Глава 9
You seem to be so introverted
How come we fail with all that is given?
You crossed the line
You remembered my name
In Flames – Cloud Connected
— Ты собрался весь день читать?
Томас перегнулся через спинку кресла и попытался заглянуть Ньюту в лицо. Тот отложил книгу и с недовольством посмотрел на него.
— Я несколько лет книг в руках не держал, не будь врединой.
— Просто я подумал, что мы... впрочем, не важно.
Странно, с чего вдруг Томас решил, что Ньют теперь захочет каждую минуту проводить в его обществе. Он понимал, что они оба свободные люди и вольны заниматься чем угодно, но в груди все равно неприятно покалывало от обиды. Ревновать Ньюта к книге? Ниже падать некуда.
— Нам некуда спешить, — Ньют все-таки закрыл книгу и потянулся, с удовольствием щуря глаза.
Томас мельком глянул на обложку потрепанной книжонки, которую блондин, видимо, нашел на одной из полок стеллажа у дальней стены. Когда Томас сюда въехал, то обнаружил, что от прошлых хозяев остался шкаф с книгами, который он в итоге так и не удосужился разобрать.
— Неужели это настолько интересно? О чем там вообще? — Томас насупился.
— Это "Божественная комедия" Данте. Всегда хотел прочитать, — Ньют повернулся к окну и довольно улыбнулся. — Дождь закончился. Пойдем прогуляемся.
— Я думал, что ты так и не предложишь, — Томас развел руками, но все же не выдержал и улыбнулся в ответ.
Последние два дня были настолько солнечными и теплыми, что Томас даже позабыл о своей давней мечте съездить в какую-нибудь южную страну понежиться в лучах солнца. Нет, дело было не в погоде, дело было в Ньюте. Он заменил Томасу и солнце южных стран, и бескрайнее небо на закате, и прохладу предрассветных сумерек. Ньют заменил ему все, что он любил и о чем мечтал, став сосредоточением всего самого прекрасного, что было и могло бы быть в жизни Томаса.
Быть зависимым от кого-то — не всегда хорошо. Быть может, даже плохо, и когда-то давно Томас пообещал себе, что никогда не опустится до подобных сомнительных привязанностей, но сегодня, прямо здесь и сейчас, он верил, что прожил эти двадцать два года лишь ради того, чтобы стать зависимым от Ньюта. От того, как он любит склонять голову в бок, заглядывая ему глаза, от того, как он мило пытается сдержать улыбку, состроив серьезное выражение лица, того, как он сосредоточенно пробегается глазами по строчкам в очередной книге, от того, насколько дурманяще прекрасным может быть его лицо, когда на него падают лучи закатного солнца.
Томас чувствовал себя конченным наркоманом. И понимал, что лечиться от своей зависимости нисколько не хочет. Наркотики губят жизнь, но Томас был совсем не против умереть такой сладкой смертью.
— Как думаешь, что будет с нами через год? — спросил Ньют, не сводя глаз с неба, когда они шли по улице.
— Какой смысл задумываться о будущем, когда можно жить тем, что есть сейчас? — Томас собрался с духом и взял Ньюта за руку, до последнего боясь, что он оттолкнет его ладонь, зашипя что-то о том, что при свете дня, да при честном народе двум парням за руки держаться неприлично. Милый, милый Ньют. Как играть на публику, изображая из себя того, кем на деле не являешься — пожалуйста, а как показывать свои настоящие чувства — тут мы будем придумывать самые глупые и абсурдные отговорки. Но стыдиться своих чувств глупо.
— Наверное. Но я просто хотел услышать от тебя, что через год мы будем все также вместе ходить по улицам Парижа, — сказал Ньют, крепко сжимая его ладонь и пряча глаза.
Губы Томаса дрогнули, растягиваясь в счастливой улыбке. Теперь он знал, что Ньют больше никогда не будет его отталкивать. И что теперь они действительно вместе.
— Будем. И через год, и через два, и через пятьдесят лет, и через сто.
Ньют фыркнул, закатывая глаза.
— Через сто лет, конечно. Тоже мне романтик нашелся.
— Да ну тебя, — Томас не мог заставить себя убрать с лица глупую улыбку.
— Ты не считаешь все это ошибкой? — едва слышно спросил Ньют, и брюнет затормозил от неожиданности.
— Что именно? — как можно спокойнее поинтересовался Томас.
— Нас, — последовал ответ.
— Даже если это и ошибка, то самая лучшая из всех, что я совершал за свою жизнь, — Томас просто притянул Ньюта к себе и крепко обнял, наплевав на прохожих, которые странно косились на них. — А теперь хватит думать о всякой ерунде. Лучше оглянись вокруг, пойми, что жизнь прекрасна и живи моментом.
Ньют лишь улыбнулся в ответ, и Томас как завороженный смотрел в его глаза, оттенок которых стал еще теплее в лучах солнца.
Когда они вернулись домой, то застали у дверей парадной Галли, который задумчиво поглядывал по сторонам, медленно докуривая сигарету.
— О, Том, я тебя уже целый час тут жду, — он кинул окурок на землю.
— Что-то случилось? — Томас напрягся.
— Случилось. И это что-то — нечто грандиозное! Идем, я познакомлю тебя кое с кем. Эти люди готовы вложить целое состояние в твой будущий проект. Ньют, ты не против, если я похищу его у тебя на пару часов? — Галли извиняюще улыбнулся.
Ньют кивнул, искоса поглядывая на Томаса, у которого вдруг появилось смутное ощущение, что сейчас ему не следует уходить. Галли похлопал его по плечу.
— Да не бойся, мы быстро управимся.
— Я скоро вернусь, — Томас махнул Ньюту на прощание и последовал за Галли.
Через три часа, когда солнце уже стало клониться к закату, окрашивая небо в алый цвет, Томас возвращался домой, обсуждая с Галли будущий банкет, который должен был состояться на следующей неделе.
— Это абсолютный успех, — Галли был доволен больше самого Томаса. — Сколотишь целое состояние на этом проекте. Кстати, я все спросить хотел. Как у вас с Ньютом продвигается?
Томас нахмурился, лихорадочно пытаясь придумать подходящий ответ.
— Хорошо.
— Да ладно тебе, я же вижу, что у вас там любовь-морковь и все прилагающееся.
— Это так заметно?
— Нет, просто у меня глаз наметан, — Галли хохотнул, поднимаясь вверх по лестнице.
Томас усмехнулся, вспоминая как минимум десяток бывших девиц друга, каждая из которых не задерживалась подле Галли дольше месяца. Не то чтобы он был Казановой и любил разбивать дамские сердца, просто так получалось, что ни одна из девушек не могла пробудить в Галли то чувство, что именуют любовью. И он искал, искал как проклятый ту единственную, которая смогла бы научить его любить.
Когда они вышли на нужном этаже, Томас сразу понял, что что-то не так. Ускорив шаг, он остановился перед дверью, что вела в его квартиру, и медленно опустил взгляд на пол. У порога валялась книга, которую Ньют читал утром. Несколько страниц выбились и неаккуратно торчали в разные стороны; одна из них и вовсе была вырвана, и лежала рядом с книгой. С холодеющим сердцем Томас наклонился и поднял книгу и вырванную страницу, посмотрев на последнюю так, словно это была чья-то предсмертная записка.
— Что такое? — Галли заглянул ему через плечо.
— Что-то не так, — мрачно ответил Томас, толкая дверь в квартиру, которая оказалась незапертой.
На негнущихся ногах он прошел в гостиную, обводя взглядом тот хаос, который теперь царил в его квартире. Все было перевернуто вверх дном: оба кресла опрокинуты, половина книга со стеллажа разбросана по всей комнате, на полу валялась одежда и всякий хлам.
— Ньют? — дрогнувшим голосом позвал Томас.
Пальцы ослабли, и книга выскользнула из руки, шлепнувшись на пол с глухим стуком, заставив Томаса вздрогнуть и с перепуганным видом обернуться к Галли.
— Том, что произошло? — Галли смотрел по сторонам, цепляясь взглядом за каждую деталь царившего в комнате бардака.
— Я не знаю, — Томас сглотнул. — Плевать, что квартира разгромлена. Ньют... Ньют пропал.
Галли нахмурился, переведя напряженный взгляд на друга.
— Что делать? Что мне делать? Я даже не знаю, что... Твою мать, — Томас медленно опустился на стул — то единственное, что стояло на своем месте.
— Если бы ты жил один, я бы решил, что тебя ограбили. Но у тебя, судя по всему, ничего не украли, — Галли поднял с пола серебряную ложку и повертел ее в руках.
Томас открывал и закрывал рот, пытаясь вдохнуть побольше воздуха, от нехватки которого начало колоть где-то в боку. Паника сковала грудь, мешая мыслить трезво. Он же знал, чувствовал, что не надо было оставлять Ньюта одного. Интуиция никогда его не подводила. Предчувствие чего-то ужасного заполнило Томаса до самых краев. Нет, это не должно было произойти, просто не могло, это же неправильно, абсурдно, смешно до слез вперемешку с кровью. Только обрести, а теперь потерять — разве так все должно было закончиться?
— Так, не паникуй, — Галли поднял другой стул с пола и поставил его напротив, тут же садясь, — расскажи мне все с самого начала. У тебя, случаем, никаких проблем не было? Может ты связался с кем не надо?
Томас застыл.
— У меня проблем не было. Но у Ньюта — были, — произнес он, еле ворочая языком.
Галли положил обе руки на плечи Томаса и заглянул ему в глаза.
— Мы найдем твоего Ньюта. А теперь рассказывай.
Томас потер вспотевшей ладонью лоб и судорожно вздохнул, пытаясь сформировать мысль. Хватило всего нескольких предложений, чтобы Галли покачал головой, сцепив перед собой руки.
— Я знаю, о ком ты.
— То есть? Ты знаешь тех людей, с которыми связался отец Ньюта?
— Их все знают. Если мы с тобой — сливки высшего общества, то они — сливки низшего общества. Я не думал, что все настолько плохо, — он снова покачал головой.
— Не нагнетай атмосферу, я тебя умоляю. Лучше скажи, что ты знаешь, что делать, — Томас снова почувствовал, как нарастает паника.
Галли поднял с пола книгу, которую Томас уронил ранее, и повертел ее в руках, после чего посмотрел на вырванную книжную страницу, которую брюнет все еще сжимал в кулаке, скомкав до неузнаваемости.
— Дай-ка, — он протянул руку, и Томас отдал ему смятую страницу.
Галли разгладил бумагу и около минуты изучал ее напряженным взглядом, после чего снова посмотрел на потрепанную книгу.
— Кажется, я знаю, где искать твоего Ньюта.
— То есть как? Откуда? — Томас встрепенулся, буквально взвившись на стуле.
— Ты слышал что-нибудь о парижских катакомбах? — кажется, Галли решил начать издалека.
— Парижских чего? — брюнет похлопал глазами.
— Катакомбах. Живешь в Париже почти год, но ничего не слышал о катакомбах? Ну ты даешь. Это же одно из самых известных мест в Париже.
— Ну просвяти меня. Только быстрее, — Томас плотно сжал губы, готовясь в любой момент сорваться с места.
— Это сеть подземных тоннелей и пещер прямо под Парижем протяженностью около трехсот километров. Пару сотен лет назад туда перенесли останки со всех кладбищ города, и сейчас там покоится примерно шесть миллионов человек.
— Ты шутишь что ли? То есть под улицами Парижа в три раза больше людей, чем на его улицах?
— Местечко довольно жутковатое. Черепушки, кости, все такое. Туда кстати и туристов водят, правда, для посещений открыта лишь малая часть катакомб, остальная же часть...
— Остальная часть что? Не тяни и говори уже, к чему мне вся эта информация, — Томас нервничал все больше.
— Остальная часть закрыта для посещений. Во многих тоннелях вообще нога человека не ступала несколько сотен лет. Многие фанатики и сектанты используют помещения катакомб для своей ритуальной ерунды. Собираются там, костры жгут. Там прячутся и сбежавшие заключенные, и несчастные, что в немилости у государства, да и вообще всякий сброд. А те люди, о которых ты рассказал... Они тоже там ошиваются. Умно, пожалуй. Там их никто не поймает.
— То есть ты хочешь сказать, что Ньют где-то там? И как нам его найти? Ты же сказал, что этими тоннелями изрыта вся земля под Парижем, да и попасть в закрытые секции нельзя.
— Не кипишуй, — Галли выставил перед собой руку с зажатой в ней страницей. — Знаешь, что это за книга?
— Какая-то там комедия, — Томас раздраженно кивнул, не понимая, куда клонит Галли, — ее Ньют читал.
— И не зря, — Галли снова взглянул на страницу. — Кажется, именно он вырвал эту страницу перед тем, как его за шкирку выволокли из квартиры.
— И что такого особенного в этой странице?
Галли ткнул пальцем в одну из строчек и прочитал ее.
— Я не понимаю французского, — с каменным лицом сказал Томас, пытаясь как-то унять накатившую злость. Галли же пытается помочь.
— Здесь написано: "Оставь надежду всяк сюда входящий". Это же чуть ли не самая знаменитая фраза из этой книги. В катакомбах на очень многих стенах есть надписи вроде "Здесь начинается Царство Мертвых" и все в таком духе. И я знаю место, над входом в которое написана именно эта фраза из книги, — Галли отчаянно хмурился, явно что-то припоминая.
— Ты? Ты-то откуда?
— Это мое темное прошлое, — он усмехнулся. — Много лет назад я часто пробирался в катакомбы. Ну, адреналин, жажда приключений, все дела. Я во многих тоннелях собственным пузом вековую пыль подтер. Но есть одно но, — Галли сложил книжную страницу и сунул ее в карман, — я был в том месте лишь один раз и не уверен, что смогу вспомнить дорогу. К тому же в той части катакомб несколько лет назад постоянно проваливался грунт, и многие тоннели оказались целиком завалены. Там недалеко Сена протекает, и из-за обвалов уровень грунтовых вод поднялся до потолка. Я не знаю, возможно, тот тоннель теперь тоже либо завален, либо затоплен. Хотя, если Ньют вырвал эту страницу, значит, знал, куда его поволокут. А это означает только одно — что тоннель цел.
— Объясни мне одно. Зачем тащить Ньюта в такое место? — Томас сжал кулаки. — Не проще ли было бы решить все прямо здесь?
— Когда кто-то хочет вершить суд над человеком, то он предпочитает делать это там, где этого человека никто и никогда не найдет, — последовал ответ, от которого у Томаса все ухнуло куда-то вниз. — Там постоянно люди пропадают, и никто после этого даже не пытается их найти.
— Мне плевать, что там и кто там. Просто скажи мне, как найти это место, — твердо сказал Томаса, прямо смотря на друга.
— Ты думаешь, что я тебя одного отпущу? Разбежался, — Галли встал со стула и подпер руками бока. — Вместе пойдем спасать твоего Ньюта.
Томас прикрыл глаза, почувствовав, как в носу противно защипало.
— Ну вот и что бы я без тебя делал?
— Рыдал бы как девчонка, разумеется.
Томас горько усмехнулся, после чего встал и направился к выходу.
— Идем.
Глава 10
You thought these streets were paved in gold
But they're dirty and dark
Down here you live forever
Welcome to a world
Where dreams become nightmares
Hollywood Undead – Been To Hell
Томас проснулся в холодном поту, судорожно хватая ртом воздух. Волосы на лбу взмокли и спутались, противными паклями падая прямо на глаза. Он перевернулся на живот и свалился на пол, больно ударив подбородок. Голова, которая до этого момента словно ждала разрешения, тут же начала пульсировать знакомой болью, отдаваясь при этом в затылок. Томас застонал и попытался встать, приподнимаясь на руках, но тут же рухнул обратно.
В любой другой раз он бы снова попытался встать, но сейчас просто остался лежать на полу, повернув голову в бок и уставившись на пыль под кроватью. Внутри закипал ужас, сбивая дыхание. Ньют пропал. Его забрали. И Томас ничего не может сделать. Он просто валяется жалкой грудой на холодном полу и смотрит на грязный паркет под своей кроватью. Бесполезный, никчемный Томас. Если бы он только мог сделать что-нибудь, хоть что-то, и пусть это не имеет никакого смысла. После всего, что было, он все также остается сторонним наблюдателем, который лишен воли и власти как-то повлиять на происходящее. Если бы, если бы...
Томас перевернулся на спину и закрыл глаза. Еще в последний раз он понял, что от головной боли можно абстрагироваться — стоит подумать о Ньюте, как она внезапно отступает, оставляя после себя лишь болезненную пустоту. Но сейчас мысли о Ньюте делали только хуже, подгоняя нарастающую панику и едкое чувство безысходности, которое черными клешнями впивалось ему куда-то в горло. Он ничего не может сделать. И не сможет.
Кто-то поднял его с пола и поставил на ноги. Томас поднял голову и несколько секунд бездумно смотрел на рот Минхо, который то открывался, то закрывался. Кажется, ему что-то говорили.
— Ты слышишь меня? Что случилось? — слова доносились издалека.
Томас помотал головой, чувствуя, как подгибаются колени. Минхо усадил его на кровать и тут же куда-то убежал. Через минуту он вернулся и запихнул Томасу в рот таблетку и буквально силой влил в него воду из стакана.
— Да что случилось, мать твою. Ты чего, язык проглотил? — он впервые видел Минхо настолько перепуганным.
— Все нормально, — Томас откашлялся и вытер рот ладонью. — Просто эти сны выматывают, сам знаешь.
— Что тебе снилось? — твердо спросил Минхо, сверля друга взглядом. — Если ты и сейчас увильнешь от ответа, клянусь, я тебя урою.
Томас потянулся к стакану с водой, который азиат поставил на тумбочку, и залпом допил его.
— Ньют мне снился.
— Ну понятное дело, что не королева Елизавета. Рассказывай с самого начала. Как в себя придешь.
— Все нормально, — повторил Томас, всеми силами пытаясь поверить в собственные слова.
Он понимал, что катится вниз по наклонной. Прямиком в пропасть. Дальше так просто не могло продолжаться. Либо закончатся сны, либо сам Томас. И третьего не дано. Он и сам понимал, что измотан до предела. Кто ж знал, что путешествия во времени, пусть и о сне, отбирают столько жизненных сил. Томас усмехнулся.
— Скажи, ты знаешь про катакомбы Парижа?
— Первый раз слышу, — на лице Минхо не дрогнул ни один мускул.
Медленно, с трудом выдавливая из себя слова, постоянно сбиваясь и теряя мысль, Томас рассказал о том, что ему снилось в последние два дня. С каждым его словом лицо Минхо все больше и больше приобретало выражение отчаявшегося человека. И когда Томас в последний раз набрал полную грудь воздуха, говоря последнюю фразу, он обхватил голову руками и тихо засмеялся.
— Что смешного?
— Ты соврал мне.
— О чем?
— О том, что ты в дерьме. Ты не просто в дерьме, чувак. Ты в самой беспросветной и глубокой жопе, — он поднял голову и грустно улыбнулся.
— Ну спасибо, — Томас вздохнул, — и без тебя знаю.
— Я догадываюсь, о чем ты сейчас думаешь. Не вини себя в том, что ты неспособен как-то повлиять на происходящее в твоих снах. В конце концов, все это произошло сто лет назад.
— И все, что я могу — лишь молча наблюдать.
— Да, я знаю, что ты не можешь с этим смириться, — Минхо поджал губы. — Быть может, я скажу сейчас слишком громкие слова, но... Мы что-нибудь придумаем и обязательно найдем выход из этой дерьмовой ситуации.
Томас кивнул. Да, они найдут. Не он, а они. Томас понимал, что сейчас без своих друзей он просто пустая безвольная хрень. Осталось лишь собрать остатки сил, и пусть их придется соскребать с самого дна его души — пусть, но он дойдет до самого конца, даже если финишную прямую придется подтирать собственным животом.
— Ладно, не время хандрить, — Минхо хлопнул себя по коленям и встал, оглянувшись на Томаса. — Пойдем, я там омлет сделал. Заодно Терезе позвоним. Она вроде как обещалась сегодня к нам приехать с ночевкой. Закажем пиццу, посмотрим какой-нибудь старый боевик, зальем горе пивом.
Томас рассмеялся, чувствуя, как головная боль постепенно спадает, а думать становится все проще.
— Звучит неплохо.
Тереза опоздала почти на час. Едва она переступила порог их квартиры, то сразу направилась на кухню, шелестя каким-то пакетом. Томас засеменил следом, с интересом заглядывая ей через плечо. Девушка достала из шкафа блендер и принялась выкладывать на кухонный стол фрукты.
— Это что еще такое? — на кухню зашел Минхо, подозрительно косясь на содержимое пакета. — Я вроде пиццу просил купить.
— Сегодня у нас вечер здорового питания.
— Я тебе козел что ли, чтобы эту траву жевать? — взвился азиат.
— Одним вечером можешь и козлом побыть, — невозмутимо произнесла Тереза, чистя фрукты и бросая их внутрь блендера.
Через минуту она наполнила содержимым блендера стакан и протянула Томасу, мрачно сказав: "Пей". Томас, испуганно икнув, выпил все залпом.
— А что, неплохо.
— Витамины, — Тереза со знающим видом возвела палец к потолку.
Через час они все-таки заказали пиццу и уселись перед телевизором. Пока Минхо бездумно жевал, щелкая каналы в поисках достойного кино, Тереза наклонилась к Томасу и шепнула:
— Я кое-что придумала.
— Что? — также тихо спросил брюнет, непроизвольно напрягаясь.
Тереза приложила указательный палец к своим губам и загадочно улыбнулась.
— Не сейчас.
Томас закатил глаза. Интриганка, блин. Что ж, в этом была вся Тереза. Но если она действительно что-то придумала, Томас был готов простить ей все ее недостатки. Честно говоря, Томас в принципе был готов на любые подвиги, лишь бы ему позволили видеть Ньюта, пускай и лишь во сне.
И когда он залез под одеяло, ложась на спину, в голову пришла тревожная мысль о том, что сегодня он увидит Ньюта во сне в последний раз.
* * *
Галли отогнул кусок проволочного ограждения и кивнул Томасу, жестом говоря лезть внутрь. Томас пролез через узкую цель, поцарапав по пути шею о торчащую проволоку. Чертыхнувшись, он вытер рукавом кровь и придержал железную сетку, помогая Галли. Когда оба отряхнули штаны, Томас вопросительно взглянул на друга.
— Куда мы идем вообще? — он оглянулся и увидел невдалеке ржавые рельсы, поросшие низким кустарником и травой.
— К одному из входов в катакомбы. О нем мало кто знает, — Галли усмехнулся и закатал рукава. — Идем.
Минут десять они просто шли вдоль рельс, и Томас крутил головой по сторонам, боясь, что их кто-нибудь увидит.
— Ты правильно переживаешь. Если нас запалят жандармы, взбучки не миновать, — Галли хохотнул, и Томас отвесил ему подзатыльник, ругаясь последними словами. — Все, пришли, — он указал на небольшой каменный мост.
Когда они зашли в тень, Галли подошел к одной из стен и с торжественным видом указал на дыру в земле, от которой веяло холодом.
— Долго нам идти до того места? — спросил Томас, посильнее запахивая пальто.
— Если повезет, то меньше часа.
— А если не повезет?
— Я надеюсь, что знакомые мне обходные пути еще не завалены, — Галли начал спускаться вниз, и Томас последовал за ним.
Едва они оказались внутри, Галли отвязал от пояса керосиновый фонарь, и зажег его, кинув спичку на землю. Свет был тусклым, но достаточным для того, чтобы не врезаться в стены. Томас глубоко вздохнул, заполняя легкие прелым воздухом, слегка отдающим тухлятиной и сыростью. В другой ситуации он, быть может, даже обводил бы заинтересованным взглядом помещения, которые они проходили одно за другим, но сейчас он смотрел только в спину идущего впереди Галли, боясь отвести от нее взгляд даже на секунду. Томасу казалось, что стоит ему посмотреть в сторону, как кромешный мрак, который сгущался вокруг их слабого фонаря, тут же окутает его тугой черной пеленой и уволочет куда-то вглубь этих подземелий. Тишина давила на уши, и единственное, что ее нарушало — звук капающей с потолка воды, что клиньями вбивался прямо в мозг, и шорох их собственных подошв, который эхом раздавался в тоннелях. Галли продолжал молча идти вперед, напоминая Томасу Харона — проводника в Царстве Мертвых, который перевозил души умерших через реку Стикс. Казалось, они идут уже целую вечность.
— Долго еще? — спросил Томас и испугался собственного голоса, который прозвучал чересчур громко, кинжалом прорезав тишину.
Галли остановился на развилке и чертыхнулся.
— Что такое?
— Я не помню, куда нужно поворачивать. Ладно, рискнем, — он свернул налево, и Томас пошел следом.
Следующие десять минут они шли в молчании. Тишина играла на нервах, как на струнах, и Томас почти слышал, как они бренчат где-то в его голове.
— Береги голову, — сказал Галли и согнулся пополам, исчезая в низком проходе.
Пару раз Томас все-таки двинулся макушкой о потолок, и, когда поясница начала ныть от неудобного положения, проход закончился, и они выпрямились. Томас окинул взглядом небольшое помещение, заваленное камнями; в свет фонаря попадали частицы пыли, которые, казалось, даже не двигались, как и сам воздух. Абсолютное безмолвие. Галли указал куда-то вперед, и Томас увидел небольшую арку, на самом верху которой были грубо высечены незнакомые слова.
— Оставь надежду всяк сюда входящий, — с довольным видом прочитал Галли. — Все-таки добрались. Осталось понадеяться, что я не ошибся в своих догадках. Хотя, надпись гласит, что надежду нужно оставить, — он хмыкнул.
Они прошли арку, очутившись в длинном проходе. Через пару минут ходьбы, Томас понял, что видит в конце свет, и это вовсе не был свет от их фонаря.
— Там что-то есть, — выдохнул он и сорвался с места.
Томас выбежал в небольшое помещение с потолком высотой не больше двух метров. У дальней стены начиналась заржавелая решетка, которая делила комнату на две части. Сквозь толстые прутья сочился неяркий свет. Томас подошел к решетке вплотную и вцепился в нее вспотевшими пальцами, неверящим взглядом уставившись вперед. Там, за прутьями, у самой стены на полу сидел Ньют, обхватив ноги руками и спрятав лицо в коленях.
— Ньют? — дрогнувшим голосом позвал Томас.
Тот устало поднял голову и уставился на Томаса невидящим взглядом. Прошла почти минута, прежде чем он узнал его и вскочил на ноги, снося по пути фонарь, что стоял у его ног. Ньют подскочил к решетке и обхватил руками ладони Томаса.
— Ты нашел меня. Охренеть, — произнес он, широко распахнув глаза.
Сзади раздались шаги, и следом за Томасом внутрь вошел Галли, покачивая в руке фонарем.
— Ай да я! Нашли, — он победоносно вздернул кулак к потолку.
Ньют устало рассмеялся и перевел взгляд на Томаса, который смотрел на него, как на привидение.
— Я думал, что никогда тебя больше не увижу, — прошептал он.
Ньют всегда был бледным, но сейчас его кожа казалась почти прозрачной. На щеке красовалась глубокая царапина, одежда полностью пропиталась грязью, а волосы потемнели от пыли. Но сейчас он казался Томасу еще прекраснее, чем обычно. Он просунул руку сквозь решетку и погладил Ньюта по щеке. Тот улыбнулся и накрыл его руку своей ладонью.
— Осталось придумать, как его вытащить отсюда. Ох, Ньют, во что же ты ввязался, — Галли встал рядом, цепким взглядом оглядывая железные прутья.
Томас вцепился в решетку и принялся дергать ее на себя, но та даже не дрогнула. Лицо Ньюта вдруг исказила испуганная гримаса.
— Они скоро вернутся.
— Я догадываюсь, — Томас пыхтел, продолжая дергать решетку на себя.
— Бесполезно, — Галли остановил его. — Придется нам вернуться и привести помощь.
— С ума сошел? Я без Ньюта с места не сдвинусь, — Томас даже слушать не хотел.
Галли некоторое время молча изучал его лицо, после чего кивнул.
— Хорошо, оставайся здесь, я пойду один, — он направился к выходу, но на полпути остановился и с усмешкой обернулся, — вы только не уходите никуда, хорошо? Я вернусь.
— Очень смешно, — передразнил его Томас; спустя мгновение его лицо стало серьезным, — спасибо.
— Спасибо скажешь, когда Ньют окажется снаружи, — бросил Галли перед тем, как скрыться в тоннеле.
— Это он тебя привел, да? Галли как-то рассказал мне, что бывал в катакомбах, и я подумал, что он точно поймет мое послание, — блондин опустил голову, и Томас увидел, как задрожали его губы, — прости, что втянул тебя во все это дерьмо.
— Я сам втянулся, — жестом руки он приподнял его лицо за подбородок, — не мучай себя из-за этого. Я с самого начала знал, на что шел. И вообще, ты... — Томас просунул обе руки сквозь решетку и попытался обнять Ньюта, — эти гребаные прутья, так бы и сожрал их, — выругался он.
Хотелось просто просочиться сквозь эту решетку и оказаться там, по другую сторону, вместе с Ньютом. И пусть они оба окажутся в ловушке — Томасу было откровенно плевать, ему просто хотелось прямо здесь и сейчас прижать к себе этого блондина с шилом в заднице, который первое время так и норовился задавить его своим эго.
— Ты лучшее, что со мной случалось. Так что если ты и втянул меня куда-то, то не в дерьмо, а в жизнь, полную таких чувств и эмоций, от которых нормальный человек уже давно бы задохнулся.
Ньют потянулся вперед и прижался губами к его губами. У Томаса внутри неприятно ныло, словно в предчувствии чего-то ужасного. У поцелуя был соленый привкус, и когда Ньют отстранился, Томас увидел мокрые дорожки на его щеках.
— Ньют, — голос брюнета в который раз дрогнул, — не плачь. Все хорошо будет. Мы вытащим тебя отсюда. А потом я лично прибью всех этих мудаков. И плевать я хотел, что они там боссы мафии или кто они там.
— Тоже мне рыцарь нашелся, — съязвил Ньют и шмыгнул носом. — Все нормально.
В следующее мгновение послышался оглушительный грохот, заставивший их застыть на месте.
— Что это? — Томас перевел испуганный взгляд на Ньюта, чьи глаза были неестественно широко распахнуты.
Грохот повторился, и из тоннеля хлынули клубы пыли. Томас сорвался с места и подбежал к выходу. Где-то там, в самом конце коридора сверху отваливались огромные куски камня. По потолку начала разрастаться широкая трещина, которая ползла прямо в сторону Томаса. Тот шагнул назад, сжимая кулаки и отстраненно чувствуя, как ногти больно впиваются в кожу.
— Томми? — позвал Ньют, и он обернулся к нему, устало улыбаясь. — Что там?
Томас покачал головой, начав истерично смеяться. Вот так вот значит. Прекраснее и быть не может, пожалуй. Он снова подошел к решетке, прижавшись к ней лбом и судорожно выдыхая.
Томас вспомнил слова Галли о том, что в этой части катакомб часто случались обвалы, из-за которых многие тоннели затапливало водой из Сены, которая протекала совсем рядом. Он прикрыл глаза, спрашивая у самого себя, почему это случилось именно здесь и сейчас, а не через пару часов, когда, возможно, они бы уже были снаружи. Но, с другой стороны, это могло произойти и раньше, и тогда Томаса уже точно никогда бы не смог увидеть человека, который стал причиной всего: и того, почему он дышит, и того, зачем он просыпался по утрам, и того, почему он не сдался до сих пор.
— Томми, — голос Ньюта стал еще более испуганным, и Томас распахнул глаза, уставившись на земляной пол, который постепенно скрывался под водой.
Он знал, что Галли уже наверняка выбрался на поверхность. Но точно также Томас знал и то, что он уже не успеет привести помощь. А это означало лишь одно.
— Ньют, — он вцепился в его руки, — прости.
— За что? — он сжал его ладони в ответ.
— Я соврал тогда, когда сказал, что через год мы все также будем ходить по улицам Парижа.
И Ньют все понял. Он усмехнулся и легонько шлепнул Томаса по щеке.
— Как-то чересчур драматично выходит, тебе не кажется? — блондин пытался улыбаться из последних сил.
Он отошел и поднял с залитого водой пола фонарь, вешая его на один из торчащих под потолком прутьев.
— И я даже не могу нормально тебя обнять, — Томас снова дернул решетку, ненавидя и себя, и эти проклятые катакомбы, и этот гребаный Париж, который прогнил до самого основания, и весь чертов мир. — Я такой дурак, знаешь. Думал, что у нас с тобой впереди еще куча времени, что мы еще столько всего успеем друг другу сказать, так много где вместе побывать, так много... — он запнулся.
— Этот месяц, проведенный вместе с тобой, стоит целой жизни, поверь мне на слово, — Ньют вцепился в его пальто, и Томас чувствовал, как дрожат его руки. — Я ни о чем не жалею. И ты не жалей.
Вода быстро прибывала и теперь доставала уже до пояса; их обоих начала колотить мелкая дрожь. Вода казалась ледяной, и острые иголочки впивались в каждую клеточку тела.
— Кажется, я задубею раньше, чем вода поднимется до потолка, — пошутил Ньют, и Томасу захотелось зарыдать кровью.
Почему все должно закончиться именно так. Почему именно они. Почему. Почему они не имеют того права, которым обладает каждый человек с самого рождения — права просто быть счастливым? Кто же придумал эту шутку под названием жизнь?
Вода плескалась в районе их плеч.
— И не смей опять извиняться за то, что якобы втянул меня во все это, понял? — яростно прошептал Томас; голос сел и совсем не слушался.
Ньют из последних сил приподнялся над водой и обхватил руками его лицо.
— Я тебя люблю, — испуганно сказал он и вдруг улыбнулся, — боялся, что так и не успею тебе этого сказать.
Томасу показалось, что у него внутри разверзлась пропасть, настолько черная и бездонная, что туда бы поместился весь проклятый Париж вместе с его жителями. Боль была настолько сильной, что он перестал ее ощущать.
Но Ньют продолжал улыбаться, не сводя с него глаз, и Томас вздрогнул и почувствовал, что его губы сами расползаются в ответной улыбке. Онемевшими от ледяной воды руками он вцепился в Ньюта и яростно заговорил:
— Я найду тебя, слышишь? В любом мире, в любой реальности, в любой жизни. Где угодно, но я найду тебя. И пусть для этого мне придется умереть тысячи раз и прожить сотни жизней — я найду тебя. Слышишь, Ньют? Я найду тебя!
— Я знаю, — сказал Ньют, крепко сжимая его руку.
Фонарь погас, и помещение погрузилось в кромешную темноту. И в следующее мгновение вода накрыла их с головой.
Тьма все-таки окутала Томаса.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 39 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |