Уже почти сдавшись, я вдруг замечаю Лиллу. Она стоит в центре толпы и оживленно разговаривает. Вокруг одни девушки, и на мгновение я расслабляюсь, решив, что она здесь с подругами. Но в следующее мгновение рядом появляется мужчина. Патрик. Он обвивает плечи Лиллы рукой, наклоняется к ее уху. Она поворачивается и целует его.
Я слишком поздно понимаю, что стою на свету, а значит, с той стороны меня хорошо видно. У Патрика глаза лезут на лоб, когда наши взгляды встречаются. Когда Лилла наконец отступает, он улыбается самодовольно и высокомерно. Понятно, кому адресована эта улыбка.
Я разворачиваюсь и шагаю домой. Сердце колотится в груди, щеки горят от унижения, пока я быстро иду по Корсо, а затем по Западной эспланаде. Достигнув тропинки, ведущей вдоль гавани, я сбавляю скорость и разжимаю кулаки.
На полпути я слышу за спиной шаги. Не оборачиваюсь, потому что не хочу показаться трусом. Как правило, если люди видят твой страх, начинаются проблемы. Поэтому я просто отступаю в сторону, чтобы тот, кто меня догоняет, мог пройти мимо. Но шаги затихают, и я полагаю, что человек сошел с тропинки, поднялся на шоссе или направился к одному из многочисленных домов.
Внезапно я слышу громкий стук ног — кто-то бежит следом. Этот звук прерывается так же быстро, как и начинается.
Я оборачиваюсь, но сзади никого нет.
— Эй! — окликаю я, и мой голос отзывается эхом.
Вдоль дорожки стоят фонари, но часть из них не работает, и местами тени достаточно густы для того, чтобы вечером внушать тревогу, если настроение к тому располагает. Обычно мне нравятся тишина и уединение, которые нарушаются лишь далеким шумом машин и тихим плеском воды, но сегодня безмолвие окутывает все вокруг как плотное одеяло. Тишина кажется тяжелой, удушающей, хочется ее стряхнуть, вернуться туда, где шум, свет, транспорт и общество других людей.
Я шагаю быстрее и схожу на траву, чтобы наверняка услышать, если кто-нибудь за мной пойдет. Но вскоре до меня доходит, что мой преследователь может сделать то же самое, и тогда я ничего не услышу. Сердце колотится, по коже бегут мурашки от страха, так и подмывает обернуться и посмотреть, не подкрадывается ли кто сзади.
Некоторое время я ничего не слышу и начинаю расслабляться, внушать себе, что нельзя быть таким параноиком. Как только я возвращаюсь на бетонную дорожку, звук возобновляется. Шаги за спиной, которые звучат почти в унисон с моими, но слегка не совпадая. Я останавливаюсь — и они замирают. Я иду дальше — и таинственный незнакомец тоже. Не будь я один, не будь вокруг так темно и тихо, я бы посмеялся. Но я один, и вокруг слишком темно и тихо, и от внезапной уверенности, что за мной кто-то гонится, волосы встают дыбом. От страха я сдавленно вскрикиваю и быстро поворачиваюсь.
— Кто здесь? — кричу я, стараясь не выдавать испуга и говорить таким тоном, как будто я в восторге от остроумной шутки. Но слова звучат робко и визгливо. Они, несомненно, полны страха.
Не дожидаясь ответа — или того, кто может появиться из кустов — я разворачиваюсь и удираю со всех ног.
Добравшись до дома, я даже не удосуживаюсь поздороваться с Анной. Поднимаюсь к себе и пытаюсь успокоиться. Хожу туда-сюда, глубоко дышу, сжимаю и разжимаю кулаки. Сажусь на пол, опускаю голову ниже коленей и жду, пока сердце не перестанет бешено колотиться, а паника не проходит.
Нечего бояться. Я дома и в безопасности. На тропинке со мной просто сыграли идиотскую шутку. Я устал, взвинчен, не способен рационально мыслить. Я просто преувеличиваю.
Я встаю, включаю лэптоп и захожу на «Фейсбук». Лилла обновила статус, написав «Валяюсь и мечтаю со своим парнем» и разместив кучу фотографий. Я просматриваю их одну за другой. Лилла и Патрик на пляже, Лилла и Патрик пьют пиво в каком-то пабе, Лилла и Патрик обнимаются на кушетке. Сколько бы она ни рассуждала о переезде, они еще слишком близки, раз Лилла позволяет ему лапать себя. От одной фотографии, в частности, у меня закипает кровь. Лилла смотрит в камеру, открыв рот и полузакрыв глаза, с блаженным видом. На ней то ли верх от бикини, то ли просто лифчик. За спиной стоит Патрик, уткнувшись мордой ей в шею. Он обнимает Лиллу. Хотя в кадр поместилось не все, я уверен, что руку он запустил под лифчик. Очень хочется схватить лэптоп и вышвырнуть в окно.
Я иду в душ, включаю горячую воду, поднимаю голову и тщательно моюсь. Побольше мыла, целая пригоршня шампуня. Оттираюсь, пока окончательно не изгоняю запах ресторана, а в ванной не повисает густой туман. По моим щекам скатывается несколько слезинок, и я чувствую себя слабым и жалким оттого, что расплакался. И глупым — потому что снова позволил себе увлечься Лиллой. Нужно жить дальше, преодолеть любовное помешательство. Когда я стою и наблюдаю, как вода сливается в отверстие, до меня доходит, что вечеринка, на которой настояла Лилла, способна оказать нешуточную помощь. Она может стать новой вехой в моей жизни. Внешне — просто тусовка в честь дня рождения, но по сути — способ начать с чистого листа.
Энергично вытершись и надев чистую одежду, я чувствую себя намного лучше.
Уже за полночь, но я чувствую прилив сил. Я иду вниз и беру из холодильника две бутылки пива. Анна — в гостиной, в пижаме. Она лежит на кушетке, прикрыв глаза, и свет экрана слабо озаряет лицо девушки. Она садится, увидев меня.
Вид у нее настороженный, словно она боится тяжелого разговора. Я улыбаюсь, стараясь придать себе как можно более беззаботный вид, протягиваю пиво, сажусь на кушетку напротив и многозначительно подаюсь вперед.
— Скажи, ты не против устроить вечеринку?
Анна моргает.
— Здесь?
— Ну конечно. Почему бы нет? Отличное место, — говорю я. — Конечно, это может быть слишком сложно или вообще нельзя, потому что у тебя агорафобия и все такое. Просто скажи, хорошо? Я совершенно не хочу тебя расстраивать. Ты, наверное, не горишь желанием видеть толпу народу?
— Нет… — Анна качает головой. — Не в том дело. У меня действительно некоторая социофобия, но беспокоюсь я в основном из-за… Короче, вечеринку я как-нибудь переживу.
— Не волнуйся, ничего официального. В выходные у меня день рождения. Я понимаю, что надо было предупредить пораньше, но тебе вообще ничего не придется делать, я все устрою. Ты будешь просто сидеть и наслаждаться.
— Вечеринка… — медленно произносит Анна, словно пробуя слово на вкус.
— Ну да. — Я ухмыляюсь. — Знаешь, как бывает, да? Придут гости, включим музыку, выпьем пива, потанцуем… надеюсь, повеселимся.
Она молчит и рассматривает собственные руки. Наконец Анна поднимает глаза, и ее лицо озаряется улыбкой.
— Да, я смутно припоминаю что-то такое.
— Ну так что скажешь?
Девушка кивает, отпивает пива и осторожно ставит бутылку на столик.
— Ладно. Почему бы не попробовать?
Когда Тим предложил устроить вечеринку, сначала она испугалась. Само это слово вызвало массу противоречивых эмоций. Воспоминания о вечеринках в Фэрвью были не из приятных. Долгие истеричные приготовления, раздражительные гости, ужасное чувство одиночества и неотвязные мысли о том, что она родилась не в той семье, не в том мире.
Потом Анна вспоминает вечеринки, где ей было хорошо. Она танцевала с друзьями на Новый год. Ходила на дни рождения. Летом на пляже запускала фейерверки. Все те праздники, на которых она по-настоящему отрывалась, проходили где-то в других местах. Не дома. Подальше от матери.
Но ведь теперь Фрэнсис нет и она ничего не испортит, так почему же нельзя устроить вечеринку в Фэрвью?
Как бы Анне того ни хотелось, нельзя прятаться вечно. Нужно напрячь силы и вернуться к нормальному существованию, оправиться наконец. Вечеринка в тихой гавани, на собственной территории — относительно безопасный способ поучаствовать в чем-то интересном, повидать людей, вспомнить, что такое настоящая жизнь. И потом, официально вечеринку устраивает Тим, а не она, так что никто не обратит внимания, если ей придется удалиться и тихонько лечь спать.
Анна размышляет об этом, когда поднимается к себе, чистит зубы и ложится. К тому моменту, когда она собирается выключить свет, беспокойство отступает. Девушка скорее радуется, чем тревожится. Впервые за долгое время она засыпает, чувствуя, что впереди маячит нечто приятное.
На следующее утро, когда я захожу на кухню, то вижу Анну, которая сидит за столом с записной книжкой и ручкой.
— Я составляю список, — объясняет она, застенчиво глядя на меня. — Все, что понадобится для твоей вечеринки.
Я наливаю кофе и сажусь рядом. Она придвигает блокнот, и я пробегаю глазами страницу.
— Не надо, Анна. Я вообще думал купить только сосисок и пива, — говорю я. — Необязательно устраивать пышное торжество.
Хотя я просто пытаюсь помочь и избавить девушку от лишних хлопот, она кажется расстроенной.
— Но если ты сама хочешь… — я указываю на список. — Если ты правда хочешь все это, тогда никаких проблем, я не возражаю. Я подумал — зачем взваливать на тебя ненужную работу?..
— А что? — Анна искоса смотрит на меня. — Разве я так уж занята?
Она забирает блокнот и откашливается.
— Можно я кое о чем попрошу, Тим? Об одной услуге.
— Конечно.
— Разреши мне самой организовать вечеринку.
— Ну, если ты так хочешь…
— И за мой счет.
— Ни за что.
— Почему?
Я качаю головой.
— Нет-нет. Я…
— Перестань, — перебивает Анна, и я вновь замечаю проблеск внутреннего огня, который обычно таится в глубине. — Все нормально. Я так хочу. Я не маленький ребенок, и у меня много денег. Гораздо больше, чем я могу потратить. Куда их девать, если я безвылазно сижу в четырех стенах?
— Но ведь так будет не всегда, — возражаю я. — Ты поправишься. И тогда деньги тебе понадобятся.
— И все-таки я гораздо богаче, чем нужно для одного человека. Маленькая вечеринка не нанесет никакого ущерба моим финансам. Пожалуйста, Тим. — Девушка взволнованно качает головой. — Пожалуйста, не пытайся меня оберегать, читать мораль и так далее. И не смущайся. Я и сама хочу устроить праздник. Будет весело. Веселее, чем когда-либо за все это время. Да, я сказала, что ты ничем не можешь мне помочь… но, кажется, я ошиблась. Если ты сейчас разрешишь…
Она запыхалась, щеки разрумянились.
Что тут скажешь? Я не горю желанием устраивать большую вечеринку. На мой взгляд, довольно и дружеского барбекю, которое ничуть не хуже дорогих деликатесов. Но разве я могу отказать? Анна очень решительно, даже отчаянно настроена.
— Ну ладно, — отвечаю я. — Согласен.
— Договорились. Спасибо. Будет очень весело.
Хотя Анна и твердит про веселье, вид у нее беспокойный. Она хмурится и держится напряженно. Лицо у девушки встревоженное и мрачное, словно она организует похороны, а не праздник.
Она просит Тима составить список гостей. Надо сделать нечто вроде электронной открытки и разослать приглашения друзьям.
Он долго-долго сидит, просматривая телефонную книгу в мобильнике, размышляет, грызет ручку, выписывает адреса. Качает головой и вычеркивает несколько имен, что-то бормоча в знак объяснения, прежде чем протянуть ей листок.
— Больше пятидесяти человек, — говорит Анна, посчитав гостей.
— А ты? — спрашивает он. — Кого ты сама хочешь пригласить?
— О, это же твой праздник, а не мой.
— И что? Какая разница? Пригласи и своих друзей. — Тим обводит жестом дом. — Вряд ли здесь будет слишком тесно.
Так легко солгать, привести множество убедительных доводов, забраковать идею на корню, но Анна чувствует, что щеки вспыхивают румянцем, прежде чем она успевает что-нибудь придумать или собраться с духом.
— Я не… — она осекается. — Я приглашу Маркуса и Фиону.
— И все? Только двоих? — негромко уточняет Тим, и Анна понимает, что он жалеет ее, пытается понять, отчего она такая несчастная и одинокая.
Первая паническая атака случилась спустя неделю после смерти Бенджамена. Маркус и Фиона были на работе, Анна сидела дома одна. Она одевалась и раздумывала, чем заняться. Она так скучала по Бенджамену, что ежеминутно боролась со слезами, и вдруг девушку охватило незнакомое ощущение — что-то сжало грудь, подступил невероятный ужас.
Сначала Анна не поняла, что случилось, почему вдруг она остро ощутила биение собственного сердца, почему перехватило горло, почему в легкие как будто влили цементный раствор. Ей показалось, что она умирает от сердечного приступа.
Она написала Маркусу, прося помощи.
Приехала Фиона, причем раньше, чем Анна рассчитывала, и та чуть не заплакала от радости, увидев подругу. Именно Фиона разговаривала с врачами, когда привезла Анну в больницу. Она объяснила, что случилось, изложила порядок событий. Анна молча слушала, пока Фиона рассказывала про смерть родителей, про Бенджамена.
Приступ паники, заключил врач. Психическое, а не физическое состояние. Он сказал Анне, что это нормальная, почти ожидаемая реакция организма на то, что с ней произошло. От тоски с людьми случаются странные вещи. Она вполне здорова. Проблема в голове.
К сожалению, Анна не успокоилась, узнав про «всего лишь панику». Приступы продолжались регулярно, застигая девушку в самых неожиданных и невероятных местах — когда она ходила за покупками или искала нужные книги в библиотеке. Ее окутывала удушающая пелена страха, заставляя бегом бежать в туалет. Когда удушье проходило, Анна ловила такси и сворачивалась клубочком на заднем сиденье, как больная. Добравшись до дома, она немедленно ложилась в постель, пряталась под одеялом и плакала, пока не засыпала.
Панике сопутствовал стыд. Кем нужно быть, чтобы бояться супермаркета? Кем нужно быть, чтобы избегать разговоров с людьми, избегать даже взглядов из опасения, что окружающие узнают правду? Кем нужно быть, чтобы мчаться домой и прятаться под одеялом, чтобы перевести дух?
Паника и стыд усугубляли друг друга и переплетались. Наконец дошло до того, что Анна спряталась в четырех стенах, совершенно отстранившись от мира.
С тех пор как умерли родители, она под разными предлогами избегала встреч с друзьями, предпочитая проводить время с Маркусом и Фионой. Паника лишь ухудшила положение. Анна так часто лгала, придумывала столько отговорок и отказывалась от стольких приглашений, что друзья даже перестали звонить. Воздерживаться от общения оказалось на удивление легко. Многие для виду пытались не терять связи, но, несомненно, обрадовались тому, что их оттолкнули. Они были просто счастливы, освободившись от обременительной необходимости дружить с Анной — теперь, когда она так изменилась.
До полудня мы сидим и строим планы касательно вечеринки. Нам легко друг с другом; не считая неловкого момента, когда я спросил, кого она хочет пригласить, мы проводим время самым приятным образом.
Я приношу на кухню лэптоп, и, пока я доедаю завтрак, Анна рассылает приглашения. Закончив, она ищет в Интернете фирмы, занимающиеся поставкой еды, спиртного и прочего, что нужно для вечеринки.
— Какого цвета шарики?
Я жму плечами и улыбаюсь.
— Серебристые, — решает Анна. — Серебристый цвет будет отлично смотреться на фоне белого потолка. — Что предпочитаешь пить? Какое твое любимое пиво?
— Мне все равно, Анна. Честное слово. Какое угодно.
— Надо заказать получше. Немецкое какое-нибудь. Если не ошибаюсь, немцы варят отличное пиво. А еще будет французское шампанское. И хорошая еда.
Несмотря на первоначальные сомнения, меня увлекает идея затейливой, хорошо организованной вечеринки. Дорогое пиво, вкусная еда. И пусть обо всем позаботится кто-нибудь другой. Почему бы и нет? Идет время, раз за разом звонит мобильник — друзья отвечают на приглашения. Большинство соглашаются, двое-трое извиняются и говорят, что не смогут прийти. Получив очередное сообщение, Анна записывает на листочке цифру: 23, 24, 25… 47, 48, 49.
Дойдя до пятидесяти, она улыбается.
— А ты популярен. Почти все твои друзья приняли приглашение. Ага, — добавляет она, получив письмо от Маркуса. — Мои тоже придут.
Анна смеется. Я с удивлением наблюдаю за ней, но ее смех так заразителен, что вскоре хохочем мы оба. Смеемся долго, пока на глазах не выступают слезы. Мы сгибаемся, хватаясь за животы, пытаемся остановиться, перевести дух и успокоиться, но каждый раз, глядя друг на друга, начинаем сначала.
— Хватит, — наконец говорит Анна, все еще подхихикивая. — У меня голова разболелась.
— У меня тоже, — говорю я, делая глубокий вдох. — Хватит. Дыши ровней.
— Вот именно. Что толку? — отвечает Анна, с шутливой серьезностью качая головой. — Зачем радоваться? Ну-ка быстро, давай опять грустить.
Так странно это слышать, что мы переглядываемся и вновь разражаемся смехом.
И я едва замечаю, что от Лиллы тоже приходит письмо. Она принимает приглашение.
Самое интересное начинается, когда Тим уходит на работу.
Новое платье.
Анна ищет в Интернете целый час, прежде чем находит и заказывает подходящее. На сайте гарантируют доставку в течение трех дней — то есть с большим запасом.
Покончив с платьем, Анна от нечего делать просматривает закладки на лэптопе. В основном ссылки на вебсайты, посвященные серфингу. Там много фотографий крошечных человечков на фоне пугающе больших волн. Есть ссылки на кулинарные сайты и даже на сайт, посвященный цунами. Почти машинально Анна открывает последнюю ссылку и оказывается на «Фейсбуке». Прежде чем она успевает хотя бы разглядеть что-нибудь, внизу экрана всплывает сообщение.
«Привет, Тимми».
Сообщение от какой-то девушки по имени Лилла. Анна, разумеется, не отвечает. Иначе Тим решит, что она за ним шпионит. В общем, именно это она и делает. Но не в силах побороть любопытство, Анна открывает страничку Лиллы и рассматривает фотографии. Лилла красивая и смуглая. На страничке много фотографий, где она вместе с каким-то светловолосым, отлично сложенным парнем. Анна удивляется облегчению, которое испытывает, получив зримое подтверждение тому, что у Лиллы есть парень. Фотографий сотни. Лилла отжигает на вечеринках, щеголяет в коротеньких платьях, выставляя напоказ загорелое сильное тело, танцует, катается на велосипеде, путешествует автостопом, купается, пьет пиво в пабе или потягивает дорогие коктейли. Вот она в маскарадных костюмах, в облегающих джинсах, в мятой пижаме. Лилла везде и всюду кажется сексуальной и уверенной. Смелая, дерзкая, счастливая, она наслаждается каждой минутой.
Анна чувствует сильнейшую иррациональную зависть. Она завидует жизни Лиллы, ее очевидному счастью, тому, что в «Фейсбуке» у нее 789 друзей — а главное, столь явной дружбе с Тимом.
На одну фотографию Анна смотрит особенно долго. Лилла стоит на тропинке перед каким-то домом. Сжатый кулак воздет в воздух, на лице играет широкая победоносная улыбка. Отчего-то этот снимок пробуждает любопытство Анны, в нем есть что-то знакомое, что-то, пробуждающее воспоминания.
«Ты еще здесь и подглядываешь, Тим?»
— гласит очередное сообщение, и Анна закрывает страничку, опускает крышку лэптопа и убегает, стыдясь самой себя.
Странное, неприятное ощущение собственной неполноценности не покидает девушку часами. Смешно и глупо. Она даже не знакома с Лиллой.
Вечером Анна заходит в кладовку в поисках фонариков, которыми мать обычно украшала дом к вечеринке. Еще рано, до праздника несколько дней, но Анна хочет достать фонарики и продемонстрировать Тиму, как шикарно будет смотреться бальная зала.
Она относит туда фонарики, протирает их и до самого вечера развешивает по стенам. Нужно принести лестницу с заднего двора. Хотя Анне боязно заходить в темный, увешанный паутиной сарай, она все-таки подавляет страх и возвращается со стремянкой. Она работает целый день. Лазать туда-сюда, постоянно держа руки над головой, жарко и неудобно. Фонариков достаточно, чтобы трижды обвить стены. Закончив, Анна закрывает дверь и щелкает выключателем, чтобы оценить эффект. Люстры она включает тоже; сочетание люстр и фонариков создает необходимую атмосферу. Как во сне. Нежно и очень красиво.
Девятый час, она проголодалась. Анна идет на кухню, чтобы приготовить ужин. Давно уже у нее не было такого аппетита. Обычно она считает еду необходимостью, а не удовольствием. Это топливо, которым нужно заправляться, чтобы выжить. Но сегодня девушка зверски проголодалась.
Она поджаривает три тоста и щедро намазывает их маслом, режет манго, кладет в миску и добавляет сливки. Потом Анна достает пиво, которое Тим держит в холодильнике, и возвращается в бальную залу. Она ест, сидя на полу, в свете фонариков и люстр. Впервые за много месяцев Анна чувствует удовлетворение, если не абсолютное счастье. По крайней мере временно она празднует победу. Руки приятно побаливают, каждый кусочек еды и каждый глоток пива кажутся особенно вкусными и заслуженными.
Обычно по вечерам она поднимается на чердак, но сегодня Анне не хочется думать о прошлом. Она включает телевизор в гостиной и выпивает еще одну бутылку пива, пока смотрит какой-то фильм, а за ним другой и третий. Когда в замке поворачивается ключ, она уже слегка пьяна и весела.
Анна бежит к двери и распахивает ее.
— Блин, — говорит Тим, пятясь. Он как будто испуган. Но, совладав с собой, он улыбается и заходит.
— Анна, вот это было неожиданно.
— Прости, прости. — Девушка берет Тима за руку и ведет в бальную залу. — Я не хотела тебя пугать, я просто приготовила небольшой сюрприз.
Она закрывает дверь залы, так что помещение внезапно погружается в темноту, и включает свет.
— Ого, — говорит Тим, поворачиваясь и оглядываясь, с круглыми глазами и восторженной улыбкой. Затраченные усилия того стоили. — Круто, Анна. Правда круто.
— Я заказала шарики и надписи, — продолжает она. — Их привезут в субботу. Когда я закончу, будет еще лучше.
А потом Тим делает нечто неожиданное и чудесное. Он кладет руки ей на плечи, наклоняется и целует Анну в губы.
— Это прекрасно, — говорит он. — Спасибо тебе.
Она рада, что свет неяркий. Слава Богу, Тим не видит ее лица, которое постепенно заливается краской.
— Кстати, — Анна отворачивается, — хочешь пива? Я выпила пару бутылок, надеюсь, ты не обидишься… но еще осталось. Может быть, разопьем его прямо здесь?
— Согласен, — отвечает он со смехом, и девушка выбегает из комнаты — скорей, срочно — как будто Тим вот-вот исчезнет, как будто тонкая ниточка счастья, подаренного ей, может порваться, если она не поторопится.
ЧАСТЬ II
Перед вечеринкой она одевается не торопясь.
Анна уже давно не думала о платьях. После смерти Бенджамена она утратила к обновкам всякий интерес. Собственная внешность, одежда, макияж — вещи, которые некогда так ее занимали и которые она считала очень важными, — внезапно потеряли значение.
Но Тим и те чувства, которые она испытывает, находясь рядом с ним, заставляют Анну позаботиться о своем внешнем виде. Как хорошо в кои-то веки думать о разных пустяках и посвящать время проблемам, которые легко решить.
Приятно и жизнеутверждающе общаться с человеком, который не знал ее раньше, с человеком, который не помнит прежнюю Анну Лондон. Тим не смотрит на нее разинув рот; и не удивляется, что случилось с той беззаботной девушкой, с которой он дружил когда-то. В конце концов, конечно, придется рассказать ему все. Она не сможет хранить секрет вечно. Но даже и тогда для Тима эта печальная история будет фрагментом прошлого; он никогда не взглянет на Анну с жалостью или отвратительным любопытством, как некоторые старые друзья.
Анна не торопясь принимает душ, бреет ноги, моет голову. Потом наносит на кожу лосьон и брызгается духами — то и другое некогда делалось автоматически, а теперь кажется настоящей роскошью, так долго она обходилась без этого. Анна надевает новое белье — красное, тонкое. Трусики крошечные, лифчик приподнимает груди, отчетливее обозначая ложбинку между ними.
Она натягивает платье через голову и разглаживает на бедрах. Оно черное, облегающее, со старомодным узором из огромных бордовых роз и треугольным вырезом. Туфли тоже красные, на танкетке, с тонкими ремешками, которые замысловато обвивают лодыжки.
Платье потрясающе смотрится и отлично сидит.
Анна сушит волосы и оставляет их распущенными. Они густой волной падают на плечи, обрамляя лицо. Девушка открывает туалетный шкафчик и роется в косметичке в поисках помады. Найдя нужный оттенок красного, Анна выпячивает губы и подходит ближе к зеркалу, чтобы как можно аккуратнее накраситься.
Она совершенно преобразилась.
Девушка делает глубокий вдох и улыбается своему отражению. Она привыкла постоянно волноваться, но на сей раз это тревога совсем иного рода. Она уже давным-давно — целую вечность, тысячу лет — не испытывала столь приятного покалывающего ощущения в животе.
Я наряжаюсь к вечеринке — по крайней мере у меня это называется «нарядиться». Я надеваю просторные брюки вместо шортов и относительно новую и чистую футболку, мою голову и пытаюсь соорудить нечто вроде стильной прически, но вид получается раздурацкий, так что в итоге я привожу волосы в привычный беспорядок. Подумываю, не попросить ли помощи у Анны — например, хорошо бы мне немного подстричься — но что-то подсказывает, что она в этом смысле еще беспомощней меня. Ничто не указывает, что у Анны есть способности стилиста — или что ей хотя бы не все равно. Она сама в основном ходит в футболках, бесформенных рубашках и джинсах. В жизни не видел девушки, которая уделяла бы меньше внимания собственной внешности.
Поэтому я так удивляюсь, когда Анна появляется в платье. В платье, которое уж точно не назовешь бесформенным.
Я слышу шаги и поднимаю голову. Наверное, я разеваю рот или делаю другой не менее откровенный жест удивления, поскольку она резко останавливается.
— Я нормально выгляжу? — Анна оправляет платье и смущенно улыбается.
— Да, — отвечаю я. — Ты… ты отлично выглядишь.
И поднимаю очередной пакет со льдом, притворяясь, что он гораздо тяжелее, чем кажется, и надеясь, что жар, прихлынувший к моим щекам, покажется Анне результатом физических усилий, а не смущения, которое внезапно меня охватило.
Я почти не смотрю на нее, но догадываюсь, что Анне польстил мой ответ. Она подходит к холодильнику, цокая каблуками, вытаскивает бутылку и предлагает:
— Откроем? По-моему, мы заслужили.
— Согласен. — Я выпрямляюсь, и наконец наши взгляды встречаются.
— Ты очень хорошо выглядишь, — говорит она.
— Далеко не так хорошо, как ты.
«Хорошо» — еще мягко сказано, но, думаю, она сама прекрасно понимает, как выигрышно смотрится в этом платье, особенно когда волосы распущены и сексуально обрамляют лицо. Анна улыбается, открывает бутылку и наливает шампанское в два пластмассовых стаканчика.
— Твое здоровье, — говорит она. — С днем рождения.
Свет зажжен, воздушные шары под потолком особенно красивы, бальная зала напоминает картинку из журнала. Столы, накрытые белыми скатертями, стоят вдоль стен, бокалы составлены аккуратными рядами. На каждом столе — огромные белые ведра со льдом и напитки. Мы готовы.
Примерно через двадцать минут начинают съезжаться гости. Первой появляется компания, с которой я путешествовал по Индонезии. Мы почти год не виделись, но немедленно принимаемся поддразнивать друг друга и шутить, совсем как в старые добрые времена. Как только я открываю дверь, они тут же начинают расспрашивать про дом и допытываться, когда я успел выиграть миллион. Я знакомлю друзей с Анной и замечаю, как они переглядываются. Не знаю, о чем они подумали, но я наслаждаюсь их очевидным замешательством и ничего не объясняю. Пускай ломают голову.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |