-- Только потому, Лерочка, что в этом случае мне пришлось бы сообщить ей еще и о том, что я женюсь на тебе, -- передразнил ее Макс. -- А мне все-таки кажется, что мои родители имеют право узнать об этом непосредственно от меня, а не по испорченному телефону.
-- Кстати, насчет женитьбы. Макс, я не успела тебе сказать, но боюсь, тут есть маленькое препятствие.
Он остановился как вкопанный и развернул к себе Леру.
-- Какое препятствие?
-- Господи! Ну что ты так переполошился? Просто недавно я разбирала свои документы... я кое-что искала. Так вот... я нигде не видела своего свидетельства о разводе.
Лера не стала признаваться в том, что именно свидетельство о разводе она и искала. Она не собиралась объяснять ни того, с чего это вдруг пришла ей в голову такая фантазия, ни того, что в поисках свидетельства перерыла сначала весь свой стол, а потом и все остальные места, в которых был хоть малейший шанс его обнаружить. И даже те, в которых его уж точно не могло быть.
Макс немного успокоился.
-- Погоди, Лера, а когда ты видела его в последний раз?
-- Макс, ты считаешь, что я провожу регулярную инвентаризацию? В течение нескольких лет я вообще не вспоминала о его существовании за ненадобностью. Даже и не знаю, почему сейчас обратила внимание на его отсутствие, -- немного неуклюже соврала Лера в надежде на то, что взволнованный Макс этого не заметит. -- Не знаю, примут ли у меня без свидетельства о разводе заявление, в котором я выказываю желание вступить в новый брак.
-- В крайнем случае получишь дубликат, это, я думаю, не проблема. Если только... -- Макс снова занервничал. -- Слушай, Лера, а ты уверена, что развелась?
-- В этом-то я уверена. И свидетельство я точно держала в руках совсем недавно, когда новый паспорт получала. К тому же мой бывший муж давно женат, у него даже есть пятилетние дочки-двойняшки.
Это был вполне подходящий момент для признания в том, что у них тоже будет ребенок, но Лере не хотелось, чтобы Макс думал, будто она только из-за этого согласилась выйти за него замуж.
Голоса внизу они услышали, едва подойдя к лестнице. Шла уже четвертая пара, кругом было безлюдно, и до них доносилось каждое слово весьма занятной беседы, которая велась этажом ниже.
-- Нет, ты представляешь, Борис, Сэр Найджел вчера просто-напросто нализался!
Лера узнала голос Валерия Юрьевича Радзиховского, кафедра теормеха находилась как раз на втором этаже. А собеседником Радзиховского наверняка был Борис Годунов, почему-то она была в этом уверена.
-- Чем? -- послышался лаконичный вопрос, действительно заданный голосом Бориса Федоровича.
-- Джин-тоником, почти целую банку вылакал подлец. Он перевернул эту банку в чипсы с беконом, я их как раз высыпал в миску, терпеть не могу есть из пакета. И Найджел все это сожрал.
-- Он что, на стол залез? -- В голосе Бориса Федоровича прозвучало явное неодобрение.
-- Ну да, мы с ним вместе собирались поесть чипсов, а потом я пошел к телефону, а чипсы и банку оставил на столе на кухне. У меня сейчас только один телефон, в гостиной. Другой Найджел недавно разбил. Понимаешь, Борис, звонила моя экс-теща, и я, чтобы время зря не терять, включил телевизор. Ну, стал переключать каналы, а там спортивные новости...
Молодые люди спустились почти к самой площадке между этажами, снизу их пока еще видно не было. Лера вдруг поняла, что ей просто жизненно необходима небольшая передышка перед встречей с будущим свекром, и она невольно замедлила шаг.
Макс тоже притормозил. Вопросительно вскинув брови, он посмотрел на свою спутницу:
-- Не хочешь встречаться с Радзиховским?
Лера закатила глаза к потолку. О Господи! Все-таки мужчины непроходимо... ужасно ревнивы.
-- Брось, Макс, -- она быстро скользнула губами по его щеке, -- это было давно и неправда.
--...в какой-то момент, -- доносился снизу голос Валерия Юрьевича, -- мое внимание привлек странный такой повторяющийся... глухой такой стук, который доносился с кухни. Естественно, я пошел посмотреть. Представляешь, Борис, прихожу и вижу: Сэр Найджел бросается на стену и, как мокрая тряпка, плюхается на пол, потом кое-как встает, немного отбегает и снова бросается на стену. И знаешь, двигается как-то так боком. И не по прямой.
Лера представила себе распластавшегося по стене пекинеса, который медленно стекает на пол. Картина получилась столь яркой, что, хихикнув, она уткнулась в плечо обернувшегося к ней Макса. Он тоже обладал живым воображением и сейчас еле сдерживался, чтобы не рассмеяться.
На лестнице, однако, в любой момент мог кто-нибудь появиться, Алла Петровна, например. Ее скверная привычка материализовываться в самый неподходящий момент и в самом неподходящем месте всем в институте была известна. Наверное, Наташка права, она и вправду ведьма. Мысль о перспективе встречи с Аллой Петровной подействовала на Леру подобно ушату холодной воды. Она решительно вздернула подбородок и ослепительно улыбнулась:
-- Ну что, пошли?
Макс галантно подхватил ее под руку:
-- Я к вашим услугам, мадам.
В поле зрения Бориса Федоровича и Валерия Юрьевича они попали, как только миновали площадку между третьим и вторым этажами.
Борис Годунов и на этот раз не утратил своей обычной невозмутимости. Продолжая курить, он спокойно ждал, пока сын и его прекрасная спутница спускались по лестнице.
Зато челюсть Радзиховского отвалилась довольно низко, и за то время, которое потребовалось Лере и Максу, чтобы преодолеть лестничный пролет, она так и не вернулась на свое законное место. А большая часть его сигареты, медленно тлея, превратилась в столбик пепла, который, повинуясь закону всемирного тяготения, упал как раз к Лериным ногам.
-- Добрый день, Валерия Павловна. -- Борис Федорович церемонно поклонился.
-- Здравствуйте, Лера, -- вторил ему Радзиховский, справившись кое-как со своей нижней челюстью.
Приветствуя обоих мужчин сразу, она сдержанно кивнула:
-- Добрый день.
Годунов-старший повернулся к сыну:
-- Привет, Макс.
-- Привет, пап. -- Он постарался придать своему лицу торжественное выражение, но глаза его буквально искрились от счастья, а губы сами собой растянулись в счастливой улыбке. -- У меня потрясающая новость, и первым о ней узнаешь ты: наконец-то Лера согласилась выйти за меня замуж! Здравствуйте, Валерий Юрьевич. -- Казалось, Макс только сейчас обратил внимание на присутствие Радзиховского.
Теперь Лера уже с полной уверенностью могла констатировать, что никакая даже самая потрясающая новость не способна была вывести Бориса Годунова из равновесия. Разве что эта новость не была такой уж потрясающей. Или вообще такой уж новостью. Ведь мог же он, в конце концов, видеть, как Макс подвозил ее. Тем ли утром, или каким-то другим. А узнав, что сын не живет дома, он просто сложил два и два. Быть может, получив правильный ответ, родители Макса смирились с судьбой и решили ему не мешать? Тогда по крайней мере становится понятным поистине патологическое отсутствие у них естественного любопытства.
Действительно, Борис Федорович потрясен не был, но отреагировал довольно живо. Он хлопнул сына по плечу, а уголки его губ дрогнули в сдержанной улыбке.
-- Поздравляю.
-- Спасибо. -- Улыбка до ушей на физиономии Макса зажгла веселые искорки в глазах его отца, суровые черты Бориса Годунова смягчились самой настоящей улыбкой, и он вдруг стал ужасно похож на своего сына. На самом деле их фамильное сходство и так было вполне очевидным: оба высокие, спортивные, со светлыми шевелюрами и обилием веснушек. Вот по темпераменту отец и сын действительно отличались, как лед и пламень.
-- И пяти лет не прошло. -- Борис Федорович подмигнул Максу, склоняясь к руке будущей невестки. -- Я рад, Лерочка, -- сказал он учтиво. -- Надеюсь, теперь я могу называть вас просто Лерой?
-- Конечно, Борис Федорович, -- машинально ответила она, ломая голову над словами будущего свекра. Что он, собственно, имел в виду, говоря про пять лет?
Потрясающая новость, которая так и не потрясла Бориса Годунова, на Валерия Юрьевича произвела весьма сильное впечатление. В результате его нижняя челюсть во второй раз за две минуты очутилась в своей самой низкой, исходя из анатомических возможностей, точке.
Нечленораздельное бормотание Радзиховского скорее всего было поздравлением, поэтому Лера на всякий случай поблагодарила его. Макс тоже произнес вежливое "спасибо" и, взяв Леру под руку, обратился к отцу:
-- Прошу прощения, но нам пора, у Леры сегодня вечерние курсы. Передай привет маме, вечером я обязательно позвоню, а может быть, даже заскочу на полчасика. Между прочим, пап, я не настаиваю на том, чтобы ты до самого вечера хранил в тайне столь потрясающую новость, -- добавил он со счастливой улыбкой.
-- Новость и в самом деле потрясающая, -- невозмутимо согласился Борис Федорович и повернулся к Лере: -- Очень жаль, Лерочка, что у вас сегодня курсы, но, надеюсь, вы не каждый вечер работаете?
Она сокрушенно вздохнула:
-- Боюсь, что каждый, Борис Федорович. Кроме выходных.
-- Увы, -- вторил ей Макс. Он тоже испустил картинный вздох.
Отец с пониманием взглянул на сына и не очень одобрительно на будущую невестку.
А Лера и не сомневалась в том, что Борис Годунов -- типичный шовинист. Впрочем, таковы все мужчины. Даже лучшие из них.
-- Что ж, значит, придется отложить нашу встречу до выходных, -- прервал ее размышления Борис Федорович.
-- Думаю, в субботу мы сумеем выбраться, время уточним вечером, -- подхватил Макс.
Чем заслужил Лерину признательность, поскольку не стал упоминать об учениках и провоцировать своего отца на еще один неодобрительный взгляд в ее сторону. Тем более что на заднем плане маячили ее студенты, которые наверняка не пропустили ни единого слова, ни единого взгляда.
Макс тоже заметил студентов и не смог удержаться от искушения подразнить их.
-- Ах да, пап! -- воскликнул он. -- Хотел тебе рассказать, я тут видел занятный образец народного творчества в виде настенной живописи. Твое изображение, а вокруг по всему полу раскиданы монетки. Мне сразу почему-то вспомнился обычай кидать монетки в какой-нибудь фонтан, знаешь, в надежде вернуться, -- добавил он, забавляясь явным замешательством ребят.
Левая бровь Бориса Федоровича чуть заметно дернулась вверх.
-- К чему такие сложности? Знания большинства студентов сами по себе являются залогом того, что они ко мне еще вернутся. И не раз.
У ребят испуганно вытянулись лица, а Лера была просто поражена. Наконец-то она увидела собственными глазами, что и Борис Годунов умеет удивляться. Хотя бы чуть-чуть.
Лера заговорила, едва лестничный пролет скрыл их от Бориса Федоровича и Валерия Юрьевича.
-- Ну что ж, по-моему, твой отец неплохо принял сообщение о твоей женитьбе. Надеюсь, Макс, до субботы твоя мама тоже сможет справиться с этой новостью.
-- С моей мамой проблем не будет, ты, Лерочка, еще тогда ей понравилась, -- уверенно заявил Макс. -- А отец отреагировал на самом деле гораздо лучше, чем неплохо, он просто скуп во внешних проявлениях. Ты ведь знаешь.
-- Я знаю, -- улыбнулась Лера, -- об этом ходят легенды. Хотя сегодня, вне всяких сомнений, знаменательный день: я собственными глазами видела удивленного Бориса Годунова. Если кому-нибудь рассказать, думаю, мне не поверят.
-- Это когда он напугал твоих студентов? -- рассмеялся Макс. -- Да, действительно, зрелище было потрясающим! Но мне больше понравился обалдевший Радзиховский.
Мстительные нотки в его голосе были слышны довольно отчетливо, и Лера их, естественно, уловила.
-- Я тебя понимаю, -- сказала она сухо. -- Только сейчас меня гораздо больше интересует другое. Макс, что имел в виду Борис Федорович, сказав, что и пяти лет не прошло? Что он знает... нет, что вообще твои родители знают о нас?
Макс почему-то не ответил.
-- А твои родители в курсе? -- спросил он, открывая перед Лерой дверцу машины.
Она тут же насторожилась: неужели Макс чего-то недоговаривает? Быть может, он все-таки не уверен в реакции матери? Тогда тем более необходимо это выяснить, чтобы избежать неприятных сюрпризов.
-- Нет, мои родители не в курсе, -- сказала Лера вслух. -- Наташка, правда, догадывается, но свои умозаключения держит при себе. Однако о реакции моей мамы волноваться не стоит. По-моему, она будет счастлива, если я выйду замуж хоть за кого-нибудь. А уж перед твоим, Макс, обаянием мама точно не устоит. -- Расположившись на переднем сиденье, она снизу вверх посмотрела на Макса. -- Ты так и не ответил, что твои родители знают о нас.
-- В сущности, все.
Лера, что называется, выпала в осадок, во всяком случае, ей припомнился именно этот термин. Все другие слова куда-то подевались, и вообще в голове образовалась какая-то пустота.
Помедлив секунду-другую, Макс оставил ее собираться с мыслями и захлопнул дверцу.
Резкий звук вывел Леру из состояния транса, и она едва смогла дождаться, пока он обходил вокруг машины и открывал дверцу со своей стороны. Она тоже хотела знать все, желательно с самого начала. И немедленно.
Макс клятвенно заверил ее, что не станет скрывать своего темного прошлого. Раз ей так хочется услышать все с самого начала, пожалуйста! Он может и рассказать.
Все началось в его первый студенческий день. Вернее, во второй, поскольку первый был Днем знаний и занятий, по существу, не было. Знакомство с преподавателями и их предметами принесло Максу немало разнообразных впечатлений, однако самым ярким из всех оказалась Валерия Павловна.
Образ прекрасной англичанки не покидал его весь день. Дома в разговоре с родителями он также пару раз упомянул о ней. Вернее, не пару, а по меньшей мере раз десять, причем с восторженностью, доселе ему несвойственной. Красоту молодой преподавательницы с кафедры иностранных языков отметил и Борис Федорович, разумеется, не столь эмоционально, как его сын. В общем, к концу обеда Майя Германовна сделала вполне логичный вывод, что Макс влюбился в Валерию Павловну. Данное обстоятельство не столько обеспокоило ее, сколько озадачило, ведь никогда раньше ничего подобного с мальчиком не приключалось.
Но ведь все когда-то происходит впервые, невозмутимо изрек Борис Федорович, когда позже жена поделилась с ним своими мыслями. Макса при этом не было, однако он прекрасно все слышал из соседней комнаты. Превосходный вкус сына Борис Федорович констатировал не без гордости, причин же для беспокойства он не видел вовсе, поскольку такого рода влюбленности продолжаются обычно недолго и проходят сами по себе, а если вдруг принимают затяжной характер, то протекают в вялой форме.
Несколько недель спустя Майя Германовна смогла убедиться в правоте мужа. Восторженность сына в отношении англичанки сильно поубавилась, его жизнь вошла в нормальную колею и протекала среди мальчиков и девочек, которым было столько же лет, сколько ему. О своих частых "случайных" встречах с Валерией Павловной Макс предпочитал не упоминать, и примерно два с половиной года его родители жили вполне безмятежно. До того дня, когда сын принес домой щенка.
Ньютон и Агата открыли новую страницу в отношениях между Максом и его преподавательницей. Дружбу сына с Валерией Павловной Майя Германовна находила несколько странной, однако она уважала его как личность и привыкла ему доверять. Но все равно беспокоилась.
Впрочем, беспокойства только прибавилось, когда эта странная дружба внезапно оборвалась. Макс ничего не стал объяснять родителям и целую неделю ходил мрачнее тучи. К тому времени у Майи Германовны иссякло не только ее ангельское терпение, но и профессиональное. Она хотела знать наконец, что случилось, и собиралась во что бы то ни стало добиться от сына хоть какого-то вразумительного ответа.
К ее удивлению, это оказалось совсем несложно. Пожав плечами, Макс сообщил, что любит Леру, на пресловутую разницу в пять лет ему наплевать и после окончания института он все равно на ней женится.
Такого ни Майя Германовна, ни Борис Федорович уж точно не ожидали. А Макс, сделав свое заявление, которое явилось серьезным испытанием даже для невозмутимости Бориса Федоровича, свистнул Ньютону и отправился с ним на прогулку.
К чести Годунова-старшего следует сказать, что его легендарная невозмутимость испытание выдержала. Уходя, Макс слышал спокойный голос отца, объяснявшего матери, что для беспокойства оснований нет, поскольку у их сына нет никаких шансов.
-- Сегодня он, в сущности, признал, что был тогда не прав, и дал свое благословение. -- Остановив машину около дома, Макс выключил мотор. -- А моя мама вообще всегда все понимает, поэтому она просто не может не понять, что ты единственная женщина, с которой я буду счастлив.
Лера вздохнула.
-- Знаешь, Макс, до самого последнего времени я тоже думала, что у меня нет никаких шансов.
-- А теперь? -- Он смотрел ей прямо в глаза.
И она своих глаз не отвела.
-- Теперь я собираюсь воспользоваться своим... нашим шансом и быть счастливой. -- Робкая улыбка коснулась ее губ. -- Подумаешь, какие-то пять лет! -- не успев удивиться собственной смелости, добавила Лера.
Глаза Макса заискрились весельем.
-- Ну, слава Богу, наконец-то, Лерка, ты вспомнила о здравом смысле.
-- По-моему, я утратила его начисто, -- констатировала она со вздохом. -- Но что поделать? Я люблю тебя, Макс. Безумно.
-- Вот и отлично, -- он широко улыбнулся, -- так даже лучше. Ведь я, Лерочка, и сам без ума от тебя.
С трудом Лера выходила из сонного забытья. Наконец она проснулась настолько, чтобы осознать, что лежит в объятиях Макса. Взгляд на часы показал, что еще страшно рано. Тошнота пока не ощущалась, но у Леры не было ни малейших сомнений в том, что не пройдет и нескольких минут, как та даст о себе знать. А потому следовало поскорее выбраться из постели, пока Макс тоже не проснулся.
Его ладонь накрывала ее грудь, а его нога переплелась с ее ногой. Когда Лера осторожно пошевелилась, он что-то сонно пробормотал и только крепче прижал ее к себе.
Тут она почувствовала, как в ней неотвратимо поднимается волна тошноты, и, уже не раздумывая и не стараясь выбраться незаметно, пулей выскочила из постели. Лера едва успела добежать до ванной и захлопнуть за собой дверь.
Когда, бледная и едва стоящая на ногах, она появилась в комнате, Макс уже встал. Одним прыжком он преодолел расстояние до двери и подхватил ее на руки.
-- И что, теперь так каждое утро? -- участливо спросил он, опуская ее на диван и садясь рядом.
-- В общем, да. -- Лера слабо улыбнулась и внимательно посмотрела ему в глаза. -- А ведь ты знал.
Макс тоже улыбнулся и убрал с ее лица золотистую прядь волос.
-- Скажем так, я догадался, считать я все-таки умею.
-- Но... зачем тебе вообще понадобилось считать? Ты ведь знал, что я принимала таблетки.
-- На всякий случай.
-- На какой "всякий случай"? Ведь все действительно произошло совершенно случайно, не мог же ты знать, что о таблетках я иногда забывала.
-- Это не совсем так... -- Макс замялся. -- Видишь ли, Лерочка... на всякий случай я... подстраховался.
-- То есть? -- Чего-то она тут, кажется, не понимала.
-- Видишь ли... -- Он опять замялся, а когда заговорил, начал не то чтобы издалека, но вроде бы и не совсем по существу: -- Лично я ничуть не удивлен, Лерочка, ни тем, что при такой жизни прием таблеток тебе приходится вносить в свой ежедневник, ни тем, что даже это тебе не помогает.
-- Естественно, не удивлен, чего уж тут удивляться? -- Она и сама теперь удивлялась не столько тому, что "залетела", сколько тому, что этого не произошло раньше.
-- Однажды я увидел, -- продолжал между тем Макс, -- как ты сосредоточенно переводила взгляд с ежедневника на упаковку таблеток и обратно, ты явно никак не могла свести концы с концами. Именно тогда я понял, что избежать неизбежного тебе все равно не удастся.
Лера, кажется, тоже начала понимать, но решила выслушать Макса до конца.
-- Лично меня такая перспектива только порадовала, более того, я был уверен, что, когда у тебя пройдет первый шок, ты тоже будешь счастлива. Я ведь, Лерочка, не слепой и видел, как ты смотришь на детей. И я точно знаю, ты очень хочешь ребенка. Своего. Представь себе, я тоже. Нашего с тобой. Лучше даже не одного. Собственно, я тебе говорил об этом много раз, но ты всегда с завидным упрямством меняла тему разговора. Так что я совсем даже не был уверен в том, что, узнав о своей беременности, ты, Лера, сразу же кинешься с этой радостной новостью ко мне. И жизнь, кстати, подтвердила, что я был прав в своих сомнениях, -- уколол ее Макс.
-- И тогда ты решил подстраховаться, -- теперь ей все стало понятно, -- и на всякий случай сам занялся арифметикой.
-- Не совсем. -- Ответ Макса опять озадачил Леру. -- Я решил, что если буду ждать милостей от природы, может пройти слишком много времени, поэтому решил ей помочь. В общем, признаюсь, но отнюдь не каюсь: я всемерно и сознательно способствовал твоей забывчивости. Путем несложных манипуляций с твоими записями и таблетками мне удалось заметно сократить их потребление.
Вот теперь она действительно поняла все.
-- Ты!.. -- Лера задохнулась от возмущения и одарила Макса уничтожающим взглядом.
Впрочем, она лишь убедилась в том, что он действительно ни в чем не раскаивался, об этом красноречиво свидетельствовал его ангельски невинный вид.
Поддавшись порыву, Лера села, но сделала это слишком резко, и сильное головокружение вынудило ее прислониться лбом к его груди.
-- И я еще что-то говорила о коварстве женщин! -- простонала она слабым голосом.
Макс обнял Леру за плечи, в глазах его теперь вовсю резвились веселые чертики.
-- Ну, разумеется, мужчины тоже не ангелы, -- скромно признал он.
-- Разве что падшие.
-- Вот видишь, Лерочка, в этом я тоже оказался прав: разозлиться на меня всерьез ты все равно не сможешь. Ты даже ни одного бранного слова не употребила.
Она подняла голову, на этот раз очень осторожно, и поняла, что, кажется, уже может существовать в вертикальном положении.
-- Я вообще практически никогда не употребляю бранных слов, -- высокомерно парировала Лера. Ее взгляд, только что полыхавший огнем, теперь был скован арктическим холодом. Всем своим видом она демонстрировала холодную неприступность. Разумеется, в той степени, в какой позволяло состояние неустойчивого равновесия в собственной голове.
Впрочем, Макс все равно оказался прав. Чтобы заставить Лерин взгляд смягчиться, ему потребовалось всего лишь улыбнуться ей. Как и всегда.
-- А все-таки, Лера, почему ты мне ничего не сказала? -- Улыбка сбежала с его лица, и даже в его глазах не таились больше веселые искорки. -- Нет, я понимаю, что, не желая связывать меня моим же собственным ребенком, ты действовала из самых лучших побуждений. Жаль, конечно, что ты не спросила моего мнения на этот счет. -- Он замолчал на секунду и взглянул на нее с искренним недоумением. -- Вот чего я действительно никак не могу понять: неужели ты всерьез рассчитывала скрыть от меня свою беременность и нашего с тобой ребенка? А, Лера?
Вообще-то теперь она и сама поражалась своей наивности, однако лгать не стала.
-- Макс, я не хотела, чтобы ребенок стал просто еще одним аргументом в пользу нашего брака, который я действительно считала невозможным. То есть... я так считала до прошлой недели.
-- Лерочка, наш с тобой ребенок никакой не аргумент, и брак наш не просто возможен, он неизбежен. И вовсе не из-за ребенка. Он неизбежен потому, что я люблю тебя, а ты любишь меня, потому что нам плохо друг без друга. И прошедшая неделя, кстати, лишний раз подтвердила это. Хотя лично я вовсе не нуждался в таком подтверждении...
-- Ты хочешь сказать, Макс, -- Лера уперлась ладонями ему в грудь, -- что я нуждалась? -- В ее мозгу пронеслась мысль, что, кажется, она начинает вести себя как вздорная баба, но остановиться все равно была уже не в состоянии. -- То есть, уйдя вот так... ты сознательно предоставил мне возможность убедиться в том, что без тебя мне будет очень плохо?
-- Ну, я не имел в виду, что так плохо. -- Он со вздохом погладил ее по голове и попытался крепче прижать к себе.
-- Так, значит, ты сделал это нарочно?! -- Опять охватившее Леру возмущение придало ей сил. Правда, только на мгновение. И опять она слишком резко вскинула голову, и тут же у нее перед глазами снова поплыли зеленые круги. Лере пришлось прижаться лбом к щеке Макса. -- Ты знал, что мне будет плохо без тебя, и хотел, чтобы мне действительно было плохо?
Только вернув ее в свои объятия и устроив поудобнее, Макс заговорил снова.
-- Ну, учитывая твою беременность, я бы на это, наверное, не решился, если бы ты не разозлила меня так сильно, -- честно признался он. -- Потом я места себе не находил от беспокойства, а ты не хотела со мной разговаривать. Знаешь, когда в тот вечер я вышел из квартиры, я еще долго стоял на площадке, прислонившись к двери. Наверное, надеялся, что ты попытаешься меня вернуть, -- признался он.
-- А я сидела и ждала, вдруг ты вернешься? -- в свою очередь, призналась Лера. -- В этом треклятом буклете я так ни строчки и не прочитала тогда. Потом я, разумеется, его перевела, но от дальнейших переводов пока отказалась.
-- Слава тебе, Господи! Все-таки жертвы этой недели были не совсем напрасны, коль скоро у тебя, Лерочка, стали появляться разумные мысли.
-- Знаешь, Макс, ты просто наглец.
-- Возможно. Но вообще, Лера, твоя работа -- это отдельный разговор, и не надейся, что тебе удастся сохранить status quo.
Она не надеялась. И спорить не стала, поскольку в данном случае Макс, безусловно, был прав.
-- Кстати, о работе... -- Лера пошевелилась с явным намерением встать.
-- Подожди. -- Его губы коснулись ее губ. -- Есть еще немного времени.
Он поцеловал Леру медленно и нежно, а потом стал осыпать поцелуями все ее лицо, волосы, шею...
-- Я люблю тебя, глупая женщина, -- хрипло выдохнул Макс между поцелуями.
И снова его губы завладели ее губами.
Не то чтобы Лера была сейчас в состоянии думать, но, кое-как собравшись с мыслями, она решила обидеться.
-- Не такая уж я глупая...
Она не успела договорить, когда их губы вновь встретились и опять слились в поцелуе.
-- Хотя... -- Лера постаралась восстановить дыхание, -- может быть, я еще глупее, -- изрекла она мрачно, вступив, таким образом, в противоречие с собственной оценкой своих умственных способностей. -- Ведь вокруг так много красивых и к тому же молодых женщин, и однажды...
-- Нет, все-таки дурочка ты, Лерка, -- ласково прервал ее Макс, тем самым помогая разрешить мучившее Леру противоречие. -- Ну, подумай, зачем мне еще какие-то женщины, если у меня наконец-то есть ты.
ЭПИЛОГ
Когда и куда делось свидетельство о разводе, так и осталось загадкой, которую, впрочем, никто и не стремился разрешить, проще было получить дубликат. Его Лера тоже не дочитала и точную дату расторжения своего первого брака в памяти так и не освежила. Да и какое теперь это имело значение?
1 февраля Валерия Павловна Свиридова вступила в брак с Максимом Борисовичем Годуновым. С того момента как Лера позволила себе поверить в возможность их совместного будущего, ничто больше не омрачало ее счастья, тем не менее она не стала отступать от своих принципов и предпочла сохранить девичью фамилию. Что отнюдь не помешало Максу считать себя самым счастливым человеком на свете. В конце концов его родители тоже носили разные фамилии, однако в течение уже многих лет были не только вместе, но и до сих пор счастливы.
Полгода спустя, 31 июля, на свет появилась еще одна Львица -- маленькая и совершенно очаровательная рыженькая девочка. Вообще-то для новорожденной не такая уж и маленькая, однако гадать, станет ли она волейболисткой, как мама, или даже баскетболисткой, как папа, пожалуй, было еще рановато.
В тот день, когда Макс привез жену и дочку домой, наплыв родственников и друзей не превысил возможностей квартиры лишь потому, что они возникали на ее пороге более или менее по очереди.
Все, кому не терпелось посмотреть малышку и поздравить счастливых родителей, незамедлительно втягивались в споры по поводу имени ребенка. Правда, большое количество постоянно сменявших друг друга участников не способствовало конструктивности дебатов.
Была и еще одна проблема. Слишком уж много имен в сочетании с фамилией Годунова звучало как-то... двусмысленно. По этой причине с ходу были отметены Вера, Надежда и Любовь. Затем возник спор между Жанной Алексеевной и Борисом Федоровичем. Новоиспеченный дедушка настаивал на Ксении, а новоиспеченной бабушке эта идея категорически не нравилась, поскольку именно так звали несчастную дочь его знаменитого тезки.
-- Почему бы не назвать ее Иоанной? -- вклинилась в их перепалку Наташа, обожавшая романы Иоанны Хмелевской. По пути сюда она как раз купила новую книгу любимой писательницы и в данный момент ее просматривала.
Во всяком случае, ей удалось добиться тишины.
-- Иоанна Годунова? -- насмешливо переспросил Борис Федорович.
-- А что? -- не сдавалась Наташа. -- Звучит, по-моему, свежо.
Рациональное зерно в этом свежем предложении удалось отыскать Максу.
Взглянув на жену, он вопросительно выгнул брови:
-- Может быть, Анна?
Лера посмотрела на мужа.
-- Анна... Анечка, Аннушка... -- медленно произносила она, как бы примеряя имя к дочке. -- А что...
Тут правом голоса воспользовалась Агата, ее короткое "гав!" было расценено как одобрение. Других возражений также не поступило, и решение было принято.
Что же касается светловолосого вихрастого малыша с зелеными глазами и щедрой россыпью веснушек, о котором Лера так мечтала еще недавно... Быть может, судьба им подарит его в следующий раз?
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 48 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |