В гуманитарном знании И. — фундаментальный метод работы с текстами как знаковыми системами. Текст как форма дискурса и целостная функциональная структура открыт для множества смыслов, существующих в системе социальных коммуникаций. Он предстает в единстве явных и неявных, невербализованных значений, буквальных и вторичных, скрытых смыслов; его существование в культуре осуществляется «на рубеже двух сознаний, двух субъектов» (М.М. Бахтин). Смыслополагание и считывание смыслов текста традиционно обозначается двумя терминами — пониманием и И. Понимание трактуется как искусство постижения значения знаков, передаваемых одним сознанием другому, тогда как И., соответственно, как истолкование знаков и текстов, зафиксированных в письменном виде (Я. Рикёр). В 19 в. переход от частных герменевтик к общей теории понимания вызвал интерес к вопросу о множественности типов И., представленных во всех гуманитарных науках. Были выделены грамматическая, психологическая и историческая И. (Ф. Шлейермахер, А. Бёк, Г. Дройзен), суть и соотношение которых исследовались как филологами, так и историками. Эпистемология И. в гуманитарном знании развивалась в направлении выяснения канонов И., ее обоснованности и неопределенности, соотношения с критикой и реконструкцией. В качестве канонов утверждались, в частности, принцип автономии объекта, его воспроизведение в целостности внутренних связей и в контексте интеллектуального «горизонта» интерпретатора (Э. Бетти). Существенное обогащение и развитие понятия И. произошло в филос. контексте, где ставились иные, чем в филологии и истории, проблемы, а также выявлялись новые значения и смыслы И.
Ф. Ницше, не принадлежа герменевтическому направлению, использовал понятие И. для принципиально иного подхода к познанию мира, названному им «перспективизмом». Рассматривая познание как волю к власти, он исходил из того, что мы применяем логику, истолковываем мир с помощью «схематизирования в целях взаимного понимания» и это позволяет сделать его доступным формулировке и вычислению. Такой подход объясняет, почему возможно множество И. Всегда остается «зазор» между тем, что есть мир — бесконечно изменчивый и становящийся, и устойчивыми, «понятными» схемами и логикой. Всегда возможно предложить новые смыслы, «перспективы» и способы «разместить феномены по определенным категориям», т.е. не только тексты, но сама действительность открыта для бесконечных И., а «разумное мышление есть интерпретирование по схеме, от которой мы не можем освободиться». Человек «полагает перспективу», т.е. конструирует из себя весь остальной мир, меряет его своей силой, осязает, формирует, оценивает, и ценность мира оказывается укорененной в нашей И.
Наиболее обстоятельно И. разрабатывалась как базовое понятие герменевтики, начиная с правил И. текстов, методологии наук о духе и завершая представлениями понимания и И. как фундаментальных способов человеческого бытия. В. Дильтей, объединяя общие принципы герменевтики от Флация до Шлейермахера и разрабатывая методологию исторического познания и наук о культуре, полагал, что связь переживания и понимания, лежащая в основе наук о духе, не может в полной мере обеспечить объективности, поэтому необходимо обратиться к искусственным и планомерным приемам, Именно такое планомерное понимание «длительно запечатленных жизнеобнаружений» он называл истолкованием, или И. Понимание части исторического процесса возможно лишь благодаря ее отнесению к целому, а универсально-исторический обзор целого предполагает понимание частей. У Г.Г. Шпета, написавшего историю герменевтики, проблема понимания предстает как проблема рационализма. На этой основе должны быть показаны место, роль и значение всякой разумно-объективной И., в том числе исторической и психологической. М. Хайдеггер дал блестящие образцы И. филологических и филос. текстов Анаксимандра, Р. Декарта, И. Канта и др., руководствуясь, в частности, известным принципом «понимать автора лучше, чем он понимал себя сам». Вместе с тем Хайдеггер совершил «онтологический поворот», вывел герменевтическую И. за пределы анализа текстов в сферу «экзистенциальной предструктуры понимания»; различил первичное дорефлексивное понимание как сам способ бытия человека, тот горизонт предпонимания, от которого никогда нельзя освободиться, и вторичное понимание, возникающее на рефлексивном уровне как филос. или филологическая И. Вторичная И. коренится в первичном предпонимании; всякое истолкование, способствующее пониманию, уже обладает пониманием истолковываемого. Отсюда особая значимость предзнания, предмнения для И., что в полной мере осознается в дальнейшем Х.Г. Гадамером, утверждающим, что «законные предрассудки», отражающие историческую традицию, формируют исходную направленность нашего восприятия, включают нас в «свершение традиций» и поэтому являются необходимой предпосылкой и условием понимания и И. В целом в герменевтике, поскольку она становится филос. расширяется «поле» И., которая не сводится теперь только к методу работы с текстами, но имеет дело с фундаментальными проблемами человеческого бытия-в-мире. И. элементов языка, слова также изменяет свою природу, поскольку язык не рассматривается как продукт субъективной деятельности сознания, но, по Хайдеггеру, как то, к чему надо «прислушиваться», ибо через него говорит само бытие. Для Гадамера язык предстает как универсальная среда, в которой отложились предмнения и предрассудки как «схематизмы опыта»; именно на этой основе осуществляется понимание и И. Временная дистанция между текстом и интерпретатором рассматривается им не как помеха, но как преимущество позиции, из которой можно задать новые смыслы сообщениям автора. Возможность множества И. ставит проблему истины, «правильности», гипотетичности И.; обнаруживается, что вопрос об истине не является более вопросом о методе, но вопросом о проявлении бытия для понимающего бытия. Отмечая этот момент, Рикёр, чьи идеи лежат в русле «онтологического поворота», предлагает такую трактовку И., которая соединяет истину и метод и реализует единство семантического, рефлексивного и экзистенциального планов И. Он полагает, что множественность и даже конфликт И. являются не недостатком, а достоинством понимания, выражающего' суть И., и можно говорить о текстуальной полисемии по аналогии с лексической. Интерпретативная деятельность пронизывает всю нашу жизнь. В каждой науке, хотя и в разной мере, И., включая понимание, предполагает и объяснение, в свою очередь развивающее понимание. Процедура И. рассматривается как базовая, напр., в когнитивных науках, а также в этнометодологии, где осуществляется, в частности, выявление и истолкование скрытых, неосознаваемых, нерефлексивных механизмов коммуникации как повседневной речи. Своеобразную теорию обоснования И. предложил Е. Хирш (Е. Hirsch), опиравшийся на работы лингвистов, герменевтиков и философов науки.
Гадамер Х.Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. М., 1988; Шпет Г.Г. Герменевтика и ее проблемы // Контекст. Лит.-теор. исследования. М., 1989—1992; Ницше Ф. Воля к власти. М., 1994; Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995; Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997; Betti E. Teoria generate della interpretatione. Milano, 1955; Hirsch E. Validity in Interpretation. New Haven; London, 1967; Geertz С. The Interpretation of Cultures. New York, 1973; Dialog and Deconstruction. The Gadamer — Derrida Encounter. New York, 1989.
Л.А. Микешина
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ в науке и логике — 1) построение модели для научной теории; 2) приписывание значения символам и формулам формализованного языка.
Наиболее точно понятие И. определяется в символической логике для формальных систем. Если, напр., дано выражение «А —> В», то само по себе оно представляет простой набор символов некоторой графической формы, записанных в определенной последовательности. Интерпретировать данное выражение — значит приписать входящим в него символам и ему самому в целом некоторые значения. Пусть «А» имеет значение: «Солнце взошло», «В» — «Стало светло», а «—>» представляет союз «если, то». Тогда наше выражение приобретет смысл предложения: «Если Солнце взошло, то стало светло». Благодаря И. набор значков превращается в язык, описывающий внеязыковую реальность. Одна и та же формальная система может иметь несколько И., напр., можно под «А» и «В» подразумевать события, а «-»» истолковать как причинную связь событий, тогда указанное выражение приобретает смысл: «Событие А причинно влечет событие В». До тех пор пока не задана И., последовательность графических знаков представляет собой не более чем ряд пятен на бумаге. Напр., егип. иероглифы до их расшифровки, т.е. до открытия их И., могли рассматриваться просто как орнаментальные украшения.
Термины и предложения научных теорий интерпретируются с помощью идеализированных объектов, представляющих собой абстрактные образы реальных предметов или наделенных свойствами, отсутствующими в реальности. Широко известны идеализированные объекты Евклидовой геометрии — точки, линии, плоскости; классическая механика говорит о материальных точках, силах, скоростях; в оптике используются понятия совершенного зеркала, абсолютно черного тела и т.п. Системы идеализированных объектов, служащие для И. терминов и законов научных теорий, складывались, как правило, постепенно в ходе исторического развития научного познания, поэтому не следует думать, что термины научных теорий изначально обладают значением. Однако надо иметь в виду, что даже если научный термин заимствован из повседневного языка, как, напр., «сила» или «звезда», то в науке он чаще всего приобретает значение, весьма далекое от того, которое он имел в повседневном языке, и что это значение приписывается ему точно так же, как и символам формальной системы.
Сложнее обстоит дело с И. исторических текстов и художественных произведений. Предполагается, что текст или живописное полотно уже изначально обладают некоторым смыслом — тем, который стремился вложить в них автор. И задача И. заключается в том, чтобы выявить, раскрыть этот смысл. Тем не менее и здесь интерпретатор неизбежно вносит свой собственный личностный смысл в интерпретируемый материал. Именно этим объясняется множественность И. исторических документов и художественных произведений, а также споры по поводу этих И. (см.: Понимание).
Павиленис Р.И. Проблема смысла. М., 1983; Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М., 1998.
ИНТЕРСУБЪЕКТИВНОСТЬ — независимость употребления и понимания языковых выражений от лиц и обстоятельств. Принято говорить об И. языка, И. понятий, И. знания, И. подтверждения и т.п. Особое значение интерсубъективному характеру науки придавал неопозитивизм, выводивший из идеи И. требование исключать из науки любые оценки (и нормы), всегда являющиеся субъективными. С разложением неопозитивизма понятие И. отошло на второй план, а требование избегать оценок в научном знании, и в частности в социальных и гуманитарных науках, стало подвергаться критике. Человеческая деятельность невозможна без оценок; науки, изучающие человека и общество и имеющие своей конечной целью рационализацию человеческой деятельности, должны формулировать или предполагать те или иные оценки. Проблема не в устранении оценок, что в этих науках в принципе нереально, а в обосновании объективности или хотя бы И. выдвигаемых оценок.
Имеются четыре основных случая употребления языка: описание, выражение чувств (экспрессив), оценка и внушение чувств (оректив). Между ними находится целый ряд промежуточных случаев употребления языка: нормативное, магическое, постулативное, декларативное и др. (см.: Языка функции). Описания и экспрессивы относятся к пассивным, ориентированным на приспособление к реальности случаям употребления языка и могут характеризоваться в терминах истины и лжи. Оценки и орективы относятся к активным, направленным на преобразование действительности случаям употребления языка и не имеют истинностного значения. Если объективность отождествляется, как это нередко делается, с истинностью, а И. рассматривается как ступень, ведущая от субъективного к объективному, то оказывается, что интерсубъективными способны быть только описания и экспрессивы, но не оценки и орективы. На самом деле граница между интерсубъективным и субъективным не совпадает с границей между пассивными и активными употреблениями языка. Не только описания, но и оценки способны быть интерсубъективными, хотя и в более слабом смысле, чем описания.
Всякое описательное утверждение включает четыре части: субъект (лицо или сообщество, дающее описание), предмет (описываемая ситуация), основание (т.зр., в соответствии с которой производится описание) и характер (указание на истинность или ложность описания). Оценочное утверждение содержит четыре аналогичные части: субъект, предмет оценки, основание оценки и характер оценки (указание на абсолютную или сравнительную ценность предмета оценки). В случае описательных утверждений предполагается, что основания всех таких утверждений тождественны: если оцениваться объекты могут с разных позиций, то описываются они всегда с одной и той же т.зр. Предполагается также, что какому бы субъекту ни принадлежало описание, оно остается одним и тем же. Отождествление оснований и субъектов описаний составляет основное содержание идеи И. знания. Постулат тождества оснований и субъектов, лежащий в основе описательного употребления языка, предписывает исключать упоминание этих двух частей из состава описаний. Вместо того чтобы говорить, напр., «Для каждого человека с любой точки зрения истинно, что Солнце — звезда», мы говорим просто: «Солнце — звезда». Оценки могут принадлежать разным субъектам, один из которых может оценивать какую-то ситуацию как «хорошую», а другой — как «безразличную» или «плохую». Оценки «хорошо, что А» и «Плохо, что А», принадлежащие двум разным субъектам, не противоречат друг другу. Описания же «Истинно, что А» и «Ложно, что А» противоречат друг другу, даже если они принадлежат разным субъектам. Далее, оценки одного и того же предмета, даваемые одним и тем же субъектом, могут иметь разные основания. Выражения «Хорошо, что А, с точки зрения С» и «Плохо, что А, с точки зрения Д» не противоречат друг другу, даже если они принадлежат одному и тому же субъекту. Субъекты и основания разных оценок не могут быть отождествлены. Это означает, что оценки являются интерсубъективными в ином, более слабом смысле, чем описания. Именно это имеет в виду М. Хайдеггер, когда говорит в «Письме о гуманизме», что «оценка всегда субъективирует».
Карнап Р. Философские основания физики. Введение в философию науки. М., 1971; Агацци Э. Моральное измерение науки и техники. М., 1998; Ивин А.А. Теория аргументации. М., 2000.
ИНТРОЕКЦИЯ (от лат. intro — внутрь, jacio — бросаю, кладу) — эпистемологическая концепция, согласно которой индивидуальное сознание ограничено кругом собственных идей и способно постигать внешний мир и др. сознания лишь благодаря проецированию вовне своего внутреннего содержания. Этой концепции придерживались Р. Декарт, Дж. Локк, Дж. Беркли и др. Ее критиковал Р. Авенариус, противопоставлявший ей свою теорию чистого опыта, связывающего воедино духовное и материальное, познающего субъекта и познаваемый объект. В психологии И. — включение индивидом в свой внутренний мир воспринимаемых им взглядов, мотивов и установок др. людей. Так понимаемая И. является основой идентификации — эмоционального и Иного самоотождествления индивида с др. человеком, группой, образцом.
ИНТУИЦИОНИЗМ (от позднелат. intuitio, от лат. intueor — пристально смотрю) — направление в обосновании математики и логики, согласно которому конечным критерием приемлемости методов и результатов этих наук является наглядно-содержательная интуиция. Вся математика должна опираться, согласно И., на интуитивное представление ряда натуральных чисел и на принцип математической индукции, истолковываемый как требование действовать последовательно, шаг за шагом; допускаются лишь конструктивные доказательства существования рассматриваемого объекта, указывающие способ его построения.
Создателем И. является нидер. математик Л.Э.Я. Брауэр. В нач. 20 в. он выдвинул программу радикальной перестройки математики, противопоставив ее концепции сведения математики к логике (логицизм) и истолкованию математики исключительно как языка математических символов (формализм).
Представители И. полагают, что чистая математика является мыслительной активностью, не зависящей от языка, ее объект — нелингвистические математические конструкции. Язык служит лишь для сообщения математических идей, математика не сводится к языку и тем более не может быть истолкована как особый язык. Предметом исследования (математической) логики является математический язык, более или менее адекватно передающий математические построения. Логика вторична по отношению к математике, последняя не может быть обоснована с помощью логических средств.
Основной тезис интуиционистов гласит, что существование в математике — это то же самое, что конструктивность, или «построяемость». Из существования математического объекта вытекает его непротиворечивость, но не наоборот: не каждый непротиворечивый объект существует. Построение является единственным средством обоснования в математике.
Интуиционисты подвергли резкой критике закон исключенного третьего, закон (снятия) двойного отрицания и ряд др. законов классической логики. Согласно Брауэру, логические законы не являются абсолютными истинами, не зависящими от того, к чему они прилагаются. Закон исключенного третьего, верный в случае конечной математики, неприменим в рассуждениях о бесконечных множествах. Объекты бесконечного множества невозможно перебрать. Если в процессе перебора не удалось найти элемент с требуемым свойством, ни утверждение о существовании такого объекта, ни отрицание этого утверждения не являются истинными. Критика И. классической логики привела к созданию нового направления в логике — интуиционистской логики.
Одновременно с Брауэром сомнения в универсальной приложимости закона исключенного третьего высказал рус. философ и логик Н.Л. Васильев. Он ставил своей задачей построение такой системы логики, в которой была бы ограничена не только сфера действия этого закона, но и закона противоречия. Казавшиеся парадоксальными идеи Васильева не были в свое время оценены по достоинству.
Френкель А.А., Бар-Хиллел И. Основания теории множеств. М., 1966; Рейтинг А. Интуиционизм. М., 1973.
ИНТУИЦИОНИСТСКАЯ ЛОГИКА — одна из наиболее важных ветвей неклассической логики, имеющая своей филос. предпосылкой программу интуиционизма. Выдвигая на первый план математическую интуицию, интуиционисты не придавали большого значения систематизации логических правил. Только в 1930 гол. математик и логик А. Рейтинг — ученик создателя интуиционизма Л.Э.Я. Брауэра — дал аксиоматическую формулировку И.л., подчеркнув, что «интуиционизм развивается независимо от формализации, которая может идти только по следам математической конструкции». В И.л. не действует закон исключенного третьего, а также ряд др. законов классической логики, позволяющих доказывать существование объектов, которые невозможно реализовать или вычислить. В числе таких законов — закон (снятия) двойного отрицания и закон приведения к абсурду.
Отбрасывание закона исключенного третьего не означает принятия отрицания этого закона; напротив, И.л. утверждает, что отрицание отрицания этого закона (его двойное отрицание) является верным. Отбрасывание не должно пониматься так же, как введение какого-то третьего истинностного значения, промежуточного между истиной и ложью.
В классической логике центральную роль играет понятие истины. На его основе определяются логические связки, позволяющие строить сложные высказывания. В И.л. смысл связок задается путем указания тех необходимых и достаточных условий, при которых может утверждаться сложное высказывание.
Если р и q — некоторые высказывания, то их конъюнкцию (р и q) можно утверждать, только если можно утверждать как p, так и q. Дизъюнкцию (р или q) можно утверждать тогда и только тогда, когда можно утверждать хотя бы одно из высказываний р и q. Математическое высказывание р можно утверждать только после проведения некоторого математического построения с определенными свойствами; соответственно отрицание р можно утверждать, если и только если имеется построение, приводящее к противоречию предположение о том, что построение р выполнено. Понятие противоречия здесь принимается в качестве неопределяемого, практически противоречие всегда можно привести к форме 1 = 2. Импликацию (если р, то q) можно утверждать, только если имеется такое построение, которое, будучи объединено с построением р, автоматически дает построение q.
Интуиционистское понимание логических связок таково, что из доказательства истинности высказывания всегда можно извлечь способ построения объектов, существование которых утверждается.
И.л. является единственной из неклассических логик, в рамках которой производилась достаточно последовательная и глубокая разработка многих разделов математики. Эта логика позволяет тонко и точно исследовать трудный и важный вопрос о характере существования объектов, исследуемых в математике.
Идеи, касающиеся ограниченной приложимости законов исключенного третьего, снятия двойного отрицания, редукции к абсурду и связанных с ними способов математического доказательства, разрабатывались рус. математиками А.Н. Колмогоровым, В.И. Гливенко, А.А. Марковым, Н.А. Шаниным и др. В результате критического переосмысления основных принципов И.л. возникла конструктивная логика, также считающая неправильным перенос ряда логических принципов, применимых в рассуждениях о конечных множествах, на область бесконечных множеств.
Рейтинг А. Интуиционизм. М., 1973; Новиков П.С. Конструктивная математическая логика с точки зрения классической. М., 1977; Драгалин А.Г. Математический интуиционизм. Введение в теорию доказательств. М., 1979.
ИНТУИЦИЯ (от позднелат. intuitio, от лат. intueor — пристальное, внимательное всматривание, созерцание) — способность к прямому усмотрению истины, постижению ее без всякого рассуждения и доказательства. Для И. обычно считаются типичными неожиданность, невероятность, непосредственная очевидность и неосознанность пути, ведущего к ее результату. С «непосредственным схватыванием», внезапным озарением и прозрением много неясного и спорного. Иногда даже говорится, что И. — это куча хлама, в которую сваливаются все интеллектуальные механизмы, о которых неизвестно, как их проанализировать (М. Бунге). И., несомненно, существует и играет заметную роль в познании. Далеко не всегда процесс научного и тем более художественного творчества и постижения мира осуществляется в развернутом, расчлененном на этапы виде. Нередко человек охватывает мыслью сложную ситуацию, не отдавая отчета во всех ее деталях, да и просто не обращая внимания на них. Особенно наглядно это проявляется в военных сражениях, при постановке диагноза, при установлении виновности и невиновности и т.п.
Из многообразных трактовок И. можно эскизно наметить следующие:
• И. Платона как созерцание стоящих за вещами идей, приходящее внезапно, но предполагающее длительную подготовку ума;
• интеллектуальная И. Р. Декарта как понятие ясного и внимательного ума, настолько простое и отчетливое, что не оставляет никакого сомнения в том, что мы мыслим;
• И. Б. Спинозы, являющаяся «третьим родом» познания (наряду с чувствами и разумом) и схватывающая сущность вещей;
• чувственная И. И. Канта и его более фундаментальная чистая И. пространства и времени, лежащая в основе математики;
• художественная И. А. Шопенгауэра, улавливающая сущность мира как мировую волю;
• И. философии жизни (Ф. Ницше), несовместимая с разумом, логикой и жизненной практикой, но постигающая мир как форму проявления жизни;
• И. А. Бергсона как непосредственное слияние субъекта с объектом и преодоление противоположности между ними;
• моральная И. Дж. Мура как непосредственное видение добра, не являющегося «естественным» свойством вещей и не допускающего рассудочного определения;
• чистая И. времени Л.Э.Я. Брауэра, лежащая в основе деятельности мысленного конструирования математических объектов;
• И. З. Фрейда как скрытый, бессознательный первоисточник творчества;
• И. М. Полани как спонтанный процесс интеграции, непосредственного внезапного усмотрения целостности и взаимосвязи в ранее разрозненном множестве объектов.
Этот перечень может быть продолжен: едва ли не у каждого крупного философа и психолога имеется свое собственное понимание И. В большинстве случаев эти понимания не исключают друг друга.
И. как «прямое видение истины» не является чем-то сверхразумным. Она не идет в обход чувств и мышления и не составляет особого рода познания. Ее своеобразие состоит в том, что отдельные звенья процесса мышления проносятся более или менее бессознательно и запечатлевается только итог мысли — внезапно открывшаяся истина.
Существует давняя традиция противопоставлять И. логике. Нередко И. ставится выше логики даже в математике, где роль строгих доказательств особенно велика. Чтобы усовершенствовать метод в математике, полагал Шопенгауэр, необходимо прежде всего отказаться от предрассудка — веры в то, будто доказанная истина выше интуитивного знания. Б. Паскаль проводил различие между «духом геометрии» и «духом проницательности». Первый выражает силу и прямоту ума, проявляющихся в железной логике рассуждений, второй — широту ума, способность видеть глубже и прозревать истину как бы в озарении. Для Паскаля даже в науке «дух проницательности» независим от логики и стоит неизмеримо выше ее. Еще раньше некоторые математики утверждали, что интуитивное убеждение превосходит логику, подобно тому как ослепительный блеск Солнца затмевает бледное сияние Луны.
Неумеренное возвеличение И. в ущерб строгому доказательству неоправданно. Логика и И. не исключают и не подменяют друг друга. В реальном процессе познания они, как правило, тесно переплетаются, поддерживая и дополняя друг друга. Доказательство санкционирует и узаконивает достижения И., оно сводит к минимуму риск противоречия и субъективности, которыми всегда чревато интуитивное озарение. Логика, по выражению математика Г. Вейля, — это своего рода гигиена, позволяющая сохранить идеи здоровыми и сильными. И. отбрасывает всякую осторожность, логика учит сдержанности.
Уточняя и закрепляя результаты И., логика сама обращается к ней в поисках поддержки и помощи. Логические принципы не являются чем-то заданным раз и навсегда. Они формируются в многовековой практике познания и преобразования мира и представляют собой очищение и систематизацию стихийно складывающихся «мыслительных привычек». Вырастая из аморфной и изменчивой пралогической И., из непосредственного, хотя и неясного «видения логического», эти принципы всегда остаются связанными с изначальным интуитивным «чувством логического». Не случайно строгое доказательство ничего не значит даже для математика, если результат остается непонятным ему интуитивно.
Логика и И. не должны противопоставляться друг другу, каждая из них необходима на своем месте. Внезапное интуитивное озарение способно открыть истины, вряд ли доступные последовательному и строгому логическому рассуждению. Однако ссылка на И. не может служить твердым и тем более последним основанием для принятия каких-то утверждений. И. приводит к интересным новым идеям, но она нередко порождает также ошибки, вводит в заблуждение. Интуитивные догадки субъективны и неустойчивы, они нуждаются в логическом обосновании. Чтобы убедить в интуитивно схваченной истине как других, так и самого себя, требуется развернутое рассуждение, доказательство (см.: Аргументация контекстуальная).
А.А. Ивин
ИНФОРМАЦИЯ КОГНИТИВНАЯ (от лат. cognitio — познавание, узнавание, познание) — информация, которая распознается, извлекается, интерпретируется и перерабатывается когнитивной системой живых существ. Эффективность поведения живых существ зависит от их способности различать (распознавать) объекты окружающей среды и происходящие в ней события. Для того чтобы выжить, они должны использовать извлекаемую из внешнего мира И.к. и соответствующим образом ее перерабатывать. Они получают ее при помощи органов чувств, которые могут реагировать на температуру, свет, давление, электрический ток, силу тяжести и различные химические вещества.
Живые существа способны распознавать множество входных сенсорных сигналов, причем только некоторые из изменений в чувствительных клетках подвергаются специальной обработке в их когнитивной системе (мозге), становятся воспринимаемыми, интерпретируются как информация о внешнем мире и, если речь идет о человеке, осознаются. При этом передаваемая информация многократно перекодируется: напр., фиксированный в пространстве и времени оптический сигнал (световая вспышка) кодируется в разницу потенциалов, а затем перекодируется в ионный сдвиг, химические реакции, поляризацию мембран, электрический нервный импульс и т.д. В ходе этих многократных процессов перекодирования сенсорная информация сильно изменяется — искажается, отбирается, усиливается и даже уничтожается.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |