– Для того, чтобы мы гонялись за призраком, – сказал Борн. – Лермонтов был только предлогом. Фади нас ждал. Он знал, что мы прибудем в Одессу. Он приготовился меня убить – больше того, если я хоть в чем-нибудь смыслю, это было ему необходимо. Я видел это у него в глазах, слышал в его голосе. Он долго ждал возможности расквитаться со мной.
Сорайя была потрясена.
– И еще одно, – неумолимо продолжал Борн, – в самолете по пути домой Мартин сказал, что у него постоянно допытывались об обстоятельствах операции по устранению Хамида ибн Ашефа, которая была поручена мне. Мартин спрашивал, помню ли я о ней.
– Джейсон, зачем Линдросу знать об операции, разработанной Алексом Конклином?
– Ответ очевиден, – сказал Борн. – Между Фади и Мартином есть какая-то связь.
– Что?
– Как и между ними и доктором Сандерлендом. – В его теории была безжалостная логика. – Лечение доктора Сандерленда что-то сделало с моим рассудком, заставив меня в решающие моменты совершать ошибки.
– Но разве такое возможно?
– Техника «промывания мозгов» заключается в том, чтобы посредством цвета, звука, ключевого слова или фразы в нужный момент добиваться от объекта определенного отклика.
«Поджигать в этой дыре все равно нечего». Эти слова метались у Борна в голове до тех пор, пока ему не показалось, что он сходит с ума.
Он повторил эту фразу Сорайе.
– Ее произнес Фади. Именно она стала толчком к возникновению головной боли. Фади использовал ключевую фразу, которую заложил мне в сознание Сандерленд.
– Я помню, как исказилось у тебя лицо, когда Севик произнес эти слова, – подтвердила Сорайя. – Но ты помнишь, что он также говорил про то, как некоторое время жил в Одессе?
– Сорайя, ключом является одесская операция по устранению Хамида ибн Ашефа. Все указывает на это. – Его лицо посерело; внезапно он показался Сорайе очень уставшим. – Налицо заговор. Но какова его конечная цель?
– Невозможно представить, как террористам удалось заставить Линдроса помогать им.
– Ничего такого не было. Я знаю Мартина лучше, чем кто бы то ни было. Его невозможно толкнуть на путь предательства.
Сорайя развела руками.
– Тогда как же это можно объяснить?
– А что, если человек, которого я вырвал из рук «Дуджи», которого я ввел в штаб-квартиру ЦРУ, за которого поручился, на самом деле не Мартин Линдрос?
– Так, пора остановиться. – Она подняла руки. – Ты только что пересек черту, отделяющую манию преследования от полномасштабного психического расстройства.
Борн пропустил ее вспышку мимо ушей.
– Что, если человек, которого я вернул назад, который в настоящий момент возглавляет «Тифон», является двойником?
– Джейсон, это невозможно. Он внешне похож на Линдроса, говорит, как Линдрос. Во имя всего святого, он прошел тестирование сетчатки глаза!
– Сканер сетчатки глаза можно обмануть, – заметил Борн. – Такое бывает крайне редко, сделать это очень трудно – требуется пересадка сетчатки или всего глаза. Но если двойник не поленился полностью изменить свое лицо, пересадить сетчатку для него – что раз плюнуть.
Сорайя покачала головой:
– Ты хоть представляешь себе возможные последствия того, что говоришь? Преступник в самом сердце ЦРУ, контролирует больше чем тысячу агентов по всему миру. Повторяю, это невозможно, это просто безумие.
– Именно поэтому все и сработало. Ты, я, все в «Тифоне», во всем ЦРУ – нас обвели вокруг пальца, направили по ложному следу. В этом и заключается план террористов. Пока мы гоняемся по всему земному шару за призраками, Фади волен беспрепятственно переправлять своих людей в Соединенные Штаты, доставлять туда ядерное устройство – несомненно, по частям – и собирать его там, где намечено произвести взрыв.
– Твои предположения просто чудовищны. – Сорайя была на грани шока. – Тебе никто не поверит. Лично я не могу даже настроиться на такие мысли. – Она бессильно опустилась на край топчана. – Слушай, ты потерял много крови. Ты на пределе физических сил. Тебе нужно выспаться, и тогда…
– Есть один верный способ проверить, настоящий ли тот Мартин Линдрос, которого я спас, или же это двойник, – продолжал Борн, не обращая на нее внимания. – Я должен разыскать настоящего Мартина Линдроса. Если я прав, это означает, что он до сих пор жив. Он нужен двойнику живым. – Он начал сползать на доски. – Нам нужно…
Мощная волна головокружения вынудила его умолкнуть и привалиться к стене. Сорайя помогла ему улечься. Его веки налились свинцом усталости.
– Какими бы ни были наши действия в дальнейшем, сейчас тебе в первую очередь требуется отдохнуть, – с новообретенной твердостью произнесла Сорайя. – Мы оба очень устали, и твоя рана должна зажить.
Через мгновение Борна одолел сон. Встав, Сорайя устроилась на полу рядом с топчаном. Она раскрыла объятия: Александр свернулся клубком, прижимаясь к ее груди. Однако ее продолжали мучить страшные мысли. А что, если Борн прав? Последствия этого не поддавались осмыслению. Однако ни о чем другом Сорайя думать не могла.
– Ох, Александр, – прошептала она, – что нам делать?
Повернув морду, бульдог лизнул ее в лицо.
Сорайя закрыла глаза, стараясь дышать глубоко. И вскоре, убаюканная ровным стуком сердца Александра, она уступила бесшумно подкравшемуся сну.
Глава 20
Мэттью Лернер и Джон Мюэллер впервые встретились десять лет назад в публичном доме в Бангкоке благодаря судьбоносному случаю. Помимо страсти к девочкам легкого поведения, выпивке и убийству, у них было еще много общего. Подобно Лернеру, Мюэллер был одиночкой, самородком, самостоятельно постигшим все тонкости тактического планирования и стратегического анализа. Встретившись, они сразу же признали друг в друге нечто такое, что их сблизило, хотя в то время Лернер работал в ЦРУ, а Мюэллер – в АНБ.
Лернер шел по одесскому аэропорту, приближаясь к цели, и неспроста размышлял о Джоне Мюэллере, обо всем том, чему тот его научил. Вдруг у него зазвонил сотовый телефон. Это был Уэллер из вашингтонской полиции, где на Лернера работало несколько человек.
– В чем дело? – спросил Лернер, как только узнал голос дежурного сержанта.
– Я подумал, вы должны это знать. Овертон пропал.
Лернер застыл как вкопанный, мешая потоку пассажиров.
– Что?
– Не явился на дежурство. Не отвечает на звонки на сотовый. Не появлялся дома. Он исчез, мистер Лернер.
В голове у Лернера все смешалось. Он рассеянно проследил взглядом, как двое милиционеров прошли мимо и остановились, чтобы обменяться парой фраз со своим коллегой, шедшим навстречу. Затем они двинулись дальше, внимательно осматриваясь по сторонам.
Воспользовавшись затянувшейся паузой, Уэллер рискнул добавить постскриптум:
– Овертон занимался по вашему поручению одним делом, да?
– Это было давно, – солгал Лернер. Уэллеру не должно быть никакого дела до того, чем занимался Овертон. – Ладно, спасибо за звонок.
– Именно за это вы мне и платите, – сказал Уэллер перед тем, как завершить разговор.
Схватив свой чемоданчик, Лернер направился к выходу. Чутье подсказывало ему, что Овертон не просто пропал – его больше нет в живых. И теперь он задавался вопросом: как Хельд удалось убить полицейского следователя? Потому что Лернер знал – так же точно, как то, что сейчас он находится в одесском аэропорту, – что за смертью Овертона стоит Анна Хельд.
Возможно, он сильно недооценил сучку. Несомненно, своим проникновением к ней в дом Овертон ее нисколько не напугал. И так же несомненно, она решила нанести ответный удар. Жаль, что он сейчас так далеко. Ему бы доставило огромное наслаждение схлестнуться с ней. Однако в настоящий момент его ждала более крупная рыба.
Раскрыв сотовый телефон, Лернер набрал номер в Вашингтоне, не значащийся в телефонных справочниках. Он подождал, пока вызов пройдет через обычные коммутаторы, обеспечивающие безопасность. Наконец ему ответил знакомый голос:
– Привет, Мэтт.
– Привет, Джон. У меня есть для тебя кое-что интересное.
Джон Мюэллер рассмеялся:
– Все твои задания интересны, Мэтт.
И это было правдой. Лернер вкратце описал Анну Хельд, ввел Мюэллера в курс последних событий.
– Такое крутое развитие ситуации застало тебя врасплох, не так ли?
– Я ее недооценил, – признался Лернер. У них с Джоном не было секретов друг от друга. – Не повторяй мою ошибку.
– Понял. Я ею займусь.
– Джон, я не преувеличиваю. Эта сучка – серьезный противник. У нее есть ресурсы, о которых я даже не догадывался. Я никак не мог подумать, что она завалит Овертона. Но не предпринимай никаких шагов до тех пор, пока не переговоришь с министром. Это его игра, и ему решать, стоит ли бросать кости.
Доктор Павлина ждала его за цепочкой пунктов пограничного и таможенного контроля. Лернер об этом не задумывался, однако сейчас он поймал себя на том, что должен был догадаться сразу: такая фамилия может быть только у женщины. Сейчас она возглавляла одесское отделение ЦРУ. Женщина. Лернер мысленно взял на заметку – по возвращении в Вашингтон исправить это недоразумение.
Доктор Павлина оказалась довольно привлекательной особой, высокой, полногрудой, импозантной. Ее темные волосы уже были кое-где тронуты сединой, однако по лицу ей нельзя было дать больше сорока.
Они вышли из здания вокзала. На улице оказалось гораздо теплее, чем предполагал Лернер. Ему еще ни разу не приходилось бывать в Одессе. Он ожидал встретить здесь московскую погоду, с которой у него уже было несколько неприятных знакомств.
– Вам повезло, мистер Лернер, – сказала доктор Павлина, пока они пересекали улицу, направляясь к стоянке машин. – У меня только что был контакт с этим самым Борном, которого вам нужно разыскать. Предупреждаю сразу, контакт не прямой. Похоже, Борн ранен. Ножевое ранение в бок. Жизненно важные органы не задеты, но рана глубокая. Он потерял много крови.
– Откуда вам это известно, если вы с ним не встречались?
– К счастью, он здесь не один. С ним одна из наших. Сорайя Мор. Вчера ночью она пришла ко мне домой. По ее словам, Борн слишком серьезно ранен, чтобы сопровождать ее. Я дала ей антибиотики, швы и все такое.
– Где они?
– Сорайя не сказала, а я не стала спрашивать. Стандартная процедура.
– Жаль, – искренне произнес Лернер.
Ему захотелось узнать, какого черта здесь делает Сорайя Мор. Каким образом она проведала, что Борн в Одессе, если только ее не направил сюда Мартин Линдрос? Но зачем – Борн работает исключительно в одиночку… Это поручение не имеет смысла. Лернер многое дал бы, чтобы позвонить Линдросу и напрямую спросить его, но, разумеется, об этом не могло быть и речи. Присутствие его самого в Одессе являлось строжайшей тайной, о чем Старик дал ясно понять доктору Павлиной, когда предупреждал ее о прилете Лернера.
Они остановились перед новенькой серебристой «Шкодой Октавия», небольшим, но изящным универсалом. Доктор Павлина открыла двери, и они сели в машину.
– Директор ЦРУ лично распорядился оказывать вам всестороннее содействие. – Доктор Павлина выехала со стоянки, расплатилась на контроле. – Однако возникли новые обстоятельства. Похоже, Борна разыскивает украинская милиция по обвинению в убийстве четырех человек.
– Это означает, что ему необходимо как можно скорее и как можно более скрытно покинуть Одессу.
– Определенно, на его месте я бы поступила именно так. – Дождавшись удобного момента, она влилась в поток машин.
Лернер опытным взглядом осмотрелся вокруг.
– Одесса – город довольно большой. Не сомневаюсь, покинуть его можно разными путями.
– Естественно, – кивнула доктор Павлина. – Но для вашего человека открытыми остаются немногие. Например, в аэропорту дежурит милиция. Так что самолетом он воспользоваться не сможет.
– Не спешите с выводами. Этот тип – самый настоящий хамелеон, черт бы его побрал.
Перестроившись в левый ряд, доктор Павлина обогнала медленно тащившийся грузовик.
– Вы забываете о том, что он серьезно ранен. И милиции откуда-то это известно. Риск был бы слишком большим.
– В таком случае что же? – спросил Лернер. – Поезд, машина?
– Ни то и ни другое. По железной дороге он не сможет покинуть пределы Украины, а ехать на машине слишком долго и опасно – не надо забывать про дорожные посты. Опять же, его состояние тяжелое.
– То есть остается только море.
Доктор Павлина кивнула.
– Из Одессы ходит пассажирский паром в Стамбул, но только раз в неделю. До следующего рейса вашему человеку придется затаиться в какой-нибудь дыре еще на четыре дня. – Задумавшись, она прибавила скорость. – Главной жизненной силой Одессы является торговля. Каждый день десятки сухогрузов, танкеров и железнодорожных паромов выходят отсюда в самые разные страны: в Болгарию, Грузию, Турцию, на Кипр, в Египет. Меры безопасности относительно слабые. На мой взгляд, ваш человек остановится именно на этом.
– В таком случае нам нужно как можно скорее попасть в порт, – сказал Лернер, – иначе мы его наверняка упустим.
Евгений Федорович вошел на Привоз и направился прямиком в ряд, торгующий яйцами, не задержавшись, как обычно, чтобы покурить и поболтать со своими приятелями. Сегодня утром у него не было на это времени; у него не было времени ни на что, ему нужно было срочно уносить ноги из Одессы ко всем чертям.
Маруся, его помощница, с которой они на двоих снимали торговую точку, уже была на работе. Именно курятник Маруси поставлял яйца. А Евгений Федорович вложил в дело свой капитал.
– Меня никто не спрашивал? – поинтересовался он, заходя за прилавок.
Маруся вскрывала коробки с яйцами, разбирая их по размеру и цвету.
– Тихо, как на кладбище.
– Почему ты употребила это жуткое сравнение?
Услышав какие-то необычные интонации в его голосе, Маруся оторвалась от работы и посмотрела на него.
– Женя, в чем дело?
– Ни в чем. – Он принялся лихорадочно собирать свои вещи.
– Да? У тебя такое лицо, точно ты увидел солнце в полночь. – Она воткнула кулаки в дородные бедра. – И куда это ты намылился? Сегодня нам тут горбатиться с утра до самого вечера!
– У меня важное дело, – торопливо ответил Евгений Федорович.
Маруся преградила ему дорогу.
– Даже не надейся, что тебе удастся оставить меня здесь одну! У нас же с тобой соглашение.
– Позови своего брата, пусть он тебе поможет.
Маруся презрительно фыркнула:
– Мой брат идиот.
– В таком случае он просто создан для этой работы.
Лицо Маруси побагровело от злости, но Евгений Федорович грубо оттолкнул ее и вышел из-за прилавка. Оставив стычку с напарницей позади, он быстро пошел прочь, не обращая внимания на негодующие крики Маруси и удивленные взгляды других продавцов.
Сегодня утром по дороге на рынок Евгений Федорович получил леденящее кровь известие о том, что Богдан Ильич, пытавшийся заманить молдаванина Ильяса Воду в ловушку, расставленную террористом Фади, был убит в перестрелке. Самому Евгению щедро заплатили за то, чтобы он сыграл роль посредника и завел цель – в данном случае Воду – в указанное место. До звонка друга из милиции Евгений Федорович понятия не имел, что нужно Фади от Ильяса Воды. Он даже подумать не мог, что встреча завершится смертью нескольких человек. Но вот Богдан Ильич убит вместе с тремя людьми Фади и, что самое страшное, с сотрудником милиции.
Евгений Федорович прекрасно понимал, что, если кто-то попадется, его имя всплывет первым. А из всех жителей Одессы полномасштабное милицейское расследование нужно было ему меньше всех. Вся его жизнь определялась тем, что он держался в тени, не привлекая к себе никакого внимания. Как только его выхватит луч прожектора, он погиб.
Вот почему Евгений Федорович решил податься в бега, вот почему он вынужден был бросить все и перебраться на другое место, предпочтительно за пределы Украины. Естественно, в первую очередь ему пришел на ум Стамбул. Человек, который нанял его для этого проклятого дела, обитает в Стамбуле. Поскольку из разразившейся катастрофы Евгений единственный вышел живым, возможно, этот человек даст ему работу. Не было и речи о том, чтобы наведаться в тайники с наркотиками. Лучше полностью порвать с прошлым и начать все заново. В том поле деятельности, которое избрал для себя Евгений, Стамбул гораздо предпочтительнее всего остального, что пришло ему на ум, и до него рукой подать.
Евгений Федорович торопливо пробирался сквозь толпу, которая уже начинала собираться у входов на рынок. Его не покидало неприятное покалывание в затылке, как будто его уже взял в перекрестие прицела невидимый убийца.
Он проходил мимо штабелей клеток с цыплятами, оравшими так, словно им уже отрубили голову, как вдруг увидел в толпе впереди двух милиционеров. Можно было не спрашивать, что они здесь делают.
Евгений Федорович развернулся, но тут из прохода между штабелями ящиков к нему шагнула женщина. И без того на взводе, он непроизвольно отступил назад, нащупывая рукоятку пистолета.
– Милиция все окружила, это ловушка, – тихо промолвила женщина.
Ему показалось, в ее чертах есть что-то арабское, однако это ничего не значило. В тех кругах, в которых вращался Евгений Федорович, в половине людей было что-то арабское.
Женщина нетерпеливо махнула рукой:
– Идите со мной. Я выведу вас отсюда.
– Не смешите меня. Кто может поручиться, что вы не из СБУ?
Он собрался было уходить, прочь от женщины и двух милиционеров.
Женщина покачала головой:
– Там все перекрыто.
Евгения Федоровича это не остановило:
– Я вам не верю.
Она направилась следом за ним, проталкиваясь в плотном людском потоке, пока не оказалась чуть впереди. Остановившись, она указала едва заметным кивком. У Евгения в животе образовался неприятный комок льда.
– Я же вас предупреждала, Евгений Федорович, это ловушка.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? Откуда вам известно, что милиция за мной охотится?
– Пожалуйста, у нас нет времени. – Женщина потянула его за рукав: – Сюда, быстро! Это наша единственная надежда ускользнуть.
Евгений кивнул. Что ему оставалось делать? Женщина провела его обратно в закуток клеток с цыплятами, затем через него. Им приходилось пробираться боком, чтобы протиснуться по узким проходам между штабелями. С другой стороны, высокие штабеля клеток, возвышающиеся над головой, скрывали их от заполнивших рынок милиционеров.
Наконец они вышли на улицу и поспешно пересекли ее, не обращая внимания на поток машин. Евгений Федорович увидел, что они направляются к видавшим виды стареньким «Жигулям».
– Пожалуйста, садитесь назад, – бросила женщина, усаживаясь за руль.
Объятый слепой паникой, Евгений Федорович послушно повиновался. Он захлопнул за собой дверь, и машина тронулась. И только тогда Евгений заметил, что рядом с ним неподвижно сидит еще один пассажир.
– Ильяс Вода! – упавшим голосом выдавил он.
– На этот раз ты вляпался в дерьмо по самые уши. – Джейсон Борн отобрал у него пистолет и нож.
– Что? – Евгений Федорович, испытавший шок от того, что его обезоружили, еще больше был потрясен видом бледного и осунувшегося Воды.
Борн повернулся к нему:
– В этом городе живым ты долго не останешься, tovarich.
Дерон часто говорил, что Тайрон нянчится со своими идеями, как собака с костью. Стоило какой-нибудь мысли засесть у него в голове, и он не успокаивался до тех пор, пока она не находила решения. Именно это произошло, когда те двое у него на глазах расчленили тело фараона, после чего подожгли автомастерскую. Тайрон наблюдал за неизбежными последствиями, словно самый преданный поклонник поп-идола. Примчались пожарные, затем полицейские. Однако в здании из шлакоблоков не осталось ничего, кроме пепла и углей. Больше того, поскольку это был Северо-восточный сектор, никому ни до чего не было дела. Меньше чем через час полицейские угомонились и, облегченно вздохнув, поджали хвост и поспешили вернуться в белые районы Вашингтона.
Но Тайрон знал, что произошло здесь на самом деле. Хотя его никто не спрашивал. Хотя он все равно никому ни хрена бы не сказал, даже если бы кто-нибудь потрудился с ним переговорить. Больше того, Тайрон ничего не скажет даже Дерону, когда тот возвратится из Флориды.
В мире, в котором он жил, ты забираешь нож у своего поверженного врага, после того как измочалил его в труху, за то что он уделал тебя, твою сестру или подружку. Поэтому к десяти-одиннадцати годам ты уже завоевываешь определенное уважение, которое взлетает до небес по экспоненте, когда у тебя появляется «пушка» со спиленным серийным номером.
После чего, естественно, ею нужно воспользоваться, потому что ты не собираешься оставаться никем, никому не нужным или, что хуже, умственно отсталым. Оказывается, сделать это совсем нетрудно, потому что у тебя уже есть опыт отстреливать людям голову, приобретенный за трехмерными компьютерными играми. Причем выясняется, что в реальной жизни особых отличий нет. Надо лишь следить за тем, чтобы очередное убийство не поставило точку в твоей карьере.
И все же Тайрона не покидало гложущее ощущение того, что все может быть по-другому. Разумеется, у него перед глазами был Дерон, который уже родился в преступном окружении. Но у самого Тайрона мамаша честно вкалывала всю свою жизнь, да и отец его любил. По большому счету, Тайрон не мог понять, не говоря уж о том, чтобы связно объяснить, что он сам смутно подозревал смысл всего этого. Затем Дерон отправился получать образование в белом мире, и вся братва, в том числе и Тайрон, тотчас же возненавидели его всем своим нутром. Но когда Дерон вернулся, ему простили все, потому что он их не бросил, как того опасались. За это его стали любить еще больше, стараясь всячески оберегать.
И вот Тайрон, сидя под деревом напротив обгорелого остова автомастерской «Эм-энд-Эн кузовные работы», лицезрел крушение мечты превратить пустующий цех в гнездо своей банды, при этом с ужасом ловя себя на мысли, что на самом деле ему этого вовсе не хотелось. Он смотрел на обугленную стену из шлакоблоков, и она напоминала ему его собственную жизнь.
Тайрон достал сотовый. Номера мисс Ш у него не было. Как с нею связаться, как ей сообщить, что у него есть для нее важная – как это называл Дерон? – ах да, информация? Которую знает он, он один. Если только она с ним встретится, если только они снова пройдут по улице вместе… Тайрон убеждал себя в том, что больше ему ничего не нужно. Он еще не смел взглянуть правде в глаза.
Тайрон позвонил в справочную. Единственным имеющимся там номером ЦРУ был так называемый телефон для связи с общественностью. Тайрон понимал, что это глупо, и все же набрал этот номер. И снова жизнь отказалась предоставить ему шанс.
– Да? Чем могу вам помочь? – ответил четкий голос образованного молодого белого мужчины.
– Мне нужно связаться с одним агентом, с которым я говорил пару дней назад, – сказал Тайрон, в кои-то веки стыдясь своего кашеобразного произношения негритянского гетто.
– Как его имя?
– Сорайя Мор.
– Подождите минуточку, пожалуйста.
Услышав в трубке какие-то щелчки, Тайрон тотчас же ощутил приступ мании преследования. Спустившись со своего насеста, он пошел по улице.
– Сэр, будьте добры, представьтесь и назовите ваш номер телефона.
Мания преследования расцвела вовсю.
– Да я просто хотел поговорить…
– Если вы оставите свою фамилию и номер телефона, я прослежу за тем, чтобы агент Мор получила ваше сообщение.
И снова мир, совершенно незнакомый Тайрону, нанес ему нокаутирующий удар.
– Просто передайте ей, что я знаю, кто посыпал ей хвост солью.
– Прошу прощения, что вы знаете?
Тайрон чувствовал, что собственное незнание используется в качестве оружия против него самого, причем он в этой ситуации бессилен. По сути, его мир был заключен в больший, наружный. Раньше Тайрон этим гордился. И вдруг теперь он понял, что это огромный недостаток.
Повторив свое сообщение, он выключил телефон и с отвращением зашвырнул его в сточную канаву, мысленно взяв на заметку попросить Ди-Джея Танка достать ему новый телефон. Прежний стал слишком горячим.
– Так кто же вы на самом деле? – устало спросил Евгений Федорович.
– А разве это имеет значение? – сказал Борн.
– Наверное, нет. – Евгений уставился в окно на мелькающий городской пейзаж. Каждый раз, увидев патрульную машину или пешего милиционера, он внутренне напрягался. – Вы ведь даже не молдаванин, так?
– Твой дружок Богдан Ильич пытался меня убить. – Борн, внимательно следивший за выражением лица Евгения, добавил: – Кажется, тебя это нисколько не удивляет.
– Сегодня, – ответил Евгений Федорович, – меня в этой жизни уже больше ничто не удивляет.
– Кто тебя нанял? – резко спросил Борн.
Евгений дернул головой.
– Не думаете же вы, что я отвечу на этот вопрос.
– Это был Фади, саудовец?
– Я не знаю никакого Фади.
– Однако ты знал Федора Владиславовича Лермонтова, несуществующего наркоторговца.
– На самом деле я вовсе не говорил, что его знаю. – Евгений Федорович огляделся по сторонам. Судя по солнцу, они ехали на юго-запад. – Куда мы направляемся?
– На эшафот.
Евгений попытался изобразить равнодушие.
– В таком случае, полагаю, мне нужно помолиться перед смертью.
– Вне всякого сомнения.
Сорайя вела машину быстро и уверенно, строго соблюдая скоростной режим. Меньше всего им сейчас нужно было привлекать внимание госавтоинспекции. Наконец жилые кварталы Одессы оказались позади, сменившись рядами огромных заводов, складов и железнодорожных станций.
Чуть дальше появился просвет километра в три-четыре, в котором расположилось село. Крохотные домики выглядели совсем не к месту в окружении гигантских сооружений по обе стороны. Доехав до конца села, Сорайя свернула в переулок, обсаженный деревьями.
Во дворе дома ждал Александр. Самого хозяина дома и владельца собаки, хорошего знакомого Сорайи, нигде не было видно. Увидев въезжающие во двор старенькие «Жигули», бульдог поднял голову. Домик у него за спиной был средних размеров, надежно защищенный от взглядов соседей елями и кипарисами.
Как только машина остановилась, Александр трусцой направился к ней. Увидев вышедшую Сорайю, он разразился радостным лаем.
– Боже мой, какая огромная собака, – с опаской промолвил Евгений Федорович.
Борн улыбнулся.
– Добро пожаловать на эшафот. – Схватив украинца за шиворот, он вытащил его из машины. – Позволь представить тебе твоего палача. – Борн подтолкнул Евгения к собаке.
Тот, казалось, был сражен громом.
– Собака?
– Александр уже искусал Фади лицо, – усмехнулся Борн. – И с тех пор он ничего не ел.
Евгения Федоровича передернуло. Он закрыл глаза.
– Больше всего на свете мне сейчас хочется оказаться где-нибудь в другом месте.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |