У меня осталось тяжелейшее впечатление от концерта, но это был единственный концерт, на котором собрались те, кто слушал «Soft Machine» и «King Crimson», а также те, кто представления не имел о такой музыке и у кого в машине кассеты с Цоем лежали вперемежку с кассетами Вилли Токарева. Меня сильно раздражали и продолжают раздражать (но уже не сильно) худосочные парни с гитарами, которые в разных городах страны на пешеходных улицах и в парках исполняют песни Цоя, бледнолицые барышни с лицом Цоя на майках и рюкзаках, корявые надписи, сообщающие о том, что Цой жив… Но самые трудные и решающие годы моей молодости прожиты с его музыкой.
Мне совершенно не понятно, как из того вполне простого, юного, искреннего и почти незаметно-ироничного юноши, что пел про алюминиевые огурцы и дерево, которое он посадил, получился мощный и ясный романтик, настоящий поэт и удивительный мелодист, несмотря на вторичность звучания его группы. Мелодии, казалось, так из него и вылетали. Легко! Он мощно поднялся в своих текстах над всем ноющим и во многом бессмысленным и фальшивым контекстом музыки, которая именовала себя русским роком. Он так и остался совершенно непостижимым, как непостижим любой настоящий художник, из биографии которого ничуть не следуют его деяния.
Очень много говорилось и до сих пор говорится о том, что он погиб вовремя и, видимо, всё лучшее сделал. Убеждён, что это не так. Если вдуматься: ему было двадцать восемь, а он несколько раз успел так мощно поменяться! Он непременно сделал бы что-то неведомое и сильное. Правда, проживи он ещё лет пять, те же самые люди, которые пишут на всех заборах, что он жив, говорили бы, а то и орали, что он исписался, продался, ожирел или что-нибудь в том же духе… Хотя – сложно представить Виктора Цоя в сегодняшнем музыкальном контексте, когда даже Земфира выступает в Юрмале в одном концерте с Димой Биланом. Но отчего-то я уверен, что Цой смог бы продемонстрировать какой-то совсем другой, нужный и правильный способ существования в сегодняшней разобщённой и во многом развращённой музыкальной среде.
Слишком много личного у меня связано с тем временем, которое отражено и почти задокументировано Цоем. В этом смысле он, конечно, жив, пока живы мы (улыбка).
августа
По всем признакам, жаркое и радостное курортное лето у нас закончилось. Ещё вчера холодный ветер дул порывами, но в разрывы облаков успевало проскочить знойное солнце и дать надежду, что прогнозы на похолодание ошибочны. Ан нет. Грустно. Но жаловаться не приходится: всем, кто приехал нынче на наше побережье, да и нам, местным жителям, лето подарило невероятно хорошую, радостную погоду и такое тёплое море, какого я за двенадцать лет не припомню.
Ощущаю себя как в детстве, когда возвращаешься в город от бабушки, которая жила на юге, или, вместе с родителями, с летнего отдыха… Возвращаешься задолго до конца летних каникул, а в городе, особенно во дворе, пусто. Нет не то что друзей-приятелей – вообще детей. Все по деревням, пионерским лагерям, по югам. Вот и слоняешься по двору неприкаянный, пытаешься придумать одиночные затеи, которые большой радости не приносят. Вроде бы ещё лето, но совсем не весело. И особенно грустно оттого, что бесценные летние дни проходят бездарно.
Наблюдаю за тем, как живёт наш околоток, и понимаю, что из жизни моих детей и детей, что живут поблизости, да и вообще из городской детской жизни почти совсем, возможно безвозвратно, ушла дворовая жизнь. Исчезла та жизнь, которой мы жили полноценно и азартно. Та жизнь, которая прерывалась только на сон, еду, школу, домашние уроки и наказания за провинности. Надеюсь, такая жизнь исчезла не везде, и где-то во дворах ещё собираются шумные детские ватаги, устраивают игры, вылазки в другие дворы… А дети из так называемых благополучных и хороших семей совсем её лишены. Мы попросту боимся отпускать их без присмотра. К тому же тогда в своей дворовой да и в школьной жизни мы и не думали о том, кто из нас из какой семьи, кто как одет и на какой машине ездит чей-то отец.
Недалеко от моего дома – брошенный долгострой, а рядом – шикарные, ещё немецких времён руины. Нами это было бы излазано, исползано вдоль и поперёк. Были бы полные опасностей путешествия, с бегством от сторожей, мифами о подвалах и прочей жутью. Совсем рядом с моим домом есть маленькое озеро, в котором, помимо ондатр, карасей и лягушек, водятся тритоны. Озерцо заросшее и замусоренное… И я представляю, сколько поколений пацанов приходили домой от этого водоёма мокрые, грязные, но с тритоном в банке, как много детского времени счастливо прожито на берегах этого озерца. А сейчас не видно ватаг, корабликов и детских экспедиций на эти берега. Только юные, довольно дерзкого и совсем не романтического вида пацаны ошиваются у озера, курят и пьют пиво.
Наши дети ушли в «вконтакты» и «скайпы». У многих нет велосипедов да и желания их иметь, поскольку нормальные родители просто не позволят своим детям уезжать далеко от дома. А возле дома, под окнами, кататься на велосипеде, когда тебе больше одиннадцати, неприкольно. Нам давно приходится обговаривать с родителями одноклассников наших детей их встречи и выбирать ответственных за эти встречи. Дворовая жизнь – та, что была сутью нашего детства, уходит, и, возможно, уходит навсегда. Во дворах остаются только почти шайки десяти-четырнадцатилетних ребят, которые не играют в банки, чижа, казаков-разбойников, вышибалу, козла-перевозчика (мы так это называли), путаницу и прочее. Они зимой и в хоккей-то не играют… Следы их дворовой жизнедеятельности – окурки и банки, бутылки, пакеты с клеем, а то и шприцы… Такие ребята не постучат в первую попавшуюся дверь любого подъезда своего двора попросить попить, да мы и не откроем. Уходит дворовая жизнь. Ещё совсем немного – и она останется только в наших воспоминаниях и рассказах, которые будут вызывать у детей зависть и ощущение чего-то совершенно несбыточного.
августа
Был в Киеве, повстречался с журналистами, отметился на книжной ярмарке, провёл встречу с читателями и ночью, на машине, уехал в Одессу. В этот раз Киев встретил холодной погодой с моросящим, более привычным для Питера дождём. Зато обошлось без провокационных и глупых интервью, напротив, все встречи с журналистами были интересными, а общение с читателями в магазине, хоть и затянулось, было, как мне показалось, обоюдно приятным.
На пути в Одессу я задремал и проснулся уже на подъезде к этому легендарному городу. В десять утра мы в него въехали, а в полдень я уже вышел в море под парусом белоснежного катамарана. Вот такой подарок сделали мне мои друзья… Я впервые в жизни вышел в море под парусом. Мы прошли из Одессы до Севастополя, а вчера, из Симферополя, я улетел через Ригу домой. После трёх дней и ночей стабильной качки до сих пор приятно покачивает даже древняя прусская земля.
Два часа в Одессе укрепили меня в уверенности, что летом туда приезжать не надо. Я уже писал, как, полюбив Одессу с первого взгляда и бывая в ней лишь весной и осенью, оказался там летом… После этого я твёрдо сказал себе, что если люблю Одессу – а я её люблю, – летом сюда приезжать не буду. Я не хочу видеть этот прославленный, легендарный, культовый и прочее город запылённым, душным и забитым пошлыми неодесситами. К тому же освежиться от жары в Одессе непросто. Пляжи в основном плохие и грязные. Мне неприятно видеть по утрам на улицах девиц в купальниках, с пивом и сигаретами, и парней за тридцать, которые настолько высокого мнения о своих торсах, что не утруждаются надеванием маек и рубашек на плечи и пузо, при этом не забывая взять барсетку и натянуть белые носки, а поверх носков надеть сандалии…
Мы долго шли от Одессы и видели её за кормой. Было грустно смотреть на здание гостиницы, которое изуродовало дорогой многим вид на Одессу с моря… Дошли до длинной песчаной косы, где видели диких лошадей, невероятно грациозных, менее грациозных и кажущихся полудикими коров и несколько домиков с одичавшими от безделья пограничниками. Мы попытались искупаться и поискать обещанных капитаном рапанов возле маяка, который украшает косу, но вода была такая мутная, что в ней не было видно даже собственную вытянутую руку.
Ветер дул попутный, огромный стаксель натянулся, и мы ушли дальше в сторону Крыма. Волна была хорошая, почти четыре балла. Мы шли со скоростью больше восьми узлов (15 км в час), и наш катамаран летел, иногда на полкорпуса поднимаясь над волной. Никогда не испытывал ничего подобного. Спал в эту ночь как убитый, под удары волн и вой ветра. А утром мы увидели Крым.
Крым, конечно, жемчужина. Я впервые видел его с моря. Крымское море встретило нас глубокой синевой и яркой зеленью прибрежных отмелей. Мы увидели мыс Тарханкут, высокий скалистый берег, испещрённый пещерами, бросили якорь и насладились купанием. Какая же в Чёрном море дивная вода, а я и не знал! Рано утром мы заплывали в пещеры с масками, а потом появилось много купающихся и много самодельных плавсредств с громкоголосыми зазывалами и не менее громкими моторами. Какая же там красота! И сколько там мусора на узкой полоске берега между водой и скалами! И какая ужасная церковь обезобразила скалу на мысе! А к церкви жмутся тенты и крыши каких-то забегаловок.
С моря Крым производит потрясающее впечатление. Я испытал мистический и даже мифический трепет перед этими берегами. Представляю, какой восторг он вызывал у греков, когда они добирались до этих скал. Недаром греки населяли их мифическими существами и сюжетами. Жаль, сейчас приходится сильно абстрагироваться, чтобы представить себе ощущения античных мореходов. Какими же безобразными, немыслимо пошлыми строениями заставлены и тем самым загажены дивные берега! И хотелось бы сказать про эти постройки, что «голь на выдумки хитра», но среди лачуг под синими, зелёными и красными крышами самой дешёвой металлочерепицы громоздятся замки, похожие на замок людоеда из «Кота в сапогах», или розовые дворцы, напоминающие какие-то ужасные кондитерские изделия.
Побывали мы и в «республике» Казантип, но об этом расскажу отдельно.
А потом, в Севастополе, я впервые вошёл в важнейшую для любого причастного к флоту бухту. Прошёл мимо знаменитых раввелинов… Много славных моряков проходили мимо них, возвращаясь из походов и тяжёлых боевых служб. Они салютовали при входе из пушек, а в их честь на берегу играл оркестр. Каждый камень, каждый сантиметр севастопольских берегов, пусть даже застроенных сейчас безобразными сооружениями и заваленных грудой ржавого металла, несут в себе торжественность и гордость… В Севастополе я повстречался с друзьями, прогулялся по любимым улицам. Мы поужинали, выпили крымского вина, которое чудесно пьётся в Крыму, но без черноморского воздуха и крымского тёплого вечера теряет вкус и смысл. И я отчётливо почувствовал, что это мой последний летний вечер. Я благодарен моим друзьям, нашему одесскому капитану, который говорил так, что каждую фразу хотелось записывать, попутному ветру, катамарану, черноморской волне, свежайшему калкану (разновидность камбалы), кефали и даже ненайденным рапанам… – за удивительный, летний, неожиданный постскриптум.
Включил новости и порадовался. Наш президент, как передали в новостях, сегодня пил чай с Боно. А премьер-министр в бухте Ольга на Тихом океане общался с китами, которые встретили его очень любезно. В Калининграде пасмурно, сильный ветер и по-осеннему свежо. Приятно ощущать себя моряком, вернувшимся домой, – это намного более приятное ощущение, чем ощущение артиста, вернувшегося с гастролей (улыбка).
Сегодня одному из самых любимых, Георгию Данелия – 80. Были дела, но услышал из телевизора музыку начала фильма «Не горюй», подумал, гляну краешком глаза, целиком смотреть не буду, тысячу раз смотрел и знаю наизусть… Минут пятнадцать простоял у телевизора, потом сел и досмотрел до конца, не отвечая на звонки и не отвлекаясь, утёр счастливые слёзы и вернулся к обычной жизни.
Наше руководство удостоило Георгия Данелия ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени. По мнению тех, кто распределяет награды, первой степени он по каким-то критериям недостоин. Наивные гномы, карлики, лилипуты! Данелия находится на такой высоте, что любые оценки его деятельности некими руководителями страны и культуры бессмысленны. Любой его фильм чувствуют своим и в Киеве, и в Москве, и в Ереване, и в Тбилиси, и в Астане, и так далее… Почему II степени? Не понимаю.
Сегодня «U2» выступят в Москве. По этому случаю хочу рассказать анекдот. Те, кто его знает, могут не читать. Ресторанный музыкант всю жизнь лабал на днях рождения, свадьбах и умер. Попадает он в рай. Идёт по райским кущам и вдруг видит под деревьями, за столиком, сидят Джон Леннон, Харрисон, Джим Моррисон, Джими Хендрикс, Курт Кобейн, Фредди Меркьюри и среди них – Боно. Музыкант подошёл поближе, постоял и наконец решился подойти к Джону Леннону, мол, Леннон поинтеллигентней, подобрее. Подошёл и спрашивает: «Вы Джон Леннон?» Тот отвечает: «Ну да». – «А это Джими Хендрикс?» – «Именно». – «А это неужели Фредди Меркьюри?» – «Он самый, – отвечает Джон и продолжает: – Да вы присаживайтесь, присоединяйтесь, потом вместе поиграем. Думаю, многие наши песни вы знаете наизусть». А наш спрашивает: «Скажите, а Боно-то что здесь делает? Он же ещё живой!»
А Джон махнул рукой и говорит: «А, не обращайте внимания! Это Бог, просто Бог думает, что он Боно!»
августа
Вот и готово расписание моих гастролей на сезон. Посмотрел и понял, что ещё один длительный кусок жизни распланирован довольно плотно (в расписании ещё не всё указано, а только те события и города, по которым уже есть железные договорённости и даты; оно ещё будет дополняться). К тому же это график без указания перелётов, переездов, дополнительных дел, встреч, интервью, переговоров, простуд и усталости. Смотрю на график как на стопку свежих учебников перед новым учебным годом. Смотрю, и не верится, что всё это придётся освоить и пережить.
Возвращался домой из Симферополя через Ригу самолётом латвийской национальной компании «Эйр Балтик». Самолёты очень красиво оформлены: белый фюзеляж, светло-зелёные хвосты и крылья. В симферопольском аэропорту самолёт сильно диссонировал с непонятным агрегатом, в котором привозят к борту пассажиров…
Никогда не забуду свой первый в жизни полёт самолётом иностранной авиакомпании в 1999 году. Я летел из Москвы в Лондон компанией «British Airways». До того я много раз бывал в Европе, но летал «Аэрофлотом» или передвигался наземными видами транспорта. «British Airways» меня покорила, да и самолёт Боинг тоже. На борту всё было другое. Всё. Вплоть до запаха. Некрасивые, но очень симпатичные, элегантные, а главное – улыбчивые и какие-то лихие стюардессы и стюарды, общее настроение, важность происходящего – всё это создавало ощущение путешествия и даже какой-то торжественности. Мне понравилось, что виски давали без ограничений, мне понравилось прикосновение к чему-то очень английскому. После взлёта всех желающих пригласили побывать в кабине пилота. Дети и взрослые стояли в очереди, пилоты всё показывали и рассказывали. Выглядели они классно, классно шутили, классно были одеты. Да и еда на борту была неплохая.
С тех пор я много раз летал самыми разными авиакомпаниями. Мне очень нравилась SAS. У них был другой, скандинавский стиль, а из Калининграда в Копенгаген самолёт летел всего пятьдесят минут. Я часто пользовался этим рейсом из-за удобных стыковок. SAS-овский самолёт был маленький, с пропеллерами, типа Ан-24, только фирмы «Фокер». Он летел низко над морем, можно было смотреть на корабли и острова. Как только мы взлетали, единственная стюардесса раздавала красивые картонные коробочки серого цвета с белыми буквами «SAS». Белое с серым – очень элегантно. В этой коробочке находился бутерброд: чёрный хлеб, смазанный солоноватым маслом, кусочек идеальной балтийской селёдки, и кругляшок сваренного вкрутую яйца. Под этот бутерброд я всегда просил у стюардессы рюмку холодной водки, потом ещё и ещё. Сто пятьдесят граммов отличной шведской водки под идеальный бутерброд… пятьдесят минут полёта были действительно полётом. В каком же прекрасном настроении я приземлялся в Копенгагене! И из этого большого, удобного и понятного аэропорта, изобилующего кафе, ресторанами и магазинами, не хотелось улетать.
Роскошь полётов закончилась после 11 сентября 2001 года. Многие рейсы, в том числе «Калининград – Копенгаген», исчезли. Постепенно, но довольно скоро, авиакомпании стали отказываться от приятных пассажирам мелочей, и не только мелочей. Сам ритуал авиаполёта утратил свою торжественность. Стеклянные стаканы и фарфор сменились пластиковыми, а потом и картонными стаканчиками. Обеды и завтраки превратились в убогие ланч-боксы. А некоторые приятные авиакомпании, вроде бельгийской «Сабены», сначала превратились в нищих авиаперевозчиков с ужасным обслуживанием, а потом и вовсе прекратили своё существование. Более-менее напоминают о прежнем общем уровне компании типа «Катарских авиалиний» или «Арабских Эмиратов».
Нынче я спокойно и привычно плачу деньги за кофе или сандвич, когда лечу какой-нибудь европейской компанией внутри Евросоюза. Многие пошли на такое. Выпить виски или джин-тоник на борту тоже удаётся в самолётах не каждого авиаперевозчика. Но всё же на международных рейсах бутылочку вина или пива ещё предлагают. Хотя, конечно, о прежнем сервисе можно только вздыхать.
Но «Эйр Балтик» всех перещеголяла! Напоминаю, я летел из Симферополя, то есть из Украины, в Калининград транзитом через Ригу. Симферополь – Рига – рейс международный, лететь два с половиной часа. Так случилось, что я не взял в дорогу кредитные карты. У меня были рубли и гривны, потому что летел я, по сути, в Россию. На борту – пожилые люди из Литвы, с литами, но не евро, долларами и латами. В самолёте были дети, родители которых явно не могли себе позволить купить им бутерброд за семь евро… Без еды два с половиной часа может вытерпеть кто угодно, зато без воды – довольно сложно, а кому-то вода необходима. Два с половиной часа у человека должна быть возможность потреблять воду в любом количестве, независимо от того, есть у него деньги или нет, потому что в самолёте альтернативным образом получить воды, кроме как попросить у экипажа, невозможно. Маленькая бутылочка воды на борту «Эйр Балтик» стоит 2 евро 25 центов. Но ведь я очень недёшево заплатил за билет, и потом, у меня имелись при себе деньги, которые, почему-то, по мнению авиакомпании, деньгами не являются (к стюардам и стюардессам у меня претензий нет, они действовали по инструкции).
Через час полёта я в очередной раз попросил воды, в которой мне первоначально было отказано, и заметил, что денег у меня как не было, так и нет. Тогда мне принесли ровно половину двухсотграммового пластикового стаканчика и любезно предложили оставить посуду себе, видимо, намекая на то, что в любой момент, при желании, я могу набрать воды в туалете… Я много летаю, но такого нет нигде.
Перед вылетом я добирался из Севастополя в Симферополь, полтора часа провёл в аэропорту, два с половиной часа летел, и мне нужно было ещё два часа провести в Риге. Разумеется, я проголодался. Из транзитной зоны нас, конечно, не выпускали. В потоке транзитных пассажиров я встретил знакомого, который летел из Турции в Калининград. Я сразу попросил у него в долг немного денег, чтобы перекусить. Он дал мне $50. Но тех, кто летел транзитом в Калининград и Питер, посадили в отдельный автобус и, минуя основное здание аэропорта и большую транзитную зону, отвезли в крошечный зальчик, из которого в общее здание пройти нельзя. В этом зальчике находился маленький киоск или прилавок, за которым стояла милая латышская барышня, и у неё можно было купить журналы на латышском и английском языках, пиво, колу, шоколадку, и ещё она могла из небольшого, плохонького кофейного аппарата выдавить кофе. Вот и всё, что там было. Я хотел хотя бы выпить кофе, но отказался от этой идеи, поскольку дать сдачу она могла только латами. Я просидел два часа, попил из-под крана воды в туалете, ещё час летел в Калининград, ну а поел уже дома.
Если есть возможность не летать этой авиакомпанией – используйте эту возможность. Я не знаю более недружелюбной, бесчеловечной и по сути своей провинциальной авиакомпании с большими претензиями на некий европейский уровень. Особенно не рекомендую пользоваться «Эйр Балтик» в качестве транзитной компании, и если вы гражданин страны, паспорта и деньги которой, по мнению «Эйр Балтик», не очень хороши. Умирать будете – стакан воды не подадут (улыбка).
У нас самолёты компании «ЮТэйр» или «Трансаэро», может, не так красиво покрашены, но тоже Боинги. Кормят и обслуживают не хуже, а часто намного лучше, чем на пресловутых европейских авиапредприятиях. И в этой сфере нам не стоит комплексовать и ощущать безусловное превосходство заграницы, особенно в лице новых европейцев. Кое-в-чём они явно перебарщивают… А вот украинские «Эйр Свит» и «Виндроуз» мне очень нравятся.
«Эйр Астана» – отличная компания! Жаль, давно не приходилось летать грузинской компанией, но рейсы возобновились. А мы же помним, каким прекрасным пилотом был Мимино (улыбка)! Кстати, до этого я летал авиакомпанией «Эйр Балтик» в Тбилиси и обратно. Те, кто читал мои записи в ЖЖ или мои книги, помнят рассказ про эту дивную компанию. Тогда один из топ-менеджеров «Эйр Балтик» принёс мне свои извинения. Это было и честно, и приятно. Прошло два года. Вот ещё раз попробовал…
августа
В начале прошлой недели побывал в знаменитой «республике» Казантип, которая, как известно, давно с мыса Казантип переехала. Увиденное произвело сильное впечатление. Я попробовал с этим впечатлением справиться и как-то его выразить, но коротко не получилось. Получилось краткое эссе или почти рассказ.
Что в жёлтом чемоданчике?
Впервые я услышал о Казантипе летом 1995 года. Тогда мой приятель, любящий покурить травку, мечтающий побывать в Индии и Тибете, работающий в областной администрации немаленьким юристом, живущий двойной жизнью парень, рассказал мне о чудесном месте в Крыму и дивных людях, которые придумали, как устроить массовое счастье.
Идея рейва (а это слово было тогда свежим; кто не знает значение – посмотрите в интернете) на берегу моря с использованием мёртвой атомной электростанции звучала сильно и смело. Приятель побывал там на следующий год и остался в полном восторге. Вернулся он похудевшим, с обветренными губами, горящими глазами и на неделю ушёл в спячку. Сладкое слово «Казантип», рассказы про свободу, радость и танцы при луне, про прекрасных и доступных красавиц, про чудеса изменённого сознания, а главное – про лучшую в мире музыку засели в моей голове.
За последние пятнадцать лет я много слышал о Казантипе. Слышал, что там уже не то и отстой, слышал, что там всё возродилось и что это супер… Слышал, но не был. Думал, хочу ли там побывать, и всегда сомневался.
Впервые я узнал о рейве и услышал соответствующую музыку в 1994 году, зимой. Мы только-только открыли свой клуб при театре в Кемерово. Клуб зажил своей жизнью, стал известен и любим. И вот ко мне вежливо обратились молодые ребята с просьбой предоставить им наш клуб для вечеринки. Они были хорошо одеты, воспитанны, приехали на дорогих для того времени машинах. Им от нас нужны были только помещение и бар. Аппаратура наша их не устраивала, и музыку они хотели только свою. Я не возражал. В назначенный день они завезли мощное, наверное, лучшее в городе звуковое оборудование, установили, поинтересовались, есть ли в нашем баре минеральная вода с газом, и посоветовали к вечеру подкупить минералки.
На ту вечеринку собралось человек пятьдесят юных парней и девушек. Одеты они были модно, но ничего особенного из себя не представляли. Они немного пообщались, и началась их музыка… Не буду описывать их танцев, но в баре они пили только чай и минеральную воду. Мы ничего не могли понять. Только потом мне объяснили, что так бывает, когда принимают экстези. Тогда я впервые узнал слова рейв и экстези.
Я догадался, что кто-то из той компании побывал на подобном мероприятии в Москве и хотел порадовать друзей. В рейве тогда чудилось что-то новое, передовое, креативное и уж точно элитарное. Та вечеринка прошла без эксцессов. Ребята захотели и дальше устраивать у нас свои мероприятия, но я подумал и отказал. Это было совершенно невыгодно с точки зрения экономики, да и глаза ребят во время танцев меня насторожили. Музыку их я не оценил и подумал про себя, что то ли недорос, то ли перерос её.
С тех пор я видел разные рейвы, и доморощенные, и лучшие дансполы Европы. Всегда попадал на них случайно и быстро сбегал. Многие мои тогдашние приятели искренне этой музыке отдавались.
За полтора десятка последних лет мы наблюдали восхождение звания диджея от малопочётного до полубожественного. Мы помним, как диджеи стали звёздами, и их образ даже потеснил образ человека с гитарой. Худосочные татуированные тела, бледные лица в тёмных очках, молчаливое полуотсутствие в этом мире, вялые, скупые движения стали признаком стиля и даже обрели странную сексуальность. Диджеев и их образ жизни мифологизировали и обожествляли, они собирали клубы и дансполы размером со стадион. Их нечеловеческие псевдонимы сдвинули с пьедестала названия любимых групп и человеческие имена музыкантов, а выступления стоили дороже денег.
Это длилось недолго, диджеи коротко задержались в небесных сферах. Теперь всё переменилось, и они уже – призрак прошлого…
Культура рейвов, клубной жизни, электронной музыки и диджейства меня коснулась постольку поскольку, просто на моих глазах всё это зародилось, развивалось, дошло до пика и движется к своему закату. Я что-то слышал, что-то видел. Вот только на вкус не попробовал.
И теперь хочу сказать о том, что почувствовал и увидел на Казантипе собственными глазами несколько дней назад.
* * *
Мои друзья и я предприняли морское путешествие по Чёрному морю. Мы второй день шли под парусом из Одессы, бросая якорь в красивых местах. Шли в Севастополь. И по пути была Поповка, куда с мыса Казантип, от мёртвой АЭС перебралась «республика» Казантип. Мои друзья и я много об этом слышали и решили туда заглянуть.
Перед заходом в «республику» мы весь день много купались, пили холодное белое вино, жарились на солнце. Нас, конечно, сморило сном, проснулись мы уже к вечеру и увидели далёкий берег в закатных лучах, к которому шёл наш парусник. А вскоре услышали ритмичное сотрясение воздуха.
«Республика» приближалась, и казалось, что мы подплываем к огромной декорации фантастического фильма про некую станцию на другой планете. Но фильм этот снимается в конце восьмидесятых, когда компьютерной графики ещё нет, а спецэффекты невесть какие. И это не «Звёздные войны», а что-то типа фильма «Солдат» с Куртом Расселом… Но должен сказать, сама бухта возле Поповки прекрасна.
Я не ожидал увидеть столь масштабные сооружения. Там есть какая-то башня, некое огромное яйцо, разные геометрические фигуры. А в самом центре – огромный стальной круассан. Всё это установлено тесно, кажется, переплетено друг с другом и имеет внушительные размеры. Из этих стальных кущ доносилась звуковая каша, состоявшая из разных составляющих и исходившая из разных источников. В бухте покачивалось на волнах несколько яхт разной величины, но все они были плавучим секонд-хендом. А на пляже виднелись фигурки людей.
Мы выслали разведку, которая донесла, что грандиозное закрытие сезона состоялось накануне. На нём присутствовало тридцать тысяч человек, а играл какой-то иностранный диджей. Но народишко ещё остался и после полуночи подтянется. Раньше туда идти бессмысленно, было нам сказано. Мы последовали совету и стали ждать. С борта полюбовались величественным закатом. Как только солнце нырнуло в Чёрное море, с берега донеслись жидкие аплодисменты. Потом мы узнали, что на Казантипе так провожают солнце, а дожившие до рассвета – его встречают.
После заката стремительно стемнело, и металлоконструкции на берегу включили иллюминацию, в небо ударили мощные прожектора, и над всем этим пролетела пара новеньких импортных вертолётов. Картина полностью изменилась, а громкая звуковая каша усилилась. Зрелище получилось впечатляющее. Туда захотелось.
Мы не видели Казантипа в разгаре и не вкусили по полной. Но поверьте, необязательно съедать весь торт, чтобы почувствовать его вкус.
Мы высадились на берег за полночь. Ступили на чистый песчаный пляж, по всей видимости, хорошо прибранный. Людей было ещё совсем немного. Громкость звука из многочисленных колонок и разных данс-полов была изрядная. Но как выяснилось позже, далеко не предельная.
Должен отдать должное: организовано пространство и дело там неплохо. Все дансполы соединены мощными и высокими мостами-переходами, видимо потому, что по песку ходить трудно. Охраны много, и она незлая. Звуковая аппаратура ох какая недешёвая. Туалеты не системы «сортир», а настоящие ватерклозеты, правда, их недостаточно, и к ним далеко идти. Попытки же помочиться в кустах или в море охраной пресекаются.
Как только мы ступили на пляж, а стало быть, на территорию «республики», к нам с разных сторон ринулась охрана и сопроводила нас туда, где платят за вход. Несмотря на то что основная программа казантипского сезона уже закончилась, никаких звёздных диджеев, да и вообще ничего особенного той ночью не должно было происходить, нам пришлось заплатить по 800 гривен с человека, столько стоит одноразовое посещение республики. А это, на минуточку, $100! Многоразовые варианты билетов и карточек стоят существенно дороже. Я сразу вспомнил, что Казантип называли Ибицей для бедных. Так вот, должен сказать, что Ибица – это Казантип для бедных.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |