Сестра Мадлен лишь однажды затронула эту тему.
— Подруга твоей матери пишет длинные письма?
Кит на мгновение замешкалась.
— Я бы показала их вам, сестра Мадлен, но… не знаю, как сказать… это… э-э… не совсем секрет, но я чувствую, что она пишет только для меня.
— Ох, детка, не думай, что мне хочется их прочитать. Она рассказывает тебе о матери только хорошее…
— Да. Должно быть, они знали друг о друге все. Они ведь часто переписывались. Вам это наверняка известно, ведь письма приходили сюда. — Сестра Мадлен смотрела в огонь камина и молчала. — Я многое узнала о маме. Какой она была в детстве и все остальное. Как будто я нашла ее дневник или что-то в этом роде…
— Для тебя это настоящее благословение, — сказала сестра Мадлен, следя за язычком пламени, лизавшим полено.
* * *
У Лены сложился настоящий ритуал чтения писем.
Это происходило в квартире Айви, за кухонным столом, окруженным битком набитыми полками, среди стен, на которых не было ни одного свободного сантиметра от открыток, шалей, вышивок и плакатов.
Выпив глоток бренди, она переносилась к озеру, над которым дул ветер, и погружалась в сдачу ежегодных экзаменов. Отец Бейли опоздал на час, потому что забыл перевести часы…
Лена читала, что ее сыну удалили миндалины и он ест только бульон и мороженое, что Рита окончила курсы секретарей, но, к счастью, не уехала в Дублин, потому что получила хорошее место в конторе гаража Салливана, расположенного напротив.
Люди, которых она не выносила тринадцать лет, вдруг стали казаться ей симпатичными.
Выяснилось, что Хики не разговаривают друг с другом. Если кто-то входил в мясную лавку и просил три фунта баранины, миссис Хики повторяла фразу тоном христианской мученицы, после чего выходил мистер Хики и отрубал кусок Дни, когда она разговаривала с покупателями и криком звала мужа, прошли. Кит писала, что наблюдать за ними интереснее, чем ходить в театр. Иногда она просила Риту взять ее с собой только для того, чтобы полюбоваться этим зрелищем.
Она читала, что Филип О’Брайен очень славный, хотя мать у него ужасная. Что Клио временами ссорится с Лилиан, а Дейдра Хэнли ругается с матерью постоянно.
Иногда мне кажется, что если бы моя мать была жива, мы бы с ней тоже ссорились. Иначе это было бы противоестественно.
Когда Лена читала эти слова, у нее дрожали руки. После этого она лихорадочно строчила страницу за страницей.
Твоя мать всегда писала о тебе с любовью. Говорила, что ты сильная и смелая. Вы бы никогда не ссорились; ты сумела бы понять все ее недостатки и слабости…
Она останавливалась и рвала написанное. Нельзя было выдавать себя. Не для того она несколько лет соблюдала осторожность, чтобы все пошло прахом.
* * *
Рита вела у Стиви Салливана бухгалтерию.
Его хмурой матери это не нравилось. Она считала, что прислуга живущих напротив Макмагонов слишком задрала нос, и решила вежливо, но твердо положить этому конец.
— Рита, я рада, что ты приходишь к нам по утрам.
— Спасибо, миссис Салливан.
— Я вот что подумала… Не могла бы ты пару раз в неделю гладить у нас белье? — Рита молча смотрела на нее. — Конечно, в удобное для тебя время.
— Кажется, вы что-то сказали, миссис Салливан?
Кэтлин поняла, что потерпела поражение, и начала готовиться к отступлению.
— Но если тебе некогда…
— Все дело во времени. Ваш сын платит мне за три часа в день. Надеюсь, за этот срок мы сможем справиться со счетами и корреспонденцией, хотя это и нелегко.
— А потом будешь возвращаться к домашней работе? — Это была шпилька.
Но Рита сделала вид, что ее не заметила:
— Я всегда считала этот дом своим. У меня и в мыслях не было бросать мистера Макмагона и его детей.
В пивной Лапчатого Питер Келли спросил Мартина, что тот думает о новой работе Риты.
— Кажется, она неплохо справляется. — Мартин гордился Ритой. — Она начала с того, что навела там порядок.
— А то я не знаю! Свежая краска, полки, шкафы с папками… Это у Салливана! Глазам своим не верю…
— По-моему, она не ладит с Кэтлин.
— С Кэтлин никто не ладит, — заметил Питер Келли. — Впрочем, ее понять можно. Бедняжка ничего не смыслит в делах, а ее сыновья — далеко не подарок.
— Стиви — неплохой парнишка. Разве не так?
— Мартин, нам надо держать дочерей под замком. Стиви Салливан знает о женщинах куда больше, чем знали мы с тобой в девятнадцать лет.
— А вот Майкл — настоящий хулиган. Как-то вечером его и Уолла-младшего застали за тем, что они сидели за пивной О’Ши и допивали остатки из пустых бутылок Щенки!
Но Питера Келли поведение «щенков» возмущало совсем не так, как казалось на первый взгляд. Он вообще очень терпимо относился к тому, что другие жители Лох-Гласса называли преступными наклонностями. Например, доктор не видел ничего страшного в том, что Клио как-то пошла в кино, надев черное шелковое платье матери, хотя Лилиан до сих пор не могла оправиться от шока.
— Слава богу, что к нам часто приезжает Мора, — признался он Мартину. — Если бы не она, Лилиан давно задушила бы Клио, так что…
Мартин широко улыбнулся:
— Мора — просто прелесть. Не понимаю, как она умудряется выкраивать время на визиты, но я очень рад ее видеть.
Питер Келли задумчиво пил пиво. Он прекрасно знал, почему Мора приезжает так часто. Интересно, понимает ли Мартин Макмагон, что все дело в нем?
Во всяком случае, Рита понимала. И говорила об этом с сестрой Мадлен.
— Я думаю, что все может устроиться.
— О господи, сестра, откуда вы знаете? Ведь вы никуда не ходите… Как вам становится обо всем известно?
— Просто чувствую, вот и все.
Кит мельком упоминала, что ее отец всегда весел, когда оказывается рядом с теткой Клио, и что игра в гольф стала непременной частью каждого его уик-энда. Когда Эммет приходил к отшельнице читать стихи, он иногда вспоминал тетку Анны Келли. Кажется, Мора тоже любила поэзию и часто просила мальчика почитать ей вслух, потому что забыла очки.
— Она хорошая? — спросила сестра Мадлен.
— Да. Очень, — ответила Рита.
— Может быть, ему стоит пригласить ее на ужин?
— Я сама думала об этом. Наверно, придется позвать и остальных Келли. Как вы считаете?
— Ты права. Во всяком случае, на первый ужин следует пригласить всех.
…И на следующей неделе мы устрашаем ужин для Келли и тети Клио, Моры. Идея сумасшедшая, но Рита сказала, что папа слишком часто обедал в их доме, а у себя обедов не устраивал. Я ответила, что папа всегда платит за обеды в гостинице О’Брайена или в гольф-клубе, но Рита сказала: «Разве у него нет своего дома?» Вот так все и вышло. Ни меня, ни Эммета, ни Клио с Анной там не будет… ужин только для взрослых. Суп, ягненок с трюфелями и вино. Папа доволен, а я не очень. Наверное, я глупая, но мне это кажется изменой. Понимаете, когда мама была здесь, при желании она могла бы приготовить угощение для Келли и тети Моры когда угодно. Она очень хорошо готовила. Смешно: мы суетимся из-за какого-то обеда, на который у мамы ушло бы часа два. Но она этого не делала. Наверное, ей не нравились Келли. Трудно сказать. Мне кажется, что если бы они нравились маме, она бы приглашала их на обед…
На глазах Лены выступили слезы. От зоркого взгляда ребенка ничто не скроется. Она не испытывала к Келли ни любви, ни неприязни; эта семья являлась воплощением спокойствия и скуки Лох-Гласса. Просто сознательно избегала их, желая сохранить свою свободу, словно знала, что Льюис однажды вернется и увезет ее.
А сейчас бремя этого безразличия легло на плечи невинной девочки, которая так любила свою покойную мать, что до сих пор не хотела изменять ее памяти.
Лена ответила немедленно.
Не знаю, права ли ты насчет семьи Келли. Элен всегда говорила в письмах, что эти люди ей нравятся. Она писала, что у вас с Клио очень непростая дружба: то вы не разлей вода, то смертельные враги. Я знаю, что она не хотела играть с ними в гольф, но иногда испытывала угрызения совести из-за того, что лишала твоего отца этого удовольствия. Кажется, она уговаривала его, но он отказывался идти без нее.
Поэтому хорошо, что сейчас он играет. Надеюсь, званый обед пройдет отлично. Мне хотелось бы посмотреть на это хоть одним глазком.
— Что будет, если он снова женится? — однажды спросила Айви.
— Кто?
— Ваш бывший. Мартин.
— О нет. Он не женится. — Вопрос удивил Лену.
— Судя по тому, что вы рассказываете, картина знакомая… Эта Мора появляется там слишком часто.
— Он не женится на Море. — Сама мысль об этом заставила Лену улыбнуться.
— Почему? Он уже долгое время живет вдовцом. Разве это не разумно?
— Мартин потерял разум, когда влюбился. Если бы ему тогда хватило ума жениться не на мне, а на Море, ничего бы не случилось.
— И Кит с Эмметом не появились бы на свет.
— Возможно, и к лучшему. Теперь они существуют для меня только в лимбе[7].
— У вас что-то случилось, милочка?
— Не знаю, Айви. Не знаю.
Но Лена знала, что случилось.
Льюис нервничал в последнее время. Они уже пять лет жили на одном месте, и он чувствовал, что наступает пора перемен. Говорил, что хорошо бы перебраться в более теплые края. Например, на юг Испании. С каждым годом туда переезжало все больше британцев, и они могли бы найти там партнеров. Теперь он знал о бизнесе практически все. Они добьются твердого финансового успеха. И будут жить в идеальном климате.
— А как же моя работа? — спрашивала Лена.
— Милая, это всего лишь работа. Ты пришла туда в первый же день и осталась там…
— И ты тоже, — возражала она. — Мы остались, потому что эта работа нам понравилась.
— На свете есть миллион профессий…
— Но мы созданы именно для этой. Мы сделали карьеру. Ты практически руководишь «Драйденом», а я — агентством Миллара.
— Ну и что? Мы же не женились на них, — возразил Льюис.
— И сами не поженились тоже, — заметила она.
С женитьбой действительно были проблемы. Официально Элен Макмагон была мертва. И если бы Лена собралась получить свидетельство о рождении, могло бы всплыть и свидетельство о смерти. Лучше было не рисковать и не напрашиваться на неприятности.
Они говорили об этом. Но Лене казалось, что Льюис относится к данному вопросу слишком спокойно. Если бы он и в самом деле любил ее так, как уверял, то предпринял бы более решительные попытки вступить с ней в законный брак.
Роман Джесси Парк и мистера Миллара развивался долго. Лена Грей поощряла его изо всех сил. Часто по субботам мистер Миллар, Джесси и Лена вместе ходили на ленч. Потом Лена под благовидным предлогом оставляла их наедине.
Во время этих ленчей принимались важные деловые решения. Лена вела записи и в понедельник перепечатывала их на машинке. Бизнес все расширялся, и они подумывали взять на работу еще кого-нибудь. Желательно молодого и красивого.
— Может быть, Доун Джонс? — предложила Лена. — Она как раз ищет новую работу. Женщины с более эффектной внешностью нам не найти.
— А ей не будет у нас скучно? — засомневалась Джесси. — У нее другой образ жизни, она любит общение с…
— Пусть общается с нами, — сказал мистер Миллар, не поняв, о чем речь.
— Думаю, она немного устала от того, что на нее смотрят сверху вниз, — возразила Лена. — И обрадуется, если ей предложат более серьезную должность.
Она помнила, что Доун Джонс была одной из ее первых клиенток и напоминала тогда проститутку из Сохо: грубо наложенная косметика, свитер с низким вырезом и ногти, желтые от никотина… «Никто из моих сестер не работал в офисах. А мне хочется говорить людям, что я клерк», — умоляла Доун.
Ее пыл и энтузиазм понравились Джесси и Лене. Они тактично посоветовали девушке сменить наряд, после чего она сделала новую прическу в салоне Грейс. Печатала она вполне прилично, так что найти место для красотки Доун не составляло труда. Беда заключалась в другом: начальники и коллеги так и норовили залезть к ней под юбку. Даже в скромном темно-синем жакете и бледно-голубой юбке Доун выглядела очень аппетитно и заставляла мужчин пускаться во все тяжкие.
Она произвела фурор в конторе управляющего «Драйденом» мистера Уильямса. Однако Льюис считал ее хорошенькой дурочкой. Говорил, что не доверил бы ей составить письмо или перепечатать отчет. Доун ушла из «Драйдена» через три месяца. Джеймс Уильямс взял на ее место симпатичную женщину средних лет, досконально знавшую свое дело. Доун дали прекрасную характеристику, но всюду повторялось то же самое. Девушка была слишком сексуальна, чтобы ее воспринимали всерьез.
Но Лена придумала, как этим можно воспользоваться. Девушки любят подражать тому, кто может стать для них примером. Они с Джесси были для них слишком старыми. При виде Доун клиентки наверняка соглашались бы, что секретарская работа куда более привлекательна, чем кажется на первый взгляд.
Джим Миллар сказал: «Да, в этом есть смысл». А Джесси подтвердила, что Джим абсолютно прав. После этого Доун пригласили на собеседование.
— Честно говоря, мисс Грей, не знаю. Не уверена. Вы думаете, я гожусь для этой работы? — Доун с сомнением осмотрела офис.
— Доун, мы проводим рекламную кампанию. К нам приедут журналисты, фотографы и прочая публика.
Лена поняла, что победила. Она разослала пресс-релизы в местные газеты и деловые журналы. И приложила к ним описание Доун Джонс, которая бросила модельное агентство ради того, чтобы работать в агентстве Миллара. Моделью Доун была очень недолго и не любила об этом рассказывать; выяснилось, что модель — понятие растяжимое. Однако этого было достаточно, чтобы привлечь внимание прессы.
Репортеры приходили фотографировать Доун, но были вынуждены упомянуть и агентство Миллара, для которого внешность и манеры сотрудника имели не меньшее значение, чем скорость печатания и стенографирования. Видимо, такой подход был правильным; во всяком случае, клиентов у агентства прибавилось.
Джесси и Джим были довольны.
— Все складывается так хорошо, что даже не верится, — призналась Джесси.
— Что бы я делал без своих девочек? — сказал Джим Миллар, с гордостью глядя на обеих.
— Лена, как вы думаете, он ко мне неравнодушен? — шепотом спросила Джесси, когда мистер Миллар вышел.
— Конечно, неравнодушен, — заверила ее Лена.
— Ах, если бы я знала, что делать… Я в таких вещах совершенно неопытна. Может, вы что-нибудь подскажете?
— О, тут я бесполезна.
Лена не кривила душой. Она до сих пор не имела представления, чем сумела вызвать у Льюиса такую страсть, и отдала бы все на свете, чтобы понять это.
— Но вы так… ну, такая красивая и у вас такой роскошный муж Может, дадите мне совет? — Невинные большие светлые глаза Джесси были полны надежды.
— Я думаю, он из тех, кто семь раз отмерит, но в конце концов примет правильное решение, — сказала Лена.
— А вдруг у него появится другая?
— Нет. Это не в духе мистера Миллара. Поверьте мне.
И Джесси поверила, потому что Лена была для нее большим авторитетом. «Эх, если бы ты знала, — думала Лена. — Если бы ты знала, у кого просишь совета в вопросах любви и брака…»
Доун радовалась своей известности.
— Лена, вы круто изменили мою судьбу, — признавалась она. — Мне нравится работать с женщинами. Я даже не могла такое предполагать. Они гораздо умнее мужчин, правда?
— Кое-кто действительно умнее.
Лена не могла скрыть улыбку. Доун сделала правильный выбор, хотя ее имя упомянули в рекламной брошюре агентства только ради того, чтобы поместить фотографию.
Лена гордилась своей работой и не могла не говорить об этом с Льюисом. Он все еще хандрил, но, по крайней мере, реже упоминал Испанию.
— Ты тратишь на все это слишком много сил.
— Так же, как ты на «Драйден»… Такие уж мы с тобой люди.
Лена сидела на полу, положив голову ему на колени. Она любила вечера, которые они проводили вместе; их неказистое жилище не казалось ей в такие моменты ни унылым, ни тесным.
— А что толку? — Льюис махнул рукой. — Работать до изнеможения ради того, чтобы жить в такой лачуге?
— Это не лачуга, — сердито ответила Лена.
— Но и не «Камино Реаль», — опустив уголки рта, возразил Льюис, лениво перебирая пряди ее волос.
Он любил прикасаться к Лене во время беседы. Этот человек был не из тех мужчин, которые могут в чем-то убеждать, только сидя за столом. Он всегда или клал ладонь на ее плечо, шею, или гладил по щеке.
— Что такое «Камино Реаль»? — спросила она.
— Роскошная гостиница в Испании… где мы с тобой могли бы без труда получить работу… — Лена молчала. — Без всякого труда, — повторил он. Большие темные глаза смотрели на нее с мольбой.
Комок встал в горле. Надо срочно сменить тему. Ради Льюиса она отказалась от многих других вещей, куда более важных. Правда, ее переписке с Кит ничто не угрожает: достаточно сообщить девочке новый адрес. Проблема заключалась в том, что если бы Льюис решил отправиться в Испанию, он бы уехал один. Ей бы просто не дали паспорт. Потому что Лены Грей не существовало.
* * *
— Как думаешь, не выпить ли нам? — спросила Клио у Кит.
— Сейчас?
Они торопились в школу. Шли последние недели подготовки к выпускным экзаменам.
— Ну, не сию минуту, но потом… Такого мы еще не делали.
— Когда именно? Может быть, свернем к Лапчатому или тяпнем у мистера и миссис О’Брайен по коктейлю, а потом пойдем в школу?
— Тебе все шуточки, — обиженно проворчала Клио.
— Неправда! — разозлилась Кит. — Ты знаешь, я готова на все. Но ты выбрала неподходящее время. Накануне экзаменов… Хочешь, чтобы мы уподобились этим старикам с бегающими глазками и красными носами, которые ждут открытия бара Фоули?
Клио хихикнула. Иногда Кит была очень забавной. Но иногда ни с того ни с сего вспыхивала и обижалась. Некоторые темы буквально выводили ее из себя. Клио ужасно хотелось спросить, не думает ли Кит, что тетя Мора может выйти замуж за ее отца, и не возражает ли подруга против мачехи и того, что они станут двоюродными сестрами. Однако ступать на эту территорию было опасно.
Интересно… э-э… спала ли тетя Мора с мистером Макмагоном? Или они займутся этим только после свадьбы? Обычно лучшие подруги обсуждают такие вещи, но у Кит Макмагон было слишком много запретных тем.
— Ты когда-нибудь напивался до одури? — спросила Кит Стиви Салливана, проходя мимо гаража.
— А что? — Стиви не портил даже замасленный комбинезон. Но положиться на него было нельзя. Это знали все.
— Просто ты делал многое… Мы с Клио решили напиться, когда сдадим экзамены. Вот я и думаю, что пить. Нам нужно что-нибудь недорогое, крепкое и чтобы потом голова не болела.
— Спросите кого-нибудь другого. Я не знаю.
— Держу пари, что знаешь, — упрямо ответила Кит.
— Нет, честно. Я в детстве слишком много от этого натерпелся.
Кит готова была провалиться сквозь землю. Как она могла забыть, что отец Стиви был алкоголиком, которому во время приступов белой горячки мерещились черти? Но просить прощения девочка не собиралась; она ненавидела, когда люди в ее присутствии говорили об утонувших и пропавших без вести, а потом смущались. Это смущение и извинения были хуже самой ошибки.
— Да, думаю, ты прав, — деловито ответила она.
— Но к Майклу это не относится. Говорят, он напивается в стельку.
— О боже! Кто это говорит? — Эта мысль привела Кит в ужас.
— Я общаюсь с разными людьми, Кит Макмагон. В том числе и с отребьем, — сказал он и ушел.
Когда речь шла об аттестатах зрелости, мать Бернард и брат Хили жестоко соперничали друг с другом. Результаты выпускных экзаменов публиковали в местной газете, чтобы все могли их увидеть и сравнить. Брат Хили всегда говорил, что у матери Бернард есть фора. Девочки изучают такие легкие предметы, как искусство и домашнее хозяйство. Поэтому матери Бернард нетрудно ставить им высокие отметки и вручать награды.
Но монахини были уверены, что матери Бернард приходится труднее. Многие мелкие фермеры были заинтересованы в том, чтобы их дочери получили только начальное образование, достаточное для жены фермера. Французский язык и латынь были у них не в чести. Они предпочли бы, чтобы школьниц учили сбивать масло и выращивать кур, и были по-своему правы. Зачем поощрять надежды девочки, которой предстоит оставить родительский дом и переехать в такую же деревню?
— Каков ваш урожай в этом году, брат Хили? — учтиво спросила мать Бернард, тщательно скрывая свой интерес и пытаясь оценить собственные шансы в ежегодном состязании.
— Болваны, мать Бернард. Лодыри и тупицы. А что у вас?.. Наверное, в этом году одни сливки?
— Пустышки, брат Хили. Пустые головы, в которых нет ничего, кроме джаза.
— Да, все они просто помешались на джазе, — подтвердил брат Хили.
Хотя во взглядах на молодежь Лох-Гласса учителя были одного мнения, но музыкальные вкусы своих выпускников оценивали неправильно. На джазе было помешано предыдущее поколение. Звуки, гремевшие в ушах и сердцах юных жителей Лох-Гласса, были звуками зарождавшегося рок-н-ролла.
— Питер, поговоришь с Клио?
— Нет, Лилиан. Честно говоря, не буду.
— Вот до чего дошло… Отец не хочет разговаривать с собственной дочерью.
— Да, это моя дочь, но меня просят поговорить с ней только тогда, когда случается что-то ужасное, за что ей голову оторвать мало… Лилиан, пойми, сегодня у меня был трудный день. Хуже не бывает. И у меня нет настроения говорить ни с дочерьми, ни даже с женой. Я собираюсь сходить к Лапчатому и выпить пинту пива с моим другом Мартином. Ясно?
— Ясно. Вот какова благодарность за то, что я занимаюсь домом и ращу девчонок, которые превращаются в малолетних преступниц!
— Оставь их в покое. Они исправятся, когда поймут, что это бессмысленно.
Питер Келли хлопнул дверью. Он знал, что преступление Анны имело какое-то отношение к духам и косметике. И подозревал, что Клио без спроса проколола уши, как цыганка. Все это было слишком банально. Питер быстро направился к Лапчатому, где его ждали мир и покой.
Однако выяснилось, что мира и покоя у Лапчатого тоже не густо… В углу распевал мистер Хики.
— Джон, я уже как-то говорил тебе, говорил десять раз. Здесь тебе не концертный зал, — увещевал его хозяин.
— Кончай болтать, Лапчатый. Ты в глаза не видал концертного зала.
— Ну, этот зал я вижу. Более того, он принадлежит мне. Можешь быть уверен: если ты сейчас же не прекратишь свой кошачий вой, больше ни пинты не получишь.
— Ты выгоняешь меня? Я не ослышался? Меня, Джона Дж. Хики, мясника высшей категории, выгоняешь из своей паршивой забегаловки?
— Ты меня слышал, Джон, — сказал Лапчатый.
— Что ж, если меня выгонят из твоей дыры, это будет честью! Честью, которую я буду носить с гордостью. — Он шатаясь пошел к двери. — А честь не позволяет пить со всяким сбродом, который здесь собирается.
Мистер Хики любезно улыбнулся соседям, друзьям и клиентам и вывалился на свежий воздух, которым ему предстояло дышать до самого бара Фоули.
Мартин и Питер обменялись взглядами.
— Хорошая работа, Лапчатый, — с одобрением сказал Питер.
— Доктор Келли, не могли бы вы его припугнуть? Сказать, что у него печень не в порядке?.. Тем более что это наверняка правда, — добавил Лапчатый.
— Нет, Лапчатый, не могу. Я не в том положении, чтобы пугать его. Потому что он торчит в этой пивной каждый вечер, сколько я себя помню. И ты тоже не в том положении, потому что продолжаешь продавать ему выпивку. В этом странном мире никто не выполняет свои обязанности.
Лапчатый что-то проворчал и пошел накрывать на стол в другом конце пивной. Но тут дверь открылась, и на пороге возникла миссис Хики, державшая на подносе что-то странное.
— Что это, миссис Хики? — неуверенно спросил Лапчатый.
— Ах, Лапчатый, это овечья голова. Я думала, тебе будет приятно видеть ее, да и всем твоим клиентам тоже…
По пивной пронесся ропот. Это темное помещение с низким потолком, оформлением напоминавшее сарай, не было предназначено для дам, тем более со здоровенной овечьей башкой на белом подносе.
— Да, спасибо, миссис Хики. Большое спасибо.
— Я обнесу голову по кругу, чтобы каждый мог рассмотреть ее как следует. — В глазах женщины горел сумасшедший блеск; никому не хотелось расстраивать миссис Хики и вступать с ней беседу. Когда предмет оказывался в поле их зрения, все кивали и бормотали что-то одобрительное. — Именно так выглядит Джон, когда каждый вечер возвращается домой. Черты и цвет лица у него точь-в-точь такие, как у этой головы. Я подумала, что вы не откажетесь увидеть эту картину сами.
— Ну, в данный момент Джона здесь нет… — неловко начал Лапчатый. — Но когда мы его увидим… ну… — Фраза повисла в воздухе.
— Можете не трудиться, — ядовито ответила миссис Хики. — Я просто хотела показать всем присутствующим, что их ждет.
— Спасибо, миссис Хики, — мрачно ответил Лапчатый, намекая, что представление окончено.
— Ты хотел бы жить в другом месте? — спросил Мартин Питера Келли, когда миссис Хики и ее поднос благополучно покинули помещение.
Питер Келли пришел сюда, чтобы пожаловаться на общество, в котором они живут, и на людей, говоривших ему, что смерть ребенка — к лучшему. К лучшему, потому что у девочки нет отца. Больше всего его возмущала извращенная ханжеская мораль, согласно которой внебрачному ребенку лучше умереть, чем расти окруженным любовью в маленькой горной деревушке. Но рядом был Мартин, мирный, добродушный и воспринимавший все, что происходило в Лох-Глассе, с юмором. Разве можно было вымещать на нем зло?
— Ты прав, Мартин, — с усилием сказал Питер. — Тут есть все, кроме постоянно действующего цирка с тремя аренами. Мора говорит, что в Лох-Глассе больше жизни, чем во всем Дублине.
Придя домой, Кит увидела, что Рита красит забор белой краской.
— Тебе помочь? У нас есть еще одна кисть?
— А разве заниматься тебе не нужно?
— Ох, Рита, и ты туда же… Я начну красить с другого конца.
— Сначала форму сними. — Кит сразу скинула платье, оставшись в лифчике и трусиках. — Я имела в виду не это, — засмеялась Рита. — Надень что-нибудь другое.
— Какой смысл? Пока я поднимусь, переоденусь и спущусь снова, ты уже закончишь. Да и кто меня здесь увидит, кроме Фарука?
Старый кот смерил их сонным и равнодушным взглядом; чем-то заинтересовать Фарука было трудно.
Забор в серую полоску преображался на глазах. Вскоре задний двор стал таким же нарядным, каким был до наступления дождливой осени и слякотной зимы.
— Не знаю, зачем мы этим занимаемся, — сказала Кит. — Забор быстро испачкается, а его все равно никто не видит, кроме нас.
— Твоя мать в таких случаях говорила: «Тем более».
— Серьезно? — Кит опустила кисть.
— Да. Она говорила, что следует поддерживать чистоту и порядок для себя, а не для соседей.
— Она любила, чтобы красиво было всюду?
— Да.
— Если так, то почему у нее не было своего сада, как у Келли? Мы — единственные на этой улице, у кого есть только задний двор.
— Она говорила, что ее сад — озеро, — небрежно ответила Рита, но вдруг спохватилась и прикрыла ладонью рот, вспомнив, что Элен Макмагон утонула в этом озере. — Говорила, что ни у кого нет такого сада.
— Я этого от нее не унаследовала. Мне все равно, в каком состоянии находится наш задний двор.
— Посмотрим, что ты скажешь, когда у тебя появится свой дом, — проворчала Рита. — А теперь иди и надень что-нибудь. Если сержанту О’Коннору придет в голову заглянуть за забор, он арестует тебя за неприличное поведение.
* * *
Лена рассматривала свое скромное жилище, стараясь быть беспристрастной. Почему Льюис назвал его лачугой? Почему сказал, что за долгие годы тяжелой работы они не сумели заслужить ничего лучшего?
За время, прошедшее после их приезда, дом Айви значительно преобразился. Внешнюю стену покрасили, ограду отремонтировали. Во время войны в Лондоне исчезло множество оград — фронту требовался металл. Раньше Лена этого не знала. Коридор застелили ковровой дорожкой, перила лестницы заменили. Честно говоря, единственной квартирой, оставшейся без капитального ремонта, была та, в которой жили они с Льюисом.
Они сами украсили ее картинами, коврами и драпировками. Для Лены это была тихая пристань, место, где она страстно любила мужчину, который был смыслом ее жизни, где она готовила ему еду, разговаривала с ним и смотрела на лондонское небо… Куда ни глянь, всюду свобода. Да, конечно, квартирка была маленькая. Но они не приглашали гостей; гости были им ни к чему. Льюис возвращался поздно, его рабочий день становился все длиннее. Всюду одно и то же: как только ты дорастаешь до мало-мальски ответственной должности, перестаешь принадлежать самому себе.
Но Лене здесь нравилось. Нравилась нетребовательная дружба Айви Браун; никто другой не стал бы с такой жадностью выслушивать ее секреты. Нравилось заворачивать за угол, возвращаясь из агентства. Во время ленча можно было забежать домой и оставить цветок, любовную записку, а иногда миндальное пирожное для Льюиса и проверить, не вернулся ли он в перерыве между сменами.
Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |