Глава 1
Первое, что увидел Томас, едва открыв глаза, — распахнутое настежь окно. Легкий ветер затейливо играл с полупрозрачной занавеской, незаметно убаюкивая, и появлялось непреодолимое желание снова закрыть глаза и погрузиться в прерванный сон. Томас с трудом сел на кровати и прищурился, глядя на залитую солнцем улицу. Кажется, время уже перевалило за полдень, но его это нисколько не смутило, более того — даже радовало. Последние несколько дней погружаться в сон было истинным наслаждением. И нет, не потому что он выматывался за день, который всегда начинался с восходом солнца.
Томас потер холодной ладонью лоб и размял пальцами переносицу. После сна голова наливалась свинцом, хотя раньше все было с точностью и наоборот — легкость во всем теле, вновь приобретенные силы для предстоящей работы, которой с каждым днем становилось все больше, а голова — чистая и ясная. Но не в последние дни.
Это было одновременно наслаждением и худшим кошмаром — видеть столь реалистичные сны, в которых все было настолько ярким, настолько живым, что Томас осознавал нереальность того, что видит, только когда открывал глаза и смотрел в белый потолок своей маленькой квартиры. Эти сны поглотили его целиком, но наутро, когда он с трудом вставал с кровати, Томас чувствовал себя совершенно разбитым — так, словно пробежал несколько миль не останавливаясь. И тем не менее, несмотря на то, что с каждой ночью просыпаться было все сложнее, он с нетерпением ждал наступления ночи, чтобы вновь с головой окунуться в краски другой реальности, которая чем-то походила на нашу, но все-таки была другой.
Началось все с улицы — не с обычного заваленного мусором переулка многолюдного Нью-Йорка или широкого проспекта прямо в центре Лондона, нет. Это был Париж. Выложенная брусчаткой и кажущаяся бесконечной улица в самом центре Парижа. Томас медленно шел вперед, заглядывая в напудренные лица симпатичных девушек, которые кокетливо стреляли в него глазами, провожал взглядом статных мужчин, одетых с иголочки в дорогие костюмы. Все, что его окружало, казалось картинкой: и дамы, чьи хрупкие силуэты были затянутые в тугие корсеты, и их кавалеры в иссиня-черных фраках, и дома, белые стены которых как будто светились изнутри, и деревья, чья листва была настолько зеленой, что резало глаза и ты спешил поскорее отвести взгляд на бесконечно глубокое бескрайнее небо. И даже оно казалось совершенно нереальным.
Томас шел вперед медленно и неспешно, наслаждаясь каждым шагом, вдыхая полной грудью новые запахи, пытаясь запомнить каждой клеточкой своего тела новые ощущения, которые заполнили его целиком. Пару раз он ловил свое отражение в витринах дорогих магазинов — почти такой же, как и те мужчины, что проходили мимо него, вот только в глазах была бездна эмоций, и именно они с головой выдавали в нем чужака.
Да, Томас знал, что он не отсюда. Достав из кармана пиджака сложенный вдвое листок, он развернул его и в сотый раз прочитал письмо своего отца. Томас приехал сюда из Америки по поручению отца — крупного предпринимателя, который решил расширить зону своего влияния и выйти за границы родной страны, отправив сына в самое сердце Франции.
Томас с улыбкой задержался взглядом на последней строчке: «Будь осторожен», сложил лист бумаги и снова спрятал его в карман. Жестом поправив пиджак, он продолжил идти дальше по бесконечной улице, которая, казалось, уходила куда-то в небо.
Этот сон повторялся раз за разом, и Томас успел наизусть выучить содержание письма, каждый раз силясь запомнить дату, выведенную аккуратным почерком в углу письма, но сколько бы он ни старался, цифры стирались из памяти, стоило ему проснуться.
Через несколько дней повторяющийся сон сменился другим, дальше — снова. Он видел лица незнакомых ему людей, пожимал жесткие ладони, вращался в чужих кругах и без конца пил шампанское из высоких бокалов. Он даже помнил его вкус — сладкий, но в то же время слегка горьковатый. И шампанское плескалось в бокале, переливаясь золотистым цветом в лучах солнца, которое светило ослепительно ярко каждый день. Целую неделю Томас просыпался с едва ощутимой кислинкой на кончике языка.
Сны становились ярче, и каждую ночь он переживал все новые и новые события, встречал все больше людей и, что было самым главным, наутро он мог воспроизвести в памяти все до мельчайших деталей, чего не мог сделать первые несколько дней. Казалось, Томас запомнил каждое лицо, каждый дом на той улице, каждый камень на мостовой, каждый взгляд тех бесконечно сменяющих друг друга кокетливых красоток в широких шляпах.
Томас никак не мог объяснить эти сны. Они были словно из другой реальности — далекой, несбывшейся и безгранично притягательной. Он ловил себя на мысли, что не прочь жить там, в Париже из своего сна, а не здесь, в одном из старых домов на окраине Нью-Йорка, с шумными соседями, которые устраивали ссоры если не каждый день, то через день, с постоянными нудными лекциями в третьесортном университете, с привычно пустым холодильником и грязно-серым небом, затянутым смогом крупного города.
Сегодняшний сон Томас запомнил плохо: отчасти потому, что поспать удалось лишь несколько часов, отчасти потому, что голова раскалывалась на части и воспроизвести в своем сознании хотя бы одну короткую мысль казалось чем-то абсолютно невыполнимым. Он поднялся с кровати и захлопнул окно, которое оставил открытым на ночь. На дворе стояло начало июня — духота, тяжелый прелый воздух, наполненный зловонием выхлопных газов, но — дурманяще свежие предрассветные сумерки, в которых хотелось утонуть целиком. Томас любил это время — на улицах встречались лишь редкие прохожие, небо на востоке было слегка подернуто оранжевым, плавно перетекающим в нежно-голубой, а воздух был наполнен запахом нового дня. Он хотел жить в этих мгновениях: мгновениях тишины, окутанного сумерками города и тающих на небе звезд. То единственное, за что он любил лето.
Насыпав в кружку две ложки растворимого кофе, Томас щедро плеснул кипятка и глубоко вздохнул, поморщившись. Легкие заполнил отвратительный запах растворимого кофе, и, поборов в себе желание вылить содержимое кружки в раковину, он сделал маленький глоток. Как Томас ни силился вспомнить события сегодняшнего сна, он не мог вспомнить ничего конкретного. Лишь смазанные образы, размытые картинки, нечеткие очертания. Что-то подсказывало ему, что этот сон был наполнен чем-то важным, чем-то, чего он еще прежде не видел, но оставалось лишь надеяться, что в ближайшую ночь сон повторится. Они всегда повторялись, но, тем не менее, выстраивались в стройную хронологическую цепочку, позволяя смотреть сны как кино, которое кто-то периодически останавливает, дожидаясь возвращения отошедшего на время зрителя.
Томас с нескрываемой горечью посмотрел в кружку и все-таки вылил кофе в раковину. Надо позвонить Минхо и попросить его купить что-то, что можно пить, не боясь за сохранность своего желудка и вкусовых рецепторов.
Минхо был его соседом уже не первый год, но все равно постоянно забывал о многих важных вещах, о которых Томас напоминал ему каждый божий день. К примеру, что нельзя ходить в обуви по квартире и оставлять дверь ванной открытой, потому что ночью в темноте в нее было легко врезаться и схлопотать шишку на лбу. Или что Томас ненавидит растворимый кофе всеми фибрами своей привередливой души. Но с Минхо так было всегда: в одно ухо влетело — в другое вылетело.
Правда, у Минхо хороших черт было куда больше. Он никогда не донимал глупыми расспросами, если видел, что у Томаса нет желания обсуждать ту или иную вещь, не будил его по утрам, да и вообще был бесшумным, как привидение. Вот и сегодня Томас даже не услышал, как друг проснулся, позавтракал и покинул квартиру. Минхо по выходным ходил на подработку, и Томас знал, что он вернется только поздним вечером.
Часы показывали почти два часа дня, голова все также болела, и он знал, что никакие таблетки тут не помогут. Немного поразмышляв над тем, чем занять сегодняшний день, Томас взял с тумбочки мобильник и набрал номер Терезы. Судя по шуму на заднем плане, та была не то в баре, не то вообще на футбольном поле. Спросив, есть ли у нее время, Томас услышал положительный ответ и предложил ей приехать, сославшись на то, что ему кое-что надо с ней обсудить.
Тереза была его подругой еще со школьных времен — они со средних классов сидели за одной партой и умели каждый урок превратить в балаган. Тереза с детства умела развлекаться так, что дух захватывало, и когда Томасу хотелось впустить в себя самую малость чего-то радостного и задорного, он всегда звонил ей, заранее зная, что она как никто сможет быстренько поднять его на ноги. Улыбки, смех, сумасшедшие выходки или срывающие башню авантюры — все это была Тереза, и Томас любил свою подругу хотя бы просто за то, что подобный лучик солнца есть в его жизни.
Она пришла где-то через час, держа в руках два стакана кофе. В этот момент Томас полюбил весь мир, а Терезу — больше всех. Он пропустил ее внутрь и устало улыбнулся.
— Ты чего это такой помятый? — она поставила кофе на кухонный стол. — Снова те сны?
— Что значит снова? Они не прекращались, — Томас снял крышку со стакана и вдохнул полной грудью запах свежесваренного латте с примесью миндаля.
— Ты об этом хотел поговорить? — Тереза осторожно отпила из своего стакана. — Где Минхо кстати? — она оглянулась.
— Работает же.
— Точно, — Тереза тоже сняла крышку со своего стакана и смешно прихлюпнула молочной пеной. — Давай, я слушаю.
Томас даже не знал, с чего начать. Минхо не раз с шуткой предлагал ему сходить к психотерапевту, но Томас смотрел на него настолько мрачным взглядом, что тот поспешно прятался за утренней газетой. Конечно, можно было ради интереса и сходить на сеанс, но он понимал, что не узнает ничего интересного: как всегда что-нибудь вроде: «Вы переживаете тяжелый период в жизни, ваше подсознание пытается таким образом справиться с потаенными страхами». С какими такими страхами? Если забыть про головные боли, это — лучшее, что было в его жизни.
— Я все хотела спросить. Ты так и не сказал, какое время тебе снится, — на Томаса внимательно смотрели два огромных глаза синего цвета.
— В смысле? — он поставил свой стакан.
— Ты рассказывал, что тебе снится Париж, верно? И судя по тому, что ты мне описал — одежда на людях, то, как выглядишь ты сам... Такое чувство, что это начало прошлого века. Хотя, честно скажу, я не особо сильна в подобных вещах. Сам помнишь, что у меня была тройка по истории в школе, — Тереза усмехнулась куда-то вглубь стакана.
— Любопытная теория. Я как-то не подумал об этом, — Томас задумался и сам не заметил, как нахмурился. — Но возникает другой вопрос — почему мне снится Париж начала прошлого века? Давай, ты же любишь всякие гороскопы и сонники, смотри, какой простор для твоей фантазии.
— Без понятия. Но я покопаюсь в своих книжках. Я почти уверена, что это что-то да значит. Пару лет назад мне снились средние века и рыцари в блестящих доспехах, но я списала все на тот бред, который любит мне выдавать мое больное воображение во сне, — она засмеялась, прикрыв рот ладонью.
— Да уж, фантазии тебе не занимать, — Томас ненароком вспомнил все те неловкие ситуации, в которые попадал, потому что Терезе приспичило как-то развлечься.
— Что тебе снилось сегодня?
— Я не помню, — почти с досадой ответил Томас, сжимая в руке стакан. — Как ни стараюсь, ничего не могу вспомнить.
— Такое уже бывало раньше? — она оперлась локтями о поверхность стола, подпирая руками лицо.
Он помотал головой и сразу продолжил:
— Такое чувство, что сознание пытается от меня что-то утаить.
— Знаешь, — Тереза выпрямилась и посмотрела на него улыбающимся взглядом, — я думаю, что в этой ситуации мы ничего не можем сделать. Лишь ждать и смотреть, к чему все эти твои сны приведут. Да и я уверена, что тебе самому интересно посмотреть, чем дело закончится, — она подмигнула Томасу.
— То есть ты считаешь, что все это нормально? То, что мне раз за разом снятся одинаковые сны? И то, что они в итоге как будто выстраиваются в киноленту? Я же кино во сне смотрю, черт возьми, — он устало потер виски, пытаясь прогнать остаточную боль, которая потихоньку сходила на нет.
— Если в следующие несколько дней в твоих снах произойдет что-то из ряда вон выходящее, я обещаю тебе связаться с одной моей старой знакомой, — пообещала Тереза.
— Зачем? Что за знакомая? — Томас опустил руки.
— Ой, даже не спрашивай, — она закатила глаза, но все же ответила. — Дочь одной из многочисленных подруг моей матери. Она кто-то вроде ясновидящей.
Томас заржал так громко и так неожиданно, что Тереза подскочила и чуть не опрокинула стоящий перед ней наполовину пустой стакан.
— Ты серьезно? Зачем мне гадалки? Это же просто сны, — он спрятал лицо в руках, продолжая нервно посмеиваться.
— Кто знает, — Тереза пожала плечами, водя пальцем по ободку стакана.
Когда она ушла, Томас в раздумьях опустился на свою кровать, тут же откидываясь назад на подушку. Головная боль почти прошла, и он с умиротворением закрыл глаза, наслаждаясь чувством пустоты в мыслях. Погружаясь в сон, он успел лишь краем сознания подумать о том, что так и не позвонил Минхо.
* * *
Томас шел по темной улице после очередной шумной встречи, на которой каждый стремился пожать ему руку и дружески похлопать по плечу. По телу разливалось приятное тепло после выпитого вина, и он улыбался едва заметной улыбкой, думая о том, что неплохо было бы подучить французский. Он почти не обращал внимания на проходящих мимо людей, полностью погрузившись в размышления о том, насколько насыщенной стала его жизнь теперь. Кажется, он даже подумывал о том, чтобы не возвращаться в Америку и остаться жить здесь, в прекрасном городе Париже, где каждый находил что-то свое, какой-то особенный смысл, мотивирующий жить дальше, будь то людные вечеринки, брызги шампанского, прекрасные француженки или же просто невообразимо высокое небо — Томас не знал, что именно из этого покорило его в этом городе, но совершенно четко ощущал, что всего за несколько недель этот город совершил необратимые изменения в его душе.
Кто-то толкнул замечтавшегося Томаса в плечо, и он от неожиданности чуть полетел носом в землю. Чьи-то руки удержали его от падения, и он оглянулся на незнакомца, который до этого бессовестно в него врезался.
— Прошу прощения, — Томас встретился взглядом с серьезными глазами светловолосого парнишки, одетого в потрепанную одежду. Английская речь с британским акцентом — последнее, что он ожидал услышать, находясь в столице Франции.
— Ничего страшного, — Томас кивнул.
Паренек кивнул и быстрым шагом продолжил свой путь, заворачивая за угол. Томас пригладил волосы и с раздражением поправил пиджак. Секундочку. Он похлопал себя по карманам и чуть было не рассмеялся. Кажется, у кого-то только что сперли деньги.
Наверное, это было дело принципа, потому что той суммы, что у него вытащили из кармана, хватило бы едва ли на поход в третьесортный кабак, потому что Томас припустил за воришкой, сворачивая за угол, за которым тот исчез. Он увидел невдалеке его удаляющуюся спину и крикнул:
— Эй!
Парнишка с пыльными волосами (кажется, это была пыль с какой-то стройки) затравленно оглянулся, после чего дал деру. Томас что есть сил погнался за ним, проклиная на ходу неудобные штаны, которые были совсем не предназначены для бега на длинные дистанции. Тем не менее, Томас довольно быстро нагнал парня, так как тот весьма заметно прихрамывал, и схватил его за плечо, резко разворачивая лицом к себе и прижимая к кирпичной стене.
— Тебя не учили в детстве, что воровать нехорошо? — выдохнул Томас ему в лицо.
Парнишка брыкался, как ненормальный, и разве что не кусался, пытаясь освободиться от крепких объятий. Он с такой ненавистью смотрел на Томаса, что тот даже опешил на секунду.
— И как смелости только хватает так на меня смотреть, а? — он принялся шарить по его карманам в поисках стащенных денег.
Парень перестал брыкаться так же неожиданно, как и начал, и просто стоял и продолжал смотреть на Томаса полными ненависти глазами. Это было более чем странно — он ожидал, что ему сейчас врежут между ног и снова пустятся наутек, но парнишка молчал и стоял, не двигаясь, не сводя с Томаса своих огромных глаз, до краев полных презрения и злости, от которых они и вовсе казались черными.
Он наконец-то нашел деньги и вытащил их из кармана. Томас помахал бумажками перед носом наглеца, выпуская того из своих цепких рук.
— И чтобы я тебя больше не видел.
Паренек, воспользовавшись вновь обретенной свободой, двинул ему локтем куда-то в челюсть. Томас, абсолютно не ожидая такого поворота событий, отступил на пару шагов.
— Ненавижу таких, как ты, — буквально выплюнул ему в лицо блондин и вдруг выхватил зажатые в его руке деньги.
В последний раз сверкнув в его сторону глазами, он пошел дальше по переулку. Не побежал, нет — пошел. Как будто был уверен в том, что во второй раз погони не будет. Томас настолько ошалел от произошедшего, что просто остался стоять посреди узкой дороги между домами, держась рукой за ушибленную челюсть, не в силах отвести взгляда от спины самого наглого парня, которого он когда-либо встречал в своей жизни.
* * *
Томас проснулся от того, что кто-то отчаянно тряс его за плечо. Он нехотя открыл глаза и увидел в нескольких сантиметрах от себя полное беспокойства узкоглазое лицо Минхо.
— Друг, ты так стонал в сне, что я кирпичей отложил, — сказал тот, отстраняясь.
Томас перевернулся на бок. За окном уже стемнело. Он с трудом сел и перевел на Минхо какой-то совсем уж пустой взгляд. Тот стоял у его кровати в верхней одежде и... в кроссовках.
— Я же говорил тебе снимать обувь, — бесцветно возмутился Томас, свешивая ноги с кровати.
— Ну извини. Я захожу в квартиру и слышу твои вопли. Как-то забыл про кроссовки, — Минхо закатил глаза и отправился в прихожую, чтобы снять обувь.
Томас моргнул несколько раз и прикрыл ладонью глаза. Теперь он помнил только что увиденный сон до самых мелочей. Казалось, что у него до сих пор шевелятся волосы на затылке от холодного и полного ненависти взгляда светловолосого юнца, который по своей наглости мог посоревноваться с кем угодно.
Глава 2
После бессонной ночи занятия в университете казались настоящей пыткой. С последней пары Томас попросту ушел, едва удержавшись от желания показать преподавателю и всей аудитории средний палец, но удержался, в последний момент решив, что родители его все-таки хорошо воспитали. Дорогу домой он помнил как в тумане — его буквально шатало из стороны в сторону от усталости, и единственное, чего Томасу хотелось — упасть на кровать и уснуть мертвым сном. Желательно без сновидений. Хотелось просто провалиться в чернильную пустоту и не видеть ничего.
Вчерашний сон не шел из головы, и Томас раз за разом проматывал его в голове, акцентируя внимание на тех или иных деталях. К примеру, то, насколько незаметно (профессионально?) незнакомый паренек стащил у него деньги или то, сколько презрения было в его глазах. От этих глаз вообще бросало в дрожь — слишком холодные. Интересно, увидит ли Томас продолжение, когда уснет? Встретит ли еще раз этого мальчишку? Он понимал, что сгорает от нетерпения поскорее провалиться в сон, но желание хотя бы один раз проспать без ярких сновидений пересиливало все остальное. Все это слишком выматывало, сбивало с толку, и Томасу казалось, что реальность ускользает из его пальцев.
Едва переступив порог квартиры, он почувствовал запах пиццы. Томас скинул обувь и почти влетел в гостиную. И точно - Минхо сидел перед телевизором, закинув ноги на журнальный столик и поедая огромный кусок пиццы. Заметив сбоку шевеление, он обернулся и так и застыл с открытым ртом; его лицо мгновенно приобрело выражение нашкодившего щенка.
— Что, один хотел все схомячить? — Томас усмехнулся, садясь рядом.
— Схомячишь тут. Ты же запах пиццы с другого конца города учуешь, — Минхо откусил большой кусок и принялся ритмично его жевать. — Как день прошел?
— Отвратно, — Томас потянулся к коробке. — Сейчас поем и сразу пойду спать.
— Фу, чувак, заваливаться спать сразу после того, как поел, — Минхо скривился, но почти сразу засмеялся.
— Отстань. Тоже мне, приверженец здорового образа жизни, — Томас с блаженством на лице взял самый большой кусок и принялся его поедать.
— Не боишься спать? — с опаской спросил азиат.
— С чего бы? — он от удивления даже перестал жевать.
— Тебе же кошмары постоянно снятся, — последовал ответ.
— Я бы не назвал это кошмарами.
— Ну да. Зато после ты весь день ходишь обдолбаный. Словно тебя за одну ночь укатало в постели десять горячих красоток одновременно, — Минхо хохотнул, за что получил такой сильный тычок в бок, что поперхнулся куском пиццы.
— Просто эти сны чересчур... эмоциональные. Да, назовем их эмоциональными, — кивнул Томас после минутного раздумья. — Я, честно говоря, сам не понимаю, почему они меня так выматывают. Иногда я даже думаю, что было бы лучше без них. Но все-таки...
— Но все-таки? — Минхо отхлебнул из стакана, в котором пенилась кола.
— Я не знаю, как тебе это объяснить. Да и вообще, — Томас посмотрел на друга взглядом, полным скептицизма, — я уже сто раз тебе все это рассказывал. Не надо делать такое удивленно-заинтересованное лицо, словно слышишь все это в первый раз.
— Иди уже, — Минхо подтолкнул его. — Выглядишь похуже меня после двух ночных смен подряд.
Томас дожевал кусок пиццы и послушно встал, пружиня на ватных ногах. Наспех умывшись и почистив зубы, он упал на кровать, поленившись даже принять позу поудобнее — сил не хватало даже на то, чтобы повернуть голову. Кажется, он провалился в сон еще не закрыв полностью глаза.
* * *
Томасу снилось, что он флиртовал с какой-то абсолютно незнакомой ему дамой. Английский она знала плохо и говорила с ужасным акцентом, который бил по ушам, и Томас то и дело удерживал себя от желания скривиться. Наверное, этой женщине стоило похлопать — с таким упорством пытаться захватить в свои сети красивого молодого сына предпринимателя, почти не зная при этом его родного языка. Томас сам едва ли мог сказать пару предложений на французском, поэтому даже не пытался строить из себя не весть кого. На флирт он отвечал нехотя, лениво, про себя думая лишь о том, что Галли сегодня задерживается.
С Галли он познакомился не так давно, и он помогал ему освоиться на новом месте. Сам Галли был родом из Англии, но половину жизни прожил здесь — по той же причине, что и Томас, поэтому у них с самого начала было много общего. Галли был веселым, остроумным и за словом в карман никогда не лез. Он частенько подкалывал Томаса, и первое время тот даже злился, но быстро привык к характеру британца, вокруг которого девушки вились не меньше, чем вокруг него самого. Пожалуй, если бы не Галли, Томас бы не сумел так быстро влиться в здешние круги — тот ввел его в курс дела, доходчиво объяснив, с кем стоит водить дружбу, а от кого — держаться подальше. Сегодня Галли должен был принести подписанные документы на разрешение перестройки одного заброшенного здания на окраине Парижа — именно это место Томас выбрал для основания будущего филиала компании отца. С документами и покупкой недвижимости в это время было чрезвычайно туго, поэтому Галли любезно предложил свою помощь, ибо у него здорово получалось заговаривать зубы кому угодно. Надо сказать, если бы не он, у Томаса даже вышло бы купить себе здесь квартиру, хотя денег на это было более, чем достаточно.
Едва завидев Галли, который неспешно шел вперед по улице, статно покуривая сигару, Томас быстро откланялся перед настойчивой дамой и направился ему навстречу, чувствуя на своей спине полный разочарования покинутой им женщины.
— Опаздываешь, приятель, — Томас пожал Галли руку, и тот усмехнулся, достав изо рта сигару.
— Вышла небольшая заминка, — он достал из кармана сложенные вчетверо несколько листков и протянул Томасу. — Держи. Теперь можешь делать с тем зданием что душе угодно.
— Отлично. Спасибо тебе, — он тут же спрятал документы во внутренний карман пиджака и облегченно улыбнулся. — Сегодня вечером я угощаю.
— Прекрасно, — Галли похлопал Томаса по плечу. — Я знаю одно чудесное местечко рядом с пристанью.
Пока они шли по улице и разговаривали об общих знакомых, перемывая им косточки, Томас никак не мог сдержать просящуюся на лицо улыбку. Все складывалось даже лучше, чем он предполагал. Отец будет доволен. Наверное, нужно написать ему письмо и отчитаться об успехах, но Томас решил, что обдумает то, что будет писать, завтра и никак раньше.
Когда у входа в кабак они наткнулись на каких-то знакомых Галли, которые тут же радостно утянули его в бессмысленный разговор, посвященный ругани на современную власть, Томас поспешил ретироваться, шепнув Галли, что пройдется по пристани. Тот кивнул, извиняясь взглядом.
Томасу нравилась Сена — то, как от реки пахло тиной, то, как приятно звучал звук ударяющихся волн о берег. У Сены даже цвет был приятный — такой зеленоватый, местами почти изумрудный. Томас облокотился о перила и посмотрел вниз, на пристань, полной грудью вдыхая речной запах. Рабочие таскали какие-то ящики на небольшой корабль, готовящийся к отплытию. Он со скучающим видом принялся наблюдать за ними, размышляя о том, насколько ему повезло родиться в семье богатого человека.
Один из рабочих устало присел на один из ящиков, откидывая с потного лба спутанные светлые волосы. Лицо Томаса непроизвольно вытянулось, когда он узнал его — тот самый мальчишка, который несколько дней назад самым наглым образом стащил у него деньги. Выглядел паренек совсем усталым — наверное, таскал ящики с самого утра. Одет он был в ту же самую одежду, что и в прошлый раз. Томас стоял совсем недалеко и, кажется, даже мог увидеть взгляд серьезных глаз, направленный куда-то на противоположный берег Сены.
Какой-то мужчина (судя по всему, именно он следил за перетаскиванием ящиков на судно) подбежал к пареньку и принялся его отчитывать за то, что он замедляет работу. Тот мгновенно вскочил и с каким-то обречением на лице поднял на руки ящик, на котором до этого сидел. Томас скривился и сам не понял почему — не то чтобы он испытывал жалость, но и смотреть на это было мало приятного. Несколько минут он задумчиво наблюдал за парнишкой, проматывая в голове их первую встречу. Наверное, ненависть блондина к нему была вполне понятна — Томас родился в обеспеченной семье и не знал, что значит тяжелый труд, но в то же время сам он не считал, что ему все просто падает на голову. Он тоже трудился, пусть и не таская ящики.
В голове вдруг образовалась совершенно дикая идея, и Томас аж икнул от неожиданности. Нет, с чего бы ему вообще задумываться о таких вещах, он же не крестная фея и не борец за права обделенных жизнью. Но, наблюдая за сгорбившейся худой фигуркой парня, Томас понимал, что чувствует себя на удивление паршиво. И понимай как хочешь. Впрочем, просто так уйти он в любом случае не мог — слишком живы в памяти воспоминания о том, насколько наглым оказался этот паренек.
Едва рабочие закончили таскать ящики и начали расходиться, Томас выпрямился и подошел к лестнице, остановившись в ожидании и некоторой нерешительности. Когда светловолосый паренек поднялся вверх по ступенькам и увидел его, то просто врос в землю.
— Вот мы и снова встретились, — с легкой усмешкой произнес Томас.
— Ты следишь за мной? — блондин посмотрел на него чуть ли не с вызовом.
— Заняться мне больше нечем, — он закатил глаза.
— Что тебе нужно? — паренек смотрел на него с нескрываемым подозрением, готовясь в любой момент пуститься наутек. — Хочешь получить свои деньги обратно?
— Нет, — самодовольная ухмылка сползла с лица Томаса, и он непроизвольно нахмурился.
— Тогда что? Тебе нравится наблюдать за тем, как люди таскают ящики?
— Слушай, парень. Ты чего такой дерзкий? — Томас не злился, но был искренне удивлен поведению паренька. Как будто это не он спер деньги, а сам Томас.
Парень молчал, насупившись, и недоверчивым взглядом изучал его лицо, каждый раз отводя взгляд, стоило Томасу попытаться заглянуть ему в глаза.
— Я так понимаю, тебе нужны деньги, — сказал он, выдержав довольно длинную паузу.
— Тебе-то что?
Томас беззвучно рассмеялся. И правда. Ему-то что. Он и сам не знал. Если Томас скажет, что ему стало жалко этого паренька, тот молча откусит ему голову, ибо дураку было понятно, что тут гордость бьет изо всех щелей, несмотря на весьма унылый расклад вещей.
— Я не думаю, что ты много получаешь, таская эти ящики, а воровать еще раз не советую. Тебе повезло, что это был я. Любой другой тут же сдал бы тебя жандармам, — Томас изучал растерявшееся лицо парнишки, размышляя, сколько ему лет, — Тебе сколько? Лет пятнадцать?
Парень усмехнулся и впервые посмотрел ему прямо в глаза.
— Двадцать два. Еще вопросы?
Томас опешил. Вот это поворот.
— Мы ровесники. Надо же, — он потер рукой шею, пытаясь соображать как можно быстрее. — Скажи, тебе нравятся мужчины?
— Что? — парень отшатнулся, смотря на Томаса как на больного на голову, — Ты с ума сошел что ли?
— Это значит «нет»? Потому что твой ответ должен быть именно таким, — он с улыбкой всматривался в глаза блондина. — Предлагаю тебе простой способ заработать денег.
— Уж не намекаешь ли ты на...
— Господи, нет, — Томас возвел глаза к небу, — Прости, но ты не в моем вкусе.
Блондин громко фыркнул.
— Какое большое упущение для меня. Простите, господин, что не подхожу под ваши стандарты, — он оттянул на одном глазу нижнее веко и показал Томасу язык.
Тот кашлянул в кулак, пытаясь сдержать смех. Это будет весело, все сомнений.
— Так что ты думаешь о моем предложении?
— Я даже не знаю, в чем оно заключается.
Томас задумался на секунду, пытаясь сформулировать мысль, после чего с усмешкой пояснил:
— Мне нужен человек, который будет отводить от меня взгляды дам.
— Богатенький мальчик устал от внимания женщин? — паренек оперся о перила и наградил Томаса взглядом, полным насмешки.
— Можно и так сказать. И хватит язвить, будь так любезен, — брюнет скривился, уже жалея о своем предложении.
— То есть ты хочешь, чтобы я на публике корчил из себя влюбленного в тебя идиота?
— Называй это как хочешь, — Томас сунул руки в карманы пиджака. — Тем не менее, мое дело предложить. Соглашаться или нет — тебе решать.
Он развернулся, собираясь пойти обратно к Галли, с раздражением ругая себя за порывистость и необдуманность поступков, но паренек окликнул его.
— Я согласен, — он с каким-то глубоким сожалением посмотрел на реку. — Мне все равно нечего терять.
— Тогда могу я узнать твое имя? — Томас развернулся, останавливаясь.
— Ньют. Меня зовут Ньют, — блондин с неуверенностью перевел на него взгляд.
— Очень приятно, Ньют. Я Том, — он хотел было протянуть руку для рукопожатия, но в последний момент передумал.
— Томми, значит, — Ньют беззлобно улыбнулся одними уголками губ, и Томаса непроизвольно передернуло от такого варианта его имени.
Ох, Томас. Во что ты только что ввязался.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 41 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |