Великая Отечественная война 15 страница

Если до войны карательная политика режима имела четко выраженную политическую направленность, то на рубеже 1940-1950 годов в ее орбиту в основном попадали простые граждане, совершавшие проступки из-за тяжелого материального положения. Огромное хозяйство ГУЛАГа переживало те же экономические трудности, что и страна в целом. Для его поддержания необходим был постоянный приток рабочей силы, а это требовало новых карательных законов. Недовольство в обществе усиливалось, репрессивная система заходила в тупик, вступала во все более острое противоречие с социальной ситуацией в стране. В начале 1950-х годов она уже сама по себе представляла опасность для режима: то там, то здесь вспыхивали лагерные восстания.

Семья

и школа

Большинство детей росло без отцов. Неполные семьи были нормой послевоенной жизни. Основная тяжесть материального обеспечения ложилась на плечи матерей и старших детей, вынужденных после 7-8 классов идти работать на завод. Получали распространение школы рабочей молодежи, заочные и вечерние формы обучения.

К началу 1950-х годов в основном удалось восстановить разрушенные школьные здания, что позволило несколько разгрузить образовательные учреждения и перейти от 2-3-сменного обучения к обучению в 1-2 смены. Одновременно с этим завершился переход к всеобщему обязательному семилетнему образованию. Возращение к традиционным российским институтам затронуло и школу, которые все больше стали напоминать дореволюционные гимназии с раздельным обучением мальчиков и девочек. Эта ситуация, в свою очередь, провоцировала нездоровый интерес к «вопросам любви и дружбы», который отмечали педагоги. Появлялись разного рода кружки, созданные по инициативе самих учащихся, в которых обсуждались в основном личные проблемы, остававшиеся за рамками официальной педагогики. Раздельное обучение разрушало естественные социальные связи, что в сочетании с отсутствием необходимой родительской опеки вело к усилению влияния двора и улицы. В результате это привело в 1954-1955 гг. к отказу от концепции раздельного обучения.

Исключительно высокий уровень образования был в специализированных школах: с углубленным изучением иностранного языка, музыкальных, художественных. В связи с «холодной войной» и изменением потенциального противника происходит постепенная ориентация на английский как основной иностранный язык в средних и специальных школах. Продолжается пестование с раннего возраста прежде всего художественной элиты. Воспитанием юных музыкантов и художников занимаются центральные музыкальные школы, созданные при ведущих консерваториях, Суриковском интитуте и Академии художеств. Отбор «юных дарований» проводят специальные комиссии педагогов и экспедиции, выезжавшие в глубинку. Наиболее распространенной формой досуга было чтение, около трети школьников занимались спортом.

Студенчество

В послевоенные годы вузы работали с усиленной нагрузкой. Ежегодно выпускалось в 2 раза больше студентов, чем до войны. Всего с 1946 по 1950 г. было выпущено 652 тыс. специалистов. Конец 1940 — начало 1950-х годов — период «сумасшедших» конкурсов при поступлении в вузы. Наиболее престижными были технические специальности, где число абитуриентов в среднем составляло 10 чел. на одно место. Такой «бум» высшего образования был связан с естественным перерывом в учебе во время войны, большим количеством демобилизовавшихся, а также с первой волной сельской молодежи, получившей десятилетнее образование на селе. Именно для абитуриентов из деревни поступление в вуз было не только способом «выбиться в люди», реализовать свой талант, но и вырваться из колхоза, где их ждал только тяжелый и низкооплачиваемый труд. Такие юноши и девушки отличались, по сравнению с городскими жителями, гораздо большей настойчивостью и трудолюбием. Очень точно талант, характер и привычки девушки из глухого таежного лесничества Фроси Бурлаковой, приехавшей в Москву учиться пению, показан в фильме «Приходите завтра».

Острый дефицит кадров и имевшийся у многих фронтовой опыт были хорошими условиями для быстрого карьерного роста. Поколение послевоенных студентов наиболее быстро продвигалось по служебной лестнице, заняв почти сразу же после окончания институтов довольно высокие посты. Их карьерному росту также способствовало возникновение в вузах системы аспирантуры, научно-исследовательских подразделений. Продолжение образования и занятия наукой становились одними из самых престижных видов деятельности.

Догматизация

идеологии

Начиная с 1946 г. была развернута кампания по восстановлению политического контроля над интеллигенцией. Политический контроль принял форму усиленных идеологических проработок. Само же содержание такой «палочной» идеологии становилось все более и более зашоренным и подчас лишенным всякого смысла. В этой форме выражалось стремление контролировать духовную жизнь общества, подчинить партийному влиянию всю творческую интеллигенцию, вплоть до далеких от идеологии представителей точных наук.

Абсолютно одиозным выглядело объявление «оккультной наукой» и «служанкой империализма» кибернетики. Была также попытка внедрения классового подхода в физику — идеалистическими были признаны теория относительности Эйнштейна, теория резонанса Полдинга, квантовая механика. И если физиков защитил от «дискуссии» И.В.Курчатов, мотивируя это непосредственной угрозой для работы над ядерным проектом, то развитие кибернетики, несмотря на полную абсурдность обвинений, было прервано на долгие годы.

Попыткой перевести в идеологическую плоскость вину за неудачи с продовольствием в 1946-1947 гг. стала дискуссия о биологии. Основной удар был нанесен по генетике, объявленной «лженаукой». Драма разыгралась на сессии Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук (ВАСХНИЛ) в августе 1948 г., где «народный академик» Т.Д.Лысенко рассмотрел с классовых позиций состояние биологической науки. В докладе был сделан вывод о существовании в СССР двух взаимоисключающих биологий — материалистической (мичуринской), то есть той, к которой принадлежал сам Т.Д.Лысенко и его последователи, и второй — идеалистической метафизической биологии. Последнее направление объявлялось буржуазным и реакционным, что выражалось, по мнению Т.Д.Лысенко, прежде всего в признании учения о наследственности. Это стало «научным» обоснованием для закрытия всех лабораторий, так или иначе связанных с генетикой, фактическим разгромом целого научного направления. Ведущие ученые были уволены с работы, им было запрещено заниматься научной деятельностью, были изъяты все книги и учебники, полностью прекращены работы по селекции в животноводстве.

Полем наиболее ожесточенной битвы стали гуманитарные науки, где идеологические догмы проникали в самую суть, деформировали научную мысль изнутри, превращая исследовательский процесс в профанацию. В чем же состояли эти новые теоретические постулаты, обязательные для всей страны? В 1950 г. Сталин принимает участие в дискуссии по языкознанию, которая становится поводом для изложения взглядов на соотношение базиса и надстройки. Более конкретно Сталин формулирует свое представление о роли государства в дискуссии по политэкономии 1951 г., в связи с чем он пишет свою последнюю работу «Экономические проблемы социализма в СССР». Новизна, прежде всего теоретическая, состояла в обосновании усиления государства и его регулирующей функции по мере продвижения к коммунизму, что шло вразрез с положением Энгельса об отмирании государства в будущем.

Отсутствие должного классового подхода к оценкам зарубежных философов стало лейтмотивом «философской дискуссии», поводом для которой стало появление книги Г.Ф.Александрова «История западноевропейской философии». Автор книги, заведующий отделом агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), клеймил на чем свет стоит все западные философские концепции, но этого показалось недостаточно — его обвинили в слишком лояльном отношении к буржуазным философским школам, а значит в заискивании перед Западом.

«Ждановщина»

В единое целое сплетаются борьба за насаждение «марксистского», классового подхода и против «низкопоклонства» перед Западом в деятельности «главного идеолога партии» А.А.Жданова, который в конце 1940-х годов предпринял попытку «перевоспитания» творческой интеллигенции в духе коммунистической идеологии. По инициативе Жданова, в 1946-1948 гг. был принят ряд специальных постановлений по вопросам литературы и искусства: «О журналах «Звезда» и «Ленинград», «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению», «Об опере «Великая дружба» В.Мурадели», «О кинофильме «Большая жизнь» и ряд других. Партийное руководство творческой интеллигенцией, по Жданову, вылилось в поток уничижительных оскорблений, доходящих до площадной брани в адрес А.Ахматовой, М.Зощенко, композиторов В.Мурадели, С.Прокофьева, Д.Шостаковича, В.Шебалина, режиссеров Л.Лукова, С.Юткевича, А.Довженко, С.Герасимова и ряда других. Им вменялась в вину «безыдейность» творчества, искажение советской действительности, заискивание перед Западом. Синонимом пресловутого «заискивания» было отсутствие патриотизма. «Композиторы разучиваются писать для народа...», говорилось в постановлении «Об опере «Великая дружба» В.Мурадели», «... среди части советских композиторов еще не изжиты пережитки буржуазной идеологии, питаемые влиянием современной упадочной западноевропейской и американской музыки».

В «ждановщине» нашло выражение соединение политического контроля с псевдопатриотизмом. Летом 1947 г. в партийные организации было разослано закрытое письмо «О деле профессоров Клюевой и Роскина», передавшим, якобы, американцам препарат для лечения рака. Реальным поводом для раздувания кампании стала попытка медиков опубликовать статьи в американском научном журнале (официальным порядком, через Академию медицинских наук и Министерство здравоохранения). Из этого поступка были сделаны конкретные выводы, главный из которых звучал так:

Поскольку низкопоклонство и раболепие перед буржуазной культурой Запада имеет известное распространение, важнейшей задачей партии является воспитание советской интеллигенции в духе патриотизма, преданности интересам Советского государства, в духе воспитания несгибаемой воли и характера, в духе способности противостоять любому коварному приему иностранных разведок, готовности в любых условиях и любой ценой защищать интересы и честь Советского государства.

«Воспитательная» функция идеологии, реализованная А.А.Ждановым в конце 1940-х годов стала началом нового периода в отношениях партии с интеллигенцией, в которых идеологическое подавление, мелочная опека, попытка контролировать творческий процесс и подчинить его партийному влиянию превращали идеологию в неотъемлемую часть прессинга духовной сферы советского общества.

«Отец народа»

Именно в послевоенные годы культ Сталина достиг своего апогея. Вождь находился на верху своего величия, а его прославление пронизывало все сферы жизни общества. Празднование 70-летия Сталина в 1949 г. придало ему поистине черты «отца народа» и земного бога. Образ вождя увековечивали все искусства, его теоретические достижения составляли методологическую основу всех наук. Сталин становился мифологической всемогущей фигурой, соединявшей в себе всю силу и разум народа, все его достижения и лучшие качества.

Главный вопрос, который возникает в связи с отношением общества к культу личности, сводится к выявлению той питательной среды в общественных настроениях, системе воспитания и идеологической обработки, сделавшей возможным это явление в тех исторических условиях. Важное значение для создания атмосферы культа личности и ее поддержания имела победа в Великой Отечественной войне. Именно в военные годы образ Сталина слился с образом победителя, в сознании людей формировалось устойчивое положение, что если бы не гений Сталина, еще неизвестно, чем бы война закончилась. Газеты и журналы были переполнены материалами, возвеличивающими вождя, по радио с утра до вечера исполнялись песни о Сталине. Вот, например, назойливый припев из самой известной, наверное, в то время песни:

Сталин — наша слава боевая,

Сталин — наша юность и полет.

С песнями, борясь и побеждая,

Наш народ за Сталиным идет.

Культ личности стал после войны неотъемлемой частью духовной жизни. После войны культовая идеология сливается с патриотизмом, а позже переходит к открытому великорусскому шовинизму. На этом фоне между Сталиным и народом исчезает партия как лишнее промежуточное звено. Так, 24 мая 1945 г. в своем знаменитом тосте «за здоровье русского народа» не было ни слова сказано о руководящей роли партии. Снижение роли и значения партии выражается в открытом пренебрежительном отношении к принятым формам партийного руководства, полному отказу от таких организационных механизмов функционирования, как проведение заседаний Политбюро, пленумов ЦК и др.

Великодержавные

тенденции

Официальное обращение власти к русским дореволюционным традициям совпадает с началом войны. Эта тенденция усилилась в военные годы и продолжала сохраняться после победы. В исторической литературе существует даже мнение, что советский офицерский корпус оказался на пороге превращения в сословие (введение орденов и медалей за выслугу лет, надбавка к жалованию кавалерам орденов и т.д.). В этом же ключе рассматривают и организацию нахимовских и суворовских училищ, куда в первоочередном порядке принимались дети погибших офицеров.

Эта же тенденция проявилась и в попытке реставрации чиновнического сословия — с 1943 по 1954 г. была введена форма и знаки отличия более чем для 20 министерств. И в армии, и в советском аппарате в 1947 г. были введены суды чести для «содействия воспитания работников государственных органов в духе советского патриотизма и преданности интересам советского государства и высокого сознания своего государственного и общественного долга, для борьбы с проступками, роняющими честь и достоинство советского работника...». Зачем нужно было передавать часть функций партячеек этой реликтовой инстанции? Налицо несколько основных мотивов. Во время войны появилось довольно значительное число беспартийных офицеров и служащих, которые оставались не охвачены идеологической обработкой. Суды чести становились инструментом контроля за нравственной стороной общественной жизни, они должны были рассматривать «антипатриотические, антигосударственные и антиообщественные проступки и действия... если эти проступки и действия не подлежат наказанию в уголовном порядке». Кроме того, это был орган, призванный постоянно напоминать о репрессиях конца 1930-х годов, решения которого обжалованию не подлежали и который мог ограничиться общественным порицанием, а мог и передать дело следственным органам для направления в суд. Но главный мотив, судя по всему, состоял в том, что идеологическая трансформация, в ходе которой произошло соединение коммунистической идеологии с патриотизмом, требовала своего постепенного институционального закрепления.

Наиболее важное решение в этом направлении было принято 15 марта 1946 г.: Совнарком и наркоматы были преобразованы соответственно в Совет Министров и министерства. Официальное объяснение сводилось к тому, что «старое наименование уже не выражает тот объем компетенции и ответственности, который возлагает Конституция СССР на центральные органы и лиц, стоящих во главе отдельных отраслей государственного управления». Думается, что дело здесь было не столько в объеме компетенции, сколько в том, что имперским амбициям Сталина и его ближайшего окружения уже гораздо в большей степени соответствовала солидная министерская атмосфера, а представить себе комиссара в Совете Безопасности ООН тем более было уже довольно сложно. Кроме того, репрессировав старую «большевистскую гвардию», предав общественному остракизму первых советских наркомов, важно было переименованием еще раз подчеркнуть водораздел между полными революционного энтузиазма комиссарами и теперешними министрами с высокими полномочиями, соблюдающими субординацию и контролирующими огромный аппарат.

Обращение Сталина к патриотическим чувствам и включение их в идеологический инструментарий режима привело его к постепенному отказу от антирелигиозной и атеистической пропаганды. Так, Сталин не одобрил в 1948 г. идею Суслова придать антирелигиозной пропаганде «наступательный характер», к концу 1940-х годов из партийных документов исчезли упоминания об атеистической работе, а на XIX съезде партии в 1952 г. впервые вообще не рассматривались вопросы антирелигиозной работы. Общеизвестно, что церковь в годы войны внесла существенный вклад в победу, собирая материальные средства и морально поддерживая людей в тяжелую минуту личного горя. Но объяснять отказ от воинствующего атеизма 1930-х годов только благодарностью церкви было бы слишком прямолинейно. Важнее другое: власть обращалась к прошлому и традициям Российской империи, хотела быть столь же солидной на международной арене.

Этот же подтекст имеет обращение Сталина к дореволюционной российской истории. Наиболее известна его реакция на вторую серию фильма С.Эйзенштейна «Иван Грозный». Актер Н.К.Черкасов так вспоминает о встрече со Сталиным, где обсуждался фильм: «Говоря о государственной деятельности Грозного, товарищ И.В.Сталин заметил, что Иван IV был великим и мудрым правителем, который ограждал страну от иностранного влияния и стремился объединить Россию...». По сути впервые лидер коммунистов говорил положительно о ком-то из русских царей.

Не следует сбрасывать со счетов и активную имперскую внешнюю политику Советского Союза, стремившегося любой ценой распространить свое влияние в мире.

В национальной политике реализация этих идей привела к непомерному возвеличиванию русского народа, который в партийных документах определялся «наиболее выдающейся из всех наций, входящих в состав Советского Союза». На официальном уровне делались попытки научного обоснования исключительной роли всего русского при замалчивании каких бы то ни было достижений других народов. В 1949 г. на юбилейной сессии Академии наук в Ленинграде, посвященной 225-летию ее основания, была продемонстрирована исключительная роль русской науки в истории человечества. Не должно было возникать больше сомнений в первенстве открытия трансформатора и лампы накаливания, радио и парашюта. Открытие закона сохранения энергии приписывалось исключительно «великому русскому ученому» М.В.Ломоносову, который приобретал черты величайшего гения всех времен и народов.

По сути, полностью была пересмотрена история национальных отношений в России до и после революции, все национальные движения были определены как реакционные и вредные. В послевоенные годы существенно сокращается число национальных школ, изданий на национальных языках, полностью исчезают национальные клубы, землячества и другие формы общественной активности. Такая официальная государственная политика вызывала раздражение у представителей других народов и закладывала проблемы в межнациональные отношения на долгую перспективу.

Борьба

с «безродными

космополитами»

«Борьба против низкопоклонства перед западом», ставшая основным лозунгом «ждановщины» с 1947 г., трансформируется в кампанию против «космополитизма». Начинается уголовно-политическое преследование еврейских организаций. После первых арестов еврейской интеллигенции в конце 1947 г. органы МГБ располагали полученными под пытками показаниями против членов Еврейского антифашистского комитета СССР (ЕАК) — организации, сыгравшей важную роль по привлечению международной сионистской общественности в поддержку СССР в годы войны, а после ее окончания ставшей центром национального объединения еврейской интеллигенции. Решением Секретариата ЦК ВКП(б) 3 февраля 1948 г. было принято постановление «О роспуске объединений еврейских писателей и закрытии альманахов на еврейском языке». В начале 1948 г. готовилось и было осуществлено по личному распоряжению Сталина убийство лидера ЕАК, основоположника еврейского национального театра, актера С.М.Михоэлса. В конце 1948 г. были арестованы члены ЕАК, которые обвинялись в связи с еврейскими кругами за границей и шпионаже. Репрессии затронули и руководство Еврейской автономной области, а с весны 1948 г. поиск «космополитов-антипатриотов» охватил все творческие союзы, научные, государственные и общественные организации. Антисемитский характер репрессий был санкционирован лично Сталиным и затронул его ближайшее окружение довоенного и военного периода. Так, по делу ЕАК была репрессирована жена Молотова П.С.Жемчужина, на второстепенные позиции был отдален Каганович, попал под подозрение женатый на еврейке Ворошилов. В мае-июне 1952 г. в ходе закрытого судебного процесса лидеры ЕАК были приговорены к расстрелу. Таким образом в государственную политику был внесен элемент антисемитизма.

4. ОКРУЖЕНИЕ ВОЖДЯ

Сращивание

партийного и

государственного

аппарата

Накануне войны в результате репрессий в партийные и государственные органы пришло новое поколение руководителей. Его отличал больший прагматизм, исполнительность, стремление к материальному достатку и карьерному росту. По своему опыту, образованию и жизненным ориентирам новый слой «аппаратчиков» представлял собой единую среду, без «комиссарства» и политического прожектерства 1920-х годов. Мировоззренческие отличия между партийным активом и государственными служащими почти нивелировались. Во время войны аппарат среднего и высшего уровня не претерпел существенных изменений, ротации кадров почти не было. Единые задачи — эвакуация и организация производства на новом месте, жизнеобеспечение тыла и налаживание восстановительных работ на освобожденных территориях — сплачивали руководящий корпус. Изменился стиль партийного руководства, который стал более прагматичным. В конечном счете сила и авторитет руководителя складывались из умения привлекать и перераспределять материальные и людские ресурсы. Партийные работники низового уровня занимались в основном административно-организаторской работой, успех которой во многом зависел от выполнения производственных планов и четкости работы государственных структур. Это вело к изменению соотношения между партийными и государственными органами в пользу последних.

Сходная ситуация была и в высшем эшелоне власти. Ведущую роль в политической системе СССР после войны стал играть Совнарком — Совет Министров, который с февраля 1947 г. был разбит на восемь бюро, каждое из которых координировало родственные министерства и ведомства. Председателями бюро стали Маленков, Вознесенский, Сабуров, Берия, Микоян, Каганович, Косыгин, Ворошилов. Почти все совмещали высшие партийные и государственные посты. Существенные изменения произошли и в структуре аппарата ЦК партии, где осталось только два управления: кадров, агитации и пропаганды, а также два отдела — оргинструкторский и внешней политики; отраслевые отделы были ликвидированы. Руководящая роль партии сводилась в основном к администрированию и политическому контролю. Политбюро перестало играть роль генератора политического курса. С 1946 по 1952 г. состоялось только два заседания с протоколами, все остальные решения принимались устным опросом. Внутри Политбюро складывается узкий круг приближенных к Сталину лиц (в разное время так называемые «пятерка», «шестерка», «семерка», «восьмерка» и позже «девятка»). Так, с марта 1946 г. состав «семерки» был следующим: Сталин, Молотов, Берия, Микоян, Маленков, Жданов, Вознесенский. На «ближний круг» замыкались вопросы внешней политики и внешней торговли, госбезопасности, вооружения и функционирования армии, то есть вопросы чисто государственного управления. Разрыв между «ленинскими нормами партийной жизни» и реалиями сталинизма увеличивался. Сталин возглавлял Совет Министров СССР, а в официальных случаях именовался «Глава Советского Государства». Функции партийных и государственных органов переплетались все теснее.

На теоретическом уровне исподволь корректировалась ленинская концепция партии. Отголоски этого проскальзывали в официальных выступлениях политического руководства. Так, на торжественном приеме по случаю победы в выступлении Сталина отсутствовало привычное упоминание о «руководящей роли Коммунистической партии». А в феврале 1946 г. он заявил, что единственная разница между коммунистами и беспартийными состоит в том, что первые являются членами партии, а вторые нет. Это, по сути, свидетельствовало о пренебрежительном отношении к институту членства в партии, об отрицании роли политического авангарда, которую партия должна была играть согласно ленинской концепции.

Принципы

управления

Послевоенные годы — время, когда административно-нажимные методы управления достигают своего апогея. Робкая попытка либерализации директивного планирования, предпринятая Вознесенским при утверждении четвертого пятилетнего плана, потерпела фиаско. Ни кадры, ни система власти, выстроенная на жестком централизме и диктате, не приняли идею допущения экономических начал даже в сферу распределения. Ведомственность и промышленный гигантизм с 1948 г. все больше и больше набирали обороты, входя в противоречие с местной спецификой, интересами отдельных отраслей, транспортной инфраструктурой и пр. Это порождало объективные экономические и социальные трудности, которые были очевидны всему обществу и вызывали волну критики снизу.

В такой ситуации сочетание формальной демократии с продолжением идеологического контроля и репрессий вполне укладывается в единую логику: оно давало возможность, с одной стороны, разрядить напряженность, «выпустить пар», сосредоточив в различных общественных организациях социально-активных граждан, а с другой стороны, держать процесс в рамках идеологической линии, под жестким контролем, использовать репрессивные меры во всех сферах общественной жизни.

10 февраля 1946 г. состоялись выборы в Верховный Совет СССР второго созыва. Как и до войны, в каждый бюллетень была внесена одна фамилия согласованного во всех инстанциях народного избранника. В марте 1946 г. открылась первая сессия Верховного Совета СССР второго созыва. Активизировалась деятельность местных Советов, которые стали собираться на сессии в два раза чаще, чем перед войной. Повышение коллегиальности местных Советов позволяло переложить на них часть ответственности за тяжелое социально-экономическое положение. В то же время никаких кардинальных решений Советы все равно принимать не могли. В этом же русле следует оценивать возобновление в 1949 г. съездов профсоюзов и комсомола — соответственно через 17 и 13 лет после предыдущих.

Контроль над ситуацией в условиях послевоенных экономических трудностей и нелояльных общественных настроений власть удерживала с помощью продолжавшейся практики репрессий. Были устранены «потенциально опасные элементы»: военнопленные, вернувшиеся из фашистский концлагерей, «антиобщественные элементы» из числа рабочих и служащих (опоздавшие на работу и прогульщики), колхозники, покусившиеся на государственную собственность, «провинившиеся» во время войны народы и некоторые другие группы. Репрессивная практика стала также неотъемлемой частью подчинения аппарата государственных, карательных органов и контроля над ним. Продолжались политические репрессии против военных и высшей номенклатуры. Идеологическому и общественному остракизму были подвергнуты представители творческой и научной интеллигенции.

Центральный

и местный

аппарат

Во время войны роль и авторитет местных руководителей, на плечи которых падала основная нагрузка по организации производства и обустройству жизни населения, необычайно выросли. На освобожденных территориях местные органы власти часто возглавляли бывшие партизаны и подпольщики. Опираясь на поддержку снизу, они стали более самостоятельными и независимыми. Переход к мирной жизни сопровождался стремлением центра восстановить прежние позиции. Это сводилось к постоянной мелочной опеке и подавлению какой бы то ни было инициативы в сочетании с применением репрессивных мер. Характерным примером отношений центра с местным руководством стал разгром Московской партийной организации осенью 1949 г. Поводом для проверки было инспирированное письмо с одного из заводов, в котором указывалось на недостатки в работе МГК ВКП(б). Проверять московский горком были отправлены Маленков, Берия, Каганович и Суслов. В итоге было принято постановление Политбюро, где Московскому комитету ставилось в вину проведение «неправильной линии в отношении союзных министерств и министров», попытка «подмять министров и командовать министерствами, подменять министров, правительство и ЦК ВКП(б)». Так в 1949-1950 гг. закончилась партийная карьера всех московских руководителей военного времени.

Хорошим поводом для смещения наиболее независимых и поэтому «неудобных» наверху низовых руководителей стали отчетно-перевыборные собрания в первичных организациях, прошедшие перед XIX партийным съездом летом — осенью 1952 г.

Национальная

кадровая

политика

Отношения между центром и национальными кадрами осложнялись в связи с выпячиванием на официальном уровне исключительной роли русского народа, его имперской покровительственной и просветительской исторической миссии. Знаковый характер в этом отношении имел тост «за великий русский народ», произнесенный Сталиным на торжественном приеме по случаю победы 24 мая 1945 г. Отказ от оценки русского народа как первого среди равных, признание его «наиболее выдающейся из всех наций» в составе СССР сопровождался пересмотром истории национальных отношений. На этом фоне в июне 1946 г. была дана политическая оценка депортации «провинившихся» во время войны народов. Чечено-Ингушская автономная республика была ликвидирована, а статус Крымской автономной республики был понижен до автономной области.

Дата добавления: 2015-08-28