"В этом материале есть много неясного для меня - сказал я, - имеются случайные фразы и повторения, которые вставлены, вероятно, с какой-то целью, но не связанные с самим повествованием".
"Это верно; материал зачастую содержит эмблематические заявления, и Вы их не можете понять, но тем не менее такие части передают другим скрытое значение. Мне указано поговорить со многими людьми помимо Вас, и я не могу встретиться с теми людьми, к кому обращаюсь, более непосредственно, чем это я делаю с помощью этой связи. Эти страницы будут служить наставлением многим людям, которых Вы никогда не узнаете. Те, кому я принёс послания, будут в тайне читаться между строк".
"Почему бы их не дать тем людям?"
"Потому, что мне указано их принести Вам, - ответил он - и от Вас требуется - первое: запечатать манускрипт и положить его в тайное хранилище Вашего сейфа; второе: написать завещание и тем самым, в случае Вашей смерти, обеспечить возможность того, чтобы по прошествии тридцати лет, начиная с этой даты, печати были вскрыты и содержимое было опубликовано в книжном формате ограниченным тиражом, по Вашему выбору; третье: художник, способный вместить идеи манускрипта, будет найден в надлежащее время (Им стал Август Кнапп - член Храма Человечества. прим. переводчика) и ему будет доверена ответственность создания иллюстраций к книге. Только ему и Вам (или Вашему доверенному лицу) можно выбирать места для иллюстраций; четвёртое: в случае Вашего пребывания в этом городе по завершении срока тридцати лет Вам надлежит вскрыть пакет и следовать инструкциям, содержащимся в конверте".
Затем он положил на манускрипт запечатанный конверт, адресованный мне.
"Я это уже пообещал" - сказал я.
"Очень хорошо, - заметил он - я буду с Вами прощаться".
"Подождите минуту. Несправедливо оставлять повествование в таком незаконченном виде. Вы пообещали будущее, сравнимое с переживаниями, которым Вы подвергались, и рассказали мне о том, что было упрощено. Именно на краю внутреннего круга Вы встретили то таинственное существо, в отношении которого я глубоко заинтересован, поскольку вовлечён в продолжение Вашего личного рассказа. И Вам явно есть ещё что рассказать, ведь Вы, должно быть, прошли в ту Неведомую Страну. Вы заявляете, что именно так и поступили, но Вы разорвали нить на самом интересном месте, оставляя это на будущие догадки".
"Именно так. Это история человека на Земле, а продолжением её будет история человека в Неведомой Стране".
"Не мне ли предстоит получить остаток Вашей истории?" - повторил я, всё ещё надеясь получить её.
"Нет; я не буду непосредственно являться перед Вами. Ваша задача в этой работе завершится после того, как по истечению 30 лет Вы выполните указания, данные в запечатанном письме, и которые вместе с этим манускриптом я доверяю Вам. Сейчас я должен вернуться на берег, отделивший меня от моего прошлого спутника, и оставляя это подобие тела, ещё раз пройти в..."
Он закрыл лицо руками и зарыдал. Да, это страшное, циничное существо, которое поначалу я считал сумасшедшим фанатиком, а затем неоднократно был вовлечён в ощущение того, что передо мной потрясающий обманщик, и даже боялся его, как холодного полумёртвого человека, это существо рыдало, как дитя.
"Это чересчур - сказал он, по-видимому, разговаривая с самим собой. - Слишком много требуется от того, кто ещё не бессмертен, во имя блага расы. Я снова среди людей, я почти человек, и опять по возвращении я тоскую по своему старому дому, моей жене и детям. Почему я запрещен? Сладострастность рая не может утешить смертного человека, того, кто должен отдать свою семью и дом и нести, несмотря ни на что, свою земную мысль за пределы. Человек не может обладать неомрачённой радостью, духовным блаженством и удерживать зовущую назад тоску по мировым явлениям. И снова я отдаю мою земную любовь, мою материальную семью. Испытав полунебесные радости в одном из великих домов той чистой, приятной и спокойной сферы, я сейчас существую на пограничной земле, но мой земной дом ещё не ушёл из сердца, подобно смертному, я цепляюсь за прошлые воспоминания и мечтаю о том, чтобы встретить своих возлюбленных. Всё земное должно быть оставлено позади, если полностью достигаешь рая, и всё же у меня есть мои подлунные мысли. Этидорпа! Этидорпа! - взмолился он, повернув свои глаза к тому, кого я не мог видеть - Этидорпа, меня зовёт мой старый дом. Ты знаешь, что начало человеческой жизни на Земле есть плач любви новорожденного. Любовь ест дар Этидорпы, и ты Этидорпа, душа любви, должна иметь сострадание к молящему тебя смертному".
В мольбе он поднял свои руки:
"Будь милосердна ко мне, Этидорпа, как я был бы к тебе, будь я на твоём месте, а ты на моём".
Затем он повернул лицо кверху и застыл в молчании, слушая.
"А, - наконец, пробормотал он, и как бы в ответ на голос, который я не мог уловить, голос, несущий его ушам ответ глубокого разочарования, сказал - ты истинно говоришь в видении, Этидорпа. Именно любовь порабощает человечество, любовь, которая командует, любовь, которая заманивает, и ты, Этидорпа, есть душа её. Воистину, если бы не было Этидорпы, не было бы слёз на Земле, а только одни холодные, пустые слёзы боли. Ни оплакивающих людей, ни печальных расставаний, ни рыданий матерей, преклонивших колени с обращёнными вверх лицами, ни насаждений лавра и розы на священных могилах. Не было бы дитяти любви, ни дома, ни могилы, ни печали, ни Запределья".
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |