Издание третье, исправленное и дополненное 8 страница

Мы говорили больной: «Вы не страдаете злокачественной опу­холью мозга. Против опухоли свидетельствуют следующие данные. Головные боли длятся у вас уже около двух лет, но нет ни одного симптома, который говорил бы об опухоли. Прежде всего, у вас совершенно нормальное глазное дно. Вот посмотрите результаты исследования окулиста. Нет у вас и замедления пульса, всегда наблюдаемого при опухоли мозга. Считайте пульс вместе со мной: 80 ударов в мин. Это явно говорит против опухоли. Отсутствуют и другие очень важные симптомы опухоли мозга: не было, нет и не будет рвоты. Самое главное, у вас нет никаких симптомов невро­логических: все рефлексы на руках и ногах у вас совершенно нормальны».— «Но почему же у меня головные боли?» — спраши­вала больная.— «Ваши головные боли, конечно, имеют причину, но они не являются следствием опухоли. Прежде всего, при опу­холях они постоянны и, самое главное, очень интенсивны. У вас же бывают часы, когда вы совсем не чувствуете головных болей. Правда?» — Больная отвечала: «Правда».— «Ваши головные боли есть следствие расстройства функции яичников. А что это так, вы сами знаете. У вас скудные месячные, наблюдается холодность.

Так ли это?» — «Да, так. У меня нет сейчас никакого стремления к мужу, хотя я его люблю».— «Ну, вот видите. Эти расстройства могут давать головные боли. Но эти боли могут быть следствием и тех переживаний, которые у вас были. Тяжелая душевная трав­ма не могла не отразиться на вашем общем состоянии, она обусло­вила бессонницу, раздражительность, плохое самочувствие, грусть. Ведь вы замечали, что когда у вас было радостно на душе, то и головные боли исчезали. Было так?» — «Да, было»,— отвечала боль­ная.— «Вот это и говорит о том, что ваши головные боли не являются следствием каких-то мозговых нарушений и тем более опухоли, они, как мы сейчас говорим, функциональны, то есть вполне обратимы, вполне излечимы. И ваши головные боли также исчезнут, если улучшится общее состояние и вы полностью забу­дете те неприятные переживания, которые так близко приняли к сердцу. Прежде всего, мы запрещаем вам посещать многих вра­чей и делать анализы. Сейчас картина вашей болезни совершенно ясна и не требует никаких дополнительных исследований. Вот ле­карства, которые вы будете принимать регулярно; они быстро улуч­шат ваше состояние. С каждым днем вы будете чувствовать себя лучше. Через некоторое время вы сможете приступить к работе». Действительно, путем таких внушений удалось добиться поло­жительного результата, и через три недели пациентка приступила к работе.

Говоря о логически обоснованной психотерапии, необ­ходимо подчеркнуть следующее. Врач должен прово­дить ее так, чтобы больной с первого же посещения по­чувствовал, "что в нем видят не «интересный случай», а страждущего человека, что врач является его другом, целителем. При этом, как говорил P. Dubois, без всяких уловок, не прибегая ко лжи, надо внушить боль­ному уверенность в выздоровлении. Когда у больного уже зародилась уверенность в скором выздоровлении, ее надо поддерживать в продолжение всего лечения. Вся­кий раз, как только врач замечает какой-либо факт, подтверждающий благоприятный прогноз, он должен об­ращать на него внимание больного. Самое ничтожное улучшение, даже если оно не касается наиболее тягост­ных симптомов, должно быть отмечено, чтобы сохранить бодрое настроение у больного. P. Dubois говорил, что нельзя упускать в этом отношении ни одной мелочи и нужно следовать пословице: «Из всякого дерева надо уметь сделать себе стрелу».

Очень важное для психотерапевта правило — никог­да не признавать без очевидной необходимости сущест­вования у больного двух не зависимых друг от друга страданий. Когда психотерапевт определяет диагноз, он может сказать больному, что его страдание нервное, и

тотчас добавить: «Запомните, что на врачебном языке слово «нервное» всегда означает «излечимое».

Врач не должен придумывать какие-то тексты для ежедневных интимных бесед с больным. Жалобы боль­ного нужно выслушивать с величайшим терпением. Ни­когда не следует спешить и тем более обнаруживать спешку перед больным. P. Dubois замечает, что врач, который влетает, как ветер, поглядывает на часы и тол­кует о том, что он занят, не годится в психотерапевты. У больного должно создаться впечатление, что врач не отбывает служебную обязанность, а занят только им, отдает беседе, осмотру, обследованию необходимое для этого время, и тогда больной доверится врачу, поде­лится с ним своими переживаниями и думами.

Больному обязательно нужно дать возможность вы­сказаться, не следует прерывать его. Уже из свободно­го высказывания больного могут стать понятны многие изъяны в его душевной деятельности. Во время беседы врач должен указать больному на его ошибочные мыс­ли, заблуждения и предубеждения. Нужно обратить вни­мание больного на его нерешительность, наклонность к пессимизму, изменчивость настроения и излишнюю впе­чатлительность, доводящую до угрюмости, наклонность к эгоизму. Все ложное во взглядах больного необходи­мо деликатно раскритиковать, но, с другой стороны, одобрить все то, что есть в нем хорошего и разумного, по­ложительные нравственные качества. Следует подметить сильные стороны характера больного, что возвышает его в собственных глазах, внушить больному доверие к само­му себе. Хорошие качества, безусловно, можно найти у каждого: у одного — острый ум и здравый смысл, у дру­гого — доброе сердце и возвышенные чувства, у третье­го — волю и настойчивость.

Больному необходимо разъяснить, что он о своей бо­лезни должен как можно меньше говорить с кем-либо, кроме врача.

Врач всегда и постоянно обязан ориентировать боль­ного на постепенное нарастание независимости, пока­зать, что достигнутое выздоровление или улучшение устойчиво. Но если болезнь рецидивирует, следует, ко­нечно, проводить поддерживающую терапию. Следует отметить, что затягивание лечения также вредно: у больного может появиться привыкание к болезни,

к лечению, к помощи врача, чувство определенной за­висимости.

М. С. Лебединский пишет, что в палитре психотера­певта «при обращении его с больным должно быть мно­жество различных красок, и пользоваться ими он должен на основе глубокого знания больного, не стесняясь по мере накопления опыта общения с данным больным не­сколько менять характер своего воздействия на него, если это необходимо».

Очень важно осведомиться об окружающей среде и обстоятельствах, вызвавших нервное состояние (конеч­но, не впадая в нескромность). Сочувствие врача к стра­даниям больного оказывает благотворное влияние.

Часто от больного можно услышать о тяготящих его не совсем серьезных заботах, например о несходстве ха­рактеров мужа и жены, о натянутых отношениях с род­ственниками. В большинстве случаев данную ситуацию изменить трудно, и в таких случаях нужно доказать больному, что он должен научиться терпеливо перено­сить мелкие обиды, не вступать в грубые пререкания, избегать неприятностей и ссор. Но при этом, конечно, нужно воздействовать не только на самого больного, но и на близких, попытаться оздоровить семейную среду. Воздействие на близких и родственников может быть различным в зависимости от уровня их развития, харак­тера, ума: уговоры, категорические заверения, убежде­ния, иногда императив.

Часто психотерапевтический эффект оказывает цитирование ве­ликих мыслителей, философов, поэтов. Так, психастеноидному, со­мневающемуся, с легкой меланхолией больному мы приводим слова Данте Алигьери:

«Тот страждет высшей мукой, Кто радостные помнит времена В несчастье...»

или слова В. Гете из «Фауста»: «Знай: чистая душа в своем иска­нии смутном сознаньем истины полна!» Ободряюще действуют на пожилого субъекта с мрачными мыслями, лишенного желаний, i стремлений, выражения: «Будемте остерегаться, чтобы старость не наложила больше морщин на нашу душу, чем на наше лицо» (М. Монтень); «Веселость человека — это самая выдающаяся черта человека» (Ф. М. Достоевский); «Я слишком стар, чтоб тешиться игрою, слишком юн, чтоб без желаний быть» (В. Гете «Фауст»). Человеку слишком доверчивому, доброму, но разуверившемуся в друзьях, обманутому мы приводим слова М. Горького: «Товари-

щей выбирай себе с оглядкой, потому что есть люди, которые за­разны, как болезнь...», или В. Шекспира: «Тот, кто в счастье низко льстит, верь, в несчастье изменит».

Следует упомянуть о методике внушения в состоя­нии бодрствования, которую предложил И. С. Сумба-ев. Автор исходит из того, что слово при внушении влия­ет не только своим смысловым содержанием, но и си­лой, высотой, ритмом и тембром звуков («вокальный жест»).

Персуазия. Экспликативная кларификацконная психотерапия

R. Konecny, M. Bouchal называют психотерапию убеждением персу-азией (лат. persuasio — убеждение, уговаривание). Близко к этому методу стоит экспликативная кларификационная психотерапия (лат. explicatus — объяснение, толкование; clareo — быть светлым, ясным, понятным), при которой врач объясняет сущность заболе­вания, его механизмы, разницу между неврозом и психозом, инструк­тирует, как справиться с отдельными симптомами.

Психагогика

Задачей психагогики является реориентация больного в ценнос-стях. R. Konecny, M. Bouchal подразумевают под этим старый метод P. Dubois (моральная ортопедия), устранение последствий болезни правильным воспитанием и возвращение больного к жизни (ресо-циализация).

Реориентация

У людей бывают различные ценностные ориентации. У одних наблюдается соответствие между индивидуаль­ными и признанными обществом ценностями, у других — не наблюдается. У одних доминируют высшие мораль­ные ценности, у других — низшие.

Психотерапевтическая работа психотерапевта направ­лена на ориентацию или реориентацию личности боль­ного в направлении требуемой системы ценностей, отход от низших ценностей (эгоистических, эгоцентриче­ских, негативистских, наркоманических тенденций, сек­суальных извращений и пр.).

За рубежом предложены следующие методики психо­терапии бодрствования:

а) «терапия игнорирования». Больного заставляют стать совершенно безразличным к своим болезненным симптомам, не замечать их;

б) «умышленное пренебрежение» (R. Bruns). Врач-психотерапевт должен пренебрегать теми или иными симптомами больного;

б) «субординационно-авторитарные реакции» (Т. Stransky). Психотерапевт создает определенные си­туации и требует от больного невротика беспрекословно­го подчинения. Так, например, врач произносит, чаще всего в императивном тоне, ту или иную фразу больному, стоящему перед ним;

г) «возбуждающие воспоминания» (F. Mohr). С це­лью более сильного воздействия на больного врач во время эмоционально напряженной беседы намеренно касается особо волнующих больного моментов;

д) «сократовский диалог» (Е. Kretschmer). Автор считает, что иногда у лиц интеллектуально развитых можно добиться хороших психотерапевтических резуль­татов путем взаимного обобщающего обсуждения, то есть «с помощью сократовского диалога». Такой метод психотерапии приводит к осознанию больным сущности болезни;

е) метод «межсубъективных отношений» (P. Bequ-ard, В. Muldworf). Авторы этой методики, француз­ские психотерапевты, приняв определение сознания, которое дано К. Марксом («сознание... обусловлено соци­альным бытием»), считали основой психотерапии про­блему «межсубъективных отношений». Эта последняя возникает в «психотерапевтической ситуации», в процес­се общения врача и больного. «Функция отношений», в которой выражается социальная природа человека,— это основа личности. При неврозах «функция отноше­ний» нарушена. Чтобы добиться исцеления при неврозах, необходимо как бы заново восстановить «функцию от­ношений».

Психотерапия через понимание (psychotherapie de comprehension — Н. Baruk)

Основу этого метода составляет система P. Dubois. Врач внушает больному оптимизм, учит, как приспосо­биться к окружающему, изменить свое мнение о болезни и т. д.

Психотерапия недирективная С. Роджерса, Р. Тауша

Этот вид терапии наиболее часто применяют для ле­чения детей и подростков. Сначала больному объясня­ется метод лечения, его влияние на состояние психики, правильное поведение.

Врач должен стать для больного доверенным, пони­мающим его другом. С. Rogers говорит о 6 основных принципах этого метода: 1) больной может излечиться, если у него имеется чувство ответственности за свое по­ведение; 2) больной должен стремиться к независимости и созреванию; 3) больной при контакте с врачом должен стремиться к созданию атмосферы доверия, чтобы чи­стосердечно все о себе рассказать — о своих удовольст­виях, неудовольствиях, желаниях, стремлениях; 4) боль­ной обязан знать лимит времени врача; 5) психотера­певт ограничивается ролью доверенного, показывая, что он понимает изменения, которые наблюдаются под влия­нием его собственных стремлений; 6) психотерапевт ни­чего не подвергает сомнению, не проверяет, но и не ин­терпретирует в пользу больного.

При этом виде психотерапии врач активно не на­правляет разговора и поведения, избегает какой-либо оценки — не критикует, не порицает, не хвалит больных. Лишь своим спокойствием, уважением, собранностью он внушает больным чувство уверенности, безопасности, дружеское расположение.

Основой этого вида психотерапии является оптими­стическая вера в способность людей, детей в частности, самостоятельно решать свои жизненные проблемы.

Психотерапия директивная Ж. Дежерина и др.

Это известная форма психотерапии, в основе которой лежат суггестия и воспитание. Лечебное воздействие ока­зывают теплые взаимоотношения, которые создаются между врачом и больным.

«Телефонные психотерапевты». «Телефонные службы спасения»

В последние годы за рубежом ученые Западной Ев­ропы, США серьезно занимаются проблемой само­убийств, вызванных различными причинами: социальны-

ми факторами и межличностными отношениями, психо­зами, злоупотреблениями больными нейролептиками.

«Западные тревоги и разочарования» изучают фило­софы, микросоциологи, антропологи, психологи, психиат­ры. Они стремятся вскрыть непосредственно действующие на личность, толкающие к самоубийству социально-си­туационные моменты, изучают социальное окружение, динамику социальных ролей и позиций, спектр ценност­ных ориентации, оценок и самооценок и т. д. Некоторые авторы (Bosselman и др.) выдвигают концепцию «са­моразрушения», своеобразный гомеостатический меха­низм, который может срабатывать в условиях внутрен­него конфликта, и субъект кончает жизнь самоубийст­вом.

Как бы то ни было, большинство самоубийств совер­шается в аффективном состоянии, причем в определен­ных случаях их можно предупредить психофармаколо­гическими средствами (антидепрессанты, транквилиза­торы и пр.). Но в некоторых, если не во всех случаях стремления к самоубийству, необходимы срочные меро­приятия с целью предотвращения суицида.

С этой целью за рубежом созданы специальные цент­ры по предотвращению самоубийств. Это центры скорой психотерапевтической помощи и психической реанима­ции, имеющие в своем штате консультантов-психологов, психиатров, психотерапевтов, юристов, штат доброволь­цев. Эта «скорая психотерапевтическая помощь» держит в поле зрения лиц с повышенной суицидальной готов­ностью.

О существовании таких «служб спасения» знают все жители города. И если у человека появились мысли о суициде или уже начался суицидальный акт (прием яда, вскрытие вен и др.), он может получить немедленную помощь по телефону.

«Телефонный психотерапевт» с помощью специаль­но разработанной техники внушения и убеждения под­держивает цепляющуюся за жизнь личность, а другие работники службы выезжают к нему для оказания по­мощи.

Как справедливо указывает А. Г. Амбрумова, такая идея противосуицидальной службы заслуживает при­стального внимания и может быть рекомендована и у нас.

ПО

Глубокая аналитически-диалектическая

психотерапия

Задача этой психотерапии — вскрыть путем психо­логического анализа внутренние противоречия больного с целью их преодоления и создания здорового диалек­тического синтеза (В. Н. Бирман, 1939). При этом стре­мятся перевоспитать невротическую личность в духе кол­лективизма. Поэтому В. Н. Бирман называет этот ме­тод еще антропотерапией и антропогогикой.

Глубокая психотерапия включает методы «малой психотерапии»: а) внушение с эмоциональным влия­нием личности врача, психотерапевтическим раппортом, психокатартическим методом с отреагированием ущем­ленных и наболевших конфликтов; б) отвлечение.

Глубокая психотерапия требует от врача большого мастерства. Внушение и убеждение направлены на из­менение поведения невротика на основе тщательного изучения истории жизни и выявления скрытых комп­лексов.

В. Н. Бирман считает, что систематическая глубо­кая психотерапия ведет к устранению симптомов и влия­ет на самые корни невропатической личности, поднимает эту личность на высшую ступень.

Он полагает, что с помощью данного метода психо­терапии можно снять патологические накопления корко­вого возбуждения и торможения, натренировать процесс внутреннего активного торможения, активизировать дея­тельность второй сигнальной системы, что ведет к урав­новешиванию основных нервных процессов и сигнальных систем.

Психогенетический анализ

По В. Н. Мясищеву, невроз — болезнь, возникающая вследствие конфликта человека с окружающей действи­тельностью, разрушающего его социальные связи и изо­лирующего его.

Существенным моментом психотерапии невротиче­ской личности В. Н. Мясищев считает психогенетический анализ, как самое тщательное выяснение источника воз­никновения невротического сознания с тем, чтобы на ос­нове детального изучения истории жизни больного

Ш

добиться изменения жизненных реакций, перестройки не­правильно сложившихся у больного отношений к различ­ным сторонам объективной действительности.

Педагогические принципы К. Д. Ушинского и А. С. Макаренко в психотерапии

Разбирая вопрос о внушении и другие, с ним свя­занные, мы должны коснуться воспитания и психагоги-ки. Эти вопросы в такой связи ранее не разбирались, а если некоторые авторы и касались их (J. H. Schultz и др.), то освещали с совершенно неприемлемых для нас позиций.

Воспитание охватывает гораздо больший круг явле­ний, чем внушение как таковое. Пожалуй, внушение яв­ляется лишь составной частью воспитания. Последнее рассматривается как определенное, целеустремленное и систематическое воздействие на психику субъекта с целью привить ему качества, которые желательны во­спитателю, обществу. Воспитание — это насыки поведе­ния, проявляющиеся в общественной жизни.

Необходимо указать, что физиологические основы воспитания и внушения фактически одни и те же. Во­спитательное воздействие есть не что иное, как влияние внешних раздражителей, организованно предъявляемых воспитаннику педагогом. Здесь так же, как и при гип­нозе, раздражители могут быть подразделены на сло­весные (вербальные) и непосредственные. И те и дру­гие обеспечивают образование временных связей и связь между первой и второй сигнальной системами.

Система воспитательных воздействий в педагогике, как и в психотерапии, направлена на то, чтобы создать у человека стойкие убеждения и привычки или, говоря языком физиологии, динамический стереотип. Он обе­спечивает нужное поведение человека в обстановке, когда воспитатель отсутствует, и человек действует самостоятельно, руководствуясь лишь результатами пре­дыдущего воспитания, иначе говоря, закрепленными условными связями.

Воспитывать часто необходимо не только детей, но и взрослых, особенно больных с невротическими или пси­хотическими состояниями. Многие из таких болезней разрушают психику, часто приводят к глубокой нрав-

ственной и умственной пустоте (деменция); нередко психоневрологу приходится как бы наново строить зда­ние высшей нервной деятельности субъекта.

Сам А. С. Макаренко о разработанных им принципах воспитания говорил следующее: «Моим основным прин­ципом (а я считал, что это принцип не только мой, но и всех советских педагогов) всегда было: как можно боль­ше требования к человеку, но вместе с тем и как можно больше уважения к нему... Второе положение моей тео­рии: никакой метод не может быть выведен из представ­ления о паре — учитель плюс ученик, а может быть вы­веден только из общего представления об организации школы и коллектива... Коллектив учителей и коллектив детей — это не два коллектива, а один коллектив, и, кро­ме того, коллектив педагогический. Причем я не считаю, что нужно воспитывать отдельного человека, я считаю, что нужно воспитывать целый коллектив».

Эти принципы А. С. Макаренко вполне применимы в любом медицинском коллективе, учреждении. Уваже­ние к больному человеку, чуткое, внимательное, гуман­ное отношение к нему — неотъемлемая часть психотера­певтического воздействия. С полной уверенностью мож­но сказать, что и наш психотерапевтический метод не может быть выведен из представления о паре — врач плюс больной; сущность должна заключаться в такой организации работы медицинского учреждения, чтобы медицинский персонал и коллектив больных составляли одно целое.

Учитывая, что именно волевой процесс, характери­зующийся целеустремленностью, принципиальностью, ор­ганизованностью, настойчивостью, инициативностью, му­жеством и др., является тем двигателем творчества чело­века, благодаря которому он преобразует окружающий мир. Педагог и психотерапевт в первую очередь долж­ны воспитывать волю.

Конечно, ответственность за формирование у ребен­ка качеств труженика, творца лежит на родителях.

К. Д. Ушинский писал, что воспитание лишь тогда может быть процессом подготовки к жизни, если оно да­ет, прежде всего, истинные знания о действительности, на основе которых развиваются и совершенствуются умственные силы ребенка. Ведущим в процессе форми­рования' личности является путь нравственного совер-

шенствования человека, а задачей воспитания — форми­рование у детей таких качеств, как чувство долга и ответственности перед народом, перед государством, семьей и перед самим собой.

Особенно серьезная воспитательная работа должна проводиться с субъектами, склонными к неорганизован­ности, необдуманности в поступках, слабовольными.

Родители и воспитатели уже с детских лет должны развивать в ребенке такие волевые качества, как ини­циатива, самостоятельность, целеустремленность, фор­мировать в нем чувство нового, чтобы впоследствии человек не боялся поднять руку на отжившую тради­цию, устаревшие взгляды или теории. При воспитании нужно следить за тем, чтобы у ребенка не появились такие отрицательные черты, как пассивность, косность, консерватизм. Не менее важной задачей является воспи­тание у молодежи деловитости, предприимчивости, серьезности и настойчивости.

Педагогу, как и психотерапевту, нередко приходится проводить специальную воспитательную работу по пред­отвращению различных недостатков волевого процес­са (внушаемость, упрямство, капризность). Особенно важно предотвращать повышенную внушаемость, кото­рая проявляется в готовности сделать то, что предла­гает товарищ, совершенно не задумываясь над тем, ра­зумно ли это. В этих случаях обычно детям разъясняют, что так поступать — значит уронить свое достоинство. Таким детям надо давать различные самостоятельные задания, ставить их в положение организаторов, распо­рядителей, развивать в них самостоятельность и ответ­ственность.

Не тождественным настойчивости качеством является упрям­ство. Упрямый — это крайне неуступчивый человек, который стре­мится добиться своего, часто вопреки необходимости и здравому смыслу.

Упрямство может быть следствием того, что родители не про­являли необходимой твердости в своих требованиях; оно свиде­тельствует об избалованности ребенка, не встречающего ни в чем отказа, не приученного к труду, эгоистичного Наконец, упрямство может родиться от обиды, горестного переживания чувства неспра­ведливости, проявленной по отношению к ребенку взрослыми. Ре­бенок может стать упрямым и в результате физических наказаний.

Близка к упрямству капризность. Это то же упрямство, но в сочетании с раздражительностью, нервозностью, недовольством, эгоистическими требованиями, плаксивостью.

Необходимо воспитывать в детях оптимизм, бодрость, живой интерес к окружающему, юмор, жизнерадостность, чувство соб­ственного достоинства, чувства долга и чести.

Воспитателю необходимо знать не только психику воспитуемого, его индивидуальные черты характера, тем­перамент, но и особенности воспитания ребенка в семье. Педагоги, не учитывающие или плохо знающие темпера­мент детей, часто не совсем объективно могут оценить их поведение. У сангвиника, например (а тем более у хо­лерика), наблюдается большая «засоренность» действий и поступков какими-либо побочными движениями, чем у флегматика или меланхолика. Не зная темперамента воспитуемого, педагог не сможет наметить пути укрепле­ния основного качества психики — воли, а отсюда и ха­рактера, то есть не сможет подчинить темперамент раз­вивающейся воле.

Неопределенность в поведении педагога и вообще ру­ководителя может вызвать у учащихся или подчиненных неуверенность, недовольство, безразличие, апатию. Яс­ность и определенность должны быть во всем: в речи, интонации, жестах, мимике, требованиях, поощрениях и даже наказаниях.

В воспитательной работе, как и в психотерапевтиче­ской, нужны неторопливость, терпение; это укрепляет, как правило, уверенность в силах, волю. Имеют значе­ние не только содержание речи, ее ясность, но и умест­ность пауз. Паузы могут возбуждать новые чувства и стремления.

Важным моментом является умение установить кон­такт с учеником или аудиторией.

В. И. Селиванов методы воспитания объединяет в 4 группы.

1-я группа. Методы убеждения.

2-я группа. Методы упражнения.

3-я группа. Поощрение, требование, принуждение.

4-я группа. В нее входят методы и приемы воспитательной работы над собой, так называемое самовоспитание.

Эти методы могут быть применимы и к одному субъекту, и-к целому коллективу. Каждый из указанных методов, в зависи­мости от условий, может быть средством прямого и косвенного, пассивного воздействия.

Говоря о прямом воздействии, нужно отметить, что оно может иметь и свои отрицательные стороны, если не будет подкреплено косвенным воздействием. Согласно К. Н. Корнилову (1942), «кос­венное воздействие заключается в том, что я как личность, как педагог, администратор отхожу на задний план, воздерживаюсь

от прямого воздействия и ставлю задачей создание такой жизнен­ной ситуации, которая сама влияет положительно на человека и побуждает его действовать так, как это необходимо для выправ­ления его поведения».

Самовоспитанием называют преднамеренные действия человека, осуществляемые по собственной инициативе, когда субъект сознательно вырабатывает у себя опре­деленные душевные качества. Самовоспитание — это сознательная и целеустремленная подготовка себя к большой самостоятельной жизни.

Каковы же пути и средства самовоспитания воли?

Прежде всего, у стремящегося к самовоспитанию во­ли должен быть определенный жизненный идеал, основ­ная цель жизни, которая выдвигает задачу подготовки субъекта к выполнению поставленной цели.

Начавший систематическую работу над своим харак­тером самовоспитывается, «ломает» себя; обычно на первых порах в его сознании встает образ того или ино­го идеального человека, его деятельность, то есть внача­ле выступает фактор известного подражания, а затем уже следует выработка оригинальных личных свойств характера. В дальнейшем такой субъект может высту­пить как новатор, пионер, зачинатель, преобразователь и т. д.

Идеалом для него может быть гений, революционер, преобразователь в той области, которую он избрал для своей деятельности (для музыканта, композитора — величайшие исполнители и композиторы; для поэта, дра­матурга, художника, артиста — великие мастера про­шлого и настоящего).

Задавшийся целью самостоятельно выработать у себя сильную волю обычно изучает свой характер, старается увидеть свои "сильные и особенно слабые сто­роны, а затем определяет пути и средства работы над собой.

Важным средством самовоспитания является ведение дневника.

Интересно высказывание о дневнике девятнадцатилетнею Л. Н. Толстого: «Я никогда не имел дневника, потому что не видел никакой пользы от него. Теперь же, когда я занимаюсь развитием своих способностей, по дневнику я буду в состоянии судить о ходе этого развития». Л. Н. Толстой очень рано начал вести дневник и вел его всю жизнь. Уже в юности он о себе писал совсем не в тоне похвал: «Я дурен собой, неловок, нечистоплотен и светски

необразован.— Я раздражителен, скучен для других, нескромен, нетерпим (intolerant) и стыдлив, как ребенок,— я почти невежда. Что я знаю, тому я выучился кое-как сам, урывками, без связи, без толку и то так мало.— Я невоздержан, нерешителен, непостоя­нен, глупо тщеславен и пылок, как все бесхарактерные люди. Я не храбр.— Я неаккуратен в жизни и так ленив, что праздность сде­лалась для меня почти неодолимой привычкой. Я умен, но ум мой еще никогда ни на чем не был основательно испытан. У меня нет ни ума практического, ни ума светского, ни ума делового.— Я чес­тен, т. е люблю добро, сделал привычку любить его; и когда откло­няюсь от него, бываю недоволен собой и возвращаюсь к нему с удовольствием; но есть вещи, которые я люблю больше добра,— славу. Я так честолюбив и так мало чувство это было удовлетво­рено, что часто боюсь, я могу выбрать между славой и доброде­телью первую: ежели бы мне пришлось выбирать из них» (Л. Н Толстой. Поли. собр. соч., т. 47, 1937).

Многие выдающиеся люди уже в юности в целях самовоспи­тания сами для себя составляли так называемые правила для раз­вития воли (Н. Г. Чернышевский, А. В. Суворов, К. Д. Ушинский, Л. Н. Толстой и др).

Дата добавления: 2015-08-28