Как мы видим, в целом планы немецкого командования были определены правильно, что делает упрек в некоторой шаблонности действий немецкого командования на этом этапе операции вполне оправданным.
6. Как нетрудно понять из таблицы, количество немецких танков было рассчитано из средней численности боевых машин танковой дивизии противника в 100 единиц, моторизованные дивизии при этом справедливо считались не имеющими танков. Однако такая оценка с позиции сегодняшнего дня представляется завышенной. Так, по данным Томаса Йенца на 31 октября (если в Красной Армии отчетным днем было первое число месяца, то в вермахте – последнее) в 1-й танковой дивизии xxxxi моторизованного корпуса было всего 36 боеготовых танков, в 10-й танковой дивизии – 87 машин. В 6-й танковой дивизии на 31 октября числились боеготовыми: 15 pz.kpfw.ii, 34 pz.kpfw.35(t), 10 pz.kpfw.iv и 7 командирских (вооруженных только пулеметами) танков. В ремонте находились 19 Pz.Kpfw.II, 41 Pz.Kpfw.35(t) 13 Pz.Kpfw.IV и 3 командирских танка. Т. е. «сотня танков» – это верхняя граница численности с учетом тех машин, которые могли быть введены в строй после краткосрочного ремонта.
При этом состояние танкового парка немецких танковых дивизий было на пределе возможностей техники. Например, танки Pz.Kpfw.II 6-й танковой дивизии намотали на гусеницы с начала кампании 11 500 км, танки Pz.Kpfw.35(t) и того больше – 12 500 км. Поэтому помимо гипотетического ввода в строй из ремонта был неизбежен и обратный процесс – выход из строя по техническим причинам. Неудивительно, что в результате воздействия противотанковых средств Красной Армии и технических неисправностей к 31 ноября в 6-й танковой дивизии не осталось ни одного боеготового танка.
Также представляется небезынтересным рассмотреть качественный состав танковых частей и соединений Красной Армии на правом крыла Западного фронта перед последней фазой оборонительного сражения за Москву.
Состав танковых частей 30-й и 16-й армий на 16 ноября 1941 года [152]
2 Судя по всему, в данные М. Коломийца не попали 8 танков Т-34, направленных в 58-ю тд незадолго до немецкого наступления (или же при передаче дивизии в состав 30-й армии 17–18 ноября), из которых 5 машин приняли участие в боях и были подбиты.
Если принять численность немецкой танковой дивизии на 16 ноября в 60–70 боеготовых танков, то можно сделать вывод, что соотношение сил по танкам было примерно 1:1. При этом необходимо отметить, что немецкие танки были объединены в более эффективные организационные структуры, позволявшие компенсировать ТТХ взаимодействием с артиллерией и пехотой. Напротив, половина советских танков была сконцентрирована в 58-й танковой дивизии, не имевшей боевого опыта. Как показали последующие события, эти танки были достаточно быстро выбиты.
7. Б. М. Шапошников и его сотрудники не обладали полными данными о реальном воздействии превентивного удара на волоколамском направлении и поэтому ограничились общими словами о сложностях с его организацией. Попробуем проанализировать воздействие удара 16-й армии по дневнику командующего группой армий «Центр» Федора фон Бока. Одна из записей от 16 ноября 1941 года гласит:
«Я послал запрос в 4-ю армию, все ли готово для завтрашней атаки танковой группы Гепнера. Я получил неожиданный ответ, что они не собираются атаковать до послезавтра! Только два полка левого крыла V корпуса атакует завтра, следуя за 9-й армией. Я попросил Клюге [153] объяснить несообразность этого с его вчерашними заявлениями. Он сказал: „возникла неясность, потому что противник сегодня атаковал VII и XX корпуса”». [154]
История продолжилась 17 ноября:
«Около 18:00 он [начальник штаба ГА „Центр“ генерал-майор Грейфенберг, находившийся в Малоярославце] сообщил, что запланированная на завтра атака группы Гепнера, включая VII корпус, не отменена. Но спустя четверть часа начальник оперативного отдела 4-й армии сообщил, что только V корпус и части XXXXVI моторизованного корпуса атакуют завтра с ограниченными целями, пока XXXX моторизованный, IX и VII корпуса не будут атаковать до 19 числа». [155]
Таким образом, дерзкое контрнаступление 16-й армии привело в замешательство изготовившиеся к наступлению соединения 4-й танковой группы и задержало их наступление. При этом нельзя сказать, что противнику впоследствии удалось легко сломить сопротивление «ослабленной контрударом» 16-й армии. 19 ноября фон Бок пишет:
«Наступление на правом крыле 4-й армии отменено; пять корпусов на левом крыле армии включились в наступление и продвинулись, преодолевая упорное сопротивление…». [156]
8. Согласно новейшим исследованиям, проведенным историком механизированных соединений РККА Е. Дригом, статистика потерь 58-й танковой дивизии следующая:
«1. Из числа 8 танков Т-34, отправленных в ПРБ № 102, 3 танка, которые не дошли до дивизии и возвращены в пути.
Из числа 5 танков Т-34 безвозвратных потерь, 3 потеряны на Волоколамском направлении в районе Утишево, Посельцево 18–19.11.41 г. и 2 в районе Клина 23.11.41 г.
2. Из числа 128 танков БТ-7 безвозвратных потерь в районе Утишево, Блуди, Повельцево, Бортники, Хрущево – 36 штук в период 16–17.11.41 г.
В районе Теряева Слобода, Шишкино, Головково, Спасс – 32 штуки в период 18–21.11.41 г.
В районе Клин, Ямуга, Большое Бирево, Спас-Заулок – 37 штук 21–22.11.41 г.
В районе Рогачево, Покровское, Воронино, Доршево – 23 штуки 23–25.11.41 г.
3. Из числа 5 танков Т-26 безвозвратных потерь в районе Спас-Торохово – 4 штуки 17–19.11.41 г.
В районе Клин – 1 штука 23.11.41 г.
4. Из 15 ХТ-26 безвозвратных потерь в районе Хрущево, Теряева Слобода, Спасс, Блуди, Утишево, Нудоль – 13 штук 17–18.11.41 г.
В районе Воронино, Ямуга – 2 штуки 24.11.41 г.
5. Из 9 танков ОТ-130 безвозвратных потерь в районе Блуди, Спасс, Нудоль – 7 штук 17–18.11.41 г.
В районе Клин – 2 штуки 23.11.41 г».
Таким образом, из пяти безвозвратно потерянных Т-34 три были потеряны на волоколамском направлении, а два – уже после передачи в 30-ю армию. Из 128 танков БТ-7 только 36 машин были потеряны в ходе контрударов под Волоколамском, остальные приходятся на оборонительные бои 18–25 ноября 1941 года. Из 29 танков Т-26 (включая их огнеметную модификацию ОТ-130) в составе 16-й армии 58-я танковая дивизия потеряла 24 машины, а в составе 30-й армии – 5 машин. В целом большая часть потерь соединения приходится на оборонительные бои в составе 30-й армии.
9. Численный состав этих соединений 16-й армии на 20 ноября 1941 года характеризовался следующими цифрами.
Хорошо видно, что ядром 16-й армии на тот момент была 78-я стрелковая дивизия полковника А. П. Белобородова, прибывшая к началу боев на волоколамском направлении из Сибири. Она была заметно сильнее двух других соединений, как по численности личного состава, так и по оснащенности тяжелым оружием.
Военно-исторический архив № 2 (26), 2002, стр.75.
10. Отход за Истринское водохранилище породил серьезный конфликт между Г. К. Жуковым и К. К. Рокоссовским. Позднее Константин Константинович писал в своих мемуарах:
«На клинском направлении быстро сосредоточивались вражеские войска. Угроза с севера все усиливалась. Нажим на наше левое крыло, где были пущены в дело все наши резервы, не прекращался. Все это заставило думать о мерах, которые бы улучшили положение наших войск и позволили затормозить продвижение противника. К этому времени бои в центре и на левом крыле шли в 10–12 километрах западнее Истринского водохранилища. Само водохранилище, река Истра и прилегающая местность представляли прекрасный рубеж, заняв который заблаговременно, можно было, по моему мнению, организовать прочную оборону, притом небольшими силами. Тогда некоторое количество войск мы вывели бы во второй эшелон, создав этим глубину обороны, а значительную часть перебросили бы на клинское направление. Всесторонне все продумав и тщательно обсудив со своими помощниками, я доложил наш замысел командующему фронтом и просил его разрешить отвести войска на истринский рубеж, не дожидаясь, пока противник силою отбросит туда обороняющихся и на их плечах форсирует реку и водохранилище. Ко всему сказанному выше в пользу такого решения надо добавить и то, что войска армии понесли большие потери и в людях, и в технике. Я не говорю уже о смертельной усталости всех, кто оставался в строю. Сами руководители буквально валились с ног. Поспать иногда удавалось накоротке в машине при переездах с одного участка на другой. Командующий фронтом не принял во внимание моей просьбы и приказал стоять насмерть, не отходя ни на шаг. На войне возникают ситуации, когда решение стоять насмерть является единственно возможным. Оно безусловно оправданно, если этим достигается важная цель – спасение от гибели большинства или же создаются предпосылки для изменения трудного положения и обеспечивается общий успех, во имя которого погибнут те, кто должен с самоотверженностью солдата отдать свою жизнь. Но в данном случае позади 16-й армии не было каких-либо войск, и если бы обороняющиеся части погибли, путь на Москву был бы открыт, чего противник все время и добивался. Я считал вопрос об отходе на истринский рубеж чрезвычайно важным.
Мой долг командира и коммуниста не позволил безропотно согласиться с решением командующего фронтом, и я обратился к начальнику Генерального штаба маршалу Б. М. Шапошникову. В телеграмме ему мы обстоятельно мотивировали свое предложение. Спустя несколько часов получили ответ. В нем было сказано, что предложение наше правильное и что он, как начальник Генштаба, его санкционирует. Зная Бориса Михайловича еще по службе в мирное время, я был уверен, что этот ответ безусловно согласован с Верховным Главнокомандующим. Во всяком случае, он ему известен. Мы немедленно подготовили распоряжение войскам об отводе ночью главных сил на рубеж Истринского водохранилища. На прежних позициях оставлялись усиленные отряды, которые должны были отходить только под давлением противника. Распоряжение было разослано в части с офицерами связи. Настроение у нас поднялось. Теперь, думали мы, на истринском рубеже немцы сломают себе зубы. Их основная сила – танки упрутся в непреодолимую преграду, а моторизованные соединения не смогут использовать свою подвижность. Радость, однако, была недолгой. Не успели еще все наши войска получить распоряжение об отходе, как последовала короткая, но грозная телеграмма от Жукова. Приведу ее дословно:
„Войсками фронта командую я! Приказ об отводе войск за Истринское водохранилище отменяю, приказываю обороняться на занимаемом рубеже и ни шагу назад не отступать. Генерал армии Жуков”.
Что поделаешь – приказ есть приказ, и мы, как солдаты, подчинились. В результате же произошли неприятности. Как мы и предвидели, противник, продолжая теснить наши части на левом крыле, отбросил их на восток, форсировал с ходу Истру и захватил на ее восточном берегу плацдармы. Южнее же Волжского водохранилища он прорвал оборону на участке 30-й армии и стал быстро продвигаться танковыми и моторизованными соединениями, расширяя прорыв. Его войска выходили во фланг и в тыл оборонявшейся у нас на правом фланге 126-й стрелковой дивизии, а она и до этого была сильно ослаблена и еле сдерживала наседавшего врага. Одновременно был нанесен удар из района Теряевой Слободы, и немецкие танки с пехотой двинулись к Солнечногорску, обходя Истринское водохранилище с севера». [157]
11. На вопросе о точном времени остановки немецкого наступления необходимо остановиться несколько подробнее. Разумеется, речь не шла об одномоментной остановке продвижения вперед по приказу свыше и последовавшем сразу же за этим откате назад. Имел место постепенный процесс перехода от наступления к обороне и последовавшему за остановкой у порога советской столицы отступлению на запад.
Единого мнения относительно необходимости приостановки наступательных действий в разных эшелонах командования немецкими войсками к северо-западу от Москвы на 5 декабря 1941 года еще не было. В этот день фон Бок записал в своем дневнике:
«3-я танковая группа сообщает, что ее наступательная мощь исчерпана, и возможно только удерживать занимаемые позиции, если 23-я пехотная дивизии останется подчиненной [3-й ТГр]. [158] Я обсуждал с Клюге, что наступление 4-й танковой группы, запланированное на завтра, должно развиваться; он отвечал, что этого происходить не должно. 3-я танковая группа получила приказ на переход к обороне. 23-я пехотная дивизия остается в ее подчинении. Более того, она и 4-я армия получили приказ готовиться к отходу на общую линию р. Нара—р. Москва—Каримское—Истринское водохранилище—озеро Сенежское—к востоку от Клина. Отход будет произведен, когда будет отдан соответствующий приказ». [159]
12. Как и в предыдущих случаях, авторы исследования исходили из завышенных оценок при определении численности немецких танковых соединений. В данном случае в двух танковых дивизиях они насчитали 290 танков. Даже если предположить, что часть этой цифры составляют САУ «Штурмгешюц», такая оценка представляется сильно завышенной. В центре действовали 19-я и 20-я танковые дивизии, которые уже к августу были сильно потрепаны в ходе Смоленского сражения и насчитывали менее сотни танков. Поэтому уже в октябре 1941 года они раздергивались по частям и использовались в качестве танков поддержки пехоты. В той же роли танков непосредственной поддержки пехоты они были позднее использованы под Наро-Фоминском. Поэтому приведенные в работе данные следует интерпретировать так: в войсках 4-й немецкой армии, противостоящих 5-й, 33-й и 43-й армиям было меньше танков, но отсутствовали пригодные для самостоятельного использования танковые соединения.
13. Прорыв под Наро-Фоминском представлял собой попытку немцев предотвратить перемещения войск между оборонявшимися в центре Западного фронта армиями и 16-й и 30-й армиями, отражавшими главный удар 3-й и 4-й танковых групп на правом фланге фронта. Первоначально предполагалось, что находившиеся в центре построения 4-й армии корпуса перейдут в наступление в случае успешного и быстрого продвижения 3-й и 4-й танковых групп. Однако этого не произошло, и в движение пришел только IX корпус Гейера, примыкавший своим левым флангом к наступавшей 4-й танковой группе. 27 ноября 1941 года фон Бок записал в своем дневнике:
«Вечером я разговаривал с Клюге, который считает, что пришло время для наступления XX корпуса и желает назначить его на 29-е. Я не уверен, что это правильно, и предложил ему еще раз обдумать это». [160]
На следующий день по взаимному согласованию, фон Бок и Клюге вновь отложили наступление XX корпуса. Наконец вечером 29 ноября было решено провести 1 декабря наступление силами XX и LVII моторизованного корпусов. Главный удар должен был быть нанесен силами XX корпуса генерала пехоты Матерна. Для наступления на наро-фоминском направлении выделялись 3-я моторизованная, 258-я, 292-я и часть 183-й пехотной дивизии. 258-й пехотной дивизии придавался батальон танков 19-й танковой дивизии и 191-й батальон штурмовых орудий в качестве средства непосредственной поддержки пехоты.
14. Немецкие данные о потерях не подтверждают этих цифр. Людские потери 258-й пехотной дивизии составили 170 человек убитыми, 577 – ранеными и 148 – пропавшими без вести. [161] Немцами также было заявлено об уничтожении восьми танков Т-34, одного КВ и двух «10-тонных танков». Как 10-тонный танк могли быть интерпретированы Т-60 или, что менее вероятно, «Валентайны». Группа М. П. Сафира потеряла один танк безвозвратно и три – подбитыми, но вскоре восстановленными. Безвозвратные потери 191-го батальона штурмовых орудий составили семь САУ «Штурмгешюц». Согласно дневнику фон Бока, приказ на отход был дан командующим 4-й армией Клюге в 16:00 (берлинского времени) 3 декабря 1941 года, после кризиса, возникшего в результате советских контрударов.
15. Здесь мы видим в четко сформулированном виде типичный для Красной Армии прием удержания «крепости» нажимом извне. На таком принципе держалась не только оборона города Тула в 1941 года, но и оборона Ленинграда большую часть периода блокады. Задачами Волховского фронта в 1942 году было воздействие на войска группы армий «Север» на внешнем фронте обороны Ленинграда. Тем самым отвлекались значительные силы, которые могли бы быть задействованы для штурма города. По схожей схеме строилась оборона Сталинграда, когда огромное влияние на судьбу сражения оказывали действия Донского фронта, осуществлявшего нажим на 6-ю армию Ф.Паулюса с севера. Донской фронт, в отличие от защитников Сталинграда, имел устойчивое снабжение и мог осуществлять нажим извне на штурмующие волжскую твердыню немецкие войска.
16. Под «перебазированием на другие аэродромы» в данном случае следует понимать передислокацию части сил немецких ВВС на средиземноморский ТВД. Будучи уверенным, что Восточная кампания выиграна, Гитлер еще 29 октября пообещал Муссолини направить на Средиземноморье дополнительные силы авиации. 11 ноября командующий 2-м воздушным флотом генерал-фельдмаршал А. Кессельринг сообщил командованию группы армий «Центр», что он вместе со штабом и ii авиакорпусом должен не позднее чем через неделю отбыть в Италию. Для поддержки операций на московском направлении оставался viii авиакорпус Вольфрама фон Рихтгофена. Именно поэтому было принято решение начать наступление не позднее 15–16 ноября, чтобы успеть воспользоваться поддержкой убывающих на Средиземноморье авиагрупп. ii авиакорпус генерала Б. Лерцера формально убыл с восточного фронта 20 ноября. Немецкий историк К. Беккер, комментируя переброску ii авиакорпуса в Италию, отмечал, что фактически покинул Восточный фронт только штаб корпуса. Все подчиненные ему авиагруппы (skg210, kg3, kg53, jg51 и stg77) остались в России. Более того, эскадра пикировщиков stg77 вскоре была задействована под Ростовом. Однако необходимость формировать ii авиакорпус заново заставила перебросить туда резервы самолетов из Германии, что оставило без пополнения авиасоединения под Москвой. К началу ноябрьского наступления на московском направлении осталось шестнадцать авиагрупп (семь бомбардировочных, три – штурмовых и пикировщиков, пять – одномоторных истребителей, одна – двухмоторных истребителей) общей численностью 580 самолетов. Это было существенно меньше 1320 боевых машин, насчитывавшихся в составе 2-го воздушного флота 30 сентября 1941 года. Все это привело к заметному снижению активности немецких ВВС на московском направлении.
17. Наступления советских войск под Тихвином и Ростовом были своего рода репетициями контрнаступления под Москвой. Точно так же за счет ввода в бой резервов из свежесформированных соединений были подготовлены и нанесены удары по растянутым флангам немецких ударных группировок, что привело к их вынужденному отступлению. Под Тихвином контрудар был нанесен по флангам немецкого ударного клина, вытянувшегося в направлении р. Свирь, где предполагалось соединиться с финскими войсками. Наступление советских войск началось 12 (52-я армия Н.К.Клыкова) и 19 (4-я армия К. А. Мерецкова) ноября 1941 года. Нажим на фланги заставил немцев начать отвод войск, и к концу декабря они были отброшены на рубеж реки Волхов, с которого началось их наступление 16 октября. Под Ростовом под фланговый удар попал ударный клин 1-й танковой армии Э. фон Клейста, вытянувшийся к Ростову. Контрнаступление Южного фронта началось 17 ноября, и к 2 декабря немецкие моторизованные соединения были отброшены от Ростова.
18. Цифра в 900 танков не подтверждается новейшими данными. Так, по данным немецкого историка Вернера Гаупта из 248 танков, числившимися боеготовыми на 16 октября, во 2-й танковой армии, к 23 ноября оставалось всего 38 единиц. Из 259 боевых машин, боеготовых на 16 октября в 3-й танковой группе, к 23 ноября оставалось 77 единиц. В 6-й танковой дивизии на 31 ноября 1941 года не было и одного боеготового pz.kpfw.35(t) и pz.kpfw.iv.
19. Стремление советского командования к захвату Теряевой Слободы было настолько велико, что имела место попытка высадки воздушного десанта. Для десантной операции было выделено 14 самолетов ТБ-3 23-й авиадивизии. Приказ на высадку последовал на исходе ночи 14 декабря. Однако из-за организационных неурядиц вместо двух рейсов с переброской по воздуху 300 человек каждый самолет сделал всего по одному вылету. Из 14 ТБ-3 два не вернулись, а три – совершили вынужденные посадки. Высажено было в общей сложности 147 человек во главе с капитаном И. Г. Старчаком. Сорок десантников высадились на деревню, занятую немцами, и погибли в неравном бою. В силу малочисленности отряда Старчака он не смог занять и удержать трассу, проходящую через Теряеву Слободу, и занимался преимущественно действиями диверсионного характера. Одновременно по идущей через Теряеву Слободу дороге Клин—Волоколамск наносились удары с воздуха. К ним привлекались не только бомбардировщики 23-й авиадивизии, но также истребители 6-го истребительного авиакорпуса ПВО Москвы, которые только 14 декабря выполнили 531 самолето-вылет, в том числе 146 с реактивными снарядами.
20. Сражение за Клин с немецкой точки зрения развивалось следующим образом. Проходящая через город Клин дорога стала единственным маршрутом отхода для xxxxi и xxxxvi моторизованных корпусов 3-й танковой группы Рейнгардта. Северо-восточный фланг немецкой ударной группировки, нацеленной на Москву, прикрывали растянутые по фронту 36-я и 14-я моторизованные дивизии. Это было типичное для немцев решение с выдвижением на острие удара танковых дивизий, а на прикрытие фланга – моторизованных дивизий. Однако оборонительные возможности дивизий, включавших только по два мотопехотных полка (в обычных пехотных дивизиях было по три пехотных полка), были более чем умеренными. Не стали исключением 36-я и 14-я моторизованные дивизии. Их оборона была сокрушена наступлением соединений 30-й армии, и только ввод в бой 1-й танковой дивизии позволил избежать немедленной катастрофы.
1-я танковая дивизия была элитным соединением, оно единственное в начале войны имело полностью укомплектованный полугусеничными бронетранспортерами батальон. К 30 ноября дивизия еще сохраняла 37 танков. Под прикрытием 1-й танковой дивизии части и соединения двух немецких моторизованных корпусов прорывались на запад через Клин. При этом сделанная под руководством Б. М. Шапошникова работа недооценила действительные успехи советских войск по перехвату дороги из Клина на запад. Немцы признавали:
«В течение многодневных тяжелых боев, которые предшествовали вступлению дивизии в Клин, дорога на Некрасино несколько раз перерезалась противником. При этом на дороге другими немецкими частями в результате столкновений с противником и аварий было потеряно множество техники. Обломки громоздились вдоль всей дороги, оставляя между собой лишь узкий проезд».
Отходившая из Клина последней 1-я танковая дивизия была окружена и принуждена с боем прокладывать себе дорогу на запад. Прорыв удался за счет обманного маневра. Сначала был сымитирован прорыв на северо-восток, на Голяды, заставивший блокировавшие дивизию советские войска бросить крупные силы на парирование этого удара и ослабить другие направления. Это позволило перенести огонь артиллерии и переместить танки на основное направление (на Некрасино) и пробиться из окружения.
21. Нельзя не отметить разумного использования кавалерии командованием Западного фронта. Корпус Л. М. Доватора в оборонительной фазе сражения на Москву действовал в составе 16-й армии. В декабре армия К. К. Рокоссовского наступала против плотного построения немецких войск. В этих условиях было принято обоснованное решение использовать 2-й гв. кавкорпус на новом направлении, с расчетом на поиск промежутков между соединениями 4-й немецкой армии. Но даже успешные действия не гарантировали от роковых случайностей. 16 декабря кавалеристы вышли к Дядьковской переправе. Здесь на льду реки Руза напротив деревни Палашкино Л. М. Доватор был смертельно ранен. В дальнейшем 2-й гв. кавалерийский корпус стал постоянным участником тяжелых позиционных боев на Западном фронте в 1942–1943 годах.
22. Эти три кавалерийские дивизии (41-я, 57-я и 75-я) относились к так называемым «легким кавалерийским дивизиям» численностью по 3 тысячи человек, формировавшимся осенью 1941 года. Организационно они были подобны горно-кавалерийским дивизиям. Каждая из легких кавалерийских дивизий состояла из трех кавалерийских полков, артиллерийского дивизиона и вспомогательных частей. Иногда эти соединения ошибочно считаются вовсе не имевшими артиллерии, но это преувеличение. Полковую артиллерию каждого кавполка составляли четыре 76-мм полковые пушки обр. 1927 г., две 45-мм противотанковые пушки и четыре 82-мм миномета. Кроме того, в каждом полку по штату был противотанковый взвод с семью противотанковыми ружьями. Артиллерийский дивизион состоял из трех батарей, каждая из которых включала четыре 76-мм полковые пушки, четыре 76-мм дивизионные пушки и четыре 82-мм миномета.
23. С точки зрения немецкого командования, бои на тульском направлении характеризовались утратой устойчивой локтевой связи между 4-й и 2-й танковой армией. Фон Бок записал в своем дневнике 15 декабря 1941 года:
«Трудные переговоры с Гудерианом о разрыве к западу от Тулы. Он отверг все предложения о закрытии разрыва с юга. Я передал в его подчинение оставшиеся части 137-й пехотной дивизии из 4-й армии и подчеркнул необходимость отправки чего-либо, неважно насколько слабого, на лыжах или каким-либо другим методом в Одоево». [162]
Сам Гудериан описывал те же события следующим образом:
«14 декабря я прибыл в Рославль, где встретился с главнокомандующим сухопутными войсками фельдмаршалом фон Браухичем. Фельдмаршал фон Клюге также присутствовал при этом. Для того, чтобы попасть в Рославль, мне пришлось в течение 22 часов ехать на автомашине при снежной вьюге. Я подробно обрисовал главнокомандующему сухопутными войсками положение своих войск и просил его разрешить моей армии отойти на рубеж р. Зуша и Ока, где во время октябрьских боев находилась наша передовая линия, которая вследствие этого была до некоторой степени оборудована. Главнокомандующий дал мне на это свое согласие. Был поднят также вопрос и о том, каким образом можно будет закрыть 40-километровый разрыв, образовавшийся между 24-м танковым и 43-м армейским корпусами. Для этой цели 4-я армия должна была передать в подчинение 2-й танковой армии 137-ю пехотную дивизию. Однако фельдмаршал фон Клюге пока направил только четыре батальона этой дивизии под командованием командира дивизии. Я считал это совершенно недостаточным и просил, чтобы оставшаяся половина дивизии была бы также немедленно направлена в мое распоряжение. Во время боев этой дивизии за устранение разрыва погиб отважный генерал Бергман. Образовавшаяся опасная брешь между корпусами так и не была ликвидирована». [163]
Три дня спустя, 18 декабря, при передаче дел командующего группой армий Клюге смещенный Гитлером фон Бок высказывался за передачу ответственности за разрыв фронта 4-й армии. В итоге разрыв действительно был закрыт за счет перегруппировки ресурсов внутри 4-й армии. С этой целью 27 декабря 1941 года была создана так называемая «группа Штумме». Управлением группы стал штаб XXXX моторизованного корпуса, перебрасываемого из 4-й танковой группы. Ядром группы должна была стать свежая 216-я пехотная дивизия, перебрасываемая с запада. Помимо нее, в группу входили 10-я и 19-я танковые дивизии и 10-я моторизованная дивизия. С помощью группы Штумме немецкое командование рассчитывало закрыть брешь между смежными флангами 4-й и 2-й танковой армий. Сюда же перебрасывался по воздуху силами транспортной авиации 4-й полк СС.
24. Преимущество Люфтваффе в воздухе в начальный период советского контрнаступления было действительно утрачено. В первые дни советского наступления одна потеря нашей авиации приходилась на 150–180 самолетовылетов, что является едва ли не рекордным показателем, характерным для спокойных участков фронта со слабым воздушным противником – например, 7-й армии в Карелии. Однако во второй половине декабря силы ВВС противника на московском направлении начали усиливаться. В приказе фюрера от 18 декабря указывалось:
«а) главнокомандующему военно-воздушными силами немедленно выделить VIII авиакорпусу следующее усиление:
три бомбардировочные группы из числа новых формирований;
одну бомбардировочную группу (пополненную с Западного фронта);
одну авиагруппу тяжелых истребителей из частей ночных истребителей (на пополнение двух авиагрупп тяжелых истребителей VIII авиакорпуса);
одну транспортную авиагруппу из 4-го воздушного флота [т. е. с южного сектора советско-германского фронта – А. И.];
четыре транспортные группы из числа новых формирований;
б) Транспортной авиагруппе, переводимой из состава 4-го воздушного флота, переправить из группы армий Юг в группу армий Центр 1 запасной батальон (приказ уже отдан).
Двум транспортным группам с 18.12 осуществлять доставку в группу армий «Центр» частей 4-г полка войск СС.
Остальные 3 транспортные группы будут осуществлять доставку из Германии в группу армий Центр отдельных запасных батальонов». [164]
Всего на усиление VIII авиакорпуса под Москвой должны были поступить около 120 самолетов. Если на 12 декабря 1941 года в его составе насчитывалось 16 1 / 3 авиагруппы, то на 22 декабря в распоряжении Вольфрама фон Рихтгоффена было 19 2 / 3 авиагруппы. Причем прибывшие на пополнение авиагруппы были гораздо сильнее находившихся в тот момент на фронте. Так, перебазированная из Восточной Пруссии II авиагруппа 4-й бомбардировочной эскадры (KG4) насчитывала 29 бомбардировщиков He.111 (19 боеготовых), а находившаяся на аэродроме Сеща II авиагруппа 100-й эскадры (KG100, ранее KG26) могла выставить для выполнения боевых вылетов не более 6–7 машин.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |