— О-о… — Лилла смеется. — А у тебя злой язычок. Где твои манеры? Но тем-то ты и хороша. Ты неоднозначная. Оригинальная. Никогда не знаешь, чего ожидать.
Лилла уговаривает ее остаться, пока она сама не выберет, что надеть. Испробовав несколько вариантов, наконец останавливается на короткой черной мини-юбке, черных сапогах и красном этническом топе. На шею она надевает многослойные бусы, на запястья — браслеты, которые музыкально бренчат при каждом движении. Лилла укладывает волосы с помощью геля и завершает туалет длинными серьгами. Анна наблюдает за ней с неподдельным восхищением. Лилла уж точно знает, как себя преподнести.
— Шикарно выглядишь, — признает Анна, когда Лилла кружится перед зеркалом. — Ты просто красавица.
— Не слишком шикарно для твоего консервативного друга?
Анна жмет плечами.
— Не знаю.
Лилла подносит бокал к губам и делает большой глоток, потом обводит комнату глазами.
— А где твой коктейль?
— Допила. Уже давно, в ванной.
— Я же говорю, что ты полна сюрпризов, — заключает Лилла. — На вид кроткая и нежная, а пьешь как старый солдат. Давай сходим на кухню и нальем еще.
— А мы не напьемся до прихода гостей? — спрашивает Анна.
— Надеюсь, что напьемся! — восклицает Лилла. — В том-то и смысл!
Она берет Анну за руку.
— Пойдем посмотрим, чем там занят Тим. Включим музыку и подождем красавчика Маркуса.
Когда Тим видит Анну, у него глаза лезут на лоб, и он громко свистит.
— Правда, она красотка? — спрашивает Лилла, но Тим не отвечает. Он хватает Анну за талию, притягивает к себе и целует.
— О Господи… я лучше пойду и включу музыку. — И Лилла поспешно ретируется в гостиную.
— Ты готова? — спрашивает Тим, когда она исчезает за дверью. В его голосе звучит страсть. — Готова к сегодняшнему вечеру? Ты в порядке? И что, черт возьми, на тебе надето?
Он снова ее целует, не давая времени ответить.
Когда Лилла возвращается, они уже порознь. Тим у холодильника, Анна сидит на стуле. Лилла усаживается на стол, болтает ногами, барабанит пальцами — нервная энергия исходит от нее, как жар от плиты.
— Блин, ненавижу ждать, — говорит она.
Вселенная отвечает: спустя мгновение раздается звонок. Лилла торжествующе вскидывает руку и спрыгивает со стола.
— Веселье началось!
Они впятером топчутся в коридоре и заводят неловкий разговор. Анна чувствует, что Маркус и Фиона смущаются. Они с Тимом — тоже.
— Господи, какая мука, — наконец объявляет Лилла, отталкиваясь от стены. — Нужно вас напоить. Мы, например, уже успели выпить. Не хочу показаться грубой, но видели бы вы себя со стороны. Вы оба как будто кол проглотили. У нас что, деловая встреча?
Маркус сдавленно смеется. Фиона хмурится.
— Я за рулем. Извини.
— А мне завтра на работу, — говорит Маркус. — Поэтому я не могу…
— Работа, хренота… Живем только раз!
Лилла берет его за руку и пытается втащить на кухню, но Маркус упирается и не сдвигается ни на шаг.
— Спасибо, Лилла. Нет.
Она не сдается, хватает Маркуса за свободную руку и с силой откидывается назад, так что тот вынужден шагнуть.
— Я не отстану, пока ты не выпьешь. Кроме шуток. Даже не думай от меня отделаться. Тим тебе расскажет, какая я упрямая.
Анне хочется знать, устоит ли Маркус, и она с интересом наблюдает за ними.
Он уступает, смеется и позволяет отвести себя на кухню.
— Я тоже выпью, — говорит Тим. — Анна, хочешь коктейль? Фиона, ты уверена, что нет?
Когда Тим уходит, Анна поворачивается к подруге и улыбается.
— Господи, ну ты и нарядилась, — замечает та, оглядывая девушку с головы до ног. — Ты совсем по-другому выглядишь.
— Конечно, по-другому! — Анна смеется. — Лилла дала мне платье. И накрасила. И макияж не размазался, видишь?
Фиона не отвечает. Анна склоняется к ней и шепчет:
— И вообще это все не важно. Важно только одно… я очень хочу, чтобы ты знала. Кажется, я тоже могу быть счастлива. По-настоящему счастлива! Мы с Тимом…
Фиона резко отстраняется, словно почувствовав дурной запах.
— Только не говори, что у тебя роман с Тимом! В твоем состоянии вряд ли стоит начинать новые отношения!
— Но послушай, Фиона, — перебивает Анна. — Я знаю, что Тим писал тебе. Все не так, как ты думаешь. Пауки, краска на стенах… я не…
— Анна, хватит. Замолчи. Сию же минуту. Я не желаю слушать это… эту… — Фиона отворачивается и шагает вслед за остальными на кухню. Но ее последние слова доносятся до Анны:
— …этот безумный бред.
Фиона заходит на кухню с видом человека, который готов к войне. Она подтягивает табурет и садится, скрестив руки на груди. Анна, весьма смущенная, появляется у подруги за спиной. Я вопросительно смотрю на нее, гадая, что случилось, но она одними губами произносит: «Потом».
Лилла готовит новую порцию коктейля и всех, кроме Фионы, заставляет взять по бокалу. Анна держит бокал обеими руками; хотя она и подносит его к губам, не похоже, что девушка пьет. Она, как и я, хочет остаться трезвой и не утратить бдительности. Я едва смачиваю губы. Нужно быть внимательным. В здравом уме и твердой памяти.
Мы сидим за кухонным столом, Анна — напротив меня. Я вытягиваю ногу и нащупываю ее ступню в знак поддержки и утешения. Она натянуто улыбается.
Не знаю, что такое с Фионой, но лицо у нее мрачное и злое. Она с кислым видом пьет минералку и явно жалеет, что пришла. Фиона сердито смотрит на брата всякий раз, когда он пьет коктейль, и подчеркнуто игнорирует Лиллу.
— За Фэрвью, — говорит Лилла, поднимая бокал. — За самый красивый дом в Сиднее.
Мы чокаемся и пьем.
Лилла улыбается Маркусу.
— Пей. Давай сравняем счет, — требует она, делает огромный глоток, довольно вздыхает и смотрит на Фиону: — Вкусная водичка?
Та отвечает яростным взглядом, но молчит. Потом поворачивается к Маркусу:
— Завтра ты пожалеешь, что пил. В восемь у нас встреча с Фрэнком Флетчером. Ты будешь не в лучшей форме.
Лилла грубо фыркает, вытирает рот тыльной стороной ладони, подается вперед и рассматривает Фиону, словно какое-то необычное животное.
— Мы, конечно, едва знакомы, — произносит она, — и ты имеешь полное право сказать, что я лезу не в свое дело, но все-таки позволь заметить: чего ты все время напрягаешься? В чем проблема? Может, расскажешь? Иногда, знаешь ли, бывает полезно облегчить душу.
— Я вовсе не напрягаюсь, — холодно отвечает Фиона. — Просто некоторые вещи меня раздражают.
— Раздражают? Правда? И какие же это вещи? Извини, что спрашиваю.
— Прекрати, Лилла, — говорю я, сердито глядя на нее. — Замолчи, блин, слышишь?
Лилла гневно сверкает глазами, и я вижу, как она мысленно взвешивает, стоит ли затевать ссору. Она, видимо, решает, что нет, потому что в конце концов с невинным видом трепещет ресницами.
— Ладно, Тим. Я замолкаю. Хотя и не понимаю, почему ты так злишься. Не я первая начала грубить.
Хотя ужин готовил Тим, Лилла настояла на том, чтобы помочь отнести еду в столовую. Закончив, она начинает распоряжаться — властно хлопает в ладони и сообщает, что пора садиться за стол.
— Тебя ждет сюрприз, — говорит она Анне, размашистым жестом открывая дверь.
Комната выглядит очень красиво; хотя Анна до сих пор даже не задумывалась, что столовая нуждается в уборке, ее, судя по всему, отдраили сверху донизу. Все кажется чище и новей. На столике — огромный букет белых гардений с заднего двора, и в воздухе висит густой цветочный аромат. Шторы, раньше постоянно задернутые, теперь распахнуты, чтобы был виден сад. Обеденный стол, который обычно придвинут вплотную к дальней стене, выставлен на середину, прямо под люстру, и со вкусом накрыт — хрустальные бокалы, белые салфетки, изящные фарфоровые приборы, которые Анна с трудом узнает. В центре стола мерцают белые свечи в серебряных подсвечниках.
— Вуаля! — Лилла сияет, лишь мельком взглянув на Анну, прежде чем обратиться к Маркусу. — Правда, супер? В последние дни я здесь часами вкалывала. Комнату сто лет не прибирали. Даже пришлось залезть на лестницу, чтобы вымыть люстру. Работы была уйма, я чуть шею не свернула, потому что все время стояла вот так. — Она запрокидывает голову, чтобы продемонстрировать, и выпрямляется с улыбкой, явно довольная собой. — Я долго возилась, потому что пыль лежала слоями. Но оно того стоило. Такой красивый старый дом, очень жаль видеть его в забросе…
Она смотрит на Анну, подбегает к столу и берет кольцо для салфетки.
— Вот что я нашла в ящике в кладовой несколько дней назад. Настоящее серебро. Я подумала, что оно идеально подойдет. Прости, Анна, я решила, что ты не будешь возражать. Какой смысл держать красивые вещи в коробках? Ну и вообще, что скажешь? Просто удивительно, чего можно достичь, если немножко потрудиться, правда?
Лилла снова хлопает в ладоши и даже не ждет ответа.
— Заходите сюда все! Садитесь и наслаждайтесь!
Нетрудно имитировать радость, если человек, которого ты хочешь обмануть, понемногу напивается. Анна лишь делает вид, что пьет коктейли, которые подает ей Лилла. Каждый раз, когда выдается такая возможность, она их выливает — в раковину, в цветочный горшок или прямо на ковер — и изо всех сил пытается делать вид, что постепенно пьянеет. Анна говорит громче обычного, чаще смеется, тяжело опускается на стул, вздыхает, улыбается без причины.
— Тебе не вредно столько пить? — спрашивает Фиона, глядя на бокал подруги. — По-твоему, это хорошая идея?
— Да ладно, Фиона. Пожалуйста, не беспокойся.
Лилла молчит — она только хихикает и закатывает глаза.
Очевидно, что Лилла и Маркус опьянели. У Лиллы раскраснелись щеки, голос звучит все звонче. На лице Маркуса застыла улыбка, самоконтроль постепенно слабеет, и он раскрывается, становится обаятельно беззащитным. Анна видела его таким лишь пару раз; слабость идет Маркусу — ему вполне подходит Лилла — но при мысли об этом Анне вдруг становится грустно. В другой ситуации она подумала бы, что Маркус с Лиллой идеальная пара. Но вокруг столько секретов и лжи.
— Сколько вы с Маркусом знакомы, Лилла? — спрашиваю я. — Вы так себя ведете, как будто знаете друг друга не один месяц. Такое ощущение, что вы вообще — пара.
Все испуганно замолкают. Анна смотрит в тарелку, делая вид, что увлечена едой. Но я знаю, что она прислушивается к каждому слову, каждому звуку.
— Какого хрена? — спрашивает Лилла. — С чего ты взял? Господи, ну у тебя и вопросы, Тим.
— Просто мне стало любопытно, вот я и спросил, — отвечаю я с наигранной легкостью, как будто и впрямь ничего серьезного не имею в виду. — На вид вы очень… близки. Ну я и подумал, что на самом деле вы знакомы уже давным-давно.
— Нет, меньше месяца, — поспешно отвечает Лилла. — С твоего дня рождения. Сам знаешь.
Она ловко врет. Смотрит в глаза, не дрогнув.
— Да? Ты уверена?
— Конечно! — восклицает Лилла, обводя собравшихся широко открытыми глазами, словно в праведном гневе.
— А я тут разузнал кое-что любопытное. Может быть, ты нам объяснишь. — Я откладываю нож и вилку. — Помнишь, как мы с тобой поссорились и расстались? Помнишь, я заглянул к тебе через пару недель? Я возвращался с пляжа и даже еще не успел просохнуть. У меня с собой была доска.
— Помню, конечно, — отвечает Лилла. — И что?
— Ты сказала, что нашла нового парня, — продолжаю я. — Потом выяснилось, что это и есть Патрик.
— Ну и?
— Я удивился, что ты встречаешься с каким-то водопроводчиком. Я думал, ты будешь ходить на свидания только с человеком, который носит галстук.
— И что? Встречалась же я с тобой, например. — Лилла усмехается. — Хотя ты тоже не из тех, кто носит галстук.
— Вот именно. Так почему же я удивился? Непонятно, да? Но совсем недавно я вспомнил, отчего вообще задумался об этом.
Лилла жмет плечами, как будто ей совсем не интересно знать.
— Я не видел Патрика в тот день, когда заглянул к тебе. Да и никого другого не видел. Но в прихожей у тебя стоял портфель, а на нем лежал галстук.
— Господи, Тим. Ты увидел в моей квартире портфель и решил, что я встречаюсь с каким-то бизнесменом. Ну и что? К чему ты клонишь?
— На портфеле была замысловатая гравировка в углу — две красные буквы X. Я еще подумал: это, наверное, какой-то герб. — Я смотрю на Маркуса. — В тот день ты заходил к Лилле. Потому-то я и удивился, когда наконец увидел Патрика. Я ожидал кого-то поприличнее. То есть вы знакомы как минимум с тех самых пор. Ты, Лилла, знаешь Маркуса не один месяц.
Фиона захлопывает рот ладонью.
Маркус молчит. Не отрывает взгляда от стола. Я колеблюсь между жалостью и желанием прикрикнуть, чтобы он поднял глаза и вел себя как мужчина.
Лилла, с горящими глазами, смеется.
— Не говори глупостей, у меня полно знакомых с портфелями, Тим. И потом столько времени прошло. Ты просто ошибся и, кажется, ревнуешь.
— Я не ошибся, я хорошо разглядел гравировку и сразу узнал ее, как только увидел во второй раз, — возражаю я. — И это еще не все, Лилла. Помнишь, как мы ездили на пароме в Мэнли?
— Да, помню.
— Я рассказал тебе про Анну и немного про Маркуса и Фиону. Как ни странно, ты первая сказала, что они юристы. Как ты угадала?
Лилла фыркает.
— Ну ты и придурок. Я не виновата, что у некоторых дырявая память. Это нечестно. Что они юристы, я узнала от тебя. Ты просто забыл. Блин, Тим, а я думала, что мы с тобой друзья.
— Я тоже так думал, но ты врешь на каждом шагу. — Я смотрю на Анну. Она кивает и поспешно выходит из комнаты.
— Куда она пошла? — спрашивает Лилла.
— Подожди минутку, сейчас увидишь.
Анна возвращается с моим лэптопом и кладет его на стол. Мы заранее оставили компьютер в гостиной. Он открыт и включен.
Я разворачиваю лэптоп, чтобы всем было видно, щелкаю по изображению, и на экране появляется лицо Лиллы.
— Ты стоишь перед фирмой «Харроу и Харроу», — объясняю я, указывая на буквы Р, О и У, которые виднеются на вывеске над головой Лиллы. — Анна узнала этот дом.
Открываю следующую фотографию. Перед нами — домашняя страница «Харроу и Харроу». Фотография дома с улицы, вывеска над окнами. Зеленая надпись на золотом фоне, очень четко, ошибиться невозможно.
— Ты уже давно загрузила эту фотографию на свою страничку в «Фейсбуке». Задолго до того как ты якобы познакомилась с Маркусом.
Лилла притягивает к себе лэптоп, наклоняется к экрану, резко отталкивает его, выпрямляется и сверлит взглядом Анну.
— Ты смотрела мои фотки на «Фейсбуке»?
— Да, — отвечает Анна. — Но ты же выложила их в публичный доступ. Всякий, у кого есть Интернет, мог случайно зайти и посмотреть.
— Ничего странного не находишь? Ты-то зашла далеко не случайно.
— Перестань, — говорю я, поражаясь такой наглости. — Это уже смешно. Потому что ты врешь.
Лилла беспечно жмет плечами.
— Понятия не имею, кто, когда и зачем меня фотографировал. Даже не помню, что я делала на той улице. Какая-то старая фотка. Я с тех пор уже несколько раз сменила прическу. Говори что хочешь, мне плевать.
— Хватит, — говорит Маркус, внезапно поднимая голову, и в его голосе звучит решимость. — Хватит врать, Лилла. Какая, к черту, разница? Скажи наконец правду. — Он вздыхает и поворачивается к нам. — Да, мы знакомы. Знакомы уже некоторое время. Прошу прощения, что молчал, но мы не хотели афишировать наши отношения. Они больше никого не касаются.
— Господи, Маркус. — Фиона смотрит на Лиллу с откровенным ужасом. — Как ты…
— Фиона, извини, что так вышло, но какие проблемы? Нас с Лиллой свел случай, если можно так выразиться. А когда мы с тобой искали жильца для Анны, Лилла сказала, что знает подходящего человека. Она уверяла, что я окажу ей огромную услугу, если сдам тебе комнату, потому что в квартире у нее слишком тесно. Я всего лишь помог Лилле разрешить неловкую ситуацию. В результате Анна получила жильца, достойного доверия и вполне способного помочь, а Лилла — свободную квартиру. Тебя не пришлось обижать, выгонять за порог и разрушать давнюю дружбу.
Я смотрю на Маркуса, и мои мысли бешено несутся.
— Значит, вы двое это все подстроили?
— Ну, более или менее. Я еще раз прошу прощения. Но никаких дурных намерений у нас не было, — оправдывается Маркус. — Я разместил в газете объявление и подождал, пока ты не позвонил. Ничего особенного… — Он жмет плечами. — И ведь вышло совсем не плохо, правда? Никто не пострадал.
Анна грустно улыбается.
— Не знаю, Маркус. Я все-таки думаю, что вышло не совсем хорошо. Возможно, у тебя и были добрые намерения, но насчет намерений Лиллы я не уверена. Я их не знаю.
— А я не понимаю, на что ты намекаешь, — отвечает Маркус, озадаченно глядя на Лиллу. Мы все поворачиваемся и смотрим на нее. Она не отворачивается, не краснеет, но, кажется, откровенно наслаждается.
— А почему у Лиллы должны быть другие намерения?
— Я просто хотела избавиться от нежеланного гостя! — восклицает та, вскидывая руки. — Прости, Тим, но это печальная истина. Да, да, признаю, врать не следовало, но ты сам знаешь, как неловко бывает в таких ситуациях. Патрик страшно злился, а ты решительно отказывался оторвать зад от дивана и найти себе другое жилье. Я была просто вынуждена что-нибудь предпринять, ты не оставил мне выбора.
Анна отодвигает стул.
— Лилла, помоги, пожалуйста.
На кухне она соскребает остатки еды в мусорное ведро. От Лиллы помощи мало, что неудивительно. Она берет кувшин и бутылку текилы и принимается готовить новую порцию коктейля. Анна моет посуду медленно, то и дело замирая и глядя в никуда.
— В чем дело? — спрашивает Лилла. — Ты ведь не из-за Маркуса переживаешь? У нас ничего не было, я просто хотела выставить Тима из квартиры. Серьезно. И ведь все очень хорошо обернулось для вас обоих, правда?
— Да нет, дело не в Маркусе, — Анна качает головой. — Он тут ни при чем. Я опять расстроилась из-за Бенджамена, когда вспомнила… — она вздыхает. — Я скучаю по нему.
— А. Ребенок. Может быть, думать о нем пореже? — намекает Лилла. — На свете столько приятных вещей.
Это так бестактно и нелепо, так оскорбительно и глупо, что Анна с трудом подавляет желание закатить Лилле пощечину. Она крепко стискивает кулаки, но заставляет себя расслабиться и даже улыбнуться.
— Ты совершенно права, — отвечает девушка. — Хватит распускать нюни. И потом не я одна скучаю по Бенджамену. Нельзя быть такой эгоисткой.
— В смысле?
— Ну, знаешь, не только я любила Бенджамена. Дети у женщин заводятся не сами по себе.
— А, ну да, конечно. Отец ребенка, — Лилла со скучающим видом рассматривает ногти. — Как он все это пережил?
— Как пережил? — негромко переспрашивает Анна, моя руки под краном. — О, с ним все в порядке. Он отлично справляется.
— То есть ты с ним до сих пор видишься?
— Вижусь? — Анна поворачивается к Лилле и смотрит прямо в лицо. — Конечно. Мы часто видимся. — Она улыбается. — Но ведь ты меня просто дразнишь? Опять играешь? Притворяешься, что ничего не знаешь?
— Что? — Лилла вскидывает голову. — Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду Маркуса. — Анна не сводит глаз с Лиллы и говорит внятно и отчетливо, чтобы избежать возможных недоразумений. — Маркус — отец Бенджамена.
Лилла пятится.
— Маркус? Да нет. Не верю, — она качает головой. — Он никогда… в смысле… он бы…
— А ты не знала, Лилла? Правда не знала? Как странно… — Анна жмет плечами. — Хотя Маркус всегда такой. Замкнутый. Скрытный. Еще никому не удавалось стать его близким другом.
Лилла кивает, но лицо у нее напрягается от ярости, а губы стягиваются в нитку.
Анна берет тарелки с сыром и фруктами, которые приготовил Тим.
— Пожалуйста, передай нож, Лилла, — просит она, подбородком указывая на нужный ящик. Но Лилла расстроена и рассеянна. Она берет кухонный нож со стола и кладет на тарелку. Какая разница, впрочем. Фруктовый нож. Столовый нож. Никто даже не заметит.
— Спасибо. — Анна улыбается. — Я отнесу и вернусь.
Уходя, она чувствует спиной взгляд Лиллы, подобный двум кинжалам, которые наточила ненависть.
Лилла и Анна на кухне, Маркус вышел в туалет.
Фиона скрещивает руки на груди.
— Так значит, вы с Анной теперь вместе? — спрашивает она.
— Вместе? — Я подражаю ее ворчливому тону в попытке слегка снять напряжение, но у Фионы остается каменное лицо. — Да. Именно так.
— У вас это серьезно?
— Пока не знаю, — отвечаю я и думаю: «И не твое, блин, дело».
— Ты ведь знаешь, что произошло, да?
— Что именно?
— Прошлой зимой.
— Анна рассказала мне про Бенджамена, если ты об этом.
Фиона коротко кивает. Она смотрит так пристально, что у меня возникает ощущение, будто я на экзамене. На экзамене, который нет шансов сдать.
— По-моему, Анна просто чудо, — говорю я. — Она невероятно сильная.
— Сильная? Ты шутишь? Ты правда так считаешь?
— Да. А разве нет? Судить на личном опыте не могу, конечно, но я знаю, какой кошмар — потерять ребенка. По крайней мере так говорят. И Анне еще тяжелее от того, что Бенджамен погиб при странных обстоятельствах. Но она справляется со своим горем, притом в одиночку. Да, она очень сильная.
— Ничего подобного, — отвечает Фиона, то ли рассердившись, то ли расстроившись. Голос у нее дрожит. — Не ожидала от тебя такого… именно от тебя! Ты же сам рассказал нам, что она тут натворила, Тим. Ты видишь, что происходит. Анна слаба и нуждается в помощи.
— Я уже так не думаю, — говорю я. — По-моему, ей лучше.
— Ты в курсе, что она забыла поставить коляску на тормоз?
— Да, Анна мне рассказала. Это жуть, и я знаю, что она страдает. Но, ей-богу, Фиона, произошел несчастный случай. И Анна борется. Правда. Борется что есть сил.
Я говорю резко, давая понять, что хочу закрыть тему.
— А я так не считаю. Я думаю, что ей стало хуже, — настойчиво твердит Фиона. — Ты понятия не имеешь, что муки совести могут сделать с человеком. В том числе свести с ума.
— Кто хочет вкусного сыра? — спрашивает Анна, входя в столовую. Она держит блюдо с сыром и несколько тарелок.
Следом заходит Лилла, с убийственным выражением лица. Она не садится, а становится за спинкой стула и яростно смотрит на нас. Под нашими взглядами делает три больших глотка, морщится и хватает ртом воздух, потом залпом допивает остальное.
— Ого, — говорит Маркус. — Что ты делаешь, Лилла? Не спеши.
— Я пытаюсь напиться пьяной, — холодно отвечает та. — А ты что делаешь?
— Ничего. — Маркус явно удивляется, услышав этот тон.
Лилла так резко ставит бокал на стол, что он чуть не падает.
— Если тебе интересно, мы с Анной разговаривали на кухне про Бенджамена.
Она пристально смотрит на Маркуса.
— Ужасная трагедия, да? Просто жуть. Немыслимо.
— Да. — Маркус опускает глаза. — Ужасно.
— Наверное, отцу тоже нелегко. Тяжело смириться с потерей ребенка, — продолжает Лилла. — Простить. Жить дальше.
— Да, наверное. — Он бледнеет и берет нож, чтобы отрезать кусок сыра, но тут же кладет обратно. Маркусу как будто становится дурно, или он перепуган. Или то и другое.
— Что-то не так? — спрашивает Лилла.
— Не так? — повторяет он. — Это с тобой что-то не так. И не надо на меня пялиться!
Она склоняется к нему.
— Я не люблю, когда мне врут. И когда водят за нос. Вот что не так.
Я посмеялся бы при виде столь откровенного лицемерия, не будь Лилла в неподдельном бешенстве.
— Врут? Но я тебе не врал!
— Но и не рассказал про Бенджамена, правда? Хотя это не такой уж пустячок, чтобы о нем забыть. Блин, Маркус, если бы я знала… — Лилла хлопает ладонью по столу, так что все подпрыгивают. — Ты просто подлец!
— Бенджамен? — Фиона смотрит на Маркуса. — А при чем тут Бенджамен? О чем вообще речь?
Маркус обхватывает голову руками.
— Господи, поверить не могу. Не могу поверить…
Он вздыхает, поднимает голову и смотрит на Фиону.
— Прости, пожалуйста.
— Что случилось?
Ясно, что Маркус в замешательстве: он откашливается и моргает.
— Мы с Анной тебе не сказали… точнее, я не сказал… потому что не знал, как. Честное слово, я хотел, чтобы ты узнала об этом как-нибудь по-другому. И уж точно не сегодня. Я только и могу, что попросить прощения. Прости, что я струсил. Жаль, что так вышло.
— Я не… о чем ты говоришь?
— Бенджамен мой сын. — Голос Маркуса обрывается, он снова опускает глаза. — Я и сам перед собой не решался признать, не говоря уже о том, чтобы кому-то рассказать.
— Отец Бенджамена? Как? Ты правда… я не… — Фиона встает. Несколько секунд она стоит неподвижно, в полном замешательстве, словно забыв, где находится и что делает. Наконец она падает на стул и закрывает лицо руками.
— О Господи. Нет. Нет.
Маркус неуклюже гладит сестру по спине. Она вздрагивает. Плечи у нее трясутся.
Он смотрит на Анну глазами, полными отчаяния.
— Ну, теперь ты довольна? Счастлива?
— Нет, — говорит Анна. — Даже не думай, что я радуюсь.
— Тогда зачем?.. Мы же договорились! Почему сегодня и именно так?
— А почему бы и нет? — шипит Лилла. — Чего ты ожидал, Маркус? Ясно как день, что она невменяемая. Ты сам, наверное, не в своем уме, если связался с ней. Ну и чего ты ожидал? Нельзя требовать от психопатки нормального поведения.
— Ты права, Лилла, я ненормальная, — отвечает Анна. — Ты ведь хочешь, чтобы все думали именно так?
— Какая, блин, мне разница, кто что думает? Я твердо знаю, что тебе нужно лечиться. И остальные со мной согласны. — Лилла обводил взглядом стол, словно ища поддержки. — Ты на голову больная, признай. Ты сидишь каждый день у детской кроватки на чердаке, притворяясь, что твой ребенок жив. По-моему, ежу понятно, что у тебя проблемы с головой. Не говоря уже о том, какие штуки ты выкидывать…
— Лилла, замолкни, — перебиваю я, от злости с трудом сдерживаясь. Я не говорю, а рычу, руки дрожат. Лилла поначалу пугается — она никогда не видела меня таким — но тут же в ее глазах появляется ненависть. Трудно теперь припомнить, что такого я в ней нашел. Как я мог подумать, что влюблен?
— Как ты смеешь сидеть в чужом доме и оскорблять Анну? Хотя бы раз в жизни прикуси язык!
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |