Автор выражает признательность: 29 страница

— А вас кто спрашивал? — вскинулась сестра Спиллер.

Женщина пожевала губами. Она была старая, худая и очень бледная. Заметив, что я на нее смотрю, отвернулась, словно ей стало стыдно.

Она казалась вполне безобидной, но, когда я лучше рассмотрела ее, и Бетти, и еще одну, что стояла, глядя в пустоту, и прядь за прядью начесывала на лоб длинные волосы, я подумала, что, судя по всему, все они тут маньячки, а мне теперь жить среди них, спать с ними в одной комнате. И сказала сестрам:

— Я здесь не останусь. Вы меня не можете заставить.

— Не можем? — удивилась сестра Спиллер. — Думаю, просто обязаны. Вас же приняли под расписку...

— Но это какая-то ошибка!

Сестра Бекон зевнула и закатила глаза. Чернявая сестра вздохнула.

— Ладно, Мод. Хватит уже.

— Я вам не Мод, — огрызнулась я. — Сколько раз вам повторять? Я не Мод Риверс!

Они с сестрой Бекон переглянулись.

— Слышали? Она это говорит часами.

Сестра Бекон поднесла пальцы к губам и потерла их.

— Не умеет разговаривать как следует? — сказала она. — Ай-ай-ай, как стыдно. Тогда, может, она захочет побыть сестрой? Посмотрим, как ей это понравится. Хотя от этого белые ручки попортятся, это да.

Потирая руки о юбку, она уставилась на мои руки. Я тоже на них посмотрела. Пальцы у меня стали как у Мод. Я поспешно спрятала руки за спину. И сказала:

— У меня такие белые руки, потому что я прислуживала одной даме. Она меня и обманула. Я...

— Прислуживала! — Сестры снова прыснули.— Здорово! У нас некоторые себя герцогинями воображают. А вот служанкой герцогини пока что никто себя не называл. Это что-то новенькое. Тогда мы лучше отведем вас в кухню и дадим порошок и тряпку.

Я топнула ногой.

— Да идите вы все!.. — закричала я.

Они вдруг перестали смеяться. Схватили и стали трясти, а сестра Спиллер опять ударила по лицу — по тому же самому месту, что и раньше, — только не так сильно. Думаю, она надеялась, что старый синяк поможет скрыть новый. Бледная пожилая женщина увидела это и закричала. Дурочка Бетти застонала.

— Какой переполох устроили! — воскликнула сестра Спиллер. — А мы врачей ждем с минуты на минуту.

И снова меня затрясла, потом отпустила, чтобы поправить передник. Врачи для них были все равно что короли. Сестра Бекон пошла успокаивать Бетти. Чернявая подскочила к пожилой даме.

— Ну что за глупое созданье, перестаньте застегивать пуговицы, вам говорю! — И замахала руками. — А вы, миссис Прайс, выньте волосы изо рта сейчас же. Сто раз вам говорила: проглотите клок и задохнетесь! Не знаю, зачем я вас предупреждаю, может, нам-то от этого только лучше...

Я посмотрела на дверь. Сестра Спиллер оставила дверь открытой, и мне подумалось: что, если сейчас убежать? Но тут в соседней комнате, а потом и во всех комнатах дальше по коридору, мимо которых мы проходили недавно, раздалось звяканье ключей, скрип открываемых дверей, недовольное бормотание сестер и взвизги. Где-то зазвенел звонок — сигнал, что врачи идут.

И в конце концов я решила: чем бежать навстречу доктору в неуклюжих башмаках, лучше поговорить с ним здесь, тихо и спокойно. Я подошла к кровати, оперлась на нее коленом, чтобы нога не дрожала, провела рукой по волосам, думала пригладить — и только теперь вспомнила, что их пришили накрепко. Чернявая сестра выбежала за дверь. Остальные сидели молча, прислушиваясь к шагам в коридоре. Сестра Спиллер погрозила мне пальцем.

— Попридержите язык, негодница, — сказала она.

Так прошло минут десять, потом в коридоре послышался шум, и в комнату быстрым шагом вошли доктор Кристи и доктор Грейвз, оба при этом глядели не на нас, не под ноги, а в тетрадь доктора Грейвза.

— Доброе утро, милые дамы, — сказал доктор Кристи, оторвав взгляд от записей.

И первым делом направился к Бетти.

— Ну, как поживаете, Бетти?.. Умница. Вы, конечно же, хотите лекарства.

Он сунул руку в карман и достал кусочек сахара. Она приняла его и сделала реверанс.

— Умница, — сказал он снова. Потом шагнул дальше. — Миссис Прайс. Сестры сообщали мне, что вы опять плачете. Это нехорошо. Что подумает ваш супруг? Разве приятно ему слышать, что вы в печали? А? А дети ваши? Что они подумают?

— Не знаю, сэр, — ответила она шепотом.

— Что?

Он взял ее за руку, а сам тихонько нашептывал что-то доктору Грейвзу, который в конце концов сделал пометку в тетради. Потом они обратились к бледной пожилой даме.

— Мисс Уилсон, на что сегодня жалуетесь? — спросил ее доктор Кристи.

— Как обычно, — отвечала она.

— Ну, это мы уже слышали много раз. Не стоит повторять.

— Мне нужен свежий воздух, — быстро проговорила она.

— Да-да. — Он заглянул в тетрадь доктора Грейвза.

— И здоровая пища.

— Вы увидите, пища вполне здоровая, надо только попробовать ее.

— А вода жесткая.

— Зато укрепляет расшатанные нервы. Вы сами это знаете, мисс Уилсон.

Она шевелит губами и начинает едва заметно покачиваться. Потом неожиданно выкрикивает:

— Воры!

Я так и подпрыгнула. Доктор Кристи внимательно посмотрел на нее.

— Достаточно, — сказал он. — Помните про язык? Что у вас на языке?

— Воры! Дьяволы!

— На вашем языке, мисс Уилсон! Что мы с вами надели на него? А?

Пожевав губами, она отвечает:

— Цепочку от уздечки.

— Правильно. Цепочку. Очень хорошо. Так придержите его. Сестра Спиллер...

Обернувшись, подзывает к себе сестру и что-то тихо ей говорит. Мисс Уилсон подносит руку ко рту, будто хочет пощупать, вправду ли там цепочка, и снова, перехватив мой взгляд, смущенно отворачивается, руки ее дрожат.

Наверное, в другой раз я бы ее пожалела, но сейчас... Даже если бы кто положил сейчас на пол ее и других подобных ей дам и сказал мне: беги по их спинам — и спасешься, я бы пробежала не задумываясь. Дождавшись момента, когда доктор Кристи закончил давать наставления сестре, я облизнула губы и сказала:

— Доктор Кристи, сэр!

Он повернулся ко мне и подошел ближе.

— Миссис Риверс. — Он взял меня за запястье, но не улыбнулся. — Как поживаете?

— Сэр, — сказала я. — Сэр, я...

— Пульс довольно частый, — тихо сообщил он доктору Грейвзу (доктор Грейвз сделал пометку в тетради). Снова повернулся ко мне. — Я вижу, вы ударились щекой, как жаль.

Но прежде чем я успела ответить, сестра Спиллер сказала:

— Билась головой об пол, доктор Кристи. Во время припадка.

— Ясно. Видите, миссис Риверс, в каком тяжелом состоянии вы прибыли сюда. Надеюсь, вы поспали?

— Спала? Нет, я...

— Ну, так нельзя. Я велю сестрам дать вам капель. Не будете спать — никогда не поправитесь.

И кивнул сестре Бекон. Та кивнула в ответ.

— Доктор Кристи, — сказала я уже громче.

— Пульс участился, — пробормотал он.

Я отдернула руку.

— Да выслушаете вы меня?.. Я попала сюда по ошибке.

— Правда? — Он прищурился и стал глядеть мне в рот. — Зубы здоровые, кажется. Правда, десны могут испортиться. Вы должны нам сказать, если они начнут вас беспокоить.

— Я здесь не останусь, — сказала я.

— Не останетесь, миссис Риверс?

— Опять миссис Риверс? Да ради бога, разве я на нее похожа? Я стояла рядом, когда их венчали. Вы пришли ко мне и послушали меня... Я...

— Да, я вас выслушал, — медленно проговорил он. — И вы сообщили мне, что опасаетесь за здоровье своей госпожи, что вам бы хотелось, чтобы она попала в тихое и спокойное место, где она будет в полной безопасности. Иногда проще — не правда ли? — просить помощи для других, нежели для себя. Мы очень хорошо вас понимаем, миссис Риверс.

— Я не Мод Риверс!

Он поднял указательный палец вверх — он чуть не улыбался:

— Вы не готовы признать, что вы Мод Риверс. Так? Ну, это меняет дело. Значит, как только вы признаете это, наша работа будет завершена. А до тех пор...

— Вы не имеете права держать меня здесь. Не имеете права! Вы держите меня тут, а эти мошенники и негодяи...

Он скрестил руки на груди:

— Какие еще негодяи, миссис Риверс?

— Я не Мод Риверс! Меня зовут Сьюзен...

— Да?

И тут, в первый раз за все это время, я запнулась.

— Сьюзен Смит, — выдавила я наконец.

— Сьюзен Смит. И проживаете в доме... как там, доктор Грейвз? На Бамс-стрит, район Мейфэр?

Я не ответила.

— Продолжайте же, — настаивал он. — Все это вы придумали, разве не так?

— Это не я, это Джентльмен придумал, — сказала я в замешательстве. — Этот негодяй...

— Какой джентльмен, миссис Риверс?

— Ричард Риверс, — ответила я.

— Ваш супруг.

— Ее супруг.

— Ага.

— Ее супруг, говорю же вам! Я видела, как их венчали. Вы можете у священника того спросить. Или у миссис Крем!

— Миссис Крем — та дама, у которой вы останавливались? Мы с ней долго беседовали. Она рассказала нам, с большим сожалением, о том, какая глубокая грусть напала на вас, как только вы поселились в ее доме.

— Она Мод имела в виду.

— Разумеется.

— Она о Мод говорила, не обо мне. Приведите ее сюда. Покажите ей меня — что она тогда скажет? Привезите любого, кто знал мисс Мод Лилли и меня. Миссис Стайлз, например, экономку из «Терновника». Или старика — мистера Лилли!

Он покачал головой:

— Не кажется ли вам, что супруг ваш должен вас знать не хуже дяди? А служанка ваша? Она стояла передо мной и плакала, рассказывая о вас! — Он понизил голос: — Что вы такое с ней сделали, что заставили ее так убиваться?

— О! — воскликнула я, заламывая руки.

— Смотрите, доктор Грейвз, как изменился цвет лица, — тихо заметил он.

—...Она плакала, чтобы вас обмануть. Она всего лишь актриса!

— Актриса? Ваша служанка?

— Мод Лилли! Да вы что, не слышите? Мод Лилли и Ричард Риверс. Они упекли меня сюда — заманили и обманули, заставили вас думать, что я — это она, а она — это я!

Он снова покачал головой, сдвинул брови, потом опять словно чему-то обрадовался. И спросил, медленно и с расстановкой:

— Но, дорогая моя миссис Риверс, как вам кажется, для чего они все это затеяли?

Я открыла было рот. Потом закрыла. Потому что в самом деле что я могла на это ответить? До сих пор мне казалось, что, если рассказать ему правду, он поверит. Но правда заключалась в том, что я задумала отнять у девушки приданое, притворялась служанкой, когда на самом деле была воровкой. Если бы не страх и не усталость, если бы не ночь, проведенная без сна на скользком полу, я бы придумала что-нибудь правдоподобное. Но сейчас ни одна спасительная мысль не приходила мне в голову. Сестра Бекон зевнула, потирая руки. Доктор Кристи не сводил с меня глаз, всем своим видом изображая добродушие.

— Итак, миссис Риверс? — сказал он.

— Не знаю, — ответила я наконец.

— Ага.

Он кивнул доктору Грейвзу — они уходят!

— Подождите! Не уходите! — закричала я.

Сестра Спиллер надвинулась на меня.

— Хватит вам! Только отнимаете время у врачей.

Я на нее даже не взглянула. Видела, как доктор Грейвз поворачивается ко мне спиной, а за ним маячит лицо бледной пожилой леди, она все еще водит пальцами по губам, и рядом дама с грустным лицом и свисающими на лицо волосами, и Бетти, дурочка, с липкими от сахара губами, — и тут я сорвалась. Я решила: «Пусть меня посадят в тюрьму, все равно! Лучше тюрьма с ворами и убийцами, чем сумасшедший дом!» И сказала:

— Доктор Кристи, сэр! Доктор Грейвз! Выслушайте меня!

— Хватит на сегодня, — повторила сестра Спиллер. — Разве не знаете, сколько у доктора дел? Думаете, им больше делать нечего, как выслушивать ваши бредни? Назад!

Она сказала так потому, что я кинулась к доктору Кристи и схватила его за рукав.

— Пожалуйста, сэр! Выслушайте меня. Я была с вами не совсем откровенна. Дело в том, что меня зовут не Сьюзен Смит.

Он уже был возле двери, но после этих слов остановился и обернулся ко мне.

— Миссис Риверс, — начал он.

— Сьюзен Триндер, сэр, Сью Триндер с...

Я чуть было не сказала: «с Лэнт-стрит», но вдруг поняла, что не могу — нельзя, иначе наведу полицию на мастерскую мистера Иббза. Закрыв глаза, замотала головой. Голова моя пылала.

— Не надо хватать меня за одежду, — строго сказал доктор Кристи, высвобождая рукав.

Но я снова вцепилась в него.

— О, выслушайте меня, умоляю! Если бы вы только знали, в какое черное дело меня втянул Ричард Риверс. Он хитрый как черт! Он посмеялся над вами, сэр! Он всех нас обманул! Он украл наследство. У него пятнадцать тысяч фунтов!

Я крепко держала его за рукав. Голос мой звенел, срываясь на лай, — я сама себя почти не узнавала.

Сестра Спиллер схватила меня за шею, и доктор Кристи наконец разжал и отцепил мои пальцы. Доктор Грейвз подошел помочь ему. Я завизжала. Наверное, в этот момент я и впрямь была похожа на безумную, но это потому, что дико — говорить чистую правду и видеть, что ее принимают за бред. Я завизжала, и доктор Кристи поднес к губам свисток. Зазвонил колокольчик. Прибежали мистер Бейтс и мистер Хеджес в нарукавниках. Бетти мычала что-то нечленораздельное.

Меня опять упрятали в «тихую» палату. Платье и ботинки, однако, отбирать не стали и принесли мне чашку с чаем — глубокую, без ручки.

— Когда я выйду отсюда, вы еще пожалеете! — сказала я, когда закрывали дверь. — У меня в Лондоне есть мама. Она разыщет меня хоть на краю земли!

Сестра Спиллер кивнула.

— Неужели? — сказала она. — Ну, все наши дамы так говорят. — И рассмеялась.

...Наверное, в чай — он сильно горчил — подмешали снотворного. Я проспала весь день, а может, и два дня, и, когда наконец очнулась, в голове моей была пустота, я отупела. Спотыкаясь, вслед за сестрами прошлепала в комнату, где стояли кровати. Доктор Кристи совершал свой обход. Потрогал мое запястье.

— Сегодня вы поспокойнее, миссис Риверс, — сказал он.

Со сна и от лекарства мне очень хотелось пить, и язык мой словно присох к небу, но я с трудом разлепила губы и произнесла:

— Я не миссис Риверс!

Но прежде чем я договорила, он ушел.

Постепенно в голове у меня прояснялось. Я лежала на постели и пыталась сосредоточиться. По утрам нас не выпускали из спален, надо было сидеть тихо — можно почитать что-нибудь, если захочется, — а сестра Бекон приглядывала за нами. Наверное, эти дамы уже перечитали тут все книги, потому что они, так же как я, валялись на кроватях и бездельничали, и только сестра Бекон сидела, положив ноги на табурет, листала журнальчик, слюнявя свои толстые красные пальцы, чтобы перевернуть очередную страницу, и время от времени хмыкала.

Потом, в полдень, она отложила журнал, широко зевнула и повела нас на первый этаж, на обед. Ей помогала другая сестра.

— Шевелитесь, шевелитесь! — подгоняла она. — Нечего зевать.

Мы шли цепочкой друг за другом. Шедшая за мной пожилая дама, мисс Уилсон, вдруг подошла вплотную ко мне.

— Не бойтесь, — сказала она, — что... Только не оборачивайтесь! Тише! Ш-ш-ш! — И задышала мне в затылок. — Не бойтесь, — повторила она, — супа.

Я прибавила шагу, чтобы быть поближе к сестре Бекон.

Нас привели в столовую. Там вовсю заливался колокольчик, и когда мы вошли, к нашей группе присоединились и другие сестры со своими подопечными. Дам было человек шестьдесят — мне, посидевшей в одиночестве на соломе, показалось, что это огромная и жуткая толпа. Одеты они были как и я — я хочу сказать, плохо, во что попало, — и от этого, а также оттого, что одни были коротко стрижены, другие беззубые — или им зубы вырвали? — одни в синяках и ссадинах, руки других упрятаны в холстинные нарукавники, они показались мне страннее, чуднее, чем, вероятно, были на самом деле. Конечно, они все были безумны, каждая по-своему, так они и выглядели. Некоторые, как Бетти, просто со слабой головой, одна дама все время бранилась. Другая истерично кричала. На прочих же было жалко смотреть: они ходили семенящими шажками, не поднимая головы, или сидели, сложив руки на коленях, невнятно бормоча себе под нос и поминутно вздыхая.

Я села вместе с ними за стол и стала есть то, что подали на обед. Это был суп, как и предупреждала мисс Уилсон. Краем глаза я заметила, что она на меня смотрит и кивает, но, стоило мне взглянуть на нее, она, как и прежде, смущенно отвернулась. Все здесь, похоже, боялись смотреть друг на друга. Прежде мне казалось, что я отупела от лекарства, теперь же меня охватил страх — панический страх, — до пота, до дрожи. Я огляделась по сторонам: какие окна, какие двери, — в надежде, что, если увижу застекленное окно, непременно выпрыгну. Но и здесь все окна были зарешечены. А что, если пожар случится? Как выбираться — прямо и не знаю. На дверях обычные замки, и думаю, если правильно подобрать инструмент, я бы могла их расковырять. Но инструмента у меня нет — нет даже булавки, и сделать не из чего. Ложки, которыми мы ели суп, были оловянные и такие мягкие, прямо как каучук. Даже в носу такой не поковыряешь.

Обед длился полчаса. Все это время за нами наблюдали сестры и несколько крупных мужчин: мистер Бейтс с мистером Хеджесом и с ними еще другие. Они стояли в сторонке и время от времени прохаживались между столов. Когда один из них приблизился ко мне, я подняла руку и обратилась к нему:

— Прошу вас, сэр, скажите, где доктора? Сэр? Могу я видеть доктора Кристи, сэр?

— Доктор Кристи сейчас занят, — ответил он. — Успокойтесь.

И пошел дальше.

Сидевшая рядом дама уточнила:

— Они приходят только по утрам. Докторов сейчас нет. Разве вы не знаете?

— Она новенькая, — сказала другая.

— Откуда вы? — спросила первая.

— Из Лондона, — ответила я, провожая взглядом мужчину. — Хотя они думают, что я из другого места.

— Из Лондона! — воскликнула женщина.

Некоторые дамы тоже оживились, послышались вздохи: «Из Лондона!», «Ах, Лондон! Как я по нему скучаю!»

— А светский сезон только начинается. Как вам, должно быть, тяжело. И такая юная! Вы выезжаете?

— Выезжаю? — не поняла я.

— Кто ваши родители?

— Что такое? — Плотный мужчина развернулся и теперь направлялся к нам.

Я снова подняла руку и помахала ему.

— Скажите, пожалуйста, — спросила я, — где я могу найти доктора Кристи? Сэр? Будьте добры, сэр.

— Тише, — сказал он, как прежде, и пошел дальше, даже не остановившись.

Дама, сидевшая рядом со мной, дотронулась до моей руки.

— Должно быть, вы хорошо знаете Кенсингтон.[14]

— Что? — сказала я. — Нет.

— Наверное, деревья там стоят все зеленые.

— Не знаю. Я не знаю. Я никогда их не видела.

— Кто же ваши родные?

Здоровяк дошел до окна, развернулся и встал, скрестив руки на груди.

Я снова вытянула вверх руку, потом вдруг опустила.

— Воры — мои родные, — сказала я упавшим голосом.

— Фи! — скривились дамы. — Странная какая девушка...

Однако женщина, сидевшая рядом, склонилась ко мне.

— Забрали имущество? — спросила шепотом. — У меня тоже. Но посмотрите сюда. — Она показала мне кольцо, висевшее у нее на шее на цепочке. Оно было позолоченное, и в нем не хватало камней. — Вот мой капитал, — сказала она. — Мой неприкосновенный запас. — И, сунув кольцо обратно за воротник, кивнула. — Все остальное сестры забрали. Но этого они не получат! Никогда!

Больше я ни с кем не заговаривала. Когда обед подошел к концу, сестры вывели нас в сад, и мы походили там примерно час. Сад был со всех сторон огорожен стеной, в ней были ворота, запертые, конечно, но сквозь решетку видна другая часть парка, примыкавшая к дому. Там множество деревьев, некоторые росли почти у самой парковой ограды. Я приметила это. По деревьям лазить я не умела — не довелось, но, может, это не так уж сложно? Если забраться на очень высокую ветку и спрыгнуть вниз, рискуя переломать ноги, что ж, если это поможет убежать, я готова.

Если только миссис Саксби не заберет меня раньше.

Но, подумала я, можно все-таки договориться с доктором Кристи. Надо показать ему, что я в здравом уме. Когда истек час нашей прогулки, зазвонил колокольчик, нас завели обратно в дом, и там мы сидели, дожидаясь чая, в большой серой зале, где слабо пахло газом, — это у них была «гостиная». А после этого нас развели по спальням и заперли. Я покорно шла — по-прежнему дрожа и покрываясь потом — и молчала. Я делала то же, что и другие дамы — грустная миссис Прайс, бледная мисс Уилсон и Бетти: подойдя к умывальнику, ополоснула лицо и руки, после того, как все это сделали, почистила зубы, глядя, что все чистят, потом аккуратно сложила свое противное клетчатое платье и надела ночную сорочку, сказала «аминь», когда сестра Бекон закончила молитву. Но, когда сестра Спиллер появилась в дверях с бидоном чая и протянула мне плошку, я взяла, но пить не стала. И, убедившись сперва, что на меня никто не смотрит, выплеснула чай на пол. Поднялось облачко пара, потом чай просочился сквозь щели. Я наступила на это место ногой. И тут заметила, что Бетти смотрит на меня во все глаза.

— Намусорила, — громко произнесла она. Голос у нее был почти мужской. — Плохая девочка.

— Плохая девочка? — переспросила сестра Бекон, оборачиваясь. — А! Я догадываюсь, кто это. А теперь — по постелям. Живей, живей! Все в кровать. Боже правый, ну и жизнь!

Она ворчала без устали, как заведенная. Все сестры тут ворчали. Нам же велено было сидеть тихо. Если мы не слушались, они щипали или били нас.

— Вы, Мод, — сказала сестра Бекон в ту первую ночь, когда я ворочалась и дрожала в постели. — Хватит возиться!

Она уселась читать, свет от настольной лампы бил мне в глаза. Потянулись долгие часы, потом она наконец отложила журнал, сняла передник и платье и улеглась в постель, не загасив лампы, чтобы видно было, кто спит, а кто ворочается. Скоро послышался храп: заснула. Она храпела так, словно по железу возили ножовкой, и от этого мне стало тоскливо и очень захотелось домой.

Цепочку с ключами она, перед тем как лечь спать, повесила себе на шею.

Я лежала, зажав в кулаке белую перчатку Мод, и время от времени подносила ее ко рту и покусывала, потом представила, что под ней — мягкая ручка Мод, и сильнее впилась зубами в мягкую лайку.

Но в конце концов я заснула, и когда наутро врачи, в сопровождении сестры Спиллер, начали свой обход, я была наготове.

— Миссис Риверс, как вы себя чувствуете? — спросил доктор Кристи, наделив Бетти кусочком сахара и коротко побеседовав с миссис Прайс и мисс Уилсон.

— Голова совсем ясная, — ответила я.

Он поглядел на часы.

— Отлично!

— Доктор Кристи, умоляю вас...

Я, заглядывая ему в глаза, вновь рассказала все — и что я не Мод Риверс, и что попала в ее дом по злому умыслу, и как мистер Риверс устроил меня служанкой к Мод Лилли, чтобы я помогла ему окрутить ее и после женитьбы выдать ее за сумасшедшую. И о том, как он обманул меня и забрал ее деньги.

— Они меня обмишулили, — сказала я. — И вас обмишулили! Они посмеялись над вами! Вы мне не верите? Приведите кого-нибудь из «Терновника». Приведите священника из той церкви, где они венчались. Загляните в приходскую книгу — вы увидите там их имена, а рядом — моя подпись!

Он потер переносицу.

— И вы подписались, — сказал он, — Сьюзен... как там дальше? Триндер?

— Сьюзен... Нет! — сказала я. — Не в той книге. Там записано «Сьюзен Смит».

— Опять Сьюзен Смит!

— Только в той книге. Они меня заставили. Он показал мне, как это пишется. Ну как вы не понимаете?!

Я с трудом сдерживала слезы. Доктор Кристи нахмурился.

— Вы долго говорили, я вас выслушал, — сказал он. — Вы возбуждаетесь. Этого нельзя допускать. Нам нужно, чтобы вы успокоились, успокоились. А эти ваши фантазии...

— Какие фантазии? Боже мой, это же чистая правда!

— Фантазии, миссис Риверс. Если бы вы послушали себя со стороны! Какой обман? Какие злодеи? Украденные сокровища и девицы, которых выдают за безумных? Только в дешевых книжках такое бывает. Мы знаем, как называется ваша болезнь. Мы называем ее «эстетический шок». Ваше увлечение литературой губительно сказалось на нервной системе, и ваше воспаленное воображение творит фантазии.

— Какое еще воображение? Какая литература?

— Вы слишком много читали.

Я смотрела на него, не в силах вымолвить ни слова.

— Боже правый, — выдавила я наконец, когда он повернулся, чтобы уйти. — Да я и двух слов прочесть не могу! А уж писать — дайте мне карандаш, и я напишу свое имя, но больше ничего не напишу, хоть год просите!

Он направился к двери, доктор Грейвз следом за ним. Голос мой дрогнул, потому что сестра Спиллер тянула меня к себе, чтобы я не увязалась за врачами.

— Да как вы смеете, — сказала она, — кричать докторам вслед! И не вырывайтесь! По-моему, вам опять пора на солому. Доктор Кристи?

Но доктор Кристи, уже дойдя до двери, услышал мои последние слова, обернулся и посмотрел на меня по-новому, поглаживая бородку. Переглянулся с доктором Грейвзом. Потом тихо заметил:

— В конце концов, мы увидим, до какой степени бреда дошло ее сознание, и, может быть, это поможет нам вывести ее из этого состояния. Что скажете? Так, дайте мне листок, вырвите из тетради. Сестра Спиллер, отпустите миссис Риверс. Миссис Риверс...

Он подошел ко мне и протянул клочок бумаги, вырванный из тетради доктора Грейвза. Потом сунул руку в карман, достал карандаш и вручил его мне.

— Следите за ней, сэр! — предупредила сестра Спиллер, глядя на кончик карандаша. — Она хитрющая!

— Хорошо, хорошо, я слежу, — ответил он. — Но не думаю, что у нее плохое на уме. Не так ли, миссис Риверс?

— Да, сэр, — сказала я.

Я взяла в руку карандаш. Рука дрожала. Он внимательно следил за мной.

— Наверное, нужно держать покрепче, — сказал он.

Я покрутила карандаш в пальцах, он упал. Я подняла его.

— Смотрите, смотрите! — напомнила сестра Спиллер, стоя на изготовку, чтобы, в случае чего, наброситься на меня.

— Я не привыкла к карандашам, — извинилась я.

Доктор Кристи кивнул.

— Думаю, как раз наоборот. Давайте, напишите мне несколько слов на этой бумажке.

— Я не умею, — сказала я.

— Да нет же, умеете. Садитесь на кровать, устраивайтесь поудобнее, положите бумажку на колени. Так все делают, когда садятся писать письма, разве нет? Да вы и сами знаете. Ну а теперь — напишите свое имя. Это вы, конечно же, умеете. Вы сами говорили только что. Пишите.

Я посидела, подумала, потом написала. Кончик карандаша процарапал бумагу. Доктор Кристи смотрел и, когда я закончила, взял у меня листок и показал доктору Грейвзу. Тот наморщил лоб.

— Вы написали «Сьюзен», — сказал доктор Кристи. — Почему?

— Так меня зовут.

— Вы плохо написали. Вы специально так сделали? Держите. — Он вернул мне листок. — Теперь напишите несколько слов, как я просил.

— Я не могу. Я не умею!

— Нет, умеете. Ладно, тогда одно слово. Вот что вы мне напишете: «солнце».

Я замотала головой.

— Ну же, давайте, — сказал он. — Это довольно простое слово. И первую букву вы знаете, вы ее только что написали.

И снова я задумалась. А потом — оттого ли, что он смотрел на меня и ждал, или оттого, что доктор Грейвз с сестрой Спиллер и сестрой Бекон и даже миссис Прайс и мисс Уилсон вытянули шеи, чтобы посмотреть, что у меня получится, — я написала букву «С». Попыталась изобразить и другие буквы. Слово получилось длинным и все не кончалось и не кончалось.

— Вы слишком сильно нажимаете, — сказал доктор Кристи.

— Разве?

— Сами знаете. И буквы у вас корявые, налезают друг на дружку. Какая это буква? Думаю, это тоже плод вашего воображения. Ну и как, скажите, поверить, что дядя ваш — он ведь ученый? — мог доверить работу такой неумелой помощнице?

Вот он, тот самый спасительный случай! Я вся затрепетала. Потом, глядя доктору Кристи прямо в глаза, сказала, как мне казалось, спокойно и убедительно:

— У меня нет дяди. Вы имеете в виду старого мистера Лилли. Смею заверить вас, что его племянница Мод прекрасно пишет, но, видите ли, я — не она.

Он поскреб подбородок.

— Потому что вы, — сказал он, — вы — Сьюзен Смит, или Триндер.

Я снова затрепетала.

— Да, сэр, именно!

Он помолчал. Я подумала: «Наконец-то!» — и чуть не лишилась чувств от радости. Но он повернулся к доктору Грейвзу и покачал головой.

— Пример в чистом виде, — сказал он. — Не правда ли? Никогда не думал, что попадется такой безукоризненно чистый случай. Бред затронул даже моторику. И здесь-то мы ее и подловим. Надо понаблюдать как следует и затем выбрать курс лечения. Миссис Риверс, верните, пожалуйста, мой карандаш. Дорогие дамы, всего вам хорошего.

Он забрал у меня карандаш, повернулся к двери и вышел из комнаты. Доктор Грейвз и сестра Спиллер последовали за ним, и сестра Бекон закрыла за ними дверь. Я увидела, как в замке повернулся ключ — меня словно ударили: я, рыдая, упала на кровать. Она неодобрительно зацокала языком, но в этом доме привыкли к слезам, здесь никто не удивится, глядя, как женщина роняет слезы в суп или идет по саду, рыдая. Сестра стала позевывать, потом отвернулась от меня. Уселась в кресло, потирая руки, и поморщилась.

— Вам кажется, что вам плохо, — сказала она, неизвестно к кому обращаясь, может, ко мне, а может, сразу ко всем. — Вам бы такие руки, хоть на час этакую напасть. Вот мука так мука, словно горчицей намазали! Ишь печет как, мочи нет! Ой-ой-ой! Ну-ка, Бетти, сделай доброе дело, принеси своей бедной нянечке мазь.

Дата добавления: 2015-08-27