Стрелки часов двигались с извращенной медлительностью. До тех пор пока окончательно стемнело, Том выпил около десяти кружек кофе и несколько раз прокрутил в голове предстоящий разговор с Биллом. Но тот не торопился домой, и Том не находил себе места, пока, наконец, не задремал в гостиной, под тихий шелест звуков из телевизора.
Наутро шею разрывало от боли. Том всю ночь проспал на продавленном диване, упираясь затылком в изгиб подлокотника. Желание видеть окружающий мир находилось на отметке минус сто – Том чувствовал себя неспособным дарить любовь окружающему. Вдобавок Ингрид недовольно сообщила, что он должен будет уплатить дополнительно за электроэнергию, так как телевизор работал всю ночь. Вид женщины с накрученными на бигуди волосами, щеголяющей в коротком халате, ничего кроме подступающей тошноты не вызывал. Возможно, Ингрид считала себя привлекательной в эту минуту, но вот Тому хотелось сбежать подальше от нее как можно быстрей.
Только он стал подниматься на второй этаж, чтобы продолжить сон в тишине, как входная дверь открылась, и перед сонной семьей Каулитц предстал Билл, неуверенно держащийся на ногах.
Он был хмур, бледен и в целом имел потасканный вид. Дреды неряшливо спутались, макияж вокруг глаз въелся в кожу, тушь осыпалась на щеки. Пахло от него соответствующе: перегаром, сигаретами и чужим одеколоном. Где и с кем он таскался всю ночь, можно было только догадываться, что весьма ревностно задело Тома в груди.
Ингрид стала что-то причитать, злобно глядя на сына. Тот, в свою очередь, не обращая на нее внимания, побрел вдоль стены, держась за нее. Его голова склонялась все ниже и ниже, будто должна вот-вот соскользнуть с шеи.
Том, не раздумывая, спустился и попытался взять Билла за локоть, чтобы помочь. Но тот выдернул руку и хрипло выкрикнул:
- Отвали!
- Билл…
- Я говорю, руки убрал! – решительно-обиженный взгляд больно обжег.
Почувствовав выступающую острую косточку, Хромой сжал руку более бережно, стараясь не смотреть в темные глаза, которые метали опасные молнии. От соприкосновения с тонким телом, в памяти тут же проснулись томные воспоминания. Голова странно закружилось. Да, это была любовь, та сама, которая превращает людей в обезумевших слепых глупцов.
- Ты еле стоишь на ногах! Я просто хочу тебе помочь подняться, давай попробуем вместе…
- Ты хочешь, чтобы я тебя послал?
- Билл, просто позволь помочь…
- Я вижу, ты хочешь, чтобы я…
- Заткнись, пожалуйста, окей?
- А ты иди на хрен и не возвращайся, понял?!
Юноша дернулся и оказался в двух шагах от растерянного Тома.
- Твой завтрак воняет, будто его уже отрыгнули, - бросил он матери, которая с удовольствием наблюдала за перепалкой. – А ты, - он обратился Фреду, который вышел из туалета под аккомпанемент смывающейся воды. – Жирный мудак!
- Вот черт! – застывшая в дверях Ингрид бросилась на кухню, чтобы снять с огня сковородку с едой. Действительно, аромат вареной рыбы и тушеной капусты стремительно усиливался. Фред округлил свои маленькие глаза, но не успел ответить, так как пасынок показал ему средний палец.
Невесело усмехнувшись, Танцоришка вновь направился к лестнице, хватаясь за перила. Его шатало, но он упрямо поднимался по ступенькам, не обращая внимания на Тома, который по-прежнему изучающее смотрел на него, и остолбеневшего отчима, пытающегося понять, за что на него наорали.
- Все окей, детка, твоя жизнь удалась! – вдруг громко запел Билл. – И это солнце светит для тебя-я-я! Ты счастлив-а-а-а-а и это будет длиться вечно-о-о…
Удивленный таким поведением, Бобби стоял, повиснув на ручке от двери в свою комнату, и смотрел на брата. Он не решался подойти к нему и, также как и Том, молча наблюдал. Во-первых, Ингрид строго настрого запретила приближать к Биллу, когда тот «не в себе», а во-вторых, потому что он выглядел настолько отвратительно, что мальчик засомневался – его ли это брат? Билл всегда улыбается, от него приятно пахнет и не бывает такого, чтобы он не обратил внимания на своего маленького братишку.
Билла не волновало, как он выглядит со стороны. Добравшись до спальни, он сбросил с себя футболку, расстегнул джинсы и рухнул на кровать лицом вниз. Хромой вошел следом, угрюмо его оглядывая.
Время не самое подходящее для разговора, но совесть стала сжимать свои щупальца на беспомощной шее, лишая спасительного дыхания. Том ненавидел себя. Если бы не его позорное поведение вчера, Билл сейчас не находился в таком ужасном состоянии. Что, если он наглотался какой-нибудь гадости? Или связался с каким-нибудь ублюдком?
- Я просто хочу, чтобы ты не влезал в дерьмо, в котором я по уши нахожусь. Хочу, чтобы с тобой ничего не случилось. Я вернусь зимой. Мы могли бы… Если хочешь, вместе уехать. Слышишь? Я вернусь за тобой.
Билл сполз с кровати и не спеша выпрямился. Выражение его лица демонстрировало высшую степень оскорбленности. Ошалело посмотрев в глаза стоящего возле окна Тома, Билл театрально отвесил поклон.
- Благодарю вас, вы так любезны! Чтобы я делал без вашего одолжения!
- Это не одолжение! – жестко сказал Хромой. – Если тебе не все равно, то соглашайся.
- А тебе, Том? Тебе не все равно?
- Мне - нет.
- Тогда как ты можешь оставить меня одного на такую чертову кучу времени?! Что мне по-твоему делать до проклятой зимы? Я ведь доходчиво объяснил как мне здесь ху*ево! Да я не доживу до того момента, когда ты соизволишь приехать! – возмущенно выкрикнул Танцоришка, импульсивно взмахивая руками.
- Объясняю для тупых: опасно сейчас выезжать за пределы города. Меня могут повязать на первом же посту. Хочешь проблем? Как только все утрясется, я вернусь и заберу тебя. У меня будут деньги, я заработаю достаточно, чтобы нам хватило на двоих. Ты не в чем не будешь нуждаться…
- Если ты сбежал вчера от обычного разговора, ничего не объяснив, то что тебе стоит нае*ать меня еще раз? Я не верю в то, что ты тут гонишь!
Том сжал кулаки. Все планы, на которые возлагались большие надежды, катились к черту. Ему нечего было ответить, ощущение собственной никчемности заставляло чувствовать себя полным неудачником.
«Что ж, если откажется, оно и к лучшему» - подумал он. – «По крайней мере, цел будет. А остальное… Пройдет».
- Мне нечего тебе больше предложить, извини. Это все, - взяв со стола связку ключей, Том вышел из комнаты, оставив задетого и растерянного Танцоришку одного.
- Я наложу на себя руки! Слышишь?! Наглотаюсь таблеток и сдохну! Моя смерть будет на твоей совести, понял? – отчаянно крикнул он, распахнув дверь.
Не зная наверняка, был ли услышан крик его души, Билл, всхлипнув, расстроено опустился на кровать, накрывая голову подушкой. Сейчас ему очень хотелось либо покончить с собой, либо отоспаться.
На распутье.
***
Питер Хоффман, вот уже несколько недель существующий благодаря таблеткам успокоительного, вскочил с кресла, когда в его кабинет вошел Том.
- Ты что здесь, мать твою, делаешь? – прокричал он, в ужасе выкатив глаза.
Закрыв за собой дверь, Том без приглашения опустился в кресло и уставился на серые от пыли носки своих кроссовок. Выглядел он подавленно, задумчиво и был похож на человека, ожидающего свою очередь к зубному врачу.
- Я хочу узнать, когда мы получим свои деньги, Питер, - сухо проговорил он.
Нервно сглотнув, Хофман закрыл жалюзи и бросил раздраженный взгляд на него.
- Мой человек вернется завтра вечером, если все пойдет по расписанию. Мы же договорились, что я тебе сообщу! Какого черта ты рискуешь, хочешь, чтобы замели всех? Решено было сидеть тихо и не высовываться! – взмах нервно дрожащей руки и темные сальные волосы, упавшие на лицо, были откинуты назад. Взору стали видны глубокие морщины на лбу, визуально подкидывая Хоффману еще пару лет.
Хромой не хотел этого. Все, чего требовали его душа и тело, так это оказаться как можно дальше от пригорода, где за последнее время ему стало физически и душевно тяжело находиться. После неудачного разговора с Танцоришкой, который своим недоверием убил в нем веру в светлое будущее, Том чувствовал смертельную апатию. Без страха он поехал в город, даже не думая о том, насколько это угрожает его безопасности. Если завтра решится вопрос с деньгами, то это очень хорошо. Он собирался уехать как можно быстрей из этого проклятого города.
Молча достав ключи от своей квартиры, он бросил их на стол, заваленный различными бумагами и журналами.
- Там продукты остались, мусор, холодильник включен… Ты последи за квартирой, я туда еще не скоро вернусь.
Немного смягчившись, мужчина кивнул головой.
- Что планируешь делать?
- Не знаю. Хорошо бы сдать квартиру, но это сейчас нереально. Не удивлюсь, если всякие гости туда часто наведываются. Еще и замок эти с*уки расшатали… С наших домов сейчас не слезут. Не знаю, что Густаву делать, у него сестра с ребенком должны вернуться в конце месяца. Как думаешь, на что способен Йост?
- Не могу сказать, я с ним никогда до этого не связывался. В любом случае, он не станет светиться, сам знаешь, кто его жена. Их семье не нужны слухи, - босс машинально отодвинул с края стола пепельницу и стал вертеть в руках коробок спичек. - Том, я заплачу вам хорошие деньги! Вы можете уехать куда угодно! Просто сделайте это, об остальном я позабочусь, – уверительно сказал он.
- Мы родились и выросли в этом городе, думаешь, так легко все бросить? – без красок в голосе ответил Том. Впрочем, говорил он скорее за Густава с Георгом, чем за себя. Единственное, что держало его в Дуйсбурге, это могила родителей, на которой он так и не поставил памятник и не убрал засохшие венки. Ну и одни безмозглый брюнет, с которым он недавно переспал и, надо сказать, сделал бы это еще сотню раз, если бы тот включил адекватное мышление и согласился на его условия.
Питер все прекрасно понимал. Но его терпение и нервы тоже не были железными, и продолжать жить в страхе он не собирался.
- Делайте что хотите, но вас здесь быть не должно, пока не уляжется вся эта херня. Иначе я сам лично отобью вам задницы. Ты меня понял? Передай всем своим. Чтобы духу вашего здесь не было.
Хромой кивнул, сделавшись еще мрачней.
- А тот пацан? Ну, которого Георг обработал. Он жив?
- У него сотрясение и он до сих пор в больнице. Больше ничего не известно, газеты особо не стрекочут, - вздохнул Питер. Его уставший блеклый вид, говорил о том, что он не высыпается. Все его мечты упирались в то, чтобы бессонница оставила его в покое. А сейчас Питера безумно напрягало нахождение в его кабинете главной причины всех проблем.
- А Андреас? О нем что-нибудь слышал?
Босс отрицательно покачал головой и склонился над стопкой счетов, которые просматривал, пока его не потревожили.
Если честно, Тому было плевать на бывшего друга. Необходимо было выяснить, как далеко может зайти Дэвид Йост в своем наказании. Если Андреас мертв, то дело принимает серьезный оборот. Одними синяками, в случае чего, не отделаешься.
Неожиданно в голове сформировалась прелестная мысль, и Том почувствовал, как его тело в предвкушении оживилось. Решив не посвящать босса в свои планы и тем самым сохранить его нервные клетки, он сухо попрощался и вышел из кабинета. Теперь дело за удачей, которая должна смиловаться и помочь.
***
Этот грязный темный район Том знал плохо, потому что до этого бывал в нем всего пару раз. Здесь жили безработные арабы, нарики и те, кому просто не хватало денег на приличную квартиру. Один единственный плюс этого квартала заключался в том, что его не патрулировала полиция. Сейчас это было очень на руку.
Серый кирпичный дом выглядел убого и идеально годился под снос, но никак не для жилья. Под окна лучше не становиться - опасно, с крыши и верхних нежилых этажей ссыпались камни с крошкой. Трухлявые двери скрывали за собой обшарпанный подъезд, расписанный граффити и неприличными надписями. Запах и уровень чистоты соответствовали общей картине. Шахта лифта мертво простаивалась. Налаживать ее работу никто не торопился, и поэтому кабинка лифта использовалась отдельными индивидами в качестве туалета.
На сушилке в знакомой квартире висели футболка и джинсы, значит, интуиция не подвела. Том внимательно оглядел территорию сквозь стекла и вышел из машины. Он не был уверен в том, что ему ничего не угрожает, но его не беспокоил возможный риск. Если бы сейчас из-за угла вырулил черный джип и неизвестные люди попросили его проехать с ними, он, не поколебавшись, любезно ответил «окей, ребята» и сделал бы то, что ему велели. Инстинкт самосохранения выветрился из него, словно запах одеколона.
Когда дверь открылась и в проеме показалась зелено-фиолетовое лицо Андреаса, Хромой довольно оскалился в предвкушении и схватил его за горло. Втолкнув бывшего друга внутрь квартиры, он захлопнул ногой дверь.
- Том, ради Бога! – тут же испуганно заорал блондин. – Пусти, пусти! Я ничего не сделал! Клянусь, я ничего никому не сказал!
- А что тогда у тебя с рожей? Опять с отцом не поладили? – прошипел Хромой. От его ледяного взгляда, наполненного бесконечной пустотой, бросало в дрожь. Сейчас его трудно было остановить. Он мог убить, если бы его второе я захотело крови. Пока что оно требовало причинять боль и видеть муки на испуганном лице. Том стремительно терял самоконтроль.
- Я сказал, что вы собираетесь уехать сразу как получите деньги. Йост связался с каким-то мужиком из управления полиции, они вдвоем допрашивала меня, но я ничего больше не сказал. Клянусь, так и было! – тут же залепетал парень, поняв, что потенциальная угроза его жизни сама нашла его и с ней лучше не шутить. Хоть он и часто врал, сейчас в его случае разумнее всего было говорить правду.
Толчок, и задетая тумбочка опрокинулась. Еще один толчок - дверь с грохотом ударила по стене. Андреас побледнел, он не мог удержать равновесия, так как его толкали спиной вперед и высоко поднимали за горло, от чего приходилось приподниматься на носки.
- Врешь ведь, гадина.
- Нет, Том, клянусь, нет! Посмотри на меня! Это все Йост! Я неделю не мог нормально поссать и ел детское пюре, – с мучительной гримасой кричал он.
Большая удача заключалась в том, что этот трусливый сукин сын не догадался свалить из дома. Наивно с его стороны было предполагать, что все сойдет с рук. Том чувствовал, как разум медленно освобождает место для злости и жажды справедливости.
Через двадцать минут побитый несчастный Андреас лежал возле наполненной холодной водой ванны и с ужасом смотрел в зеркало, в котором отражалось как Том неторопливо связывает ему руки за спиной. Он попытался закричать, позвав на помощь, хоть рассчитывать на это было бессмысленно – соседи скорее помогут его добить, чем вызовут полицейских. Том быстро его осадил, замахнувшись крепким кулаком перед лицом.
- Ты собираешься убить меня? – слипшиеся от слюны и крови губы не слушались и дрожали.
- Конечно же нет, - Хромой проверил достаточно ли крепко завязал узел, держащий веревки на запястьях блондина. – Сейчас я буду тебя колоть. Если сдохнешь сам – уж извини, не хотел.
- Зачем ты так? Я же все рассказал! – жалостливо всхлипнул Андреас. Он и раньше побаивался этого сумасшедшего. В его глазах было что-то дикое, не поддающееся контролю. Сейчас невозмутимый жестокий вид Тома навевал такой страх и трепет, что стало ясно, почему человек может обмочиться, испытывая эти ощущения.
Хромой мрачно покачал головой. Самых страшных прогнозов было не избежать. Возможно, вся команда Девида Йоста имела какой-то план. И кто, как не Андреас мог его знать. Значит, придется колоть.
На протяжении всей экзекуции Андреас орал, вырывался и пробовал укусить сильную руку, что держала его. Том безжалостно опускал его голову в воду и держал до тех пор, пока тело не начинало брыкаться, исходя конвульсиями. Затем он за волосы вытаскивал до смерти перепуганного парня и вновь спрашивал о намерениях Йоста.
Том не успел толком устать, как Андреас готов был подарить обе своих почки, лишь бы его оставили в покое.
- Он пообещал больше не трогать меня, если я выведу его на тебя и остальных парней, – жадно дыша, хрипел он. – Я должен найти вас и сразу же сообщить ему.
- У тебя есть его номер?
- Нет, только того чувака из фараонов.
- Замечательно, - Том встал, бросив Андреаса в лужу воды. Тот забарахтался, чтобы приподняться, но все тело ужасно болело. Он так и остался лежать уткнувшись мордой в пол, пока Хромой не возвратился с его мобильным.
- Слушай внимательно и фиксируй в мозгах. Сейчас ты, друг мой, позвонишь ему и красочно распишешь, как тебе якобы позвонили мы и потребовали денег. Скажешь, что угрожали, обещали порвать жопу, если ты не привезешь в Оберхаузен двадцать кусков – свою долю за дело с тачкой. Если спросят, кто с тобой разговаривал, назовешь мое имя. Если что, то в Оберхаузене у меня родственники. Поплачься, как тебе страшно, выйти должно правдоподобно. Сделаешь все как надо, на этом наше общение закончится. Заинтересовало?
Андреасу ничего не оставалось, как согласиться. В конце концов, он и так ввязан в это дерьмо по самые уши. Это было очень правильным и благоразумным решением на данный момент, которое могло спасти его от очень неприятных вещей.
- Но Йост захочет, чтобы я еще раз связаться с тобой. Что мне делать?
- Я позвоню тебе и дам дальнейшие указания. Желательно, чтобы кто-то был рядом с тобой, тогда разыграем комедию. Тебе будет на руку, что ты якобы помогаешь Йосту. Сделай вид, будто сдаешь нас, а я воспользуюсь тем, что он получил ложный след.
- Но что дальше? Он ведь поймет, что я обманул его! – отчаянно заморгал Андреас, заставив Тома с отвращением поморщиться.
- А ты собираешься до конца жизни быть его шестеркой?
Блондин тактично промолчал, опустив взгляд. Выглядел он несчастно, и Том возненавидел себя, почувствовав, что начинает жалеть этого говнюка.
- Захочешь жить – выкрутишься, - философски изрек Том, стараясь не думать о чужих проблемах. В любом случае, он и так делает слишком многое – Андреас в лучшем случае заслуживает стать инвалидом.
Том приблизился к лицу блондина, глядя в испуганно мечущиеся глаза. От его волевого свинцового взгляда становилось физически тяжело. У Андреаса противно потянуло желудок.
- Я клянусь, если ты нас подставишь и в этот раз, тебе не жить. Я убью тебя. Где бы ты ни был, я найду. Размажу, порву, ты сдохнешь в мучениях, это сто процентов. Искупишь свою вину - спасешь зад. Пойми, если так и будешь использовать и кидать друзей, рано или поздно тебя прихлопнут. Пора стать человеком, Энди.
Речь возымела эффект. Блондин согласно затряс головой и попросил развязать его и подать полотенце.
Удочка закинута. Надеяться больше не на что. Если Йост проглотит разводной трюк, под шумок можно будет забрать свои деньги у босса и смотаться в противоположном направлении. В теории план чертовски хорош. Если все правильно рассчитать, то, воплотив его в реальность, вырисовывается шанс избавиться от проблем. Хоть жизнь и не кино и удачи в ней случаются крайне редко, может быть, в роковой момент все-таки повезет.
***
Билл лежал на кровати, разглядывал потолок и ковырял ногтем щелку между зубов. Прошедшие сутки всплывали в памяти рваными отрывками. Вроде, сначала он крепко спал, потом его тошнило и он вытирал за собой кафель в туалете. Смутно помнился момент, когда спасительное снадобье оказалось в его руках: стакан холодной воды и две упаковки таблеток - от головной боли и для желудка. Скорее всего, Ингрид позаботилась о нем, решив, что трупы в доме ей ни к чему.
Перебрал Билл вчера знатно, но молодой организм постепенно приходил в себя. Тело больше не содрогалось от противной судороги, и это по-настоящему радовало. Даже проснулся легкий аппетит. Хотелось крепкого кофе, сыра и маслин. Да чего угодно, лишь бы не чувствовать сладость мятного ликера, которая все еще обволакивала язык. Рассчитывая только на крепкий напиток, Билл неторопливо сполз с кровати, надел тапочки и, морщась от головной боли, отправился на кухню.
Невозможно было заставить себя поднять безвольно повисшие вдоль тела руки, чтобы убрать с лица спутанные волосы, от которых мерзко пахло смесью различных сигарет. Они прилипли к губам, нагло лезли в глаза, заслоняли обзор, но только юноше было все равно – он шел, не боясь врезаться или споткнуться. Его шатало, пространство вращалось, будто он только сошел с аттракциона, но надо было что-то делать. Хотя бы добраться до кухни, поесть и позвонить на работу. Из вытекающих обстоятельств складывалось, что она ему еще пригодится.
Где сейчас находился Том, Танцоришку не волновало. Его разбросанные вещи все еще находились на прежнем месте, а значит, он не уехал окончательно. Что с этим делать, Билл не знал. Глупое сердце требовало поговорить с Томом еще раз и попытаться уговорить уехать вместе. Несмотря на опасность, юноше хотелось оказать как можно дальше от его родного города, попытаться начать жизнь с чистого листа и быть вместе с Томом, конечно же. Вообще-то, он уже перестал обижаться на соседа. Его пожирала лишь непроглядная тоска оттого, что он может потерять Тома навсегда. Что останется один. Пусть они толком не знали друг друга, но что-то нашептывало Биллу – он, он твоя судьба, не упусти его.
Шаркая тапками по полу, Танцоришка плелся по коридору, отчаянно зевая. Поморщился, когда увидел свисающую густую паутину с потолка и тут же решил, что когда у него появится своя квартира, пусть крохотная, в ней будет стерильно чисто. Прозрачные окна, свежие занавески, гладкая и скользкая поверхность столов и тумбочек, яркие насыщенные цвета ковриков и мебели. Никакой серости из-за пыли, никакого затхлого воздуха и вони от разбросанных грязных вещей. Рисуя в воображении свое будущее жилье, Билл не сразу услышал голос соседа, доносившийся из кухни. Он затормозил и вытянул шею. Подслушивание вошло в неотъемлемую привычку.
Из услышанного разговора, Билл понял, что у Тома намечены глобальные планы на завтрашнее утро. Вопросов возникла целая куча: куда, с кем и зачем Том собирается уезжать? Надолго ли? А вернется? С весомой долей вероятности Билл предположил, что Том не станет просвещать его в свои планы, и это неприятно кольнуло.
- Проверьте, чтобы баки были полные. Ехать придется долго. И поторопитесь, у нас мало времени.
И тут настал момент, когда пора было испугаться. Тяжелый ком протолкнулся через горло и упал в желудок. Билла охватил ужас.
«Это все? Он уедет, да? А как же я? Как же я без него… Почему сейчас?»
Противная дрожь вернулась. То ли из-за сквозняка, то ли из-за волнения. Билл не был готов расставаться со своей мечтой. Какой бы она ни была. Нет, не сейчас. Слишком рано! Он не может отдать ее просто так. Он не доживет до этой дурацкой зимы, загнется тут же от тоски и безысходности. А если Том его обманет и не приедет, или загремит за решетку, то что тогда?
Несмело шагнув вперед, Билл протиснулся в кухню. У него не было заготовленных предложений, которые сейчас пригодились бы. Не было даже примерного плана разговора, аргументов… Да что он мог? Разве что ползать по полу и просить Тома взять его с собой. На это он был готов.
- Забери меня… - все, что смог прошептал он, чувствуя, как стенки горла прилипли друг к другу и не дают произнести не звука.
Прозвучало слишком громко. Сердце быстро-быстро забилось, как у щенка во время игры в мячик, хотя выглядел Билл совсем не соответствующе – он побледнел, осунулся.
Хромой, упирающийся плечом в холодильник, поднял глаза. По его взволнованному взгляду можно было прочитать, что он сам не знает, как ему поступить, и сейчас нуждается в подсказке не меньше, чем Билл.
- Обещаю, я не доставлю тебе проблем. Я умею готовить… У меня есть деньги, я ведь всегда копил… Только не оставляй меня здесь. Не до зимы, Том, - шептал Билл, приближаясь ближе.
- Нас могут убить. И тебя, и меня, понимаешь?
Танцоришка вдруг осознал, что пусть ему продырявят голову или утопят в реке, чем он вновь вернется в «Susse Jam» и будет облизывать шест. Жизнь, к которой, казалось, он привык до автоматизма, стала отторгаться всеми внутренностями, всей душой. От одного воспоминания шумных вечеров, когда приходилось опускаться ниже своего достоинства и выуживать из чужих кошельков деньги, хотелось удариться о стену и впиться в свое бесстыдное лицо ногтями и расцарапать его до мяса. Тошнило от себя, от поступков, которые совершал, когда нужны были деньги, от необходимости залазить в чужие штаны.
- Мне плевать. Здесь я не останусь, - упрямо сказал он.
- Какой же ты придурок, - тяжело вздохнул Том.
- Скорее всего, именно из-за этого я сохну по тебе… Между прочим, уже давно. И ты хочешь впарить мне, что я должен отпустить тебя одного? Вот так, бля*ть, просто взять и сказать «увидимся как-нибудь, возможно зимой»? Черта с два! Не получиться вот так взять и отделаться! – под конец, Билл совсем разошелся, что заставило Тома выкатить глаза, то ли от испуга, то ли от удивления. Танцоришка, сжав кулаки, да так крепко, что костяшки побелели и трогательно выпирали, смотрел прямо, с угрозой. Наверное, так смотрит черная вдова на своего возлюбленного, перед тем как сожрать его.
Хромой растерялся. Танцоришку хоть и потряхивало, но выглядел он на удивление уверенно.
«Если попадусь я, то черт со мной. А он ведь ничего не видел, кроме этого поганого пригорода…» - с тоской размышлял Том.
Безусловно, он готов защищать Билла, чтобы ни случилось. Но если его сил будет недостаточно? Он ведь не простит себе, если хотя бы один шикарный волос упадет с головы этого глупого паренька. Необратимо сердце Тома впускало в себя полюбившийся образ Танцоришки. Невозможно ничего исправить. Разум настигло поражение.
- Собирай шмотки, - прозвучало обреченно и как бы нехотя. – Будешь делать только то, что я скажу. Дам пистолет, смотри, не пальни случайно. Из машины выходить тогда, когда я разрешу. Никаких выкрутасов. Если будешь выносить мне мозг, выкину из тачки не церемонясь. Не забудь документы, деньги. И возьми чего-нибудь пожрать, ехать будем без остановок. Барахло запихай в одну сумку. По возможности.
Будь проклят тот день, когда он позволил подцепить себя на крючок. Танцоришка своими потрясающими ресницами, красивейшими глазами и невероятной улыбкой завоевал его сердце, словно это была опустевшая полуразваленная крепость – одним махом. Теперь он может распоряжаться им, как ему заблагорассудится, и ведь ничего не поделаешь. Единственным вариантом спасения оставалось не посвящать его в то, как на самом деле хреново обстоят дела. Иначе Билл запросит луну с неба и придется каким-то образом выполнять его желание.
Глаза Танцоришки широко распахнулись, рот удивленно приоткрылся. Кажется, он был счастлив.
- Ты серьезно? Том!
- Шевелись, пока не передумал, - Хромой включил электрический чайник. Сейчас ему нужен был крепкий чай, сигареты и тишина, чтобы заново обдумать план на завтрашний день.
- Да… Да, я быстро, - все еще не веря в такую удачу, юноша закивал головой.
Он чуть не снес дверь с петель, вылетая из кухни. За спиной снова выросли крылья, а сердце наполнилось надеждой.
Одиночество всегда ускользает из объятий
Билл тысячу раз воображал как однажды он будет собирать вещи – какие-то возьмет с собой, а другие навсегда оставит в старом шкафу со скрипящими дверцами. Вызовет такси и уедет на вокзал, покинув родительский дом навсегда. В его кармане будет лежать билет на автобус до Дюссельдорфа - маленький клочок бумаги, его проводник в новую жизнь, а за окном мелькнет равнодушный и холодный пейзаж пригорода. Да, все должно быть именно так.
Алгоритм прост, нужно лишь постепенно выполнять шаг за шагом, тогда конечная цель воплотится в реальность, о которой он мечтал, наверно, с момента полового созревания. Билл всегда хотел жить один, так, как ему захочется и как можно меньше зависеть от кого-либо из людей. Сначала заработать достаточно денег, чтобы было на что снять приличную квартиру и не думать об оплате хотя бы первое время. Набраться опыта, пусть и в маленьком заправочном магазине. Зато уже знать, как быстро обслуживать длинную очередь торопящихся посетителей, заправлять кофе-машину и пользоваться кассой. Попросить Фридриха помочь найти жилье. Он второй год живет в Дюссельдорфе, ему проще связаться с риэлторами, и в этом Билл ему полностью доверял. Но все эти планы оказались в одно мгновенье перечеркнуты толстыми линиями, разглядеть за которыми хоть что-то уже невозможно.
Он зашел в ванну забрать свои станок и пену для бритья, но невольно задержался. Закрытая на щеколду дверь ограждала от посторонних мыслей. Билл сидел на полу, прислонившись спиной к холодному бортику и прижав колени к груди. Задница и пятки уже замерзли, но вставать он не собирался и вообще не замечал никакого дискомфорта. Сидел, тупо таращился в стенку напротив и теребил гладкую баночку с синей эмблемой Нивея.
Страх разгорался. И это был не страх каких-то неизвестных людей, от которых скрывается Том – интуиция ставила это на второй план – а дикая неконтролируемая боязнь менять уклад жизни, боязнь неизвестности. Он понятия не имел, куда его отвезут. Сможет ли он найти на новом месте работу? Не надоест ли Тому и станет ли тот возиться с ним, если он все-таки не сможет куда-то устроиться? Хватит ли им денег? И кто из них будет мыть посуду после ужина? Вопросы смешивались и превращались в острую головную боль. Каждый, как болезненный укол по нерву.
Дорога перемен выглядела темной и загадочной, но точно Билл знал лишь одно – если не уедет с Томом, то будет жалеть об этом.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |