- Не заговорщик я.
- Ты только спроси.
- Ладно, уговорил, - согласился Краснушкин. - Но прикинь, сколько железа с моего уголька получится. Я их железом прижму.
- Это можно, подсчитаем, - пообещал Опреснухпн.
Вместе с Сухожилиным Опреснухин просиживал целыми ночами в ревкоме, ломая голову над тем, где достать крепежный материал, как отремонтировать оборудование без остановки шахты, как вести подготовительные работы, не сокращая добычи, как усилить вентиляцию и на прогоревших котлах дать больше пара, чтобы можно было обеспечить откачку воды из нижних горизонтов, затопляемых каждую весну, не переходя на ручную откачку.
А тут еще приезжий комиссар Сапожков потребовал выстроить баню, сушилки, больницу. И когда все это с величайшим напряжением было выстроено, да еще из крепежного материала, Сапожков вдруг объявил на заседании Совета управления копями, что надо бесплатно выдавать шахтерам мыло и начать борьбу с рудничной пылью, чрезвычайно вредной для здоровья, а к Первому мая закончить строительство рубленых бараков для многодетных.
- Опять из крепежного леса? - возмутился Опреснухин. И ядовито спросил: - А если проходка без крепежа сядет, ты, что ли, воскрешать покойников будешь? - И, обращаясь к членам ревкома, сказал с насмешкой: - Комиссар по здоровью будто не из уезда прибыл, а с неба свалился.
Растопырив пальцы на левой руке, он стал по очереди загибать их:
- На фронт восемьсот горняков ушло. В деревню помогать мужикам землю делить - двести. В милиции и чрезвычайной комиссии - сорок, на пенсию отпустили полсотни. По малому возрасту - с подземных работ сняли сорок. И еще в разные места и должности - семьдесят четыре. Как же мы будем уголь рубать? Да его мало па-гора выдать, - нужно еще отряд снаряжать, чтобы к месту доставить. Грабят эшелоны. А у Сапожкова не об угольке душа болит, а пыль, видите ли, не понравилась.
Пыль выгребать требует, а не уголь.
Собственно, зол Опреснухин по-ластоящему был не на Сапожкова, а на Сухожилппа, который, по его мнению, потворствовал компссарочой блажи.
Сухожилии предложил доставлять лес из тайги для строительства бараков следующим способом: со дпя на день должен начаться паводок, и если свалить на лед обычно мелководной тихой речки Черпухи стволов двести, то по самой весенней воде во время ледохода их удастся сплавить к поселку. Значит, надо посылать шахтеров и в тайгу, и во время ледохода вылавливать бревна, да и на самую стройку понадобится немало людей.
Никто пока, кроме членов ревкома, не знал, что после высадки англо-японского десанта в Приморье начал активно действовать в Новониколаевске подпольный военный белогвардейский штаб. А в Томске тайно сформирована из более чем тысячи офицеров дружина, и не сегодня-завтра понадобятся новые отряды шахтеров на борьбу с контрреволюцией. Вместе с тем добычу угля нужно увеличивать со дня на день. Россия осталась без Донбасса, и пуд угля равен там пуду хлеба.
Нападая на Сапожкова, Опреснухин все время поглядывал на Сухожилипа. Но Сухожилии не подавал вида, что ему нравится предложение Сапожкова, и даже несколько раз грубо прерывал Петра Григорьевича.
- А мыло ты что, собираешься в лавке у Деренкова выпросить?
Сапожков, порывшись в записной книжке, вытащил оттуда какую-то бумажку и заявил:
- Вот рецепт домашнего способа мыловарения, - и произнес убежденно: Практично и дешево.
- А ну прочти!.. Значит, щелочь из золы, сало из отходов. А кто варить будет?
- На женском митинге избрали десять уполномоченных по охране здоровья. Они согласны варить.
- Ты что же ото, с женщинами митингуешь? Смотри, Петр, приедет жена, она тебе покажет! - усмехнулся Сухожилии. - Так вот что, товарищи! сказал он уже серьезно. - С мылом Сапожков нам подсказал, и обсуждать нечего. - Поглядев в нахмуренное лицо Опреснухина, пожурил: - Вот учись, Харитон, как надо комиссарить.
- Не комиссарить, а пыль в глаза пускать, - огрызнулся Опреснухин.
Сапожков выпрямился и заявил взволнованно:
- Я вас, товарищ Опреснухин, заставлю сейчас не только взять эти слова обратно, но и принести извинения.
Петр Григорьевич поднял со стола кпигу, завернутую в платок, вынул из нее лоскут ткани со ржавыми строками письма Сергея Знаменского и прочел высоким, торжественным голосом. Оглядев всех, сказал:
- Считаю необходимым напомнить: это - завещание погибшего революционера, память которого прошу почтить вставанием.
Когда все снова сели, Сапожков объявил:
- Надо продолжить опыты по борьбе с рудничной пылью по способу, предложенному нашим товарищем Сергеем Знаменским. Кто за это, прошу поднять руку. - Окинул взглядом собравшихся: - Единогласно. Включая товарища Опреснухина.
Опреснухин потер подбородок и сказал нехотя Сапожкову:
- Ну что ж, беру свое выражение обратно - про пыль - и извиняюсь. Подумал и напомнил: - Согласно решениям Седьмого съезда партии, вводится всеобщее военное обучение. Без различия пола. Так что уголек придется давать с большим напряжением.
- Не бойся, мы тебя одного не оставим, - пообещал Сухожилии. Товарищи, - повысил он голос, - ставлю вопрос о вступлении всех членов партии с сегодняшнего дня в ряды Красной Армии в связи с полученной нами информацией о мятежах контрреволюции в ряде мест.
Что же касается беспартийных - при записи в Красную Армию спрашивать рекомендацию партийных или других организаций. При коллективном вступлении требовать объявления круговой поруки и поименного голосования.
После того как это предложение было принято, Сухожилии обратился к Опреснухину:
- А насчет мыльца и пыли ты, Харитон, еще подумай как следует. Это тоже против контрреволюции колотушка.
- Да разве я возражаю! - усмехнулся добродушно Опреснухин. Подошел к Сапожкову, протянул руку с каменными мозолями на ладонях. - Ну, давай, что ли, дружить, комиссар по здоровью? - И, словно оправдываясь, пожаловался: - Я ведь на Капитальной уголек рубал.
Красивая шахта. А меня из пее хотели вытащить в ревкоме сидеть, когда самый разворот дела начался. - Потом поднес ладонь ко рту, плюнул, показал: - Видал, черная? С этой самой пылюки. - Вытер ладонь о шахтерку, признался: - А то я думал, ты только на митингах. А ты, выходит, вон с какой стороны действуешь! - и, подмигнув, сообщил: - Самые жиганы и те признали. Вчера один приходит и часы мне сдает. Говорит: "Когда комиссар грудь через трубку слушал, я у него для смеха и вынул. А отдать позабыл". На вот, возьми.
Сапожков, положив часы в карман, сказал Опреснухину:
- Вот если бы еще трубы для паропровода!
- Поищем, - пообещал Опреснухип.
То, что доктор Знаменский и папа затеяли уничтожить пыль в шахте, Тиме казалось делом малопочтенным.
Болотный спросил насмешливо:
- Папаша твой к пасхе, что ли, шахтенки хочет почистить?
Действительно, все думают только о том, как больше дать угля, а папа об угольной пыли. Даже неловко получается. Столько сидел в тюрьме, чтобы царя не было, стал комиссаром, приехал сюда, и нате - пыль паром убирать. Ради этой пыли папа перебрался жить к Знаменскому и взял Тиму от Парамоновых, пообещав, что Тима будет при нем вроде лаборанта.
Доктор посылал Тиму fo на чердак, то в кладовку, то просто на улицу набирать в стеклянные посудины воздух.
Учил взвешивать на весах, стоящих в стеклянном ящике, волос, еле видимый сор и даже крыло мухи. При этом нельзя было дышать в ящик. Дохнешь - и стрелка на весах начинала колебаться.
Трубы, которые были так необходимы папе, рабочие забрали из оранжереи горного инспектора, а также из квартиры бывшего управляющего рудником Ирпсова, оборудованной домашним водопроводом. Но этих труб все равно было мало, и даже Знаменский сказал папе, болезненно морщась:
- Все-таки губить оранжерею - варварство.
- Варварство - устраивать ватерклозеты и разводить тропические растения, когда кругом люди живут в земле! - рассердился папа.
Знаменский пожевал губами и сухо заметил:
- Не убежден, что метод экспроприации решит все паши задачи.
Пана снял очки, протер и уселся на табуретку около постели Знаменского.
- ВСНХ объявил конкурс на разработку проекта создания единой хозяйственной организации, охватывающей Урал и Кузнецкий бассейн. Выждал, пытливо взглянул в лицо Знаменского, раздельно проговорил: - В плане Урала - Кузбасса намечается строительство горно-металлургических предприятий в виде единого взаимодействующего комплекса. Социализм начал борьбу с извечным железным голодом в России. - Обнаружив, что эти слова не произвели на Знаменского особого впечатления, папа сказал раздраженно: Изволите ли знать, бачок в сортире Ирисова изготовлен в Германии, трубы шведские, котел - Шеффильд? - Пожав плечами, добавил: - И ничего удивительного. В нашей губернии, на территории которой можно целиком уместить Германию, к началу войны с немцами имелось всего шесть металлообрабатывающих предприятий с общим числом рабочих сто семь человек. И ни одного завода с электрическим двигателем.
То, что железо - штука очень ценная, Тима знал и без папы. За ржавый, истертый железный обод от колоса телеги на базаре давали два медвежьих окорока, а когда строили Дом общества содействия физическому развитию, на улице перед стройкой стояла табуретка, застланная чистым полотенцем, и на ней - ведро для сбора пожертвований гвоздями.
Тима видел, как в кузнице изготовляют обушки, кайла из кусков рельса; ремонтируя машины, слесари возятся в куче железного хлама, совсем как Полосухин в тряпичпом старье.
Знаменский лежал прямой, плоский, невозмутимый, на груди его стояла деревянная подставка с книгой, и он, глядя куда-то мимо папы, сказал:
- В моем сознании, Петр Григорьевич, эти грандиозные планы не увязываются с тем, что сейчас угрожает России.
- Вы имеете в виду телеграмму Ленина ЦИКу Советов Сибири в связи с высадкой японского и английского десантов, где Ленин указывает, что сейчас единственной серг.спной гарантией является солидная военная подготовка с гашей стороны? - деловито спросил папа.
- Да, это, - сказал Знаменский.
Папа задумался, пощипал бородку, потом произнес решительно:
- Если воина неизбежна, то, какие бы новые бедствия она ни принесла, они не смогут стать непреодолимыми для дальнейшего созидания социалистической цивилизации, - и, оглянувшись на Тиму, словно ища у него поддержки, сказал: - Видеть будущее - это значит побуждать человека перенести из будущего в настоящее все, что от сможет и успеет перенести.
Нечто похожее Тима слышал уже от папы. Кажется, он Тс кие слова читал по бумажке Яну. Но это было так давно!
Тима тосковал о маме, беспокоился, а папа не хотел даже разговаривать о ней. Он стал каким-то суровым и часто говорил Тиме:
- Здесь все работают, и ты должен научиться самостоятельно вести лабораторные анализы; это может тебе пригодиться в жизни. Не вечно же тебе быть хвостиком при родителях.
Приходил Юрий Николаевич Асмолов. Выглядел он последнее время неважно: глаза опухшие, небритый, пахнет от него виппым перегаром. Когда папа попробовал было посоветоваться с ним о паропроводе, Асмолов только рукой махнул:
- В Англии запыленность шахт не меньше, но и там не тратят бесплодно времени и средств на подобные затеи.
Папа спросил, как идут дела с разведкой пластов неглубокого залегания.
- Вы что, не знаете? - рассердился Асмолов. - Бурки запаливают но-прадедовски - порохом, а для вскрышных работ нужпы сотни пудов динамита.
Папа сказал сухо:
- Работают по старинке - отчего увеличилось количество несчастных случаев, - потому что динамит роптали сохранить для вас.
Асмолов помолчал, потом заявил грустно:
- Собственно, вся эта затея преждевременна для русской горной промышленности... разве что лет через сто...
- Вы слишком переоцениваете свою техническую идею. Есть в этой области кое-что более значительное и, если хотите знать, поистине революционное.
- Чем же это вы собираетесь поразить цивилизованный мир? - осведомился Асмолов и, положив ногу на ногу, поглядел на папу сощурившись.
Папа достал записную книжку и стал читать вклеенную в нее вырезку из газеты о том, что какой-то англичанин придумал способ превращать уголь в шахтах в газ; этот газ, уходя по трубам, может служить вместо топлива всяким машинам.
- "При социализме, - громко читал папа, - применение способа Рамсея, "освобождая" труд миллионов горнорабочих и т. д., позволит сразу сократить для всех рабочий день с 8 часов, к примеру, до 7, а то и меньше.
"Электрификация" всех фабрик и железных дорог сделает условия труда более гигиеничными, избавит миллионы рабочих от дыма, пыли и грязи, ускорит превращение грязных отвратительных мастерских в чистые, светлые, достойные человека лаборатории. Электрическое освещение и электрическое отопление каждого дома избавят миллионы "домашних рабынь" от необходимости убивать три четверти жизни в смрадной кухне".
Папа закрыл книжку, сдвинул очки и, пристально глядя на Асмолова, сообщил строго:
- Это писал Ленин в большевистской "Правде" в тринадцатом году.
Асмолов молча смотрел в окно, где шагали по дороге в весенней грязи шахтеры и тяжелый серый дождь шлепал толстыми струями по черным лужам. Отвернувшись, произнес:
- Насколько я знаю, соплеменники Рамсея не собираются осуществлять этого революционного способа улучшения жизни, а с оружием в руках высадились на нашей земле, чтобы стрелять в поклонников своего соотечественника. Так ведь? - и сказал с отчаянием: - Вообще у меня не ваши железные нервы. И я решил уехать. Я не могу оставаться здесь, когда в пашем городе, как мне удалось узнать, три дня шли бои с офицерской дружиной.
- Во-первых, - начал папа, но, оглянувшись на Тиму, приказал: - А ну-ка пойди, братец, погуляй!
- Нет, - твердо заявил Тима, - я хочу узнать про маму.
- Вот, вот! - негодующе воскликнул Асмолов. - От меня тоже, как от мальчишки, скрывали, но я вам не мальчишка.
Папа повернулся к Тпме и произнес доверчиво и просительно:
- Давай о маме потом, вдвоем поговорим, согласен?
Тима кивнул головой, но это стоило ему мучительных усилий. На душе стало так пусто, словно все на свете перестало существовать. Все!..
Проводив Асмолова, папа вернулся в комнату, сел напротив Тимы, взял его руки в свои, сказал твердо:
- Мы получили список коммунистов, погибших в бою с офицерами. Мамы среди них нет, - и добавил сурово: - Ты знаешь, я никогда не говорю неправды.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Иннокентий Трофимович Ирисов принял должность управляющего копями от Густава Федоровича Штоккера в сентябре семнадцатого года вместе с приказом компании, полученным через американского консула в Томске, остановить работу в рудниках.
Прекратить добычу Ирисову не удалось. Рабочие избрали Совет управления копями, куда ввели и его в качестве наблюдающего представителя компании. Ирисов, сказавшись больным, прочно засел дома, но все бумаги с постановлениями Совета управления копями покорно подписывал, правда измененным почерком, чтобы потом, если понадобится, можно было отречься от своей подписи.
Штоккер управлял копями долго. В начале войны с Германией англо-американские и русские промышленники, входящие в компанию, несмотря на то что Штоккер был немец, полностью доверяли ему, тем более что немецкие капиталы также были вложены в рудники. В случае победы Германии Штоккер мог оградить компаньонов от возможных потерь. Но уже к началу шестнадцатого года, когда стало ясно, что Германия потерпела поражение, англо-американские промышленники увеличили свои капиталовложения, и по их настоянию Штоккер был в конце концов устранен.
Отец Ирисова работал десятником на золотых приисках, принадлежавших американцу Китингу, который купил в томском горном округе в 1911 году богатейшие золотоносные участки и огромные земельные площади с залежами другпх полезных ископаемых.
Трофим Ирисов имел недалеко от припека заимку, на которой в годы войны батрачили военнопленные. Занимаясь тайной торговлей спиртом и скупкой краденого золота, он быстро разбогател. Но сына содержал в строгости, и хотя Иннокентий был уже студентом Технологического института, отец понуждал его во время каникул работать гростым забойщиком.
После революционных волнений в Томском технологическом институте несколько студентов были арестованы, многих исключили с волчьим билетом, а знаменитый сибирский геолог, профессор В. А. Обручев, вынужден был
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |