Аржанова Вера Владимировна 23 а. л. 13 страница

Лиор, совершенно побелевший от ненависти, с трудом разомкнул сжатые челюсти, и прорычал сквозь зубы:

- Пошёл отсюда вон, ублюдок!

- Но я ведь хотел рассказать тебе, чем мы там занимались! Да, забыл спросить: а тебе та штука – он указал на пах Лиора, - та, блестящая, - как, не сильно давит? Может, попросим нашего повелителя снять её с тебя? Ведь больше тебе не с кем ему изменять! У твоего партнёра – он легонько постучал ладонью по своей груди – теперь есть что-то более драгоценное, и ты больше не нужен!

Лиор, не обращая внимания на поднятый пульт, встал, и угрожающе двинулся на Овадью:

- Если ты сию минуту не уберёшься отсюда, то один из нас выплюнет свои кишки на пол, понял? И мне по барабану, даже если это буду я! Достали вы меня оба! И ты, урод, и эта твоя «немочь бледная» с красными патлами: видеть никого из вас не могу! Проваливай немедленно, сука!

Овадья тоже поднялся и попятился к двери. Да, подумал он, этот мужчина действительно потрясающий! Его не запугать, не согнуть; он сам себе господин, сам даёт, если захочет, и отбирает, если может! И он пытался отнять у него, Овадьи, его великолепного, обожаемого Рейзу! А ведь это могло и сработать! Но ничего: теперь у Овадьи есть план. Рейза навсегда станет его! И, криво осклабившись и продолжая пятиться, он преувеличенно бодро и уверенно, но быстро, проговорил:

- Ладно, не хочешь полную историю, расскажу в двух словах! Я провёл с ним всю ночь, и делал с его телом всё, что хотел. Он не умеет говорить нет, и для него его партнёр – его повелитель. Так что я оттянулся по полной: чуть член не стёр до корня! Мой шершень на славу похозяйничал в его тёплом уютном летке. Как же мне сладко было, словно и впрямь мёдом лакомился! А теперь он спит – завтра, наверно, и встать не сможет. Так что, я думаю, ты не скоро его увидишь!

Лиор схватил со стола бутылку с водой и с такой силой метнул её в Овадью, что, не отскочи тот в сторону, наверняка бы или убил ею, или покалечил. Овадья злорадно засмеялся и бросился за дверь:

- Спокойной ночи, неудачник! Приятных снов!

…. Рейза не мог расслабиться. Угар прошёл, дурнота осталась. Нет, конечно, Овадья всё сделал, как надо: в меру наказал, в меру побаловал. Теперь бы отдохнуть и выбросить все плохие мысли из головы, но у него ничего не вышло. Уснуть он не мог, как и все прошедшие дни, а чувство вины и разочарования так легко «не заиграешь». Он хотел другого мужчину. Очень, очень сильно хотел. И Овадья не смог избавить его от этого наваждения. Наоборот, от одной мысли, что эти двое предавались любовной утехе друг с другом, ему делалось совсем плохо. И в самом деле, а почему он дурака валяет? Все эти игры с наказаниями и искушением, кому это нужно? Ему самому? Нет. Это просто подлая привычка Баронского выкормыша, больные фантазии развратной девки, как и сказал Лиор. На самом деле он с ума сходил от желания. Так и в чём же тогда загвоздка? Он сел, поплотнее закутавшись в шёлковое покрывало. Неостывший кальян манил его рубиновыми угольками, и он решил ещё покурить. Обычно он курил меньше: лёгкий наркотический дымок вреда не причинял, но голову всё же туманил, а у него там и так было не всё в порядке. Поэтому он прикладывался к дурману только тогда, когда действительно нужно было забыться, уплыть. А сегодня его что – то неудержимо подталкивало получить ещё кайфа. И он затянулся; разум его замутился, тело стало каким-то слабым, невесомым… И он снова оказался в воображаемых объятьях желанного мужчины.

Как это произошло, он сам не знал. Не понимал, что делал, и, сделав, тут же забыл, как встал с постели, оделся. Он ничего не соображал, когда прошёл в комнату видеонаблюдения и выгнал всех оттуда, как и в прошлый раз. Наркотики настолько опьянили его, что он был совершенно не в себе, когда увидел на экране Лиора, вставшего под душ. О чём он думал, глядя на обнажённое тело возлюбленного, на потоки воды, побежавшие по его коже, на каждое его движение и выражение усталого, измученного лица, поднятого к струям «дождя» - он не смог бы потом вспомнить. Но голову потерял совершенно. Одно желание двигало им, когда он покинул пост наблюдения и почти бегом направился в «игровую»: прижаться к нему, приласкать этого великолепного рыцаря, сделать для него что-то приятное… наконец-то завладеть им, и позволить завладеть собой! Он даже не отдавал себе отчёта в том, что у самого уже совершенно нет сил для этого; что ночь любви с Овадьей выжала его до капли и опустошила – он просто бредил, когда неслышно приблизился к Лиору, стал рядом с ним под холодные струи воды и прижался к мужчине. Лиор вздрогнул, весь напрягся. Даже не оборачиваясь, не глядя, он понял, кто это. В нём всё окаменело: ненависть всё ещё не угасла, желание расправиться с лживым демоном завладело им полностью. Но он ждал. Он чувствовал, как Рейза стал ласкать его, целовать его спину, плечи… Вот что-то щёлкнуло, и пояс верности перестал сдавливать его пах – Рейза снял его с невольника и отбросил прочь. Почему? И верно: почему, зачем он вообще всё это делает, для чего пришёл? Лиор повернулся к нему лицом, попытался заглянуть ему в глаза. Но Рейза опустил голову, боясь встретиться с ним взглядом. Его сознание постепенно возвращалось. Опьянение ещё не совсем прошло, но он уже понимал, где находится, почему его одежда совсем промокла, и почему так холодно. И почему так трудно видеть глаза любимого. Он ощущал его жгучую, убийственную ненависть – даже более страшную и более оправданную, чем в ту ночь, когда Лиор Нерия проник в Замок. Но поделать с этим уже ничего не мог: он чувствовал полное бессилие, неспособность управлять ситуацией. Теперь очередь Лиора. Он, не поднимая глаз, тихо улыбнулся и прильнул головой к его плечу, признавая своё поражение. Но Лиор понял это по своему: опять эта лживая игра, бесконечный бег по кругу! Но он не Овадья, он не станет пускать слюни, как собака при виде пирожка. Пора кончать с этим! И он, не позволяя себе даже на миг усомниться в задуманном, положил руки ему на плечи у основания шеи и пальцами нащупал тяжёлую, драгоценную цепь. Теперь надо натянуть её… Но он не мог сделать этого, глядя в лицо своей жертве. Не мог чувствовать его объятия, не мог думать о его улыбке, его глазах…

- Повернись к стене! – жестко приказал он, и Рейза, кажется, что – то понял. Он немного помедлил, но потом кивнул и подчинился. Он опустил руки – пальцы его дрожали.

- Прости, если можешь… - прошептал он чуть слышно, и тут цепь впилась ему в горло. Он стал задыхаться, паника охватила его и он попытался вырваться, но стальным захватом Лиор сжал его тело, не давая пошевелиться, одновременно натягивая цепь всё больше и больше. Звенья её невыносимо болезненно вдавились в его кожу, кулон вонзился в шею рядом с кадыком – потекла кровь. Лиор почувствовал, что сопротивление ослабло – скоро всё кончится. Рейза хрипел, тело его содрогалось в конвульсиях, он почувствовал страшное давление на глаза – сосуды расширились от напряжения и налились кровью. Грудь его просто разрывалась от боли, бронхи горели огнём, и каждая клеточка существа просто вопила, молила о крохотном глотке воздуха. Но он собрал последние остатки воли и подался вперёд, всем телом наваливаясь на душившую его цепь, словно падая. В глазах потемнело, он почувствовал лёгкую эйфорию – сознание стало покидать его. Какая-то сила встряхнула его, и он запрокинул голову, силясь напоследок вздохнуть ещё разок. «Лиор»… - попытался прошептать умирающий юноша, но с губ его сорвался сиплый стон, и ещё хрип … Он услышал, как сердце его замирает…

… Лиор с азартом охотника следил за всеми конвульсиями своей жертвы и ждал, когда Плектр перестанет дышать. Вот он совершенно ослабел и перестал сопротивляться… Да он вообще не сопротивлялся! Странно! Так не бывает. Лиор никого прежде не душил, но все знают, что это одна из самых страшных, мучительных казней, и умирающий всегда сопротивляется, даже безотчётно. А Рейза – нет! Вот он словно повис на цепи, подавшись вперёд, и хрипы стали глуше… Лиора вдруг охватил холод - тот, что предвестник ужаса. Он встряхнул обессилившее тело Рейзы. Голова Плектра качнулась и упала ему на плечо, красные волосы коснулись губ Лиора – он ощутил нежный цветочный запах, и мокрая прядь скользнула по его щеке… Рейза что-то прошептал и затих. И Лиор вдруг словно очнулся от жуткого кошмара. Он пришёл в себя и выпустил цепь. Тело возлюбленного бессильно поникло в его руках, и он с ужасом понял, что сделал. Он убил Рейзу!

- Нет! О, небеса, нет, только не это! Очнись! Прошу тебя, очнись, пожалуйста, не умирай! - Он рывком развернул юношу к себе и вгляделся в его побагровевшее от удушья лицо. Глаза его были чуть приоткрыты, и в них теплилась жизнь. Дыхания не было слышно, но, приложив ухо к его груди, Лиор распознал слабые, затухающие отзвуки сердцебиения: Рейза был ещё жив. Он просто висел на руках у Лиора, словно тряпичная куколка, запрокинув голову, и на его шее отчетливо наливались кровью уродливые следы удавки. Лиор в отчаянии смотрел на дело своих рук и не понимал, как мог сотворить такое. Он ведь и в правду любил его, безумно любил! Он встряхнул Рейзу, и ему показалось, что тот реагирует. Тогда он бережно опустил его на пол и прильнул к губам в спасительном поцелуе, стараясь разделить с ним своё дыхание. Отстранился, набрал в лёгкие воздуха побольше и снова выдохнул его в губы Рейзы. Вроде бы грудь его легонько дрогнула. Лиор принялся надавливать ему на рёбра, стараясь запустить замершее сердце, время от времени снова выдыхая ему в рот новые порции воздуха. Он сам задыхался от слёз и умолял его:

- Прошу тебя, не умирай! Только живи, пожалуйста! Ну же, малыш, давай, дыши, дыши; ты слышишь, ты должен дышать! Умоляю тебя, милый, не умирай! – Он захлебнулся отчаянным криком, не в силах справиться с бедой в одиночку: - Помогите! Эй, кто-нибудь, помогите! Где вы все? На помощь!

Но ему никто не ответил. Должно быть, Рейза всех разогнал, прежде чем войти ко льву в клетку. Лиор снова стал делать ему искусственное дыхание, и вот сердце его отозвалось: оно стукнуло разок, потом другой, и наконец-то медленно и лениво затрепетало – он уловил его слабый пульс. В тот же миг Рейза хрипло, судорожно вдохнул, поперхнулся воздухом и закашлялся. Но он всё ещё был без сознания, и Лиор стал тормошить его, встряхивать, хлопать по щекам. Это не помогало. Тогда Лиор вспомнил о браслете на руке Плектра и притянул его к себе. Множество кнопок, замаскированных под драгоценные камни – и на какую же надо нажимать, что бы вызвать охрану? И он стал давить на все в подряд, продолжая сжимать тело Рейзы в своих объятиях. Сердце юноши снова стало утихать, и Лиора охватила паника. Он зарыдал в отчаянии, снова закричал, призывая помощь, и внезапно его шарахнуло электрическим разрядом – он случайно нажал не ту кнопку. Лиор был поражён действием шокера, и его мышцы судорожно сократились от боли, при этом захватив беспомощное тело Рейзы в стальной плен. Разряд тока поразил и его, и Плектр тоже забился в конвульсиях. Но, как ни странно, это спасло его: удар шокера запустил его сердце, и он ожил. Лиор же никак не мог выпустить его из своего захвата, хоть и старался оттолкнуть от себя любимого. Он, сам того не зная, уже вызвал охрану, и встревоженные солдаты в этот момент бежали по коридору к «игровой». Когда же они ворвались в комнату, им представилась ужасная картина: Лиор бился в жутких конвульсиях на полу душевой, захлёбываясь пеной и колотясь об пол, а почти что под ним распростёрся Плектр, тоже поражённый током и совершенно раздавленный его весом. Вода лилась сверху, усиливая действие шока, и нечего было даже думать прикоснуться голыми руками хотя бы к одному из мужчин. Но вот действие разряда постепенно начало ослабевать, и Лиор разжал свои огромные лапищи. Один из охранников кинулся к ним и, схватив Рейзу за запястье, потащил его по полу подальше от пленного. Все стали суетиться, орать что-то неопределённое, пытаться откачать Рейзу, уже ожившего, и даже почти пришедшего в себя, и наконец-то сообразили унести его из «игровой». Никто не обращал внимания на потрясённого виновника, и тот, ненадолго оставшись один, благополучно отключился.

Но обморок его длился недолго: солдаты вернулись. Он попытался было подняться, но, как и во время поучений Овадьи, ноги его не слушались, а перенесённая боль эхом отзывалась в каждом дюйме тела. Чёрт, почему же так больно?! Как он ни старался справиться с собой, пол всё равно был слишком близко, и он видел, как по каменным плитам к нему приближаются ноги – много ног. Для него – даже чересчур! Видел тяжеленные, кованые сапоги, с шипами и стальными накладками; видел грубые брюки из «чертовой кожи» и пряжки, шнуры… А ещё – волочившиеся по полу цепи, хвосты плетей… Твою мать! Совсем плохо! Он вскинулся было, но от слабости его качнуло к стене; он зашатался, и тут же получил мощнейший пинок по рёбрам. В глазах потемнело. «Наверняка, кости в мелкое крошево!» - мелькнула у него мысль, так сильна и сокрушительна была боль. Он весь согнулся, и тут же удары посыпались один за другим, как пушечные ядра. Напрасно он выставлял блоки и старался уклониться: это не мальчиковые игры, не забавы в компании Овадьи – это было взаправду. Озверевших мужиков было слишком много для одного потрёпанного неудачника! Они стали методично, со вкусом и знанием дела месить его ногами, не давая подняться или защититься. Били по очереди: по двое, по трое. Что б друг другу не мешать. Всё, что мог сделать Лиор – так это спрятать от ударов лицо. Убийцы и не настаивали на том, что бы испортить ему портрет. Едва он вошли, кто-то, видимо, главный, сказал: «Морду не трогать. Его Милость может разозлиться, если потом не узнает свою сучку!» Так что голова его была почти цела. Но вот всё остальное… Он сломался довольно быстро: это только в сказках героя колошматят целой ротой часа – полтора, а он неожиданно вскакивает, даёт всем по рогам и, переступая через трупы врагов, уходит с красоткой в закат… На самом деле, одного хорошего удара под дых может оказаться достаточно, что бы герой сыграл в ящик. А Лиор был и так уже совершенно измучен. Они просто размазали его по полу, а потом скрутили цепями и вздёрнули на дыбу. Главный приблизился, и Лиора обдало вонью перегара и нечищеных зубов. Он попытался было отвернуться от зловонного дыхания, но каратель сжал лапищей его подбородок и заставил смотреть ему в глаза. Он ухмылялся; скалились и все остальные – их было семеро – ублюдков, пришедших с ним.

- Ну ты попал, сучара! Сейчас мы тебя разделаем так, что в мешок потом засовывать будет нечего. Я сам, лично опущу тебя так, что ты забудешь, что когда – то был мужиком. А потом мои братки тебя тоже вразумят, и ты поймёшь, что зря убивал нашего господина!

Он сделал знак рукой, и приблизился кнутобоец. Он поигрывал черным, блестящим бичом, из мелко свитых ремней. Несколько раз щёлкнув им перед лицом пленника для острастки, он примерился, взмахнул своим страшным орудием, и безумная боль обрушилась на Лиора. Он сдержал крик, но его глухое рычание очень развеселило зрителей. Начальник предупредил бичевателя:

- Не увлекайся. Мясо не сдирать, шкуру особенно не рвать. А то потом противно будет прикоснуться! Да и Господин Плектр … Кто его знает, что у него на уме, какие еще планы на эту тварь!

Один из палачей недоумённо покачал головой, обращаясь к сотоварищам:

- Да что вообще на него нашло? С чего это он вдруг полез сюда, когда этот ублюдок не в цепях? Чего ему вздумалось поиграть с бешеной собакой?

Начальник развёл руками.

- Да он же был совершенно обкуренный! Нагрузился дурью и решил, видимо, что это – он указал на Лиора – белый кролик! Надо же было так дурака свалять!

- Точно, - сокрушился другой живодёр, - такую дурь оказать – это ещё надо постараться. Я вам вот что скажу: глупый мальчишка совсем заигрался, а нам одним теперь за всё придётся отдуваться. Господин Бар – Арон с нас всех шкуры теперь поснимает, это уж как пить дать! Жалко себя!

- Ты лучше го пожалей! – Кнутобоец снова примерился бичом. – Не нам одним отвечать; эта шлюха первой сдохнет! Но сначала поймёт, что зря сюда припёрлась! Да?

Снова засвистел кнут, и новый удар резанул его тело. Лиора всего затрясло, в глазах потемнело. Но тут же тяжёлая пощёчина вернула его к реальности - начальник с ненависть смотрел в его глаза:

- Это тебе за то, что ты сделал с нашим господином. Попробовал бы ты меня задушить, или кого – нибудь из парней – он кивнул на приятелей – а то мальчишку взялся давить, сволочь! Если он умрёт, я сам позабочусь о том, что бы ты дотянул до возвращения господина Бар – Арона. Он тебя твоими собственными потрохами накормит, а пред этим недельку – другую позабавится. Очень хочется посмотреть! Ну, а пока - давайте поиграем с эти чучелом, да, парни?

Грубые глотки заржали, оглушая его мерзкими звуками, и до Лиора даже долетела слюна из их поганых раскрытых пастей. Он закрыл глаза и сжал зубы: кнут снова окрутил его поясом адского огня.

Он держался, сколько мог. После восьмого удара нервы его не выдержали, и он, к всеобщему удовольствию, закричал. Ему не было стыдно: он просто ничего не сознавал от невыносимой боли, и с каждой минутой ему делалось всё хуже. Вот кто – то затушил окурок о его бедро; вот какая – то едкая смесь брызнула на располосованную поркой кожу, и она словно вспыхнула. Командир отряда садистов приказал кнутобойцу остановиться, – это только после шестнадцатого удара – и он наконец прекратил избиение. Лиора привели в чувство, но истязательства не закончились. Палачи решили, что надо бы пленнику росту прибавить, и стали растягивать на дыбе, при этом протыкая его тело раскалёнными спицами в самых разных местах. Он истекал кровью, его мускулы, казалось, сейчас будут разорваны, а изверги ещё даже развлекаться по - настоящему не начали. Когда Лиор в очередной раз потерял сознание, они сбросили его на пол, на руки и ноги надели стальные распорки, а шею удушающее сдавил кожаный ошейник – тот, что уже надевал не него Рейза. Его привели в чувство и он с ужасом понял, что сейчас произойдёт. Начальник расстегнул брюки и стал поигрывать своей шишкой прямо перед лицом Лиора – то старался отвести глаза, но один из мучителей схватил обречённого за волосы и с силой удерживал его голову неподвижно. Другой садист надел ему на лицо кляп с кольцом для рта, и Лиор теперь при всём желании не мог сжать зубы. Начальник немного полюбовался их работой и кивнул одобрительно:

- Так, кушать подано! Кто хочет первым полакомиться? Или ещё приправок, горчички там какой - нибудь надо подбавить, да над огоньком подержать? – Все зареготали от тупого веселья, и кто – то носком сапога ударил пленника в промежность. У него снова потемнело в глазах. Но главный одёрнул бившего: - Хватит пока. Эта свинина готова: мы эту отбивную потом поджарим, а пока давайте – ка нафаршируем, что ли! Так что? Кто первый? Или монетку кинем?

Снова взорвался дикий хохот, и один из садистов прорычал:

- Да ладно, командир! Давай ты первым будешь! Только смотри, до смерти не задери его – нам оставь немного! Масло дать?

- Давай, а то и к обеду не управимся!

Лиор постарался напрячься, не даваться насильнику, но это было бесполезно. Чем больше он пытался сопротивляться, тем болезненнее и унизительнее была грязная расправа. Все восемь, по очереди и вместе, оттягивались, ублажая свою похоть. В ход пошли и разные игрушки Барона – Лиор даже представить себе не мог, что такое бывает. Сколько же мерзости может придумать и приспособить к делу человеческое существо, когда пожелает развлечься, поиздеваться над ближним! После таких вещей не хочется жить, и Лиор тщетно призывал смерть. Внутри его всё горело, от горечи во рту неудержимо тошнило. Время сжалось для него в один жёсткий, чёрный шарик, и он теперь тяжело перекатывался в его голове, раздавливая сознание, разрушая ощущение реальности. Очень скоро он совсем перестал соображать, а чувства обострились донельзя: несколько часов подряд он, умирая от мучительной боли, бессильно крутил в голове одну и ту же фразу, сказанную Рейзой: «Дурак ты! Мы ведь уже в аду!»

… А потом неожиданно всё закончилось. Он увидел, как вдруг тот, кто стоял над ним, затрясся в конвульсиях, из носа и рта его хлынула кровь и он рухнул замертво у ног своего убийцы. Остальные в ужасе кинулись в стороны, и Лиор до странности отчётливо увидел его: Рейза, бледный, как смерть, стоял пред ним, сжимая в руке цепь, едва не убившую его. Его шатало от слабости, тёмные круги под глазами растеклись на пол - лица, и он казался скорее призраком, чем живым человеком. Но не мёртвенная бледность его, не страшные следы на шее поражали более всего: глаза его, как заледеневшие чёрные омуты ненависти, до смерти зачаровывали тьмой. Он тихо, надсадно прохрипел:

- Зря вы это сделали! – Он наклонился к опомнившемуся Лиору, снял с его рта кляп, вытер его губы краем своего платья и прошептал, гладя его волосы: - Не бойся, сейчас всё закончится! – Потом выпрямился, и в «игровую» пришла смерть…

Глава 16.

… Овадье так и не удалось отдохнуть. Когда он покинул своего повелителя, ноги его совершенно не держали: он действительно никогда такого не переживал и не перенапрягался до такой степени. Правду он сказал Лиору: чуть сам в порошок не стёрся! Ночь уже заканчивалась: было почти пять часов, и в замке царила предрассветная тишина. Он подумал, что до обеда его теперь никто разбудить не сможет. Но прошло не больше двух часов, как он с трудом очнулся от глубокого сна: в его комнате кто – то был. Открывать глаза не хотелось. Угрозы он не чувствовал, только раздражение. И кого там ещё принесло? Он понадеялся, что этот «кто – то» увидит, что он не просыпается, и уйдёт, но манерный, сладковатый голос жеманно пропел над ухом Овадьи:

- Ладно тебе, хватит притворяться! Я же вижу, что ты не спишь!

И гость бесцеремонно подвалился к нему в постель и стал лапать его. Вот зараза! Овадья точно знал, что этот щенок не отвяжется. Он открыл глаза и зло посмотрел на навязчивого молодого человека. Невысокий, щуплый, рыжеватый парень с довольно блёклыми глазами чем – то отдалённо напоминал Рейзу Адмони – или Овадье так только казалось? Но Овадья выбрал его именно по этой причине, и они уже давно были любовниками без обязательств. Мальчишка отличался скверным характером и невыносимыми манерами, и Овадья нередко поколачивал его за наглое поведение, но потом они неизменно мирились: в постели Хагай – так звали маленького паршивца – был вполне ничего. Но вот сейчас ни бить его, ни беседовать с ним настроения не было. И Овадья, отворачиваясь от него к стенке, пробубнил, куда бы пойти его любовнику.… Спать хочется!

- Ну надо же! И где же ты шлялся всю ночь? Я ждал тебя, думал, ты заглянешь ко мне под одеяло. А ты поступил как свинья. Будешь так вести себя, уйду к другому мужлану!

Он захихикал, довольный своей шуткой, и попытался поцеловать партнёра, но тот грубо отмахнулся:

- Что б тебя черти взяли, Хагай! Я выспаться хочу!

- Сначала скажи, где был!

- Не твоё дело!

- Не скажешь - не уйду!

- Ладно, сам напросился. Я был в Раю. Я провёл ночь с самым восхитительным любовником на свете, и ты мне сейчас точно не нужен. – С издёвкой проговорил он, слегка обернувшись к надувшему губы пареньку. – Так что проваливай, не ломай мне кайф!

Хагай ненадолго задумался. Он морщил лоб, шевелил губами, словно шёпотом перебирал варианты, и наконец до него дошло. Овадья уже полностью развернулся к нему: миг своего торжества он пропустить не хотел – мальчишка сейчас признает его победу! Хагай действительно вытаращился, брови его поднялись от изумления так высоко, что и без того узкий лобик стал совсем маленьким – и где там уму поместиться?! Молодой человек недоверчиво покачал головой:

- Да быть такого не может! Я не верю тебе!

- А ты поверь! Сам несравненный Рейза Адмони, его Величество Совершенство, вручил мне себя на эту ночь! Я же говорил, что добьюсь своего. И я действительно в полном восторге: ты даже не представляешь себе, как это было прекрасно! Надеюсь, ему сейчас так же хорошо, как и мне!

Он высокомерно засмеялся, с пренебрежением глядя на ошарашенное лицо второсортного любовника, на его странную гримасу, что появилась при последних словах Овадьи.

- И чего ты там рожу кривишь? Тебе что – то не нравится?

Хагай помрачнел ещё больше, и в чертах его Овадья разглядел знакомое выражение «гадливости»: такая мина иногда появлялась у него, когда Овадья принуждал его выполнить что – то особенное, и малоприятное. За это выражение лица охранник всегда лупил его. Но сейчас всё было как – то не так: Овадья смутился, и грубо рявкнул:

- Ну, чего ты там кривляешься?

- «Что кривляюсь»? «Что не нравится»? А что мне должно нравиться? Ты что вообще несёшь? Кому должно быть сейчас хорошо? Ты о Его Милости?

- Ну а о ком же ещё? Конечно, о господине Плектре!

Парень в ответ разозлился и хамовато заорал:

- Да ты что, совсем спятил? Как это ему может быть хорошо? Он сейчас умирает! Не знаю, что ты натворил там, у него в комнате, но теперь Барон, когда вернётся, всем тут головы поотрывает! Ты просто идиот! Совсем мозги отоспал, или они у тебя через дырявый «шланг» вытекли? При смерти твой обожаемый, никто не знает, доживёт ли до обеда!

И неожиданно кулак охранника врезался ему в челюсть. Он завизжал от боли и кубарем слетел с постели; слёзы градом полились из его глаз и мальчишка весь сжался. Но Овадья вскочил одним прыжком, навис над ним и рывком за волосы заставил поднять голову. Хагай взвыл и попытался брыкнуться, но тут же получил новый удар по лицу – из носа полилась кровь.

- Ты что плетёшь, тварь? Что значит – «он умирает»? Пошутить решил? – Он был просто в бешенстве, но чувствовал, как ужас подкрадывается к его чёрному сердцу. – Если ты хотел привлечь так моё внимание, так я его тебе обеспечу, мало не покажется! Ну? Отвечай, дрянь!

- Сам ты дрянь! Я – то тут причём? Весь замок уже часа два на ушах стоит; все только и говорят о том, что стряслось в «игровой»!

- Что… Ты о чём вообще? Что случилось? – Овадья выпустил любовника, и тот быстренько отполз к стене и загородился руками.

- Да придушил – таки тот заключённый твоего прекрасного Рейзу! Говорят, когда стража отбила его у Нерии, он уже совсем мёртвый был! Его кое – как оживили вроде, но он сейчас одной ногой в могиле. Слуги с шестого этажа поговаривают, что ему не выкарабкаться на этот раз. Доктор как будто бежать из Замка собирается, что бы под раздачу Барона не попасть, да и кое – кто из охраны тоже. А другие караульщики, и начальник стражи Ротем с ним, пошли поговорить по душам с убийцей. Долго он теперь не протянет. Вот такие дела, и я тут не причём! – Он видел, как побелело потрясённое лицо Овадьи, и, немного осмелев, добавил: - Все только и говорят об этом, никто в замке не спит, только ты дрыхнешь, словно и дела нет до того, что твоего бога удавили, как собаку!

Он размазывал по лицу кровь и слёзы, губы тоже распухли. Он был ужасно напуган, но теперь, когда его обидчика словно громом поразило, он испытал злорадное удовольствие: вот тебе, жри, скотина неблагодарная! Поделом тебе! И твоему «самому восхитительному любовнику на свете»! Тоже мне, священный идол! Девка, как и все мы, только стоимостью подороже!

Овадья в смятении схватился за голову и стал что – то бормотать, потом закрутился по комнате. Он просто не знал, что должен теперь делать. Пойти к Плектру? Но разве это позволено, если он не звал? А как он может позвать, если и правда при смерти? Или надо подняться в «игровую» и пристрелить Лиора? Он вспомнил слова Хагая о том, что начальник стражи Ротем пошёл шкуру сдирать с убийцы - так может, надо наоборот, немножко позащищать ублюдка? Он в бешенстве зарычал, как дикий зверь, и стал одеваться. Нечего сидеть тут с этим недопёском, надо сделать что – то для любимого! И тут тявкнул забившийся в угол Хагай:

- И что ты собираешься делать? Не глупи! Там и без тебя народу хватает, и все при деле. Хочешь тоже на грубости нарваться?

Надо же, проблески ума появились! Овадью разозлило это ещё больше, и он грубо рявкнул:

- Заткнись, сучка! Тебя это не касается!

- Может, и сучка, но твоя! И меня всё это ещё как касается! Так что сам заткнись, и послушай, что я говорю: не лезь! Ни к господину, ни в «игровую». Пока никто, кроме меня, не знает, что ты впутался во всё это по полной, и, когда Барон пойдёт бошки отрывать за свою шлюшку, о тебе никто не вспомнит, если ты сам не будешь выпендриваться. А я могу и промолчать – только уж ты, конечно, впредь не будь таким борзым!

Овадья бросился на него и стал лупить кулаками с такой яростью, что мальчишка, весь сжавшись, завыл, заскулил, и ещё больше вжался в стену, умоляя пощадить его. Бить его было неудобно, да и жалобное нытьё тоже притупило его гнев, и Овадья просто вздёрнул его за волосы, поставил на колени и стал отвешивать пощёчины, с ненавистью и презрением глядя в зарёванную, сопливую физиономию своей подстилки:

- Ты что же это, тварь, шкура дешёвая, шантажировать меня вздумал? Да я тебя, гадину, раздавлю, как крысу, посмей только пасть свою раскрыть! А может, мне прямо сейчас шею тебе свернуть? Скажу, если спросят, что ты при мне господина Плектра Адмони «шлюшкой» назвал – а это так и было, и я за меньшее зубы могу повыбить, – а все знают, я за господина Рейзу любого порву! Да и кто спросит – то? Кому ты вообще нужен? – Он выпустил парня, и тот шмякнулся на пол. Он уткнулся пылающим лицом в колени и скрыл от Овадьи взгляд, полный ненависти, но змеиным шипением всё же выдал себя. Овадья понял: гадёныш не так уж боится его, и вообще, не так прост, как казался.

- Кто – нибудь да спросит. Ты думаешь, ты у меня один единственный и неотразимый? Такие «девочки», как я, просто нарасхват, и я сплю не только с тобой, горе – любовник! Говоришь, кому я нужен? – он уже перевёл дух, поднял голову, и с вызовом смотрел в лицо обидчика: - да тебе же и нужен, болван! Если Рейза выживет, как ты думаешь, долго ли он будет с тобой в любовь играть? Ты для него кто? Неужели ты действительно возомнил, что ты для него что – то значишь? Что ты вообще нужен кому-то, кроме меня? Он вышвырнет тебя, как и всех остальных, с кем забавлялся прежде, и ты приползёшь ко мне под одеяло, и по-прежнему будешь воображать, что я – это он! Так что не стоит тебе убивать свою «девочку»: я тебе ещё пригожусь!

Дата добавления: 2015-08-28