— Хватит, — прервал её Алекс, поднимаясь и качая головой. Он уже справился с собой и теперь хотел как можно быстрее избавиться от навязчивого видения. — Сейчас ты скажешь, что она шантажировала тебя или что-то подобное — мне это совершенно не интересно. Ты всегда отличалась способностью так очернить моих друзей, что мне хотелось тебе врезать. Но на этот раз говорить тебе или нет, решаю я — и я запрещаю тебе развивать эту тему, Морган! — Он опустился на стул и, наклонившись, сжал пальцами перекладины под сиденьем, словно стараясь уцепиться за что-то материальное, чтобы не позволить безумию охватить его.
Кристина только усмехнулась чуть дрожащими губами.
— Как жаль, что ты мне не веришь… — выдохнула она и запрокинула голову, внезапно зажмурившись и задрожав всем телом. Её будто прошила судорога, а потом пальцы, которые до этого впивались в подлокотники кресла или барабанили по ним, вдруг, дернувшись, замерли. Кристина так и не открыла глаза, только между бровей её пролегла тонкая морщинка, и Алекс показалось, что она пытается с чем-то справиться, с чем-то, не подвластным ей.
— Тебе больно? — Вопрос сорвался с губ прежде, чем Алекс понял, как глупо спрашивать о таком свою собственную фантазию, которая волею судеб приняла облик Морган.
— Разве тебе это интересно на самом деле? — спросила Кристинатина, медленно открыв глаза. Они блестели, и с ресниц сорвалась маленькая слезинка, прочертив тонкую влажную дорожку по бледной щеке и зависнув на подбородке. Морган даже не смахнула ее: её руки все так же неподвижно лежали на подлокотниках, и это почему-то заставило Алекс занервничать. Но он все-таки помнил, что для беспокойства нет причин: просто потому, что здесь, кроме него самого, никого нет.
— Ты права, неинтересно. Просто я хочу быстрее закончить этот спектакль, — тихо проговорил он, взглянув на Кристину, и та будто бы заторопилась, боясь не успеть, сбивчиво рассказывая о том, что встретила Ленора случайно, что сначала не хотела, но она заставила, а потом влюбилась…
Алекс слушал через слово. Он уже понял, что Морган — а точнее, его собственный разум — предоставит ему какие угодно подтверждения, доказательства, лишь бы он поверил. Но все это были слова, а он верил только своим глазам: в тот момент, когда Кристина умирала — он был там, и все помнил. Каждое слово Деррека, каждое движение рук матери Морган, даже каждый вздох Кристины — Алекс казалось, что он сам почувствовал миг, когда остановилось сердце его любимой. А теперь это была пытка — слышать свои собственные мысли, озвученные будто бы им… И — вот ведь издевательство — когда «Кристина» поняла, что словами до Алекс не достучаться, он начала играть.
Сложно было спокойно сидеть и смотреть на то, как Морган смертельно бледнеет, как с её лица сходят все краски, лишь глаза все еще блестят ярко, как живые. Она смотрела на Алекс так, будто до этой самой минуты все еще не потеряла надежды, все еще чего-то ждала… Её тело было неподвижно, словно она оцепенела только от того, что говорила, и Алекс внезапно пришло в голову: это напоминало действие какого-то проклятия… Странно только, что его подсознание выдало эту картинку, несмотря на то, что он сам не может вспомнить название заклинания.
Кристина тяжело вздохнула, с тихим хрипом, словно у неё было что-то с легкими, и Алекс невольно прикусил губу, глядя, как по бледным впалым щекам покатились слезы. Казалось, что ей больно, очень больно: на мраморно-белом лице было написано страдание, а в серых глазах плескалась мука… За эти несколько минут Морган, и без того худая, словно истончилась, как будто страшное проклятие, рожденное воображением Алекса, разъедало её изнутри. И это было слишком.
— Черт… Я не хочу, чтобы ты так страдала, — шепнул Алекс. — Я просто хочу, чтобы ты исчезла. Ты же можешь?
— Конечно, Одонел, — еле слышно проговорила Кристина, словно с трудом разлепив сухие губы. — Все, что пожелаешь. — Она даже улыбнулась, в то время как из глаз её только сильней потекли слезы. — Потерпи немного, — шепнула она, — я же терплю. Даже если не веришь — просто дай мне рассказать до конца.
— Морган, это уже не смешно, хватит, — Алекс заерзал на стуле. — Прекрати ломать комедию, хорошо?
— Хорошо, — вновь слабо улыбнувшись, кивнула Кристина, и Алекс подумал, какая же она потрясающая актриса: в её лице сейчас не было ни кровинки, — я сейчас закончу.
Её лицо на миг расслабилось, будто страшная боль отпустила, разжимая свою когтистую руку, позволяя ей сделать глоток воздуха. Вдохнув и на секунду прикрыв глаза, она прошептала:
— Попросишь за меня прощения у моей мамы. Для нее я все еще жива, и всегда была жива, потому что это она помогла инсценировать мою смерть и отправила в мир, где меня и нашла твоя Ленора…
— Что?! — Алекс вскочил со стула и, в одно мгновение оказавшись рядом с Морган, наотмашь ударил её по лицу. — Ложь! Я видел, как ты умерла! — Сейчас он готов был убить сам себя за то, что воображение играет с ним такие злые шутки.
— Ты… смотрел невнимательно, Одонел… — Только усмешка в ответ. — Ничего, скоро сам убедишься… — С губ Кристины сорвался тихий стон, и Алекс показалось, это не из-за пощечины. Отступив на шаг, он, не в силах совладать с собственным беспокойством, встревоженно проговорил:
— Что происходит, Морган? Что с тобой?
— Я умираю, — просто ответила Кристина. — Я дала ей Непреложный обет… спасти тебя и молчать… — Она прокусила губу, лишь бы не стонать, но через миг вскрикнула, не выдерживая дикой боли, а Алекс все еще не верил. Не верил он и тогда, когда по подбородку Морган покатились вполне реальные капельки крови, когда она запрокинула голову, и на тонкой шее вздулись вены, когда, лишенная даже возможности двигаться, она страшно закричала от разрывавшей тело боли. Из её глаз лились слезы, но им Алекс не верил тоже… Только вот признание, которое Кристина успела выдохнуть прежде, чем её сердце остановилось, признание, Алекс почему-то нашел правдой.
Словно во сне, он бросился к Морган, только сейчас понимая, что она — живая, еще живая, что это прекрасное тело под руками — не иллюзия, что в нем все еще есть душа, всю любовь которой Кристина незаслуженно отдала ему, Алексу.
— Очнись, пожалуйста, не умирай! — Он в ужасе и отчаянии тряс бесчувственное тело, пытаясь поймать взгляд светлых глаз, наполненных болью. — Я люблю тебя, я тоже люблю тебя, Кристина!.. — шептал Алекс, обхватив ладонями её лицо, готовый сейчас отдать Морган все свои силы — только чтобы она жила, чтобы не ушела туда, откуда больше никогда не вернется.
Кристина едва дышала, но все же посмотрела на него, и в серых глазах не было ни капли ненависти — только сожаление, что все случилось так глупо, и — нежность, невыносимая нежность, любовь, благодарность… Алекс не понимал, за что, а Морган молчала — молчала теперь, когда Алекс отдал бы все за каждое её слово. Но Кристина уже не могла говорить, только все еще смотрел на него, словно лаская взглядом — и прощая.
Отпустив её и беспрестанно оглядываясь, боясь потерять из виду её фигуру хоть на миг, Алекс кинулся к камину.
— Ленора! Ты нужна мне сейчас, немедленно! — Наверное, его хриплый голос, в котором звенели слезы, или глаза, наполненные отчаянием и страхом, заставили ее мгновенно оторваться от своих дел — и вот она уже стояла на ковре в гостиной, с ужасом глядя на замершую в кресле Морган. Алекс ожидал, что она скажет хотя бы что-то, но Ленора молчала, глядя словно сквозь Кристины.
— Ты что же… — прошептал он, — ты же видишь её! — Он почти мгновенно перешел на крик. — Или и сейчас скажешь, что нет?!
— Нет… — прошептала Ленора, опустив глаза.
В сердце Алекс, разгораясь пламенем, начинала клокотать странная смесь чувств: от неверия, отчаянной надежды, до ярости, горького разочарования, почти ужаса. Медленно, очень медленно, но верно закрадывались в его душу страшные подозрения: неужели его так жестоко обманывали и дурачили? И кто — любимые друзья, люди, которым он легко доверил бы свою жизнь! Все это время Кристина была рядом, живой, настоящей, а Алекс принимал её за призрак, потому что Кевин и Ленора убедили его… Они не только скрыли, что Морган жива, но и теперь, когда она умирала в доме Алекса — Ленора отказывалась замечать Кристину, будто она не стоила даже ее взгляда. Как, как она сумела уговорить Кевина участвовать в этом, почему даже он, который знал о любви своего друга, ни слова не сказал?!
— Да что же вы за люди! — в отчаянии и ярости воскликнул Алекс. — Ненавижу, ненавижу! — Эта ненависть рвалась из него, готовая разрушить, смести все вокруг и камня на камне не оставить. Сейчас Алекс было плевать на свое достоинство, на все писаные и неписаные правила: он, весь дрожа от гнева, едва держался, чтобы не размахнуться и не ударить Ленору, потому что она предала их дружбу. Чем бы ни оправдывала она этот поступок, Алекс такого понять не мог. Только потому, что это была Морган, Ленора использовала её, совершила то, против чего Алекс всегда боролся: лгала, шантажировала ни в чем не повинного человека, связала Обетом, а теперь обрекала на верную смерть…
Зарычав, словно раненый зверь, Алекс схватил со столика фотографию, где они, «золотое трио», были засняты втроем, и с силой метнул в противоположную стену. Рамка треснула, со звоном рассыпалось разбитое вдребезги стекло, а он, будто разбуженный громким звуком, снова вскричал:
— Ты и сейчас, и сейчас её не видишь?! — и, схватив ее за руку, потянул за собой.
Ленора, ошарашенная и напуганная этой безумной вспышкой, только закрыла лицо дрожащими ладонями, едва слышно шепча:
— Тебе кажется, Алекс… Морган не может быть здесь, потому что…
Резко обернувшись к ней, Алекс убрал ее руки от лица и, глядя в глаза, почти прошипел:
— Я не верю тебе! Я больше не верю ни единому твоему слову! — Он размахнулся, и в глазах его сверкнули отблески страшного красного огня, и хотя он не видел этого, что-то в изменившемся лице Ленора заставило его опустить руку. Резко отвернувшись, Алекс рванул ворот рубашки, словно гнев и отчаяние сжигали его изнутри, не давая дышать… И тут его взгляд снова упал на Морган. Алекс моргнул, почти мгновенно преображаясь: его глаза снова налились зеленым цветом, но не ярким, как в пору, когда он был счастлив, а каким-то матовым, приглушенным, словно подернулись дымкой. Он медленно обернулся к Леноре и вдруг опустился на колени.
— Прошу тебя… пожалуйста, помоги ей, она же умрет… — Его голос дрожал, так же как дрожали слезы в его глазах. Схватил Ленору за руки, Алекс помнил сейчас только об одном: Кристина еще жив и, может быть, есть хоть один шанс на её спасение. В эти мгновения он готов был забыть все обиды, простить все, только бы спасти любимую.
Ленора подняла глаза, и Алекс увидел в них сомнение, будто она до сих пор не знала, как поступить: признать то, что видит, и тем самым выдать себя или продолжать до конца играть свою роль во имя, как она считает, благой цели. Ленора всегда была такой, и он никогда ее не винил, но сейчас — сейчас готов был убить.
— Из-за твоих чертовых принципов, из-за того, что ты так решила, гибнет человек, неужели ты не понимаешь? Только потому, что ты не можешь принять нашу любовь — она должена умереть? Не взрыв, не пуля, а ты, ты убьешь её, Ленора! — Алекс весь дрожал, тряс ее, сжимая ее руки, пытаясь достучаться до той, кого до сих пор считал своей подругой. Он даже сейчас не верил, что ничего изменить нельзя, и до последнего надеялся все вернуть, потому что Кристина еще смотрел на него, еще дышала.
И Ленора не выдержала: освободив руки, зарыдала, сквозь слезы шепча, что она хотела сделать лучше, что ей даже в голову никогда не приходило представить их вместе, что она хотела исцелить, а не убить… Она нашла Кристину случайно, будучи на какой-то конференции по правам дворецких; выяснила, где она живет, и с самого начала хотела разоблачить: ведь дело Морганов закрыли только по причине её мнимой смерти. А потом у нее родилась идея заставить её сделать что-то, что принесло бы пользу, и она сразу же вспомнила семь лет вражды между Кристиной и Алекс, и подумала, что только Кристина способена как-то повлиять на того, кто уже утратил вкус жизни, позволив болезни взять над собой верх. И она связала Морган обетом, потому что ей не нужно было, чтобы он все испортил в самый неподходящий момент…
Для нее тоже было шоком узнать, что Алекс влюблен в Кристину, но тогда Ленора подумала, что это — только сексуальное желание, возможно, привязанность, которая возникла у Алекс из-за недостатка общения; но, что бы это ни было, — оно должно было пройти, как только ее друг встанет на ноги. Она ни за что не позволила бы Морган
манипулировать чувствами Алекса — тогда она видела все именно так.
— Алекс, прости меня… Это я во всем виновата… — шептала она, плача, не поднимая глаз на Кристину, которая тоже неотрывно смотрел на нее. В серых глазах словно клубился туман; Алекс не мог уловить, что они сейчас выражали — какую-то смесь чувств, в которых, наверное, и сам Морган не смогла бы разобраться. Но с каждым мигом её взгляд светлел, теряя осмысленность, выражая теперь только невыносимую боль, которую она испытывала. И Алекс, даже понимая разумом, что Кристину уже нельзя спасти, все еще не хотел этого признать.
— Ты сколько угодно можешь ненавидеть её, но неужели ты, которая так заботилась обо мне, не понимаешь, что сейчас убиваешь нас обоих? — прошептал он. — Умоляю тебя, скажи мне, что она будет жить… Я не смогу снова пройти через её смерть…
Ее губы задрожали, с ресниц сорвались слезы, а потом она еле слышно вздохнула и поднялась на ноги.
— Она будет жить, Алекс, — шепнула она и, обернувшись к Кристине, проговорила: — Я снимаю с тебя обет, и ты больше ничего мне не должна. Прости меня, если сможешь.
Алекс даже не услышал, как вспыхнуло пламя камина, не увидел, как Ленора скрылась в нем — он уже был у кресла Кристины и сжимал тонкие холодные руки, стараясь отогреть их в своих ладонях. Морган закрыла глаза, но это больше не пугало: прижавшись к её груди, Алекс мог уловить стук её любящего сердца, которое снова привыкало биться.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |