Слишком много клиентов (сборник) 12 страница

– Это я тоже заметил.

– Так что, я соображаю, что с него нужно кожи содрать побольше… – Он умолк и хлопнул по седлу. – Черт побери, вот так всегда со мной! Теперь вы знаете, кто она. А я ведь зарок давал: о ней ни звука.

– Я буду помалкивать. Тебе об этом она рассказала?

– Да, сэр, она. Этим утром.

– Еще что-нибудь говорила?

– Нет, сэр, ничего. На ней мое клеймо не стоит. Вообще ничье. Но, может, однажды, когда она немного поуспокоится, а у меня будет своя ферма… Вы видели ее на мустанге?

Я кивнул:

– Конечно видел. Надеялся увидеть и без него, поближе, но теперь, разумеется, буду держать дистанцию. Не хочу лишиться даже кусочка кожи.

Он оставил в покое седло.

– Полагаю, вы это не всерьез. Я ничего такого не имел в виду. Я просто ее друг, и она это знает, вот и все. Два года назад я присматривал за городскими в Аризоне, а она подрабатывала в гостинице. И мы вроде как развлекались вместе. И наверно, время от времени я прихожусь ей кстати. Я не против, пока могу заглядывать вперед. Сейчас я всего лишь ее друг, и это меня устраивает. Уж она удивилась бы, если бы узнала, как я…

Кэл перевел взгляд с меня на что-то другое, и я обернулся. С террасы выходил Ниро Вульф. Каким-то образом вне своего дома он всегда выглядит крупнее. Наверно, потому, что мои глаза привыкли соотносить его с интерьерами старого особняка на Западной Тридцать пятой улице. И вот он был уже в гостиной, надвигающаяся на нас гора. Приблизившись, он заговорил:

– Я не помешаю? – Подождал секунды две возражений и, не получив таковых, продолжил: – Прошу прощения, мистер Бэрроу. – Потом обратился ко мне: – Я поблагодарил мисс Роуэн за незабываемый обед и все объяснил. Чтобы смотреть представление, нужно перегибаться через парапет, а мне телосложение не позволяет. Если ты прямо сейчас отвезешь меня домой, то к четырем успеешь вернуться.

Я посмотрел на свои часы: десять минут четвертого.

– Придут еще гости, а Лили им обещала, что здесь будете вы. Они огорчатся.

– Пф-ф. Мне нечего добавить к здешнему веселью.

Я не удивился. признаться, даже этого ожидал. Он получил то, ради чего явился, так зачем оставаться? А явился он ради тетеревов. Когда два года назад я вернулся из месячной поездки на ранчо, купленное Лили Роуэн в Монтане (там-то, между прочим, я и познакомился с Харви Гривом, другом Кэла Бэрроу), то, делясь впечатлениями, по-настоящему заинтересовал Вульфа лишь описанием одного из местных блюд.

Я уверял Вульфа, что в конце августа, когда молодые дымчатые тетерева, питающиеся главным образом горной черникой, достигают возраста около десяти недель, они вкуснее любой дичи, которую когда-либо готовил Фриц, даже перепелов и вальдшнепов. Правда, дымчатый тетерев охраняется законом, и, если браконьера поймают, они могут обойтись вам по пяти долларов за укус.

Конечно, Лили Роуэн не позволяет себе таких вольностей с законами, какие допускал ее папаша, сколачивая состояние в семнадцать миллионов, оставленных дочурке, но, почитая закон, она временами от него отступает. Узнав, что Харви Грив прибывает в Нью-Йорк на родео, Лили решила закатить грандиозную вечеринку для некоторых его участников и подумала, что было бы неплохо попотчевать их дичью. И тут закон оказался для нее плетнем, через который легко перемахнуть.

Поскольку я ее друг, и она это знает, дальнейшие объяснения излишни. Опишу лишь сцену, происходившую в кабинете на первом этаже облицованного бурым песчаником особняка. Шел полдень среды. Вульф за своим столом читал «Таймс». Я за своим закончил телефонный разговор, повесил трубку и повернулся к нему.

– Занятно, – объявил я. – Звонила Лили Роуэн. Я уже говорил вам, что собираюсь к ней в понедельник? На состязания по метанию лассо? Только представьте себе: по Шестьдесят третьей улице скачет ковбой, а другие пытаются его заарканить с террасы пентхауса Лили. А это добрых сто футов! Такого еще никогда не делали. Приз – седло с серебряной отделкой.

Вульф хмыкнул:

– Ну и что тут занятного?

– Не это, так другое. Бог с ними, с соревнованиями. Тут вот еще что: кое-кто явится пораньше на обед, который состоится в час дня. Я тоже приглашен. Лили только что позвонили из Монтаны: в субботу днем ей самолетом доставят два десятка молодых дымчатых тетеревов, а может, даже больше. Феликс собирается прийти и приготовить их. Я так рад, что пойду. Жаль, что вы с Лили не ладите – с тех пор, как она опрыскала вас духами[13].

Он опустил газету и свирепо уставился на меня:

– Она не опрыскивала меня духами.

Я развел руками:

– Это были ее духи.

Вульф взялся за газету, притворился, будто прочел абзац, и снова бросил ее. Потом облизал губы.

– Я не держу зла на мисс Роуэн. Но приглашение выпрашивать не буду.

– Конечно нет. До этого вы бы не унизились. Я не…

– Но ты можешь спросить, принял бы я его.

– А вы бы приняли?

– Да.

– Хорошо. Она просила меня пригласить вас, но я опасался, что вы откажетесь, а мне не хотелось уязвлять ее чувства. Тогда я передам ей. – И я снова потянулся к телефону.

Я пересказываю данный эпизод, чтобы вы поняли, почему Вульф встал и удалился сразу после кофе. Я был не только не удивлен, когда он подошел и прервал наш разговор с Кэлом Бэрроу, но и доволен, поскольку Лили поспорила со мной на десятку, что Вульф не продержится даже до кофе. Оставив его с Кэлом, я вышел на террасу.

В начале осени переднюю террасу обычно оживляют высаженные в ящиках вдоль парапета и у стены пентхауса Лили яркие однолетники, да еще по террасе расставлены там и сям вечнозеленые деревца в кадках. Но в тот день парапет освободили от зеленых насаждений, а деревца, которые мешали бы раскручивать лассо, заменили на вазоны с кустиками полыни высотой фута два. Полынь доставили поездом, а не самолетом, и тем не менее та часть натуры Лили, что побудила ее заказать и оплатить доставку, не по мне. Прочитав это, она не узнает ничего нового.

Я огляделся и отыскал Лили среди гостей, расположившихся справа. По одну руку от нее сидел Уэйд Эйслер, по другую – Мел Фокс. Лили не соперничала броским нарядом с двумя приглашенными на обед наездницами – одетой в розовый шелк Нэн Карлин и смуглой черноглазой брюнеткой Анной Касадо, которая явилась в желтой рубахе. Будучи хозяйкой, в состязаниях Лили не участвовала. Впрочем, при необходимости она умела произвести эффект.

У парапета слева стояли остальные четверо приглашенных: Роджер Даннинг, организатор родео, одетый вовсе не по-ковбойски; его жена Эллен, бывшая каугерл, тоже не разряженная; Харви Грив, в коричневой рубашке, красном шейном платке, вельветовых штанах и сапогах, и Лора Джей. Она повернулась ко мне боком, и за прядями волос цвета тимьянового меда, что Вульфу прислали из Греции, я разглядел повязку на ухе. За столом Лора сказала мне, что конь якобы мотнул головой и попал ей по уху удилами, но теперь я знал правду.

Направившись к Лили, чтобы предупредить о своей отлучке и пообещать, что вернусь к началу представления, я покосился на пухлую, круглую физиономию Уэйда Эйслера. Косая царапина, которая начиналась под левым глазом и протянулась почти до уголка рта, была не очень глубокой и отчасти затянулась за пятнадцать часов, минувших согласно рассказу Кэла Бэрроу. При всем том это рана отнюдь не красила Уэйда, чью наружность вообще не мешало бы основательно подправить.

Эйслер принадлежал к тем нью-йоркским персонажам, чьи имена у всех на слуху, и пользовался репутацией ловкого дельца. Однако именно ловкости ему и не хватило прошлым вечером, если верить рассказу Лоры Джей в передаче Кэла Бэрроу. Возможно, подход пещерного человека к ухаживаниям и не лишен смысла, коли на лучшее вы не способны. Однако, решив прибегнуть к нему, я проявил бы бо́льшую осмотрительность и не остановил свой выбор на девушке, способной менее чем за минуту заарканить и связать резвого теленка.

Сообщив Лили, что к состязаниям вернусь и предвкушаю заполучить козлы, я вернулся в гостиную, где Вульф и Кэл восторгались седлом. Я сказал Кэлу, что обдумаю его просьбу и дам знать о своем решении, затем прошел в прихожую, взял вульфовскую шляпу и трость, проследовал за ним вниз, на десятый этаж, и вызвал лифт.

Потом мы отшагали два квартала до стоянки, где я оставил «Хирон»-седан[14], купленный на деньги Вульфа, но выбранный мной. Передвигаться на такси, конечно, было бы проще, но Вульф ненавидит любые устройства на колесах и ни за что не доверил бы свою жизнь чужому транспортному средству с чужаком за баранкой. Если же я везу его в выбранной мною машине, это уже не дикая авантюра, а просто небезопасное предприятие.

Остановившись на красный на Парк-авеню, в районе Пятидесятых улиц, я повернулся к Вульфу и сообщил:

– Я снова возьму машину. Возможно, она мне понадобится. Может, выполню просьбу одного ковбоя. Тогда, скорее всего, домой к ужину меня не ждите.

– Профессиональное поручение?

– Нет. Личное.

Он хмыкнул:

– День твой, как и договаривались. Если поручение личное, меня оно не касается. Но, зная тебя, я хотел бы надеяться, что оно безопасное.

– Я тоже.

Загорелся зеленый, и я дал газ.

Глава вторая

Было без десяти четыре, когда я вернулся на стоянку на Шестьдесят третьей улице. Взяв на запад, я пересек Парк-авеню и остановился, чтобы осмотреться. В пределах видимости оказалось пять копов. Один разговаривал с водителем, намеревавшимся повернуть за угол. Двое трепались на тротуаре. Еще двое сдерживали пешеходов, желавших подобраться поближе к трем конным ковбоям. С ними разговаривал пеший, одетый обычным образом, без всяких ковбойских штучек. Я двинулся дальше, но один из копов, гранивших тротуар, преградил мне путь: «Вы проживаете в этом квартале, сэр?»

Я ответил, что нет, иду на вечеринку к мисс Лили Роуэн. И он пропустил меня. Полицейское управление Нью-Йорка готово – в пределах разумного – пойти навстречу горожанам, особенно если речь о горожанке, чей отец являлся окружным лидером от партии демократов на протяжении тридцати лет. Прилегающую к дому Лили сторону улицы расчистили от припаркованных автомобилей, но шагах в двадцати от входа в здание на тротуаре стоял грузовик с кинокамерами, и еще один припарковали дальше, возле Мэдисон-авеню.

Уходя, мы с Вульфом оставили Лили в компании девяти гостей, теперь же их насчитывалось больше двух десятков. Трое вновь прибывших были ковбоями – вместе с Кэлом Бэрроу, Харви Гривом и Мелом Фоксом их стало шесть. Остальные не принадлежали к этой славной профессии, обычные горожане.

Все высыпали на террасу. Городская публика сгрудилась возле парапета: половина с одной стороны, половина – с другой, оставив просвет футов в тридцать посередине. Ковбои, в широкополых «стетсонах», с высокой тульей и шнурком, завязанным под подбородком, с лассо в руках, выстроились перед высоким худым человеком в коричневом костюме, рядом с которым стоял Роджер Даннинг. Худой распинался:

– …именно так все и должно проходить. Я судья. Действовать только по моей команде. Повторяю: Грив не тренировался, так же как Бэрроу и Фокс. В этом меня заверила мисс Роуэн. Полагаю, ни у кого из вас нет желания назвать ее лгуньей? Я огласил очередность, но никто не двигается с места, пока я не выкрикну фамилию. Помните, что́ я сказал: с мустанга вниз лететь четыре фута, а отсюда – все сто. Уже не встанешь и не пойдешь себе дальше. Предупреждаю еще раз: никаких хулиганских выходок! Наша сторона улицы перекрыта, с четырех до шести пешеходов быть не должно. Но если вдруг вы заарканите человека, вышедшего из дома, в отеле этой ночью вам не ночевать, так и знайте. Мы здесь собрались как следует повеселиться, а не разбойничать. – Он посмотрел на часы. – Пора начинать. Фокс…

– Я тоже хочу кое-что сказать, – вставил Роджер Даннинг.

– Прости, Родж, нет времени. Мы обещали начать точно в срок. Фокс, приготовиться! Остальным разойтись.

Он прошел к парапету влево и взял со стула зеленый флаг на палке. Мел Фокс прошагал к середине свободного участка, сел верхом на парапет и принялся раскручивать лассо. Остальные стали искать свободные места среди гостей справа и слева.

Я обнаружил местечко для себя между Лорой Джей и Анной Касадо. Перегнувшись через парапет, чтобы осмотреть улицу, я заметил, что загораживаю обзор Лоре, и чуть подвинулся назад.

Три конных ковбоя и человек, который разговаривал с ними, сгруппировались на тротуаре на полпути к Парк-авеню. Судья вытянул руку с флагом и махнул. Человек, стоявший рядом с всадниками, что-то произнес, и один из мустангов тут же пустился вскачь по середине дороги между тротуаром с нашей стороны и припаркованными машинами с другой.

Мел Фокс, приподнявшись на бедрах, чуть отвел назад крутящееся лассо, потом подал его вперед и отправил в полет. Достигнув низа, петля немного перелетела за линию движения ковбоя на мустанге и оказалась к тому же футах в двадцати позади него.

Стоило веревке коснуться мостовой, как Фокс начал выбирать ее назад. До старта второго всадника у него оставалось тридцать секунд. Он управился с подъемом и вновь принялся раскручивать лассо даже раньше предусмотренного срока, но судья отдавал распоряжения строго по секундомеру. Он снова махнул флагом, и с места сорвался второй наездник. Новая попытка оказалась более удачной: петля скользнула по крупу мустанга, но не долетела до линии движения.

Фокс вновь выбрал веревку, немного сместился на парапете и опять раскрутил петлю. С третьей попытки ему почти удалось добиться своего. Анна Касадо слева от меня даже взвизгнула, когда петля, плавно снижаясь по идеальной окружности, задела поля шляпы всадника. Публика разразилась аплодисментами, человек в окне через улицу прокричал «браво».

Фокс неспешно выбрал веревку, спустился с парапета, произнес что-то, чего я не расслышал из-за поднявшегося гомона, и отошел в сторону. Судья выкрикнул: «Винс!»

На парапет взобрался коренастый низкорослый юнец в пурпурной рубашке, «ливайсах» и ковбойских сапогах. В субботу вечером я наблюдал, как он усидел без седла на одном из самых норовистых мустангов, каких мне доводилось видеть. Впрочем, я не специалист. На парапете же Винс особо не отличился. При первой попытке, возможно из-за восходящего тока воздуха, петля ушла вверх, при второй накрыла припаркованный автомобиль через улицу, а при третьей шмякнулась на асфальт футах в десяти перед конником.

Следующим выступал Харви Грив. Естественно, я болел за него: он неоднократно приходил мне на выручку в тот месяц, что я провел на ранчо Лили. Она что-то крикнула ему с другого конца парапета. Он ей кивнул, оседлал парапет и принялся раскручивать лассо.

Первый бросок вышел крайне неудачным: петля изогнулась и взмыла вверх, не одолев и полпути. Второй был само совершенство. Петля вращалась вокруг ковбоя, словно кольцо дыма вокруг пальца, и Харви, грамотно рассчитав время для рывка, затянул ее. Публика издала торжествующий вопль, когда ковбой натянул узду и мустанг затормозил, резко остановившись боком. Всадник одной рукой ослабил петлю и скинул ее через голову. Как только петля слетела с него, судья выкрикнул: «Тридцать секунд!», и Харви начал выбирать веревку. В третьем броске петля вышла круглой и ровной, но, спустившись, отстала от цели футов на десять.

Судья выкрикнул фамилию Бэрроу. Кэл направился к парапету, а Лора Джей, стоявшая справа от меня, пробормотала: «Не стоит ему и пытаться». Возможно, она сказала это самой себе, но так получилось, что прямо мне на ухо. И я, повернув голову, спросил ее почему. Она ответила:

– У него украли веревку.

– Украли? Когда? Как?

– Он не знает. Она лежала в шкафу вместе с его шляпой и исчезла. Мы осмотрели все вокруг. И он взял ту, что висела на призовом седле, а она совсем новая и жесткая. У него не получится…

Она вдруг умолкла, а я повернулся. Судья уже дал отмашку, и цель приближалась. С учетом того, что веревка была чужой и новой, Кэл справился не так уж и плохо. Его петли спускались ровно, но первая оказалась слишком узкой, вторая – чересчур широкой, а третья ударила по асфальту перед мустангом.

Два оставшихся претендента на приз – Лопес и Холкомб – не добились даже этого. Когда третья петля Холкомба легла на тротуар под нами, судья провозгласил: «Второй раунд начинается через две минуты! Всем оставаться на местах!»

Всего было назначено три раунда. Таким образом, каждому участнику предоставлялось девять попыток. Роджер Даннинг разместился возле судьи, вооруженный блокнотом и карандашом, чтобы вести счет, если решение придется выносить, руководствуясь лишь формой петли и близостью попадания, но поскольку Харви Грив уже заарканил одного всадника, необходимость в этом отпала.

Во втором раунде Фокс накинул петлю на всадника, а Лопес – на мустанга. В третьем всадника заарканили Холкомб и – во второй уже раз – Харви. Итак, победителем первого чемпионата мира по метанию лассо с высоты ста футов стал Харви Грив!

Он принимал поздравления и шуточки конкурентов со столь знакомой мне ухмылкой. Когда же его поцеловала подруга Лили, исполнявшая главную роль в популярном бродвейском мюзикле и умевшая целоваться как на сцене, так и вне ее, лицо ковбоя приобрело цвет рубашки Нэн Карлин. Анна Касадо отломила веточку полыни и воткнула ему за ленту на «стетсоне».

Лили повела нас в гостиную, мы сгрудились вокруг козел, и Роджер Даннинг собрался уже толкнуть торжественную речь, однако Кэл Бэрроу перебил его:

– Подождите минуту, не начинайте.

Он подошел к седлу и повесил на луку лассо. Потом обернулся и обвел собравшихся своими иссера-голубыми глазами:

– Не хочу поднимать шум, но когда выясню, кто взял мою веревку, ему не поздоровится.

Кэл нырнул в толпу, а Даннинг возложил ладонь на седло. У него было вытянутое узкое костлявое лицо, челюсть сбоку пересекал шрам.

– Все закончилось благополучно, – объявил он. – Благодарение богу, никто из вас не сверзился вниз. Я хотел натянуть снизу сетку…

– Громче! – призвал Мел Фокс.

– Ты просто злишься, что не выиграл, – парировал Даннинг. – Я хотел натянуть снизу сетку, но мне не дали. Прекрасное седло с заклепками и гвоздями из чистого серебра, которые вы видите перед собой, сделал Моррисон, что говорит само за себя. Это дар мисс Лили Роуэн. И я хочу поблагодарить ее за щедрость и гостеприимство от лица всех собравшихся. А теперь я объявляю Харви Грива бесспорным победителем первого и единственного состязания по метанию лассо, когда-либо проводившегося в пентхаусе на Парк-авеню. Во всяком случае, на террасе перед пентхаусом в виду Парк-авеню. И я вручаю Харви приз, это прекрасное седло, преподнесенное мисс Лили Роуэн. Держи, Харв. Оно твое.

Послышались аплодисменты и приветственные возгласы. Харви вышел и положил ладонь на потник. Кто-то крикнул: «Речь!», и другие подхватили. Он повернулся к публике:

– Послушайте, если я попытаюсь выступить с речью, вы, пожалуй, отберете у меня седло. Я разражаюсь речью, только когда из-под меня выскакивает лошадка. А сейчас явно не тот случай. Вы все понимаете, что мне просто повезло. Но я все равно по уши рад своей победе, потому что положил глаз на это седло. Тут одна леди меня поцеловала, и я совсем не против. Но я проработал на мисс Лили Роуэн уже больше трех лет, а она еще ни разу меня не чмокнула. И это ее последний шанс.

Толпа зашлась от восторга, а Лили подбежала к Харви, положила руки ему на плечи и с чувством расцеловала в обе щеки. Он снова залился розовой краской. Из-под арки появились официанты в белых куртках с подносами, уставленными бокалами с шампанским. Пианист и два скрипача в нише грянули «Дом на просторах»[15].

Лили еще неделю назад спрашивала у меня, как я отношусь к идее скрутить ковер и устроить настоящие ковбойские танцы. Я выразил сомнение, что кто-то из лихих наездников и наездниц умеет исполнять эти танцы, да и среди прочих с ними тоже вряд ли кто знаком. Пускай Восток и Запад просто сойдутся[16], и то будет хорошо.

Самый лучший способ пить шампанское, во всяком случае для меня, это для затравки залпом осушить первый бокал, а остальные уже потягивать. Лили выполняла обязанности хозяйки, поэтому я скоротал ожидание за двумя глоточками из второго, прежде чем мне наконец-то удалось подойти и чокнуться с ней.

– Черт побери! – заявил я. – Сам бы притаранил веревку да ка-а-к раскрутил ее, кабы мне знать, что ты будешь цалавать победителя.

– Ха! – отозвалась она. – Если бы я когда-нибудь поцеловала тебя на людях, женщины бы завизжали, а мужчины попадали в обморок.

Я поболтался немного среди гостей, соблюдая светские приличия, да и слинял на террасу, заняв кресло возле горшка с полынью между Лорой Джей и городским жителем. Поскольку последнего я хорошо знал и особой приязни к нему не испытывал, извиняться за вторжение необходимости не было. И я спросил у Лоры, нашел ли Кэл свою веревку. Она ответила, что вряд ли, последние полчаса она его не видела.

– И я не видел, – кивнул я. – Кажется, он вообще куда-то ушел. А я хотел поинтересоваться у него успехами. Уэйда Эйслера я тоже не видел. А вы?

Она посмотрела на меня в упор:

– Нет. А что?

– Да так, ничего. Полагаю, вам известно, что я детектив.

– Известно. Вы и Ниро Вульф.

– Я на него работаю. Здесь не по работе, а как друг мисс Роуэн, но у меня привычка все примечать. И я не видел Уэйда Эйслера возле парапета ни во время состязаний, ни после них. Если не считать Харви Грива, вы мне знакомы лучше остальных, потому что я сидел рядом с вами за обедом, вот и подумал спросить у вас.

– Не спрашивайте у меня. Спросите мисс Роуэн.

– А, не так уж это и важно. Но веревка Кэла меня заинтересовала. Не понимаю зачем…

И тут Кэл Бэрроу объявился собственной персоной. Он подошел сзади, внезапно предстал передо мной и заговорил в своей обычной, тихой и вялой, манере:

– Арчи, можно вас на минуту?

– Где тебя носило? – требовательно спросила Лора.

– Да тут везде.

Я поднялся.

– Нашел веревку?

– Хочу показать вам. Лора, оставайся на привязи.

Она вскочила.

– Ты слышишь меня?

Это был приказ, и по ее ошарашенному взгляду я понял, что ранее приказов от него она никогда не получала.

– Пойдемте, Арчи, – бросил он и двинулся прочь.

Он повел меня за угол пентхауса. Сбоку от надстройки ширина террасы не превышает шести футов, но сзади может спокойно разместиться бадминтонный корт, да еще место останется. Туда-то и перенесли кадки с вечнозелеными деревцами с передней террасы.

Кэл прошествовал мимо них к двери будки, которую Лили использовала в качестве кладовой. Именно тут развесили тетеревов в субботу. Ковбой открыл дверь, зашел внутрь, дождался, пока я последую за ним, и сразу же закрыл ее за мной. После яркого света дня казалось, что внутри царит полутьма. Помещение освещалось лишь двумя оконцами, располагавшимися в дальнем конце.

Кэл произнес:

– Осторожнее, не наступите на него.

Я повернулся к выключателю, щелкнул им и, развернувшись назад, воззрился сверху вниз на Уэйда Эйслера. Потом присел на корточки, но Кэл бросил:

– Пульс щупать без толку. Он мертв.

Еще как. Мертвее не бывает. Вывалившийся язык побагровел, так же как губы и значительная часть лица. Уставившиеся в никуда глаза широко раскрыты. Вокруг шеи обмотана веревка, витков десять или больше, так что голова трупа запрокинулась. Свободные концы лассо брошены на грудь.

– Это моя веревка, – сообщил Кэл. – Я искал ее, а нашел его. Хотел забрать веревку, да решил, что лучше не стоит.

– Правильно решил. – Я поднялся, повернулся и посмотрел ему в глаза: – Это ты сделал?

– Нет, сэр.

Я бросил взгляд на запястье: без двенадцати шесть.

– Хотелось бы тебе верить, – ответил я, – и до особого распоряжения так и будет. Когда я видел тебя в последний раз, ты брал с подноса бокал шампанского. Было это более получаса назад. Потом ты мне на глаза не попадался. Приличный промежуток времени.

– Да я веревку искал. Выпил шипучки и спросил у мисс Роуэн, не против ли она, если я поброжу тут. Она сказала, что не против. Внутри и спереди на террасе мы уже смотрели. А когда я ткнулся сюда и налетел на него, то какое-то время сидел вот на этой коробке и кумекал. Решил, что лучше всего будет позвать вас.

– Дверь не была заперта?

– Нет, сэр. Закрыта, но не заперта.

Вполне возможно. Днем кладовку часто оставляли незапертой. Я огляделся по сторонам. Чего тут только не хранили: штабеля чемоданов, кресла, ломберные столики, старые журналы на полках, но в передней части, где мы находились, было пусто. Все как будто оставалось на своих местах. Никаких признаков того, что Эйслер оказывал сопротивление. А ведь этот довольно крупный мужчина навряд ли знай стоял себе руки в брюки, пока ему на шею накидывали и затягивали петлю. Возможно, сначала его оглушили, но чем?

Я подошел к левой стене и протянул было руку к полке, но тут же опустил. Для этой цели вполне подошел бы один из стальных прутьев трехфутовой длины, служивших опорой для растений. Один такой лежал сверху, поперек остальных. Эх, будь у меня с собой перчатки с лупой и немного времени в запасе, я бы его непременно осмотрел. Но ничего такого у меня нет, а тут еще Кэл сверлит меня взглядом.

Я открыл дверь, накинув на ручку носовой платок, и шагнул наружу. В задней стене пентхауса имелось шесть окон, но, за исключением двух на дальней стороне, относившихся к комнате горничной и ванной, вид из них на будку и подходы к ней перекрывался деревцами. Тут убийце повезло, потому что на кухне наверняка кто-то да находился.

Я вернулся внутрь, закрыл дверь и объявил Кэлу:

– Дело обстоит следующим образом. Если я хочу сохранить лицензию, то обязан вызвать копов, пока кто-нибудь не ушел. Уэйду Эйслеру я ничего не должен, но мисс Роуэн – моя добрая знакомая, а ее ожидают нешуточные неприятности, так что я кое о чем поспрашиваю. Когда ты обнаружил пропажу веревки?

Он открыл рот и тут же закрыл. Потом покачал головой.

– Сдается мне, я оплошал. Надо было снять ее и прикинуться, будто она отыскалась где-нибудь в другом месте.

– Черта с два это сошло бы тебе с рук! Полицейская лаборатория как пить дать подтвердила бы, что именно этой самой веревкой и задушили Эйслера. Так когда ты ее хватился?

– Но я ведь толковал вам о вчерашнем. Говорил, что завелся. Вы обещали об этом помалкивать. Вот я и смекнул, что вряд ли вы будете играть по-честному, коли я не буду. Так что я пошел и привел вас сюда. А вы вот взялись за меня, как не знаю за кого.

– Ради всего святого. – Я не был столь раздражен, как показывал. – А ты что думал, я тебя шампанским угощу? Подожди, еще увидишь, как за тебя возьмутся копы. Когда ты обнаружил пропажу веревки?

– В точности не скажу. После того, как вы ушли. Может, минут через двадцать. Скоро должны были приехать остальные, и они стали бы класть свои вещи в тот шкаф. Вот я и подумал, возьму-ка я ее от греха, чтоб была при мне.

– Ты сам ее туда положил?

– Ага. На полку, а сверху шляпу. Шляпа осталась, а веревку свистнули.

– Ты сразу же об этом сказал?

– Сначала поискал рядом со шкафом, а потом сказал Лоре, а она – мисс Роуэн. Мисс Роуэн поспрашивала у всех и помогла нам с Лорой искать, но уже начали собираться гости.

– Когда ты обнаружил, что веревка исчезла, кто-нибудь уже появился? Был кто-нибудь кроме тех, кто обедал с нами?

– Нет, сэр.

– Ты уверен?

– Вполне уверен, чтобы сказать «нет». Хотя полностью быть уверенным ни в чем нельзя. Может, кто и приехал, кого я не видел, но я был прямо там, и мне пришлось бы…

– Ладно, оставь.

Я бросил взгляд на часы: без пяти шесть.

– Когда ты хватился веревки, где находился Уэйд Эйслер?

– Не знаю.

– Когда ты видел его в последний раз?

– Точно не скажу. Я его не пас.

– Ты видел его после пропажи веревки? Не спеши, подумай секундочку. Это важно. Подумай секунд десять.

Кэл поджал губы и закрыл глаза. На все десять секунд он и задумался. Наконец открыл глаза и ответил:

– Нет, сэр, не видел.

– Вполне уверен, чтобы сказать «нет»?

– Точно так.

– Хорошо. Не знаешь, часом, кого-нибудь еще Уэйд Эйслер выводил из себя?

– Не сказал бы, что выводил. Но, наверно, вряд ли кто его обожал.

– Насколько мне пока представляется, его убил один из тех, кто обедал с нами. Есть какие-нибудь идеи?

– Нет, сэр. Откуда им у меня взяться?

– Благородно. Но не перестарайся с благородством. Этого добра у тебя в избытке, но пока придется его попридержать. Пойду обрадую мисс Роуэн и вызову копов. Могу я надеяться, что ты тем временем останешься на месте и не притронешься к веревке?

– Нет, сэр. Я пойду поищу Лору. Скажу, чтобы помалкивала, если спросят о вчерашнем вечере.

– Никуда ты не пойдешь! – отрезал я. – На ней твое клеймо не стоит, сам сказал. Воображаешь, будто тебе лучше знать, как ей держаться на допросе? Ошибаешься. Еще немного – и каждый шаг всякого, кто тут есть, окажется под пристальным вниманием. Ну пойдешь ты к ней, отзовешь от бабуина, с которым она сейчас сидит. А что потом скажешь и что скажет она, когда вас спросят, зачем ты это сделал? Пусть поступает на свое усмотрение – выкладывает все копам или молчит. Ты сделаешь только хуже, если велишь ей держать язык за зубами. Обещай, что останешься здесь, не то я открою дверь и крикну мисс Роуэн, чтоб вызвала копов.

У него на скулах заходили желваки.

– Вы же говорили, что верите мне.

– Говорил. И если изменю свое мнение, ты узнаешь об этом первым. Я обещал не распространяться о том, что ты мне рассказал, и о твоей просьбе. И выполню свое обещание, если и ты свое выполнишь. Мы обсуждали седло. Итак?

Дата добавления: 2015-08-28