- И что? Отдашься ему, как грязная шлюха?- презрительно осведомляет брат и отбрасывает вилку в сторону.
- Пошел ты!- зло ору я,- это между прочим и ради тебя! Ради нашей группы, блять, а не просто так! Думаешь мне так хочется этого?! Ты хотя бы представляешь, как хреново мне было все это время?! Ты не хрена не понимаешь, Том! Просто не-хре-на!
- Все я понимаю! Давай бросим все это, слышишь! Я переживу и ты переживешь! Зачем топтать себя ради какой-то гребанной карьеры?!
- Гребанной?! Гребанной?!! Да мы никто без всего этого! Без всего этого мы просто Том и Билл, которых в школе избивали, которых просто ненавидели всей школой! Мы без этого пустое место!
- Неправда,- внезапно тихо отвечает Том,- не никто. Для меня ты – всё.
Я молча ловлю воздух губами. Почему он всегда застает меня врасплох?
Он вздыхает и поворачивается к плите. Поворачивает рычажок выключения.
- Мы ничего не добьемся криками. Только рассоримся. Сделаем еще хуже. Нужно просто подумать. Вдвоем. На трезвую голову.
- Я не хочу думать. Я и так слишком все это время долго думал. И делал ошибку за ошибкой…
- Да уж. По-моему единственным правильным твоим поступком была прошлая ночь,- фыркает близнец и ставит тарелки на поднос.
- Слушай, я просто не успеваю теперь за твоими эмоциями,- недовольно бурчу и плюхаюсь на стул.
- Я просто не могу на тебя злиться,- он обезоруживающе улыбается и ставит передо мной тарелку. Внезапно наклоняется совсем близко к моему уху и шепчет: - Потому что я люблю тебя…
Концерт. Еще один, но он напоминает мне самый первый концерт в моей жизни – настолько много эмоций.
Я, в самом деле, счастлив и я знаю, что весь мир сейчас лежит передо мной, вьется в строчках и буквах песен.
Последний концерт в этом турне, а значит, нужно пережить всего лишь завтрашний день и я не увижу Йоста еще пару недель.
Целых двадцать дней! Двадцать дней счастья для меня и Тома.
- Ребята, вот и закончено наша затянувшаяся поездка! Выпьем за то, чтобы каждое наше турне было таким же успешным или даже еще лучше!- Том радостно улыбается и поднимает бокал, мы все чокаемся и отпиваем шампанского… какой это по счету? Сначала вроде бы был мартини… или нет?
Все пребывают в радостном возбуждении – даже Саки позволили себе выпить немного, сидя за барной стойкой.
- Танцевать!- ору я и поднимаюсь из-за столике,- все-все-все – танцевать!
Все поднимаются, только Георг продолжает сидеть.
Еще чего. Сегодня танцевать будут все.
Хватаю его за шкирку и тяну на себя: - Давай, хватит лентяйничать!
Гитарист смеется и пытается вывернуться, но я продолжаю тянуть его за собой, наконец, он сдается: - Все-все, иду я, только хватит меня душить!
Фыркаю и тяну его в толпу. Сегодня я – центр вселенной и никто не помешает мне наслаждаться этим.
Pov Тома.
- Что, эта шлюха бросила тебя, да?- уже ненавистный голос раздается над ухом. Смотрю на него и сдерживаю порыв заехать по гадостной роже кулаком. «Спокойнее… спокойнее, Том».
- Он такой. Сегодня он с тобой, завтра еще с кем-то,- пожимает плечами Йост,- думаешь, я ничего не заметил? Это просто омерзительно. Вы же братья… близнецы. Если об этом узнает хоть одна газета, вашей карьере конец… хотя… ей и так конец. Можешь считать, что это было ваше последнее турне.
Я улыбаюсь. И довольно просто выражаю свое отношение к Девиду в парочке несложных фраз.
Его лицо багровеет, он сжимает кулаки и бросается на меня – я только этого и ждал.
О чем думал Йост? Что сможет побить парня, все детство которого было в драках?
Резкий удар под дых – он сгибается, в скулу – со всей силы, навалиться сверху, прижать к полу и бить-бить-бить – по лицу, по почкам, всюду, куда только можно дотянуться.
Весь мир заволакивает красным туманом, я просто не понимаю, что делаю.
Ради нас, Билл, за тебя, за все то, что он сделал тебе.
Месяц спустя.
- Извини, Том, все это было ошибкой.
- Что?..
- Я только сейчас осознал, что мы наделали. Это неправильно. Мы браться, Том. Братья-близнецы. Нельзя продолжать это безумие.
- Билл, о чем ты говоришь? Что с тобой? Что он тебе сказал?!- мир трещит по швам, трясу головой, пытаясь согнать этот кошмар, я ничего не понимаю. Зачем ты так со мной?
Такой красивый, такой родной и знакомый – напротив, нервно теребишь цепочку с черепом, недовольно морщишься в ответ на мои слова. Будто бы они тебе в тягость, будто бы я раздражаю тебя.
Хочется дотронуться, разбить эту маску отчуждения на лице, прижать к себе и кричать, что все неправда, что ты не можешь так думать. Только вот я чувствую, как пара шагов между нами растягиваются в миллионы километров, которые я не могу преодолеть.
- Кто «он»?
- Йост. Я знаю, ты вчера был у него. Что он сказал тебе, Билл?!
Удивленный взгляд, немного приподнятая бровь – все это так чертовски знакомо, но ведь раньше все это было только для публики! Не для меня, Билл, никогда – для меня.
- Он мне ничего не говорил. Мы просто обсудили график репетиций.
- График репетиций?- я чувствую, как кровь отливает от лица,- но ведь он хотел разорвать наш контракт… Билл…
- Вот именно, что «хотел»,- на твоих губах появляется жесткая, совсем не твоя улыбка,- теперь его желание изменилось.
Вот именно так рушится вселенная – парой фраз из любимых губ, твоим ароматом, витающим в воздухе, равнодушными солнечными лучами, играющими на твоих волосах, которых мне больше не коснуться.
Вселенная рушится внутри и иногда ее крушение совсем не заметно, но необратимо.
Мне хочется кричать, биться о стены, разорвать грудную клетку и бросить тебе под ноги кровоточащее сердце – возьми Билл, растопчи его, ведь оно мне больше не нужно без тебя.
Но я только прикрываю глаза и почти неслышно говорю: - Ты согласился быть с ним, да?
Может быть, ты пожимаешь плечами, или может быть, в твоих глазах появляются слезы, или еще что – я не знаю, потому что не хочу открывать глаза и видеть тебя. Никогда.
Ты молча выходишь из комнаты.
Я боюсь тишины. Отсюда и тяга к ночным клубам, к девушкам, трещащим без умолка, к шумным компаниям.
Не знаю, а может – это боязнь одиночества?
Я никогда не был один – ты всегда был рядом, но мы, пробившись на пьедестал, разрушили все, что могли разрушить.
Теперь уже окончательно.
Те дни, часы, минуты, которые я проводил не с тобой около трех месяцев назад, когда мне казалось, что наша внутренняя связь уже не вернется, оказывается, были почти безболезненны.
В сравнении с настоящим положением дел, это было просто нытье подростка, которому не уделяют достаточно внимания.
Да, теперь я могу, не сомневаясь в своей нормальности, надеяться сдохнуть поскорее.
Да, это очень нормальное желание.
Учитывая постоянное одиночество и какую-то жгучую и тоскливую хрень посилившуюся где-то под ребрами. Ничто, где раньше было сердце.
Когда ты смотришь вниз и твои темные, длиннющие ресницы почти ложатся на щеки, у меня просто дыхание перехватывает, настолько это красиво. Думаю, если бы ты теперь посмотрел мне в глаза, я бы получил инфаркт. Смешно бы было.
Но ты не смотришь мне в глаза. Ты вообще на меня не смотришь.
- Том, прекрати пялиться на меня,- твой голос чуть не срывается в истерику, но ты не отрываешь взгляда от бумаг на столе,- достал уже!
- Мне нельзя на тебя смотреть?- удивленно вскидываю брови, вижу, как твой взгляд перемещается куда-то в сторону Девида, который явно напрягся. Я чувствую, когда ваши взгляды встречаются. Взгляд продюсера меняется – что ты сделал, Билл, чтобы у него в глазах была такая любовь? Что ты с ним сделал?
То же, что и со мной?
Мне хочется подойти и выбить Йосту еще парочку зубов. Ничего, прошлые отремонтировали и эти вставят.
И руку доломать.
Совсем не странно, что я получаю удовольствие, изобретая тысячу и одни способ убить своего продюсера.
И я мог бы воплотить хотя бы один из этих планов в жизнь, если бы был уверен, что ты вернешься ко мне. Но Йоста сменит кто-то другой, очередной человек, который заставит топтать себя, но знаешь, он хотя бы не сможет убить настоящего тебя.
Потому что ты сам уже убил его.
Больно. Больнобольнобольно.
Боже, дай и мне умереть поскорее.
Я прошу тебя, Господи. Я не был праведником, но в последней услуге ты не можешь мне отказать. Убей меня, пожалуйста.
Я смотрю в небо за окном и надеюсь, что Бог, в которого я почти не верю, услышал меня.
- Репетиция окончена,- проговаривает Йост.
Я откладываю гитару, ставлю ее на подставку, быстро натянув толстовку и подхватив рюкзак, выхожу из комнаты, не попрощавшись ни с кем.
Когда я уже выхожу на улицу, меня догоняют Густав и Георг.
- Эй, Том, давай медленнее,- говорит гитарист и приостанавливает меня, потянув за рукав. Я останавливаюсь. Разворачиваюсь.
На лице выражение «смертельно опасно».
- Что еще?- недовольно спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.
- Почему ты постоянно ходишь один?- Густ хмурится и, вообще, кажется, обеспокоен не на шутку. Георг вообще смотрит так, будто собирается правду из меня вытягивать под пыткой,- с Биллом вы поссорились, я понимаю, но зачем делать из этого трагедию?
- Какая вам вообще разница?- пытаясь говорить тише, спрашиваю я, но злость рвется наружу,- какая вам, на хрен, разница?!
- Не надо орать,- спокойно отвечает Георг,- мы вроде бы друзья. И нам небезразлично, что с тобой творится. Если не хотел, чтобы мы лезли в твои дела, то не надо было ходить с таким предсмертным видом.
- Все, разговор заканчиваем у тебя, а то сейчас репортеры прибегут,- барабанщик подталкивает меня к машине, я пытаюсь вырваться, но они тут же чуть ли не насильно запихивают меня в салон.
Густав бухается рядом, весело похлопав меня по плечу, Георг – за руль.
- Вы настырные придурки,- недовольно бурчу я и отворачиваюсь к окну, но внезапная мысль заставляет меня опять повернуться,- а где Билл? Почему он не вышел с вами?
- Он с Дейвом остался. Что-то там обсуждают опять.
Я знаю, ЧТО ты обсуждаешь с ним, Билл. И от этого желание сдохнуть только усиливается.
- Ну и чего вы поссорились?- спрашивает Георг, развалившись в кресле. В твоем любимом, в котором ты больше не сидишь, подобрав ноги и внимательно слушая меня, немного склонив голову набок, потому что, приходя домой, сразу же запираешься у себя в комнате и врубаешь музыку на всю громкость, не желая признавать мое существование.
Почему-то сейчас мне неприятно, что Георг сел именно в это кресло, отодвинутое в угол комнаты и накрытое одеялом.
Нужно выбросить это кресло. И кровать. И вообще всю мебель, чтобы ничто хотя бы в моей спальне не напоминало о тебе. Потому что твой запах впитался в стены, как аромат ядовитого цветка, такой манящий и зовущий, но приносящий смерть.
- Тоооом, прием! Ты ответишь на вопрос?
- Нет. Не вижу смысла. Поссорились и все,- я передергиваю плечами и иду в ванную. Намеренно медленно мою руки – ничего, подождут.
Захожу в комнату – Густ уже расположился на кровати и лениво перебирает мои музыкальные диски. Недоуменно вертит в руках диск “Green Day” и спрашивает: - Давно ты слушаешь это?
- Это Билла,- отвечаю недовольно, но на щеках выступает предательский румянец. Не отвечать же: «Знаешь, мы с Биллом частенько… х-м-м… целовались под эту музыку и теперь я, бывает, слушаю эту группу и обливаюсь соплями и слезами, вспоминая».
- У вас с ним в последнее время такой вид, будто вы насмерть переругались и чуть ли не дохнете от этого. А он, между прочим, начал слушать реп, тебе не кажется это странным?- как бы между прочим спрашивает Георг.
- Реп?- фыркаю я,- издеваешься что ли?
- Да… фу, то есть нет… короче, я недавно слушал его iPod. Полно твоих любимых песен. Конечно очень в духе Билла – выбрал самые заунывные и ноющие, но все же раньше даже о них он отзывался, как о дерьме.
Я пожимаю плечами и кривлю губы в усмешке: - Ну, не один я реп слушаю. Дейв тоже увлекается…
- Вы оба просто тупицы. Вы же братья, черт возьми. А ведете себя, как придурки. Видно, что вы скучаете друг по другу, а грызться продолжаете. Что за фигня между вами произошла?
- Ничего особенного. Просто поссорились из-за чепухи – как всегда.
- Интересная ситуация – то вы опять те самые браться Каулитц, которые были раньше, то вообще ведете себя, как враги… не понимаю. Раньше, может, и бывало, что вы ссорились, но не до такой степени. Билл даже не смотрит на тебя. Что ты ему сделал?- последний вопрос Густа вызывает у меня приступ смеха. Смеюсь и не могу остановиться – на глазах выступают слезы, я сползаю вниз по стене и утыкаюсь лицом в колени – смех не прекращается.
Я?! Ему?! Я тебе что-то сделал. Да, я тебя бросил, я променял тебя на карьеру, я разрушил тебя, я убил тебя, я вырвал твое сердце и превратил его в лужу под моими ногами, я разбил твой мир, я заставил тебя желать своей скорейшей смерти. Конечно я.
- У него, что – истерика?- слышу удивленный голос Георга, барабанщик осторожно касается моего плеча: - Эй, Том, хватит ржать, ты нас пугаешь.
- Я… его… обидел,- выдавливаю я сквозь смех, не поднимая лица, потому что знаю, что щеки мокрые от слез,- да, ребята, я его обидел… послал его на хрен… обидел… не могу…
- Том, успокойся.
Внезапно смех резко обрывается. Я пытаюсь отдышаться, но никак не могу:- Ребят, вы тут ничем не поможете. Это конец. Мы сделали все, чтобы больше не быть братьями. Мы ведь совсем разные, мы уже давно не те, что были…
- Что за бред ты несешь?- резко бросает Густав, я слышу, как он нервно ходит по комнате,- вы помиритесь. И не нужно делать из этой ссоры конец света.
- И чего ты лицо не поднимаешь, тебя толком не слышно,- раздраженно добавляет барабанщик.
- Эй, Густ, да он плачет,- в голосе Георга такое удивление.
- Чего?!
Меня опять пробирает смех. Они просто придурки. Боже, это они так мне психологический тренинг устраивают.
Я поднимаюсь, немного отвернувшись, чтобы они не видели моего лица и, не глядя на них, иду в ванную. Умываюсь холодной водой, но глаза все такие же красные. Да, пофиг.
Когда я выхожу, парни все так же недоуменно на друг-друга таращатся.
- Все, концерт окончен,- весело заявляю я,- хватит уже тут комедию разыгрывать. Да, мы поссорились. Да, мне это неприятно. И ему, наверное, тоже. Да мы друг по другу скучаем, и такое бывает. Это все? Добились всех ответов? Да еще, мириться мы не собираемся.
- Том… не нужно разговаривать таким тоном. Мы просто беспокоимся за вас.
- Я знаю, ребята. Я благодарен вам за это, правда. Но сейчас немного не время. Помиримся… как-нибудь.
Молчание.
- А сейчас предлагаю смотаться в какой-нибудь клуб. Порадуем фанаток. Как вам такое?
- Вот это понимаю. Узнаю Тома,- фыркает Георг,- давайте. Давно мы никуда не выбирались. А Билла с собой не берем, он у нас человек занятой, ему не до нас.
- О’кей,- соглашается барабанщик,- покажем этому городу, как надо тусить.
Я целую эту девушку прямо в коридоре нашей квартиры, прижимаю к стенке и чувствую отвратительную трезвость. Весь алкоголь куда-то испарился.
В квартире тихо – тебя, наверное, нет дома. Или спишь… да какая собственно разница?
«Давай, покажи миру, что тебе пофиг на все. Покажи, что тебе все равно»- уговариваю я себя, когда, уже в спальне, я сдергиваю с нее майку, целуя куда-то в шею, и пытаюсь избавиться от ощущения, что обманываю только себя.
«Мир проглотит вранье. Ведь это его основная составляющая».
Я врал себе раньше, что мешает врать себе сейчас?
Но дыра внутри под ребрами противно ноет и почему-то хочется плакать.
Я покажу миру. Я покажу тебе, что мне все равно.
Я просыпаюсь от лучей солнца, бьющих прямо в глаза. Странно, но голова не болит, хотя я вчера много выпил, кажется.
Морщусь и поворачиваюсь на бок. Вздыхаю, с трудом открываю глаза.
Да уж. Безуспешная попытка показать, что спит – дрожащие длинные ресницы, приоткрытые губы,
Видно, что старается даже не дышать слишком громко.
Длинные светлые волосы, разметавшиеся по подушке, аккуратный носик, усыпанный мелкими-мелкими веснушками, легкий румянец на щеках – да уж, даже в пьяном состоянии я умею выбирать девушек.
Только, бля, не мог я выбрать более непохожую на тебя?
Ей бы черные волосы, черты лица капельку изменить, макияж другой и почти копия брата. Такой более женственный вариант.
Встряхиваю головой и думаю, что я просто помешался.
Ладно, хочет изображать спящую красавицу, фиг с ней, пусть изображает.
Сажусь в кровати, борясь с легким головокружением, иду в ванную. Взгляд в зеркало – дреды растрепанные, глаза-щелочки, щеки пурпурные, на одной – след от подушки.
Да, уж - красавчик.
Мысли странно цепляются друг за друга, путаются, мешаются.
Встаю под холодный душ, дрожу от холода, но меланхолия не проходит. Странно так.
После душа чувствую себя почти живым. Или давно мертвым.
Обматываюсь полотенцем и выхожу в спальню – она сидит на краешке кровати, спиной ко мне, уже одетая в свою белую маечку и в джинсы. Поворачивается, растягивает губы в улыбке, но по глаза какие-то испуганные, взволнованные.
- Доброе утро,- я улыбаюсь ей, вижу, как взгляд девушки скользит по моему обнаженному торсу и застывает на полотенце, которое я придерживаю рукой, чтобы не свалилось. Ее смущение выглядит нелепым – после этой ночи глупо краснеть просто от моего вида,- ванная свободна.
- Доброе,- тихо отвечает она и поднимается.
Боже, я спал с ней? Или память мне изменяет?
Слишком уж скромной и застенчивой она выглядит. Как фанатка из тех, которые даже стесняются автограф попросить, а просто смотрят ошарашенными глазами и молча плачут. Пожимаю плечами и распахиваю шкаф. Слышу, как она тихо притворяет дверь ванной.
Странная какая-то.
Когда она выходит, я уже почти полностью одет – зашнуровываю кеды, сидя в любимом кресле Билла. Плевать на то, что вчера я даже смотреть на него не мог. Пле-вать.
- Тебе куда?- я улыбаюсь и поднимаю на нее взгляд,- я завезу.
- Да не нужно. Мне отсюда недалеко,- она заворожено смотрит, как я одергиваю футболку и рассовываю по карманам толстовки вещи – ключи, iPod, сотовый… ничего не забыл?
- Мне даже не верится, что сегодняшняя ночь – правда,- внезапно проговаривает она. Смотрю удивленно, но не прекращая улыбаться. Резко приближаюсь и целую ее в губы – просто прикосновение, в котором больше нежности, чем страсти. Ты очень милая, спасибо, что не дала мне сдохнуть от тоски этой ночью, не дала опять всю ночь терзаться глупыми воспоминаниями. Когда я отрываюсь от ее губ, она обнимает меня и утыкается носом мне в футболку, тихо прошептав: - Я так долго мечтала быть с тобой.
Эй, ты чего, с ума сошла? Это называется секс на одну ночь, а не «быть с тобой». Раньше я бы сказал ей это в лицо, но теперь просто молча обнимаю ее, вдыхая немного сладковатый запах духов.
Дыра под ребрами наполнена пустотой и солнцем.
Я доказал, что мне все равно, любишь ты меня или нет, Билл. И теперь мне почти не больно.
Мне все равно, что будет дальше. Мне просто все равно.
- О-о-о-о-о,- многозначительно протягивает Густ, когда я вхожу в зал для репетиций,- так вот чего не хватало Тому, чтобы стать нормальным.
- Парень, я знаю, почему у тебя такая рожа довольная,- продолжает Георг,- девушка с которой ты ушел, была оооочень ничего.
- Не просто оооочень, а очень-очень,- ржет барабанщик, уворачиваясь от пустой бутылки из-под пепси, которой я в него запускаю.
- Пошли вы, придурки,- я фыркаю и, пытаясь не смотреть на тебя, прохожу мимо к холодильнику с напитками,- идиоты озабоченные.
- А это что-то новенькое!- радостно орет Густ,- это реально странно! Раньше тут было три озабоченных придурка и один девственник! Теперь только два озабоченных придурка, девственник и сноб!
- Заткнись,- я едва сдерживаю смех, да уж, Густ всегда может поднять настроение. Не смотреть на тебя, не смотреть, не смотреть, не смотреть… Ты не смотришь на меня, а я не смотрю на тебя, все просто. Нас нет друг для друга. И не было ни-ког-да.
- Том, достань, пожалуйста, мне ананасовый сок,- внезапно говоришь ты. Я даже вздрагиваю, услышав свое имя из твоих губ и чуть не роняю из рук Ред Булл. Твой голос напряжен, чуть ли не дрожит, но звучит решительно.
Густ захлебывается недоговоренной фразой, в комнате повисает молчание.
Мне пофиг. Я покажу всем, что мне пофиг и в первую очередь докажу тебе.
- Конечно,- я пожимаю плечами и протягиваю тебе упаковку с соком, слегка улыбаясь. Так, теперь просто посмотреть. Просто перевести взгляд с яркой упаковки в руках на тебя. Спокойней.
Вдох.
Мой взгляд встречается с твоим и сердце, кажется, останавливается на несколько секунд, вместе со временем, воздуха катастрофически перестает хватать, такое желанное равнодушие и меланхолия сменяются адской тоской в груди. Прекрати,- зло одергиваю я себя,- прекрати, идиот!
Как же я ненавижу все это…
Придурок.
Прикрываю глаза на долю секунды. Тебе все равно, слышишь? ВСЕ РАВНО. Ты умер, Том. Вместе со своим братом. Вас больше нет.
Становится гораздо легче. Открываю глаза и смотрю тебе в переносицу – нет уж, никаких зрительных контактов.
- Не тормози,- я фыркаю и подхожу ближе, бросив упаковку тебе на колени,- не за что.
- Спасибо,- тихо отвечаешь ты, и я замечаю, что твои пальцы немного дрожат, когда ты отвинчиваешь крышечку.
Смешно. Еще одно доказательство, что мы умерли, Билл, что мы – совсем другие, ведь мы никогда не волновались в присутствии друг друга.
И никогда, глядя тебе в глаза, мне не хотелось умереть.
- Давайте, теперь In Die Nacht и по домам,- проговаривает Йост.
Вот хрень. Веселенько, однако.
- Давайте, давайте, Том гитару в руки, Билл микрофон, и в темпе! На последнем концерте, Билл, что за фигня с твоим голосом сделалась?! Еще раз будешь ржать на сцене, я тебя урою!- пусть он орет, но в его голосе уже нет ярости, как было когда-то. Все это звучит почти нежно.
Я театрально прикладываю руку ко лбу и мычу сквозь зубы: - Боже, Билл, я тебя убью когда-нибудь за эту песню. Что за название для песни о брате «В ночи»? Мля, вызывает у некоторых людей плохие ассоциации.
Густ и Георг переглядываются и начинают ржать: - Том, ну ты и пошляк, блин… нам в голову и не приходило…
Барабанщик начинает тихо подвывать сквозь смех: - «Никогда не покину тебя в ночи», «не оставляй меня в ночи»… не могу….
Я тоже смеюсь и бросаю на тебя быстрый взгляд – ты, кажется, даже побледнел. Йост наоборот побурел. Меня опять пробивает истерический смех.
- Ладно, ладно, Дейв, я взял гитару и молча попер на сцену, только убивать меня не надо,- в подтверждение своих слов я поднимаюсь по ступеням сцены, почти искренне улыбаясь, увидев вытянувшееся лицо продюсера. Не ожидал?
Я вас обоих еще не раз удивлю.
- Билл, не тяни время! У меня еще встреча назначена, если я опоздаю, то порешу здесь всех,- тяну я и сажусь на стул, устроив гитару на коленях.
Шок-шок, м-м-м?
Я показал всем, что мне все равно, да? Но почему-то легче не становится.
Я лежу в кровати и не могу уснуть.
Поворачиваюсь на другой бок, недовольно хмыкаю. Наконец раздраженно откидываю одело и поднимаюсь.
Иду в кухню.
Даже не нужно бояться наткнуться на тебя – тебя нет дома. Даже думать не хочу, где ты, сука, шляешься. Раздражение клокочет в душе, ища выхода.
Да где же ты?!
Раньше, ты, может, и приходил не рано, но три часа ночи – это перебор!
И кого я пытался обмануть – да, лежал, да, ждал едва слышного поворота ключа в замочной скважине, тихого щелчка, который в полной тишине квартиры для меня звучит громом. Ждал тихих шагов по коридору. Чтобы знать, что ты дома.
Что с тобой все в порядке.
Боже, Том, о чем ты думаешь?! Тебе же, бля, пофиг!
Хрен с тобой, Билл, если валяешься где-нибудь избитый. Фигня, если тебя сбила машина, а я, как идиот мечусь по кухне и не знаю, что делать.
Тогда почему меня дрожь бьет от одной мысли об этом?!
Ему сейчас очень туфтово,- мысль приходит из ниоткуда,- ему плохо. Больно, страшно, отчаянно. А ты не можешь ему помочь. Ты – старший брат, ты должен оберегать его. Но ты просто бездействуешь.
Успокаивающе вдыхаю, сажусь за стол, кладу руки на гладкую поверхность и утыкаюсь в них лбом.
Главное не нервничать. Позвонить тебе. Просто позвонить и спросить, где ты.
Получить свою долю презрения, злое: «А тебе какая разница?!», зато знать, что с тобой все в порядке.
Да. Точно.
Иначе я просто сойду с ума, разговаривая сам с собой и не зная, куда себя деть от странного, гнетущего чувства где-то в районе живота.
Я слышу знакомый щелчок двери, когда уже держу в руках сотовый.
Облегчение затапливает душу, и я понимаю, как же, оказывается, легко дышать. Но тоскливое чувство не проходит.
Я просто посмотрю, в порядке ли ты, Билл. Просто посмотрю и уйду. Даже слова не скажу.
Да, не скажу. Ни за что.
Ноги уже сами несут меня в коридор.
Ты сидишь, облокотившись о дверь – сломанная кукла, разбитый фарфор, сгусток отчаянья и боли.
Что за…?!
Поднимаешь глаза на меня: - Томми,- разбитые губы толком не шевелятся, просто едва слышный шепоток, но я уже совсем рядом, подхватываю на руки, как-то отстраненно замечая, какой же ты стал хрупкий. И раньше был – сплошные кости, а теперь, будто соткан из тумана, совсем как призрак. Как же так вышло, что до этого я не замечал?..
- Не нужно,- едва слышно,- оставь… не трогай… мне больно.
- Какая сука это сделала?- хриплю сквозь зубы, на душе вихрь эмоций – ярость, боль, отчаянье, как же так вышло, что я не смог предотвратить этого?
Спальня. Ложу на простыни, ты не двигаешься, просто смотришь мне прямо в глаза, но я не чувствую той, прошлой боли. Все затмевает чувство ТЕБЯ.
Синяк на скуле, кровоподтек на губе, рассеченная бровь.
Под черной рубашкой видны синяки – уродливый красные и фиолетовые пятна на белом совершенстве, засохшая кровь.
Устало прикрываешь глаза и я вижу, как сильно дрожат твои ресницы.
- Все нормально. Переломов нет,- тихо говоришь ты,- он знал, что делал,- горькая полуулыбка улыбка и ты морщишься от боли.
- Йост.
- Ага…- ты немного отворачиваешься,- нет, правда, мне не очень больно, Том. Просто синяки… неважно…. Просто устал…
«Я просто не хочу жить»- почему-то проносится у меня в голове.
Совсем не моя мысль.
Окончание твоей фразы повисает в воздухе.
Я сжимаю кулаки, поднимаюсь и иду в ванную. Включаю теплую воду – не горячую, от нее будет слишком больно, оставляю воду набираться.
Вхожу в комнату – ты лежишь в том же положении, только я знаю, что ты плачешь, пусть ты и смотришь в другую сторону и лица не видно.
- Знаешь что, братишка? Ты сейчас мне все нормально объясняешь или я за себя не ручаюсь,- зло проговариваю я, но на самом деле я не чувствую злости. Надежда бьется под ребрами – может не все потеряно?..
Pov Билла.
Жизнь так быстро меняет свое направление – то ты летишь в пропасть, то ты так высоко над облаками, что даже страшно – падение грозит неминуемой смертью. Наверное, я все-таки пессимист, потому что даже когда я счастлив, в голове возникает предательская мысль: «А надолго ли?..».
И сейчас, утром, глядя на тебя, я чувствую, как что-то сжимается в грудной клетке, тоскливо царапает душу.
Но все равно так тепло-нежно-щемяще. И именно поэтому так страшно все это потерять.
Ты не морщишься от лучиков света, застывших на лице – я, как эгоист, не задернул шторы, надеясь, что ты поскорее проснешься.
Так странно. Ты и раньше был мне дорог – все понятно, ты – мой брат близнец, мое отражение, мое Альтер-эго.
Но когда ты успел стать центром моей вселенной? Ты можешь смело быть эгоцентриком, потому что центром одной маленькой вселенной ты уже стал.
Каждый удар твоего сердца, каждый вдох, каждый взгляд – за всем я так ревностно наблюдаю, будто бы это – только мое. Знал бы ты, что мне уже хочется поубивать половину населения Земли – тех, кому ты так улыбаешься, будто они тебе нужны и тех, кому ты бы мог улыбаться. Простите, фанатки, я просто сошел с ума, но я ревную его даже к вам.
Ты тихо вздыхаешь и на твоих губах появляется полуулыбка.
- Чего ты во мне еще не видел?- твой голос немного хрипловат от сна, ты фыркаешь и отворачиваешься от меня, зарывшись носом в подушку.
- Нууу,- притворно недовольно мычу я, радуясь, что ты, наконец, проснулся,- мне нравится на тебя смотреть.
Ты садишься в постели, спускаешь ноги на пол и поднимаешься. Потягиваешься, мне почти больно смотреть на тебя – солнце слепит глаза, но я не могу оторваться, впитывая этот образ в себя.
Как же сильно я тебя люблю, Том.
- И я тебя,- внезапно отвечаешь ты, повернувшись.
- Что?- тихо переспрашиваю я.
- Ну… я тоже тебя люблю.
- Ты слышал это?- сердце бьется быстро-быстро.
- Я же не глухой,- ты улыбаешься,- ты что?
- Ничего.
Почему-то внезапно сердце колет в предчувствии чего-то. Так хорошо не бывает.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 34 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |