Он знает, что я там. Он выталкивает меня с такой яростью, что моя магия исчезает. Я
восхищаюсь его силой. Она возбуждает меня.
Наш секс примитивен.
Я выбиваюсь из сил и засыпаю. Я больше не знаю, кто я.
Я думала, что я животное.
Больше я в этом не уверена.
Сложно сказать, что заставляет разум вдруг сложить части головоломки в единое целое.
Я решила, что человеческий дух достоин самой высокой оценки. Как и тело, он
стремится вернуться к здоровому состоянию.
Как клетки борются с инфекцией и стараются победить болезнь, так и у нашей души
есть особая способность к восстановлению. Дух чувствует причиненный ему вред и знает,
когда вред может стать необратимым. Если нанесенная рана слишком велика, наш дух
закрывает ее своеобразным коконом, так же как тело оборачивает кистой инфицированный
участок и таким образом получает время, чтобы набраться сил для выздоровления. Для
некоторых людей это время так никогда и не наступает. Некоторые так и остаются навеки
сломленными. Вы видите их на улицах, с тележками для мусора. Видите их в барах, где
они постоянные клиенты.
Моим коконом была эта комната.
После того как Бэрронс ушел — позже я поняла, что он часто уходил, пока я спала, — я
заснула.
Некоторые считают сны другим миром. Мы не знаем, так ли это, потому что во сне нет
физической реальности, которую мы могли бы опознать. Сон существует в другом
измерении, которого человечество еще не открыло и к которому не испытывает доверия.
Мне снилась моя прошлая жизнь.
Мы с Алиной играли, смеялись, бегали, держась за руки, гонялись за бабочками с
сачком, но не ловили их, потому что кто же хочет поймать бабочку сетью? Они слишком
хрупкие, слишком чувствительные. Вы не хотите сломать им крылья. Они как сестры, как
любовь. С такими драгоценными вещами нужна постоянная бдительность и
осторожность. А я уснула на посту. Я не была бдительной. Не слышала скрытых ноток в
ее голосе. Я была слишком ленива и беспечна в своем счастливом розовом мирке.
Мобильный телефон утонул в бассейне… По поверхности пошла рябь. И все изменилось
навсегда.
Я — горе.
Мне снятся родители, но они мне не родные. Мы с Алиной появились на свет в другой
семье, но я не помню ее и впервые задумываюсь о том, что воспоминания о ней у меня
могли отнять.
Меня предали.
Мне снятся Дублин, и первый Фейри, которого я увидела, и старая злобная женщина,
Ровена, которая посоветовала мне отправляться умирать в другое место, если я не могу
защитить свою кровь. Она оставила меня одну, не предложив помощи.
Я — злость. Я этого не заслужила.
Мне снятся Бэрронс и В'лейн, и похоть перемежается с подозрительностью,
противоречивые эмоции превращаются в яд.
Мне снится Гроссмейстер, убийца моей сестры, и я становлюсь местью. Но я больше не
горяча. Я холодная месть, смертельный лед.
Мне снится книга-чудовище, и она зовет меня по имени и считает меня себе подобной.
Я не такая.
Мне снится логово Мэллиса. Я ем плоть бессмертных созданий и изменяюсь.
Мне снятся Кристиан, и Дэни, и аббатство ши-видящих. О'Даффи, Джайн, Фиона и
О'Баннион, Охотники и монстры, наводнившие улицы. Затем сны становятся темнее и
быстрее, они сыплются на меня, как удары боксера-профессионала, сердце и мозг
принимают их на себя.
Дублин погружается в темноту! Дикая охота! Запах специй и секса!
Я в церкви, вокруг меня принцы Невидимых, они вскрывают мою сущность и
разбрасывают по улице то, что ее составляло. Остается только оболочка женщины, мешок
кожи с костями, и, ужас, Господи, как ужасно смотреть на себя со стороны, когда все, что
ты знаешь о себе, вырывается и уничтожается и ты теряешь контроль не только над телом,
но и над собственным разумом, тебя насилуют в самом глубоком и жестоком смысле этого
слова, но…
Это как вспышка.
В той опустошенной женщине есть место, которого они не могут коснуться. Во мне
оказалось больше, чем я думала. Нечто, что у меня не может отнять никто и ничто.
Им не удастся сломить меня. Я не сдамся. Я сильная. Я ни за что не исчезну до тех пор,
пока не получу то, за чем пришла.
Я могла потеряться на время, но я никуда не исчезала.
Кто ты, мать твою?
С судорожным вздохом я резко сажусь на кровати, мои глаза распахиваются — я словно
оживаю после того, как умерла и меня положили в гроб.
Я Мак.
И я вернулась.
Часть вторая
«Один из профессоров, преподававших мне психологию в колледже, утверждал, что все
наши поступки имеют одну-единственную цель — секс.
Профессор аргументировано доказывал, что это примитивный неизменный
биологический императив (и что, от этого идиотизм человеческой расы становится
меньше?). Он говорил, что все, начиная с одежды, которую человек надевает утром, еды,
которую покупает в магазине днем, и развлечений, которых ищет вечером, подчинено
единственной цели — найти себе пару и заняться сексом.
Я подумала, что он придурок, подняла наманикюренную руку и вслух выразила свое
несогласие. Он предложил опровергнуть его теорию.
Мак 1.0 не смогла этого сделать.
Но Мак 4.0 это под силу.
Да, многое в нашей жизни вертится вокруг секса. Но нужно подняться и посмотреть
на человеческую расу с высоты птичьего полета, чтобы увидеть полную картину. А я в
свои девятнадцать была на это не способна. Я была красоткой, влюбленной в розовый
цвет и перламутр.
Я вздрогнула. Ну и какого партнера я надеялась этим привлечь? (И не ждите, что я
буду анализировать пристрастие Мак 4.0 к черному и крови. Я это просто понимаю и
принимаю.) Так что же нам покажет полная картина нашего стремления к сексу?
Мы не пытаемся что-то приобрести. Мы хотим кое-что почувствовать.
Почувствовать себя живыми. Полными энергии, яркими, эмоциональными. Добро. Зло.
Удовольствие. Боль. Мы хотим всего и сразу.
Для людей, жизнь которых довольно однообразна, секса достаточно, чтобы это
испытать.
Но те из нас, кто живет на полную мощь, чувствуют себя по-настоящему живыми,
когда вскидывают над головой кулак, оттопыривают средний палец и с холодной
усмешкой машут получившейся фигурой у Смерти перед носом».
Из дневника Мак
Я была зла как черт.
Причин было так много, что я даже не знала, с чего начать их список.
Хождение по комнате меня злило. Еще больше злило сидение на сбитых простынях из
алого шелка, которые пахли так, словно кто-то устроил на них сексуальный марафон.
И этим «кем-то» была я.
При мысли об этом я злилась еще больше.
Стоит вам подумать, что жизнь отвратительна, как она тут же становится еще хуже. Ха,
Мак не пришлось выбирать, стоит ли заняться с кем-то сексом. Прощайте, свидания,
флирт и романтика. Меня затрахали до безумия, а потом, когда ниже падать было уже
некуда, трахали, пока я не пришла в себя. И я ни за что и никогда не признаюсь в этом
человеку, который наверняка будет горд и счастлив, зная, что одной лишь силой своей
сексуальности вытащил меня из той бездумной пропасти, в которую меня, кричащую и
сопротивляющуюся, затащили несколько Темных Фейри, убивающих сексом.
Насколько я знала Иерихона Бэрронса, он пребывал в уверенности, что его член —
самая огромная, могучая, идеальная и важная вещь под солнцем нашего мира.
Это — я моргнула — я сама говорила ему раз или два.
Ну… может, несколько раз.
Я зарычала и натянула простыню, прикрывая грудь. Животное, которым я была до сих
пор, не исчезло. Эта тварь все еще жила во мне, и я знала, что она останется навечно. Я
была довольна. Мне нравилась ее дикая суть. Розовой Мак не помешает определенная
доля дикости. Снаружи меня ждет совершенно дикий мир.
Я хладнокровно радовалась тому, что жива, радовалась, что у меня есть будущее,
несмотря на то, какой ценой я этого добилась. И я кипела от злости на всех, кого
встретила, и на все, что со мной случилось после того, как я оставила Ашфорд, штат
Джорджия.
Ничто не шло так, как планировалось. Ничто. Убийца моей сестры должен был
быть человеческим монстром, которого я намеревалась предать правосудию — либо при
помощи ирландской Гарды, либо своими силами. Я не собиралась принимать участие в
войне между человеческой расой и сверхъестественными, сверхчувственными,
бессмертными и большей частью невидимыми врагами. И уж тем более не собиралась
становиться в этой войне оружием, которым может воспользоваться кто угодно, стоит ему
узнать, как лучше всего мной манипулировать. И это только начало длинного-длинного
списка того, что пошло не так.
К слову о манипулирующих гадах…
Какой смысл в татуировке, которую Бэрронс сделал у меня на затылке, если он не смог
ею воспользоваться и найти меня, когда я больше всего нуждалась в его помощи? Какой
смысл в имени В'лейна, которое принц Светлых поместил мне на язык, если в
критический момент это имя не сработало? Разве Бэрронс и В'лейн не должны быть
самыми могущественными, опасными и умными игроками на этом поле? Ведь именно
поэтому я с ними связалась!
Но оба они подвели меня, когда я больше всего в них нуждалась. Я рассчитывала на
них. Я верила, что Бэрронс сможет найти меня. Верила, что В'лейн появится, как только я
его призову. Инспектор Джайн мог помочь мне с определенными проблемами. Эти трое
должны были увеличить мои шансы.
И кто спас меня?
Дэни. Тринадцатилетний ребенок. Девочка.
Она вырвала меня из лап Большого Г и отнесла в безопасное место.
Нет, не в безопасное. Не совсем.
Она отнесла меня к Ровене, которая заперла меня в клетке и оставила в жутком,
мучительном одиночестве. Оставила умирать?
Некоторые воспоминания о времени, когда меня поймал Гроссмейстер, и начале моего
заточения в аббатстве давались мне с трудом. Они были во мне. Я могла их почувствовать,
они были спрятаны глубоко, в темном тайном месте, куда наше сознание прячет то, что
трудно понять и принять. Это были не совсем воспоминания, потому что только
работающий мозг способен сохранять нашу память, а мой в то время был травмирован.
Остались лишь слабые отпечатки. Как фотографии, снятые, но не проявленные. Когда-то
услышанные разговоры. Увиденные предметы. Придется поработать, чтобы вытащить их
из глубин моего сознания. Но я это сделаю.
Большой Г не думал, что я смогу от него сбежать. Ровена не ожидала, что я выживу.
— Сюрприз, — мурлыкнула я. — Я это сделала.
Я отбросила простыню и вскочила с кровати. Мое тело чувствовало себя хорошо. Оно
было более гладким, более сильным, чем в тот последний раз, что я помнила. Я потянулась
и посмотрела вниз, потом моргнула, наслаждаясь видом.
Исчезли мягкость и округлость, за исключением груди и зада. Мои икры, бедра, руки,
живот — все было слеплено из гладких сильных мускулов. Я напрягла бицепс. Он у
меня появился. Длинные ногти впились в ладони. Я посмотрела на них. На Самайн я
коротко их остригла.
Сколько же времени я занималась сексом с Иерихоном Бэрронсом? Сколько
понадобилось времени, чтобы привести мое тело в такую — Дикая Мак была явно
довольна, — куда более полезную новую форму? Чем мы занимались? Регулярной
сексуальной гимнастикой?
Я отбросила эту мысль. У меня было слишком много довольно свежих воспоминаний,
от которых поднималась волна противоречивых эмоций.
Например: спасибо, что спас меня, Бэрронс, — мне жаль, что придется тебя убить за то,
что ты со мной делал, и за то, что ты видел меня такой.
Я занималась сексом с Иерихоном Бэрронсом.
Не просто сексом. Невероятно диким, совершенно разнузданным сексом.
Я делала с ним все, что только может делать женщина с мужчиной. Я поклонялась
каждому дюйму его тела. И он мне это позволял.
О, не только позволял — с энтузиазмом в этом участвовал. Он подстрекал меня. Он
погрузился в животное безумие вместе со мной, синхронно двигаясь в той темной, полной
неистового секса пещере, в которой я обитала.
Я повернулась и посмотрела на огромную кровать с шелковыми простынями. Именно
таким я представляла ложе, на котором спит Бэрронс. Украшенное в стиле «короля-
солнца», с четырьмя столбиками, задрапированное шелком и бархатом, чувственное, очень
мужское логово.
Со столбиков свисали отделанные мехом наручники. Воспоминания о них накрыли
меня прежде, чем я успела себя одернуть. Мое дыхание стало прерывистым, руки сжались
в кулаки.
— О да, я собираюсь убить тебя, Бэрронс, — холодно сказала я. Отчасти потому, что
был короткий миг при взгляде на эти наручники, когда мне захотелось забраться обратно
на кровать и притвориться, что я еще не пришла в себя.
И я подумала о том, что общение с Бэрронсом было сложным. Со дня нашей встречи мы
тщательно выстраивали стену отчуждения и редко нарушали проведенные нами же
границы. Я была мисс Лейн. Он был Бэрронсом. Стена между нами рассыпалась в пыль, и
мне нечего было сказать по этому поводу. Мы перескочили от вежливых формальностей и
почти постоянной раздражительности к Мак, Обнаженной Душой и Телом, и между этими
двумя состояниями не было никаких промежутков. Он видел меня в самом худшем, самом
уязвимом состоянии, а сам по-прежнему полностью контролировал себя, и я до сих пор не
знаю о нем ни малейшей чертовой детали.
Мы стали близки, как только могут быть близки два человека — ну, если не принимать
во внимание то, что он не человек. И теперь, вдобавок к тому, что Бэрронс мог
нашпиговать Тенями Сферу Д'жай перед тем, как отдать ее в аббатство, к тому, что он мог
сознательно сорвать ритуал МакКелтаров и мог хотеть, чтобы стены между реальностями
Фейри и людей рухнули, я знала, что его возбуждает убийство. Что это его заводит. Я не
забыла этой маленькой, но очень яркой детали, которую узнала, пробравшись в его разум.
Теперь воспоминание о том, как я увидела его входящим через зеркало Невидимых с
окровавленной мертвой женщиной на руках, воспринималось в совершенно ином свете.
Он убил ее просто для удовольствия?
Моя интуиция подсказывала, что нет.
К сожалению, я была не уверена в том, что моей интуиции стоит доверять, когда речь
заходит о Бэрронсе. Я твердо знала лишь одно: строить предположения о нем так же
бессмысленно, как бить чечетку на зыбучем песке вдали от твердого грунта.
Кстати о твердом грунте…
Я оглянулась. Я была под землей. Я буквально костями чувствовала, что нахожусь под
землей. Я ненавидела подземелья. И замкнутые пространства без окон. И все же какое-то
время это пространство под землей было моим убежищем от бушующего снаружи шторма.
Что случилось с Дублином, пока я была при-йа и медленно ползла к исцелению? Что
случилось с миром?
И с Ашфордом? В порядке ли папа и мама? Добрался ли кто-то до Книги? Что творится
там, снаружи, после того как Темные вырвались на свободу? В порядке ли Эобил,
Королева Видимых, или на Хэллоуин Невидимые добрались и до нее? Она была
единственной надеждой на то, что их удастся заточить обратно. Мне нужно было, чтобы
она жила. И где В'лейн? Почему он не пришел за мной? Он погиб? Я запаниковала.
Возможно, он все же пытался спасти меня и воспоминание об этом от меня ускользает, а
Гроссмейстер взял мое копье и…
Мои пальцы сомкнулись на пустоте. О Господи, где мое копье? Древнее Копье Судьбы,
одно из двух оружий, известных человечеству, которые способны убить бессмертного
Фейри. Я помнила, как отбросила его прочь. Помнила, как оно шипело и исходило паром у
чаши со святой водой.
Куда оно делось потом?
Возможно ли, что оно до сих пор лежит там, в церкви? Может мне настолько повезти?
Нужно его вернуть.
Как только копье окажется у меня, я смогу подумать над другими вещами. К примеру,
выяснить, как принцы Невидимых смогли повернуть его против меня в критический
момент. Информация о Фейри — о том, что Невидимые не могут коснуться реликвий
Светлых и наоборот, — подтвердилась. Принцы не смогли отобрать у меня копье, но им
удалось заставить меня повернуть оружие против себя же. Они поставили меня перед
выбором: заколоть себя или отбросить копье, и я оказалась полностью в их власти.
Мне не только нужно вернуть копье — мне нужно научиться им управлять.
А потом я собиралась убить каждого Невидимого, на которого мне удастся наложить
свои замораживающие руки, и я буду уничтожать Фейри, вверх по цепочке и не
остановлюсь, пока не уничтожу всех принцев, Гроссмейстера и, возможно, даже Короля
Невидимых. И Видимых тоже, за исключением тех, которые мне понадобятся, чтобы
восстановить порядок в нашем мире. Меня тошнило от этих ужасающих, нечеловечески
прекрасных, смертоносных захватчиков. Изначально это была наша планета, и, хотя
В'лейн не считал это обстоятельство чем-то достойным внимания, для меня оно значило
многое. Фейри были трупоедами, испоганившими свой родной мир настолько, что им
пришлось найти новый, — и теперь они делают то же самое с нашим миром. Они были
высокомерными бессмертными, которые создали мерзость — Двор Невидимых, темное
зеркало своей расы — и потеряли над ним контроль на нашей планете. И кто платит за все
их ошибки?
Я. Вот кто.
И я собиралась стать жестче, умнее, быстрее, сильнее и провести остаток жизни, убивая
Фейри, если именно это потребуется для того, чтобы мой мир вернулся в обычное
состояние.
Пусть у меня в данный момент не было копья, но я была жива и… стала другой. Что-то
бесповоротно изменилось во мне. Я это чувствовала.
Я не могла с уверенностью определить, что именно.
Но мне это нравилось.
Перед тем как выйти, я обшарила комнату в поисках оружия. Его нигде не было.
В углу обнаружился наскоро подведенный душ. В комнате лежали только мои вещи,
раньше хранившиеся в книжном магазине.
Где бы мы сейчас ни находились, Бэрронс хорошо потрудился, пытаясь восстановить
мою память. Он воссоздал розовый мир Мак. Стены он оклеил увеличенными
фотографиями моих родителей, Алины, нашими общими с сестрой снимками: вот мы
дома, вот играем в волейбол с друзьями на пляже. Мои водительские права были
приклеены к плафону ночника, рядом с фотографией мамы. Моя одежда была повсюду,
разложенная по комплектам вместе с подходящими к ней сумочками и обувью. Бутылочки
с лаком для ногтей всех оттенков розового, который только выпускала компания «OPI»,
выстроились на полках. На полу валялось множество модных журналов (вперемешку с
журналами, по поводу которых я могла только надеяться, что мы не смотрели их с
Бэрронсом вместе). На всех возможных поверхностях стояли свечи с ароматом персика и
сливок — любимые запахи Алины. В комнате горело множество ламп и сияла гирляндами
елка.
Моего рюкзака нигде не было, но Бэрронс определенно рассчитывал, что я приду в себя,
потому что я нашла новый, кожаный, с множеством батареек, фонариков и с МакОреолом.
Бэрронс взял за основу для МакОреола черный шлем. Все фонарики, кроме двух, тоже
были черными. Думаю, он понимал, что я перерасту увлечение розовым, если выживу.
Мне все еще нравился розовый цвет. Он всегда будет мне нравиться. Но во мне самой уже
не осталось ничего розового. Пусть я вернулась, но теперь я была черной Мак.
Больше ничего полезного в этой комнате не было. Я быстро приняла душ — мое тело с
головы до ног пахло Иерихоном Бэрронсом, — оделась, нацепила МакОреол, включила
его и направилась к двери.
И обнаружила, что я заперта.
На то, чтобы выбить дверь, ушло меньше минуты. У меня появились не только
мускулы, в моем черном ящике с инструментами завелось новое полезное устройство —
ярость.
У Бэрронса, похоже, был план на все случаи жизни. Я хотела быть такой же.
Я была в подвале.
Там обнаружились ящики с оружием, поставленные у оглушительно громких
генераторов, снабжавших электроэнергией комнату, в которой я жила, и запас бензина,
которого должно хватить на год.
В подвале были десятки ящиков с оружием и вдвое больше ящиков с боеприпасами.
Мне казалось немного рискованным держать такой арсенал рядом с бензином, но кто я
такая, чтобы судить? Я просто радовалась, что все это здесь есть. Я села на ящик и
принялась исследовать оружие, в итоге остановив свой выбор на полуавтоматической
модели с дулом чуть более коротким, чем у остальных. Если не считать некоторых
отличий, больше всего оружие напоминало «Узи».
До того как ад вырвался на свободу, я изучала с помощью Интернета разные виды
оружия и пару раз забрасывала удочку на предмет того, чтобы Бэрронс, с его
безграничными связями, купил мне такую штуку. То, что я выбрала, являлось ОЛЗ —
оружием личной защиты. Оно идеально подходило женщине моего роста и комплекции.
Очень маневренная, послушная, крайне эффективная, крайне незаконная вещь. Из нее
можно стрелять из любой позиции. Я собиралась попрактиковаться в стрельбе изо всех
возможных позиций. Пусть огнестрельное оружие не способно убить Фейри, но я
надеялась, что оно приостановит тех из них, которые не умеют телепортироваться.
Я набила запасными обоймами рюкзак, заткнула их за голенища, наполнила карманы
нового черного кожаного плаща, который нашла на спинке стула. Плащ был моего
размера. Меня раздражало то, что выбором моей одежды занимался Бэрронс, но не
настолько, чтобы совершать глупости по этому поводу, — плащ был мне нужен. Я была
уверена, что в Дублине уже зима, а еще в конце октября было довольно холодно.
Много времени я потратила на то, чтобы отыскать в этом подвале свое копье, потому
что хорошо знала Бэрронса и, если бы это было возможно, он бы добыл его. Но поскольку
копья в подвале не оказалось, я отбросила мысль о том, что оно все еще в церкви. Бэрронс
проверил бы это. А это означало, что кто-то другой забрал мое копье и рюкзак. Мне нужно
узнать, кто это сделал.
Я нашла ящики с протеиновыми батончиками и пополнила свои запасы. Как я уже
говорила, Бэрронс планирует все.
Но не думаю, что он учел еще кое-что.
Его детектор ОС — тот, которому он так старательно возвращал сознание, чтобы иметь
возможность и дальше использовать в охоте за своими любимыми Объектами Силы, — не
будет сидеть сложа руки.
— Спасибо, — сказала я пустому зданию. — Но отныне я сама во всем разберусь.
К тому же, насколько я знала Бэрронса, он наверняка усилил свой значок у меня на
затылке, пока я спала, почти потеряв сознание от очередного сексуального марафона, или
же поставил новый, усовершенствованный, на другой части тела. Я не сомневалась, что,
так или иначе, Бэрронс сможет меня найти. Он был не из тех — кем бы он ни был, — кого
женщина может потерять, пока он сам не захочет потеряться.
Я прошла по тихому дому, заставленному мебелью под пыльными простынями, и
вышла на крыльцо. Дом был построен на возвышении, из него открывался прекрасный
вид на окрестные кварталы. Я провела достаточно времени, охотясь по Дублину за
«Синсар Дабх», и неплохо изучила город. Сейчас я находилась на северной окраине.
Рассвет окрасил горизонт, первые лучи солнца подсветили море серых крыш.
Я улыбнулась.
Начинался новый день.
Защита дала мне по заднице именно в тот момент, когда я собиралась выйти со двора.
— Ой! — Я отскочила, как резиновый мячик от кирпичной стены, и приземлилась на
лужайку. Точнее, на то, что осталось от лужайки, а именно — в грязь.
Я была в Темной Зоне. Тени уничтожили жизнь на этом дворе. Мать Природа оставляет
траву даже в самые тяжелые времена. Тени не оставляют ничего. Бэрронс, должно быть,
принес меня сюда уже после того, как они захватили район. Где лучше всего прятать
оружие от врага? Конечно же, на его территории. Особенно если учесть их молчаливое
соглашение не трогать друг друга.
Я сняла МакОреол — было достаточно светло и он не понадобится мне до заката, а я
подозревала, что Тени, опустошив эту территорию, двинулись на более плодородные
места, — пристегнула его к рюкзаку и потерла виски. Охранные заклятия чуть не
раздробили мне череп. Зубы ныли, кожа головы, казалось, покрылась синяками. Я не
заметила препятствия.
Я нахмурилась. Тонкие серебряные руны блестели на тротуаре там, где я пыталась
шагнуть наружу. Такая охрана — хитрая вещь, ее обычно сложно заметить, а этим утром
земля к тому же была покрыта инеем. Но теперь, когда я знала, что они там, я могла
рассмотреть мерцание изысканного барьера, который стараниями Бэрронса уходил на
восток и на запад. Я знала, насколько дотошен Иерихон Бэрронс, и все равно зашагала по
периметру, выискивая брешь.
Но ее не было.
Наверное, защита так сильно среагировала на меня просто по ошибке. Бэрронс
защищался от внешней угрозы. Он никогда не запирал меня заклятиями. Я шагнула на
блестящий от инея тротуар — в другом месте.
И снова отлетела назад, с вибрирующими зубами и звоном в ушах.
Зарычав, я села. Я была в бешенстве. Если раньше я не собиралась уходить, то теперь
просто обязана была это сделать.
— Он точно так же удерживает меня снаружи, МакКайла. Иначе я давно пришел бы за
тобой.
Голос В'лейна опередил появление принца. Секунду я смотрела в пустоту, а в
следующую — уже на колени В'лейна. На миг я задержала на них взгляд. После того,
через что мне пришлось пройти, женщина могла бы ужаснуться. Не я, но другая женщина
могла бы.
В'лейн был Видимым, одним из якобы «хороших» парней, если только Фейри можно
так назвать, но все равно он был Фейри, который убивает сексом, таким же, как те мастера
убийственной похоти, с которыми мне недавно довелось пообщаться. Вся элита Фейри,
Светлого ли двора, Темного ли, могла при помощи секса превратить человека в при-йа. И,
как и его более темные, смертоносные собратья, в своем обычном магическом состоянии
В'лейн был слишком красив, чтобы люди могли смотреть на него. Я не исключение. От
Темных принцев у меня кровоточили глаза. В'лейн мог устроить то же самое, если бы
захотел.
Со дня нашей первой встречи он использовал свой сексуальный магнетизм, меняя его
степень, но я знала, насколько на самом деле принц осторожен со своим влиянием,
учитывая то, до чего он действительно мог дойти, чтобы заставить меня найти для него
«Синсар Дабх». Мы вели бесконечную битву за то, какую форму он будет принимать в
моем присутствии. В'лейн всегда пытался включить свою харизму на максимум, я же
настаивала, чтобы он «приглушил» ее.
Я перевела взгляд на невероятно прекрасное лицо Светлого принца, внутренне готовясь
к столкновению.
Но ничего не произошло.
В'лейн стоял передо мной, полностью заглушив всю смертоносную сексуальность
Фейри. Впервые с тех пор, как мы познакомились, я могла смотреть прямо на него,
воспринимать всю его невероятную красоту и при этом не поддаваться влиянию его чар.
В'лейн выглядел настолько похожим на человека, насколько мог. На нем были джинсы,
ботинки и свободная льняная рубашка, наполовину расстегнутая. Холод никак не влиял на
принца — скорее это он влиял на погоду. Фейри могут менять погоду в зависимости от
настроения. Прекрасное мускулистое тело В'лейна с золотистой кожей почти ничем не
отличалось от загорелых тел моделей, длинные волосы больше не мерцали десятками
соблазнительных, сверхъестественных оттенков; безупречно симметричные черты лица
могли бы украсить обложку любого модного журнала. Единственной деталью, которая
выдавала его природу, были бездонные, древние, радужные глаза. В'лейн все еще
приковывал к себе взгляд: смуглый сексуальный мужчина с чужими, сияющими глазами,
но меня не накрыло волной непреодолимого желания сорвать с себя одежду, я совершенно
не испытывала сексуального влечения, не ощущала даже намека на слабость в коленях.
И он сделал это без моей просьбы.
Я не собиралась его благодарить. Это было самое меньшее, что он мог сделать после
того, что его раса сделала со мной.
В'лейн рассматривал меня, пока я рассматривала его. Его глаза слегка сузились, потом
почти незаметно расширились. Такое выражение на человеческом лице почти ни о чем не
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |