- И умнее! – ироническим тоном напомнил Дьяков.
- Да – умнее! Если, конечно, под словом «ум» понимать не количество прочитанных книг и зазубренных истин, а – сообразительность, цепкость и объем памяти, способность находить молниеносные решения в сложной обстановке! Да и здоровье у кроманьонцев (тех, кто выживал) было воистину железным! Тогда же не знали ни вакцин, не лекарств! Значит, иммунитет был о-го-го! Раны, если не слишком серьезные, заживали очень быстро… Сейчас бы сказали: как на собаке!.. И холод, и зной для них…
- Послушайте! – нетерпеливо вмешался Дьяков. – Вы сами сказали, что времени у нас – в обрез! Давайте, как говорится, ближе к делу!
Басов кивнул.
- Я как раз к этому и подхожу. Помню наш начальник, генерал-лейтенант Федосеев, вел себя на том заседании ну точь-в-точь как вы… Когда Горлов осадил его, он уже не лез в бутылку – молчал… Но всем своим видом скуку показывал. Как сейчас помню: Жуков объясняет – горячится, руками размахивает, а наш незабвенный Илья Силантьич сидит пригорюнясь! Щеку ладошкой подпер, и шариковую ручку в пальцах вертит… Уставился на нее – будто и не видел никогда. Тут Жуков о главном заговорил – он и встрепенулся. Жуков ведь чего брякнул? Мол, из таких кроманьонцах, что тогда по земле шагали – и солдаты и работники получились бы отменные. Нам бы таких парней сейчас в армии тысяч сто – они бы всю Европу на танках прошли и не заметили! Федосеев тут же спросил: а где ты сейчас таких молодцов найдешь? Машину Времени, что ли, построить предлагаешь? Нет, отвечает Жуков, никуда нам в прошлое ездить не надо, кроманьонец, образно говоря, сидит в каждом из нас! В генной памяти. В нашем подсознании записана информация о всех наших предках. Как программа компьютера. Надо только ее «из памяти вытащить», «перезапустить», и она сама перестроит организм человека по старым лекалам. Представьте себе: берем какого-нибудь изнеженного дохляка, или толстого очкарика, что на турнике пару раз подтянуться не может, проводим… хм… курс соответствующего лечения, и получаем мускулистого, подтянутого воина-атлета; не тупого «качка», а быстро соображающего, обладающего памятью и навыками современного человека, но, быстротой реакции, силой, выносливостью, закаленностью превосходящего любого «зеленого берета»… - Басов замолчал.
- Ну и что дальше? – заинтересованно спросил Дьяков.
- Дальше? – тот вздрогнул, словно очнувшись после тяжелого сна. – Дальше все пошло как положено: Жукову выделили отдельную лабораторию, меня от руководства отстранили, тему засекретили наглухо… Жуков защитил кандидатскую, потом – докторскую… Пошел в гору парень… Ященко с Федосеевым носились с ним как… Снабжение по первому разряду; чего не попросит – разбейся в лепешку, а – достань!.. В нашей и без того секретной зоне отгородили еще один сектор: зона в зоне – вход строго по пропускам! Гречко ли приезжает, тогдашний Министр Обороны, или еще кто из высокого начальства – его первым делом к Жукову: приоритетное направление! Все остальные темы – побоку… - он замолчал.
- Вы ему завидовали? – неожиданно для самого себя спросил Павел.
- Завидовал? – переспросил Басов. – Тогда? Не знаю… может быть… немножко… Я ведь и сам к этому времени награды имел: орден Ленина, орден Трудовой Славы, статьи в научных журналах... правда, под чужой фамилией. Оклад полковничий – я ведь и звание имел! – подтвердил он весело. – Правда, форму никогда не надевал – разве что на награждение, в Кремль…
- С Жуковым мы ровесниками были; помню, всё его жалел – я уже доктор наук, у самого Яценко в замах хожу, а он – все, вечным доцентом… А тут как-то сразу… Витя для Яценко стал Виктором Юрьевичем! Как же – гордость нашего НИИ! Ленинская премия за работы в биологии по закрытому списку! Это ему-то, антропологу! Авансом, между прочим… Ведь никакого «супервоина» он тогда еще не создал!
- Виделись мы с ним нечасто – доступа в его лабораторию у меня не было, но я слышал, что были у него какие-то проблемы с пробуждением этой «родовой памяти», будь она неладна! Он что-то там мудрил с гипоталамусом – облучал электромагнитными импульсами определенной частоты. Сначала делал опыты на добровольце: уговорил одного из своих лаборантов… Худенький такой парнишка-очкарик… Как там его звали?.. Ах да - Женя!.. Женя Чистяков! А начальство все требовало результатов. Как всегда: успели надавать обещаний и Совмину, и в ЦК… Виктор стал дерганным, нервным, исхудал весь…
- …А тут как-то встретились мы с ним в институтской столовой. Поднос беру – смотрю, машет из-за стола: иди, мол, сюда! Какой-то здоровяк рядом с ним – халат на спине чуть не лопается. Я вроде всех у нас в институте знаю, а этого не припомню, хоть убей! У нас ведь народ по большей части «интеллигентной конституции» – студенты вчерашние. Тонкие, звонкие и прозрачные – со стипендии не разъешься. «Ну, - думаю. – это к Виктору «покупатель», не иначе, приехал, какой-нибудь полковник из ВДВ или морской пехоты… Хочет узнать, когда Жуков его личным составом обеспечит! Подхожу я к ним – и удивляться не перестаю! Виктор сияет как масленый блин, давно его таким не видел. Я поднос на стол ставлю, а он здоровяка в бок толкает: «Познакомьтесь! Басов Олег Георгиевич, зам директора нашего института!» Здоровяк поворачивается, и тут я понимаю, что ошибся немного. Парень-то молодой совсем, а лицо неожиданно знакомое: видел я его когда-то. «Здравствуйте, - говорю, а сам соображаю, где я его мог встречать? И не могу никак вспомнить, как уже говорил, в нашем институте такого народу не водится. Среди военного персонала, конечно, есть крепыши, но им до него… А парень руку протягивает, и басит смущенно: «А мы уже с вами знакомы, Олег Георгиевич! Я Женя Чистяков!» Тут у меня все поплыло перед глазами – Женя! Лаборант-доброволец! Поднос – звяк! – о стол! Ложка с вилкой на пол полетели… Так не поверите – этот Женя их на лету не глядя подхватил! Подхватил – и мне подает, улыбается смущенно… А Жуков хохочет, приобнял его за плечи и мне подмигивает: «Ну как тебе наш Илья Муромец? Ладно, Женечка, пойдем домой; покушали – червячка заморили, пора и честь знать!» Я стою обалдело, вилка с ложкой в кулаке, сам вслед им смотрю… «Вот, - думаю. - Жуков! Добился-таки своего!»
- А сам обратил внимание, что как Жуков сказал своему питомцу «пошли домой», у того сразу настроение испортилось. Плечи опустились, сразу будто ростом поменьше стал. И еще я заметил: как только они к выходу направились, из-за столов сразу поднялись три типа в белых халатов и пошли за ними. А под халатами – военная форма! Охрана, только не наша, не местная…
- А что дальше было с этим Женей? – спросила Лена. Она смотрела на Басова зачаровано, словно маленькая девочка, слушающая страшную сказку.
- Что было? – с горечью переспросил он, вздохнув, продолжил:
- Женю я больше не видел – тот «выход в свет» был единственным. Жуков больше не выпускал его за пределы спецзоны. Офицеров этих, что их сопровождали, я видел только мельком. Всего их было человек шесть, несли охрану в две смены, менялись через день. Солдатики из роты охраны окрестили их «особистами», видимо, чувствовали, что – ряженые. Жуков поначалу ходил королем, шутил, смеялся. Ященко бегал за ним на цыпочках, пылинки сдувал. Ждали большую комиссию из Москвы. И вдруг – все пошло прахом…
- В тот день я пошел к Ященко – один вопрос надо было решить. Поставки оборудования задерживались, и надо было «подтолкнуть» поставщиков. Подойдя к кабинету, я услышал голоса -–ругались Ященко с Жуковым. Они почти кричали, а дверь в кабинет была закрыта неплотно – слышно было каждое слово…
- Вы меня без ножа режете! – орал Ященко. – На днях сам министр должен приехать! Мне что, телеграмму отбить в Москву: «Так и так, товарищ Гречко, поторопились мы насчет успехов, отложите свой приезд!»?
- Послушайте, Захар Борисович!- орал в ответ Жуков. – Вы же – ученый! И прекрасно понимаете, что в науке, кроме успехов бывают и неудачи – это аксиома, черт побери! Ищешь одно, а находишь – совершенно другое!..
- Ну, и что же вы нашли? – язвительно поинтересовался Ященко.
- Сначала все шло хорошо. Подопытный нарастил мышечную массу, утяжелились кости скелета, необычайно увеличилась скорость реакции. Память он сохранил, мало того – необыкновенно возросла способность к запоминанию. Учебные задачи, что ему давали, он щелкал как орехи, а ведь в институте по успеваемости был середнячком – я проверял…
- Слышал я это десятки раз! – раздраженно перебил Ященко. – Необыкновенная сила, поразительная выносливость, отсутствие боязни высоты, по стенам лазает, что твой Тарзан… - передразнил он Жукова. – Меня другое интересует: что произошло с вашим «суперменом»?
- Он впал в депрессию, - мрачно ответил Виктор.
- Что-что? – захихикал Ященко.
- Я объясняю: Чистяков – образованный человек! Он отлично понимал, на что шел, но, видимо, ненормальность его теперешнего состояния пагубно отразилась на его психике. Приступы апатии чередуются с припадками дикой ярости… Во время этих припадков его приходится временно… изолировать. Хорошо что додумались укрепить двери, засовы усиленные, косяки… В начале эксперимента в его комнате стояла обычная типовая дверь со врезным замком. Он вышел оттуда, не заметив, что она закрыта. Просто рванул за ручку – и вырвал язычок замка! По моему настоянию он ведет дневник, где записывает все, что с ним происходит: ощущения, сны…
- Сны?
- Да, ему каждую ночь снятся кошмары. Схватки с хищниками, межплеменные войны… Снотворные и успокоительные препараты мы давать ему не можем – нарушится чистота эксперимента.
- Вы его по-прежнему облучаете? Возможно, если прекратить…
- Нет! Облучение мы давно прекратили, а изменения в организме продолжаются… Наблюдается «лавинный эффект»… Своим воздействием на гипоталамус мы словно пустили камешек вниз по склону – и начался обвал. Отмечен интенсивный рост волос по всему телу, изменяется форма костей черепа… Это уже не кроманьонец!
- Не кроманьонец? - Мне показалось, что Ященко аж поперхнулся.
- Они во всем были подобны нам. В частности волос на теле у них было не больше, чем у современного человека!
- А это значит…
- Это значит, что родовая память, пробудившись, принялась строить организм подопытного не с образа кроманьонца! Образно говоря, выбрала другие чертежи. Другой образец…
- Вы что, хотите сказать, что он у вас превращается в какого-то троглодита? – с иронией спросил Ященко.
- Может быть, не знаю. Изменения идут непрерывно. Понятия не имею, как можно остановить этот процесс! Самое скверное, что и подопытный это понимает прекрасно! Поэтому и депрессия, и агрессивность… Накануне он спросил меня: «Во что я превращусь?» Жуткое зрелище – даже голос изменился. Комитетчики, которых направили ко мне, напуганы, - мне показалось, что Жуков усмехнулся. – По-моему, даже до их тупых мозгов дошло: КОГО они взялись охранять…
- А что с сывороткой?
- Сыворотки мы наготовили много: кровь и лимфу у него брали постоянно. Но теперь – какой в этом смысл? Мы не можем делать ТАКИЕ прививки будущим солдатам – они превратятся в неуправляемое стадо человекообразных…
…В этот момент меня оттолкнули. Толчок был такой силы, что я отлетел к стене! Хорошо хоть, головой не приложился! Успел заметить, что тип, который меня толкнул, был одним из этих «комитетчиков». Халат у него был разорван, на плече и груди – пятна крови; глаза – дикие. Хлопнула дверь – и он исчез в кабинете.
- Виктор Юрьевич! – услышал я приглушенное. – У нас ЧП!
- Что случилось, майор?
- Ваш подопытный покончил с собой!
- Как?!!
- Разоружил капитана Авдеева, и из его пистолета выстрелил себе в голову!
Снова громыхнула отброшенная дверь – Жуков с майором выскочили из кабинета и рванули по коридору к лифтам. Было слышно, как на бегу Жуков спросил, задыхаясь:
- Что ж вы – не по телефону?..
- Он коммуникатор вывел из строя, все там переломал… Там сейчас паника: все ведь думали, что побег! Авдеев – без сознания, рука сломана; остальные… - дальше я не расслышал.
Опираясь на стену спиной, я поднялся. Ященко выполз из кабинета шаркая ногам. Увидев меня, он беспомощно улыбнулся.
- Что с вами, Захар Борисович? – спросил я.
Всегда такой вальяжный и самоуверенный, он сейчас выглядел настоящей развалиной.
- Все… все пошло прахом. – он снова попытался улыбнуться.
- Возьмите себя в руки! – сказал я ему.
- Вам легко говорить! Возитесь со своими чумными крысами – ни забот, ни хлопот! Знай себе – разрабатывай новые типы боеприпасов… А мне… - он закрыл лицо руками…
- ВЫ РАЗВОДИЛИ ЧУМНЫХ КРЫС?!! – чуть не выкрикнула Лена.
…Она делала пометки в маленькой книжечке. Дьяков вооружился объемистым блокнотом.
«Запасливый народ – корреспонденты! – отметил про себя Павел. – На электронику надейся – а сам не плошай!»
Басов отмахнулся от неё:
- Да какая разница, чем я тогда занимался? Ваши любимые американцы и не такую жуть разрабатывали! И сейчас разрабатывают, поверьте мне! Это мы, дурачки прекраснодушные...
Павел ожидал, что Дьяков, как и положено настоящему демократу, обрушит на Басова кучу упреков и обвинений, но, к его удивлению, тот сделал руками жест, словно рефери разводящий по разным углам сцепившихся боксеров.
- Продолжайте, Олег Георгиевич! Что было дальше?
- Что дальше? – Басов пожал плечами. – Была комиссия из Москвы. Возглавлял ее начальник Военно-Медицинской Академии. Ященко сняли с поста директора, новым руководителем института стал ваш покорный слуга. Федосеев отговорился тем, что он, дескать, человек военный, в науке ничего не понимает, мол, задурили голову ученые умники, наобещали с три короба… Жуков как лев бился за продолжение исследований, благодаря его хлопотам финансирование продлили на год; поддержало КГБ и лично Андропов – взяли программу под свое крыло. Итак, Жуков получил отсрочку приговора на год, но остался только научным руководителем. Непосредственное руководство было на мне, значит, и ответственность тоже. Виктор злился, косился в мою сторону (примазался!), но поделать ничего не мог. А я и не радовался нисколько: как только ознакомился поподробней, стало ясно – тупиковое направление.
- Почему? – спросил Дьяков.
- «Элементарно, мой дорогой Ватсон!» – как сказал бы Шерлок Холмс! Разбудить генетическую память, перестроить организм по чертежам предыдущей модели – идея порочная в самой своей основе. Жуков зациклился на идее превратить нас в кроманьонцев; не желая понимать, что мы и есть кроманьонцы! Да – хилые! Да – изнеженные! Но основа одна и та же! А предками кроманьонцев могли быть кто угодно – те же неандертальцы, например. Или австралопитеки. И разбуженная родовая память, «опуская организм на ступеньку ниже» превращала подопытного в это существо. Говоря о том, какой малосимпатичной тварью был наш прямой предок, Жуков тогда цитировал нашего выдающегося ученого (его хорошо знали и у нас и за рубежом). Профессор Борис Федорович Поршнев – историк и философ. Он разрабатывал теорию «неантропов». Дескать, эволюция «гомо сапиенс» не завершена, и вслед за нами придут новые, более совершенные люди. Но вот наших почтенных предков он в своих работах не щадил, и поэтому в школьных учебниках его теория отражения не получила… Пытался я Жукова убедить, что ничего хорошего ждать не стоит от его опытов, но он и слушать меня не хотел. Думал - копаю под него. Решил он все опыты повторить. После предыдущей неудачи о добровольцах уже речь не шла: «дурных нэма», как говорят на Украине. Тогда кураторы из КГБ решили «помочь с материалом»…
- Материалом?! – опять возмутилась Лена.
- А что вы удивляетесь? – обернулся к ней Басов. – Именно материалом! Проводить эксперименты на крысах, да на собаках мы не могли – опыты надо было ставить на человеческом организме! Тогда в стране, если вы помните, существовал такой вид наказания, как смертная казнь…
- Ага! – удовлетворенно заметил Дьяков.
- Между прочим, - посмотрел на него сердито профессор. – В случае успешного исхода опытов им всем обещали отмену приговора, а так – все-таки возможность пожить подольше… Брали, кстати, только желающих. Так что и здесь были добровольцы!
- И много их было? – спросил Павел.
- Представьте – всего двое! – Басов в недоумении развел руками. – На этот раз Жуков попытался варьировать частоту и дозы облучения. Сыворотку, что осталась от… того опыта, что был раньше, он не использовал. И опять – неудача…
Профессор помолчал, видимо, ожидая вопросов, но их не было, и он продолжил:
- У этих двоих процесс «озверения» (Он усмехнулся: «Определение – мое.») пошел еще более быстрыми темпами, чем у несчастного Чистякова. То ли сказалось отсутствие высокого интеллекта, то ли – преступные наклонности, а может – и то и другое вместе. Может быть, на генном уровне у них, действительно, имелись какие-либо нарушения и это обусловило не только тягу к грабежам и убийствам, но и быстрое превращение обратно в питекантропов… Я эту идею пытался подкинуть Жукову, но он отмахнулся… Встал вопрос, что теперь с подопытными делать?
- Это как понимать прикажете: что у вас совесть проснулась? – почти пропела с напускным удивлением Лена Светлова.
Басов сверкнул на нее глазами, но сдержался:
- С одной стороны можно было, так сказать, привести давний приговор в исполнение, с другой – подопытные представляли интересный объект для дальнейших исследований… Вы морщитесь, милая барышня?
- Продолжайте! – Лена одарив профессора ослепительной улыбкой, положила ногу на ногу.
- Конечно, леди, с вашей колокольни, я и мои коллеги представляемся бессердечными мерзавцами, - саркастически заметил Басов. – Но прошу не забывать: эти люди, а точнее – нелюди уже были приговорены к смерти нашим государством. Один из них, кстати, Леночка, насиловал и убивал женщин! Среди его жертв были и девушки вашего возраста, так что никаких угрызений совести я не испытывал! А пока мы судили, да рядили (Жуков отлично понимал ЧТО сулит ему новая неудача), эти двое решились на побег…
- Браво! – воскликнула Лена.
- Вы так считаете? Несмотря на физические изменения, хитрость и коварство у них остались на прежнем уровне. Даже усилились. Один из них симулировал сердечный приступ, и когда врач с охранником вошли в его камеру (пардон – палату), это…существо набросилось на них и свернуло шеи как цыплятам…
- Да, наплодили вы чудовищ! – глубокомысленно заметил Дьяков, строча в блокноте. Лысенький, бородатый, согнутый над бумагой в три погибели, он сейчас здорово напоминал Владимира Ильича Ленина в Разливе.
- Оружием охранника этот тип, оказывается, пользоваться умел – память осталась в прежнем объеме. Выбежав в коридор, он открыл стрельбу, убив еще одного человека и ранив двоих. Потом, узнав у раненых код электронного замка от двери в помещение, где находился его…
- Подельник, - подсказал Павел.
- Да, подельник. Узнав код, он открыл дверь и выпустил…
- И ваши крутые кагэбэшники за здорово живешь выдали ему код замка? – презрительно спросила Светлова. – Хороши «супермены», нечего сказать!
- Код, напомню, он узнал у раненых, - сухо пояснил Басов. – Для того, чтобы заставить их говорить, этот зверь начал отрывать у них пальцы, которые тут же поедал…
- Господи! – Лена побледнела, авторучка выпала на мох из застывших пальцев. – Они остались живы?
- Их прикончил его… подельник, - профессор выразительно показал Щербакову глазами на девушку. – когда выбрался в коридор из своего заточения. Перестройка организма требует больших энергетических затрат. Их хорошо кормили, но эти… существа все равно испытывали постоянный голод. Словом, им все равно было кого есть…
Павел подумал, что Лене вот-вот сделается дурно. Подойдя к девушке, он присел, обнял ее за плечи. Обернувшись к профессору, он хотел было сказать этому ученому изуверу, чтобы заткнулся, но Лена, видимо, угадала его намерение. Сердито передернув плечами, она сбросила его руку и прошипела, не глядя:
- Не мешай. Пусть говорит!
- Они попытались выбраться из лабораторного комплекса, - голос Басова звучал спокойно и размерено, как на лекции. – По пути убили еще трех человек. Правда, накануне мы смонтировали новую систему сигнализации. Она сработала, и по институту была объявлена тревога. Так что шансов у них не было. Их расстреляли солдаты-срочники из охраны периметра: рота была поднята в ружье.
- После этого проект закрыли? – спросил Дьяков.
- Если бы! – вздохнул Басов. – Я то от закрытия этой темы многого бы не потерял. Ну, слетел бы с директорского кресла – подумаешь! Занялся бы своими исследованиями – никакой ответственности за действия других лабораторий! А для Жукова этот проект был всем. И он отстаивал его до последнего. Я уже начал думать, что ему это упрямство может боком выйти. Комитетчики были на него злы за смерть своих сотрудников – все могло закончиться не только увольнением. И никакой Министр Обороны ему бы не помог! Но помощь пришла откуда не ждали. Федосеев на заседании научного совета, критикуя Жукова обронил фразу, которая Виктора и спасла. «Вашу чудо-вакцину, товарищ Жуков, - бросил ему Илья Силантьич. – лучше всего над Америкой распылить, чтобы они там все друг друга сожрали!» Жуков ухватился за это пожелание, как утопающий за соломинку: действительно, мол, перспективное биологическое оружие. Технология применения проста: доставляем контейнер на территорию Штатов, распыляем вакцину и… Уровень преступности тогда у них был неизмеримо выше чем у нас, вот и пускай они там уничтожают друг друга. Новая серия «Зомби в Нью-Йорке»…
Ну, споры пошли. Про поиски виноватых забыли. Начали подсчитывать все «за» и «против». «За» - это то, что методик борьбы с такой напастью американцы, понятное дело, не знают(У нас, между прочим, ее тоже не было.) Чума, холера – это все давно известно, способы борьбы отработаны, а тут… «Против» – это то, что вакцина, распыленная в воздухе недолговечна: сутки, двое – и все: распадается. Хотя с другой стороны немалый плюс – занимаем освобожденные территории и не беспокоимся насчет ее дезактивации, - Басов покосился на Светлову с Дьяковым, но они молчали.
- Вот и вышло закрытое «Закрытое Постановление Совмина СССР о принятии на вооружение нового вида биологического оружия». Организовать производство и разработку способов доставки поручили опять мне с Жуковым… Назвали это дьявольское зелье «Препарат АЭП-1» – «Антиэволюция – Препарат № 1».Мы его между собой «озверином» назвали, в честь кота Леопольда из мультика, - Басов усмехнулся невесело.
- Да-а… страшную сказку вы нам поведали, - заметил Дьяков. – Впрочем, при ваших коммуняках чего только не творилось!
- Это все – присказка, - ответил Басов угрюмо. – Сказка еще впереди.
- Что – еще не все? – со страхом спросила Лена.
- Не все… Время шло. Я продолжал оставаться бессменным руководителем, теперь уже – опытного производства, а не института. Жуков умер от инфаркта в 1984-м, видать, неудачи принимал близко к сердцу. Всех, кто вели самостоятельные исследования, не имеющие отношения к «АЭП-1» распихали по другим «почтовым ящикам». Те, кто остался, вели работу по разработку методик хранения, складирования и доставки продукта на территорию потенциального противника…
- Господи, слова-то какие ученые! – сердито прошептала Лена.
- Да поймите вы! – взорвался Басов. – Никто и не думал это применять! Так, готовили на всякий случай, как те же атомщики в Кыштыме! Большинство, ведь, как думало? Синекура! Причем – пожизненная. Тройной оклад. Диссертации – автоматом. Чины, звания… А здесь – природа великолепная. Озеро, лес… Снабжение на высшем уровне – никакого дефицита.
- Все были довольны…
- И вы? – не удержалась Лена.
И я, чего греха таить?.. Своих исследований не вел – жалко конечно. Но тогда ведь как? «Партия сказала: «Надо!» – Комсомол ответил: «Есть!» А время шло. Умер Брежнев – пришел Андропов… Потом – Черненко, Горбачев… А у нас время словно остановилось – все перемены обходили стороной. Неурядицы начались уже после распада Союза, при Ельцине... Многие сотрудники поувольнялись и уехали, офицеры, что помоложе, - тоже. А когда «Бориска-царь» подписал договор о запрете биологического оружия, ну, думаю, пришел наш час. - Уничтожим все, что успели наработать – и на пенсию! Даже легче стало, ей-Богу! И надо же было этому проклятому кораблю на нас свалиться!
- Какому кораблю? – спросила Лена.
Не знаю. И никто не знает. Наш объект, как особо секретный, прикрывали три дивизиона ПВО… Они должны были охранять нас от прибытия всяких «нежелательных гостей, несущих демократию на крыльях бомбардировщиков»…
Лена усмехнулась, а лицо Дьякова исказилось яростью – он с треском захлопнул блокнот, всем своим видом показывая, что не желает слушать гадостей про американских защитников демократии.
- Но зенитчики перестарались. Сбили – да не «тех», - на губах профессора появилась едва заметная усмешка. – проще говоря, нашим зенитчикам удалось завалить инопланетный корабль, в просторечии – НЛО…
Ленины глаза стали круглыми.
4. «И упала звезда…»
- В дальнейших событиях я участия почти не принимал – потому и остался жив. Но я участвовал в работе Правительственной комиссии, читал показания тех, кто выжил…
- Я понял, что сами вы ничего не видели, - желчно заметил Дьяков. – И собираетесь пичкать нас чужим бредом, с которым сами-то ознакомились через третьи руки!
- Не совсем так, Константин Михайлович, - вежливо возразил Басов. – Я лично беседовал с полковником Цыбиным, командиром района ПВО, что прикрывал нас. Общался с прапорщиком Сомовым, единственным уцелевшим из командования охранной роты. От самой роты после этого страшного ночного боя почти никого не осталось. Кстати, показания Сомова так к делу подшиты и не были. Его объявили сумасшедшим и тихо списали на пенсию. Члены комиссии, (как и вы, милейший Константин Михайлович) тоже не верили в НЛО и пришельцев. Меня таскали на допросы в ФСБ; думал – придётся сухари сушить, но отделался только увольнением. Стал обычным пенсионером, безо всяких льгот. А тут – первая и вторая «чеченские», Югославия, Ирак… Борис Николаевич и его опричники забыли о моем существовании, а я благоразумно не стал им напоминать…
Басов оглядел свою маленькую аудиторию, словно прикидывая, стоит ли продолжать. Дьяков сидел, демонстративно отвернувшись. Щербаков разглядывал сосны и кусты можжевельника с таким интересом, словно видел их впервые. Профессор вздохнул:
- У Цыбина были самые совершенные комплексы – «С-300», модифицированные «С-200» «Даль», «Буки» и «Торы». Ну и, соответственно, системы обнаружения и целеуказания – все эти локаторы с фазированной решеткой, тепловизоры и, черт знает, что там еще… Вот эти-то «чудо-системы» и обнаружили во втором часу ночи две неопознанные цели. Незнакомцы шли с приличной скоростью в 3Маха (3 скорости звука = почти километр в секунду!) и на большой высоте – почти двадцать тысяч метров! Стратосфера… Следовательно, вопрос о заблудившихся пассажирских «Боингах» отпадал сам собой. Да и не ходят парами гражданские самолеты! Но цели были крупные, а значит – стратегические бомбардировщики, больше некому! Зенитчиков пот холодный прошиб… На дворе – «Первая Чеченская», а тут – два бомбовоза, на запрос «свой-чужой» не отвечают! Война!.. Но чтобы они не думали, сработали четко – произвели захват цели и «Первая ракета пошла!», «Вторая – пошла!»… Правда, сбить удалось только одного «чужака», второй – ушел… Да и та, подбитая «цель», оказалась неожиданно живучей. Цыбин клялся, что его молодцы всадили в нее шесть ракет, и только тогда она начала терять высоту. Он мне говорил потом, что сразу почувствовал неладное: эти непрошенные гости вели себя не так, как положено настоящим нарушителям. На захват локаторным лучом не отреагировали, от ракет уклониться не пытались. В общем: отстрелялись ракетчики как на полигоне. И все равно – успех половинный. Вторая цель резко увеличив скорость (до 10 Махов!!!) – ушла, и контакт с нею потеряли. Цыбин даже сказал, что судя по траектрории, второй «чужак» не только скорость увеличил, он ушел на высоту, куда не мог забраться ни один земной самолет – более тридцати километров! А первый… первый продолжал падать. Когда просчитали примерный район падения – схватились за голову: эта махина валилась прямехонько на наш институт! Защитили секретный объект, мать вашу так!... Цыбин срочно связался с нами по спецлинии. Трубку снял Федосеев. Вальяжно, по-генеральски, осведомился: что, мол, у тебя там за переполох, полковник? А ему: так, мол, и так… Представляете его реакцию? Правда, Илья Силантьич, надо отдать ему должное, среагировал по-военному четко. Объявил общую тревогу – «Всем спуститься в бомбоубежище!». Потом поднял меня с постели (Я тогда жил здесь в городке – примчался мигом.) А больше мы сделать ничего не успели. В убежище не пошли, подскочили на «газике» к берегу озера, на той стороне наше основное «хозяйство» было, вышли – смотрим. Оставалось только надеяться, что это штука упадет в стороне: не получится из него американского Гастелло… Федосеев всю свою солидность потерял: причитал, что погоны, мол, снимут, посадят, расстреляют… Я ему тогда сказал, мол, успокойся Илья Силантьич, не расстреляют – времена не те. И вообще – мы тут ни при чем, не мы его сбивали… А он схватил меня за грудки, да как начал трясти! Трясет и шипит, слюной брызжет: «А представь, долбанёт (тут он покрепче словечко использовал) эта хреновина прямо по хранилищам с твоим зельем – и всё, облаком, наружу?! И тогда все, кто здесь в живых останется, и жители сел окрестных начнут в людоедов превращаться, в троглодитов твоих разлюбезных?!!.. Он бы и дальше орал, но тут загрохотало сверху, и тучи озарились тревожным таким, красным заревом. Потом в одном месте на облачном занавесе заалело пятно, вспыхнуло маленьким солнцем, и появилось ЭТО…
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |