34 страница. Реальная действительность, переливающегося как радуга «О-Боже» так же полностью

Реальная действительность, переливающегося как радуга «О-Боже» так же полностью растворилось.

В арочном проеме, кажется, входа в столовую, стояла та Избранная, которую Трез видел в особняке Рива на севере, разговаривая с кем-то в таком же белом одеянии.

Обзор Треза превратился в туннель, а затем вовсе сузился, когда он уставился на нее и не смог отвести глаз.

«Взгляни на меня, — мысленно произнес он команду. — Обернись».

В этот момент, словно почувствовав его призыв, Избранная огляделась по сторонам.

Трез мгновенно затвердел, его тело переполнилось жаждой подойти к женщине, поднять ее на руки и отнести в какое-нибудь укромное место.

Где смог бы отметить ее.

Голос АйЭма был строгим, ровным, и не тем, что Трез жаждал услышать:

— Она не для тебя, брат.

«А, пошло оно все», подумал Трез, когда его Избранная снова сосредоточилась на собеседнице.

Он получит ее, даже если это его убьет.

«А если все к этому и приведет? Что ж, его жизнь и так не сахар».

***

Когда Куин снова пришел в себя, он лежал на алтаре. Череп стоял прямо у его головы, словно первый Брат присматривал за ним, пока он восстанавливался после питья. Проморгавшись, парень понял, что уставился на стену с именами: на Древнем языке они были высечены на каждом квадратном сантиметре огромной каменной плиты напротив которой недавно стоял.

Ну, напротив той, где была пара колышков.

Когда он сел и свесил ноги, его спина громко хрустнула, а голова закружилась. Потерев лицо, он спрыгнул и пошел вперед… пока не смог прикоснуться к резьбе.

— Мы внизу, в дальнем конце, — оповестил Зейдист позади.

Куин повернулся. Братья снова стояли внизу и лыбились как придурки.

— Это удовольствие видеть тут твое имя. Зацени, — раздался бостонский акцент Бутча.

Куин развернулся обратно. И кто бы мог подумать, повернувшись вправо, он обнаружил имя копа… и свое собственное.

Ноги ослабели и он опустился на колени перед линией аккуратных символов. Когда он осмотрел всю стену, отчетливые имена растворились, став сплошным, образующим единое целое, узором на мраморе. Прямо как Братство. Не индивидуумы в нем, а сама группа была силой.

И он стал частью ее.

«Проклятье… он и впрямь здесь».

Куин приготовился к преобразующим его впечатлениям… например, к чему-то вроде большого звонящего «ты один из нас» колокола бьющего у него в груди, или может кружащейся от радости головы… или, черт, бремени крутого чувака, поющего «ты мужик» у него в голове.

Ни-че-го. Да, он был рад. Блядь, да, он этим гордился. Он готов был выйти отсюда и надирать зад, как крутой ублюдок.

Но когда поднялся на ноги, понял, что, несмотря на вновь обретенную целостность, часть его осталась независимой и отстраненной. Но опять же, это были адские денечки… словно судьба затолкала его жизнь в вибро-измельчитель и была занята готовя сальсу[72] из его задницы.

А может из-за того, что он никогда шибко не был силен в эмоциональной херне? И этого не изменить.

Однако, по крайней мере, он не удрал.

Спускаясь к Братьям, он заработал так много шлепков по спине и тычков в грудь, что понял каког о судье на линии после тренировки.

А потом до него дошло… он шел домой к Блэю.

«Святая Дева Мария, матерь Божья — если позаимствовать фразу у копа — он так бы и не сводил с того парня глаз. Может улизнуть и рассказать ему на что это было похоже, пусть даже от него этого и не ждали. Может подняться в его комнату после того как закончится сборище и… м-м, да… ненадолго».

Отлично, теперь он угнетен.

Рэйдж набросил на него свою черную мантию.

— Что ж, добро пожаловать в дурдом, сукин ты сын. Ты застрял с нами на вечность.

Куин нахмурился и подумал о Джоне.

— А что насчет моего статуса аструкс нотрам?

— Снят с тебя, — ответил Ви, также надевая свое черное одеяние.

— Ты свободен.

— Так Джон в курсе?

— Нет, не о том, что ты получил повышение. Но его известили, что ты больше не сможешь быть его личным солдатом. — Когда Куин прикоснулся к татуировке под глазом, Ви кивнул. — Да, мы собираемся ее изменить… впрочем, на ту, что символизирует почетное освобождение от обязанностей, а не на ту, что из-за смерти или того, что тебя турнули.

О, круто. И куда лучше, чем «уведомление об увольнении» в центре груди и неглубокая могилка.

Когда они покинули помещение, Куин в последний раз осмотрел пещеру. Это было так странно; да он стал достоянием истории, но также это ощущалось кульминацией всех тех ночей, когда он сражался с Братьями; внутренняя логика заставляла это чрезвычайное событие казаться… неизбежным.

Вновь проходя проделанный ими маршрут, вскоре Куин обнаружил себя в холле, заставленном рядами стеллажей от пола до сверхвысокого потолка.

— Иисус… Христос, — выдохнул он, увидев сосуды лессеров.

Все остановились.

— Сосуды? — спросил Роф.

— Да, — со смешком подтвердил Тор. — Наш мальчик выглядит впечатленным.

— И должен, — пробормотал Рэйдж, затягивая пояс балахона. — Мы лучшие.

На эти слова последовало множество стонов и закатываний глаз.

— По крайней мере, он не выдвинул идею, что это «тотас амезибол»[73], — пробормотал кто-то.

— Это Лэсситер, — последовал ответ.

— Черт, этому сукину сыну пора прекращать смотреть Никел-мать-его-одеон.

— Как и многое остальное.

— Кончайте, народ, — вмешался Рэйдж. — Можно хоть минуту без этого?

На смену брюзжанию пришли одобрительные возгласы, горловым звуком устремляясь ввысь и пронизывая сувениры от их мертвых врагов.

— Только задумайся, — сказал Тор, приобняв Куина за плечи, — как ты поставишь сюда добытые тобой сосуды.

— Это дело, — пробормотал Куин, рассматривая разнообразные емкости. — Это дело.

Они вышли через врата, которые были одновременно древними и такими, что паяльной лампе понадобилась бы пара часов, чтобы проникнуть за них. Затем появилась очередная преграда, которую сдвинули в сторону, и черт бы ее побрал, выглядела она как стена пещеры… и чтобы вы думали, они вынырнули из неприметного укромного уголка на поверхности и вернулись в «эскалейд». Потребовалось какое-то время, чтобы проехать назад через лес, и в ту секунду, когда в поле зрения появились огни особняка, он занервничал, тело дернулось вперед, рука уже шарила в поисках дверной блокировки.

Внедорожник еще не успел остановился, когда он распахнул эту штуковину и выскочил. Братья рассмеялись, выйдя из нее более цивилизованным способом и следуя за ним по пятам, пока он перескакивал через ступеньки. У величественного парадного входа, он резко распахнул дверь и бросился в вестибюль, пихая свое лицо в камеру безопасности.

Позади он услышал голоса Братьев…

Теперь его Братьев. Разве не так?

Пока Браться паясничали, подкалывая его, Фриц открыл входную дверь.

Куин едва не сбил дворецкого с ног, ворвавшись внутрь. Множество улыбающихся лиц, все шеллан, королева, повсюду доджены… АйЭм, Трез, Рив и Елена…

Он искал рыжеволосую голову, осматривая столовую, затем бильярдную. «Куда же запропастился…»

Куин остановился.

В дальнем конце бильярдной, на кушетке, обращенной лицом к висевшему над камином телику, бок обок сидели Блэй и Сакстон. Их лица повернуты друг к другу, в руках джин-тоник, оба выглядели так, словно поглощены беседой.

Внезапно Блэй рассмеялся, откинув назад голову…

В этот момент он увидел Куина.

И выражение его лица вмиг напряглось.

— Поздравляю! — с трудом пробился до него голос Лэйлы, и Куин повернулся к ней как слепой; его мозг впал в ступор, хотя и не должен был: он все это время знал, что Сакстон возвращается из отпуска.

— Я так за тебя рада! — Когда Лэйла обняла его, Куин автоматически вернул объятие.

— Спасибо. — Он выпрямился и пригладил волосы. — Как ты себя чувствуешь?

— Тошнотворно и потрясающе!

Куин поник, пытаясь найти удовольствие в беременности.

— Я рад. Я действительно… рад.

ГЛАВА 73

Сола врезалась в плиту, проводя мужчину в свой дом. А затем, как часть ее коррекции курса, налетела на стул, где сидела ее бабуля… но по крайне мере ей удалось это замаскировать, тут же вытянув его и плюхнувшись сверху.

— Кстати, я тоже не знаю твоего имени, — пробормотала она, хотя имена — последнее, что интересовало ее.

Мужчина присоединился к ней, усевшись с противоположной стороны маленького стола. Благодаря своему дорогому наряду и поразительным габаритам, он заставлял все казаться хрупким: от разделявшей их ламинированной поверхности до сидений, кухни.

До целого дома.

Он протянул через стол руку, а затем низким, с восхитительным акцентом голосом представился:

— Я Эссэйл.

— Эссэйл? — Она осторожно протянула свою ладонь, готовая встретиться с рукой мужчины на середине стола. — Странное имя…

Как только они соприкоснулись, по ее руке прямо в сердце прострелил удар молнии, ускоряя его биение, заставляя ее покраснеть.

— Тебе не нравится? — наиграно произнес он шепотом, как будто прекрасно знал о ее реакции.

Вот только он же говорил о своем имени, верно? Да, точно.

— Оно… оригинальное.

— Назови мне свое, — попросил он, не выпуская ее руки. — Пожалуйста.

Ожидая ее ответа, держа за руку, синхронно дыша, Сола осознала, что иногда некоторые вещи гораздо интимнее секса.

— Марисоль. Но все зовут меня Сола.

Он заурчал. Заурчал.

— Я буду звать тебя Марисоль.

И как это прозвучало. Боже, с этим акцентом… всю жизнь произносимое всеми ее имя он превратил в поэзию.

Сола вытянула руку из его ладони и положила ее на колени. Но все так же не сводила с него глаз: его выражение лица такое надменное, и у нее сложилось впечатление, что он даже не отдает себе в этом отчета, что оно не имеет никакого отношения к ней. Его волосы казались нереально густыми, и, несомненно, уложенными гелем — эта совершенная волна не убралась бы с его лба обычным естественным образом. А его одеколон? Проехали. Чем бы он, черт возьми, там не был, она почти опьянела от невероятного запаха.

С такой великолепной внешностью, телом и этими мозгами? Она была готова поставить свой дом на то, что он шагал по жизни с отношением весь-мир-у-моих-ног.

— Итак, расскажи мне о том визитере, — попросил он.

Ожидая ответа, он опустил подбородок и смотрел на нее из-под полуопущенных век.

Неудивительно, что он кого-то убил.

Она пожала плечами.

— Понятия не имею. Моя бабуля только сказала, что у мужчины были темные волосы и глубоко посаженные глаза… — Сола нахмурилась, отметив, что радужки его глаз были, как всегда, цвета полуночи — подобное казалось неестественным. «Контактные линзы?» задумалась она. — Она… она не упомянула имя, но он, должно быть, был вежливым… в противном случае, я услышала бы об этом и еще о многом в придачу. О… и он разговаривал с ней на испанском.

— Есть кто-то, кто стал бы тебя искать?

Сола покачала головой.

— Я не распространяюсь об этом доме… никогда. Большинство людей даже не знает мое настоящее имя. Вот почему я подумала, что приходил ты… кому же еще… я имею в виду, никто никогда сюда не приходил, кроме тебя.

— Кто-то из твоего прошлого?

Выдыхая, она обвела взглядом кухню; затем вынула салфетки из держателя и упорядочила их по новой.

— Не знаю…

С жизнью, которую она вела? Это мог быть кто угодно.

— У вас тут есть сигнализация? — спросил он.

— Да.

— Ты должна понимать, что он опасен, пока не докажится обратное.

— Согласна. — Когда мужчина — Эссэйл, как она теперь знала — потянулся к своему пальто, она покачала головой. — Никаких сигар. Я же сказала…

Он показушно вытянул золотую ручку, приподняв ее. Затем взял одну из салфеток, что она вертела в руках и записал семизначный телефонный номер.

— Позвони мне, когда он вернется. — Эссэйл скользнул квадратным листочком по столу, но задержал указательный палец на цифрах. — И я позабочусь об этом.

Сола так быстро вскочила, что стул заскрипел по полу. Она тут же замерла, посмотрев на потолок. Когда сверху не донеслось ни звука, она напомнила себе сохранять спокойствие.

Тихонько подошла к плите. Вернулась обратно. Подошла к задней двери с крыльцом. Снова вернулась.

— Послушай, мне не нужна помощь. Я ценю это…

Когда она повернулась, чтобы совершить очередное путешествие к плите, Эссэйл оказался прямо перед ней. Ахнув, она отскочила. Сола даже не слышала, как он подошел…

Его стул находился в том же положении, как и когда он на нем сидел.

А не как ее, отодвинутый от стола.

— Что… — Она замолчала, почувствовав головокружение. Естественно, она не собиралась спрашивать, что он такое…

Когда он протянул руки и заключил в ладони ее лицо, Сола поняла, что очень трудно будет ответить «нет» на все, что бы он предложил.

— Ты позвонишь мне, — приказал он, — и я приду.

Слова были настолько тихими, что почти сливались в простой шум; его голос такой низкий… глубокий.

Гордость в голове сформулировала протест, но рот отказался его озвучить.

— Ладно, — сдалась она.

Теперь он улыбнулся, чуть приподняв уголки губ. Боже, его клыки были куда длиннее, чем она помнила.

— Марисоль, — мурлыкнул он. — Красивое имя.

Наклоняясь к ней, он нежно надавил на ее челюсть, приподнимая подбородок. «О, нет, черт, нет, она не должна этого делать. Не в этом доме. Не с таким мужчиной как он…»

«Наплевать». Со вздохом поражения, она закрыла глаза и потянулась губами навстречу…

— Сола! Сола, что ты там делаешь!

Они оба замерли… и, внезапно, Сола вернулась в тринадцатилетний возраст.

— Ничего! — прокричала она.

— Кто с тобой?

— Никого… телевизор включен!

Три… два… один…

— Не похоже на телевизор!

— Иди, — прошептала она, толкая Эссэйла в широкую грудь. — Ты должен сейчас же уйти.

Эссэйл опустил веки.

— Думаю, что хочу познакомиться с ней.

— Не хочешь.

— Хочу…

— Сола! Я спускаюсь!

— Уходи, — прошептала она. — Пожалуйста.

Эссэйл провел большим пальцем по ее нижней губе и наклонился, выдохнув Соле прямо в ухо:

— Я планирую продолжить это там, где нас не прервут. Просто чтобы ты знала.

Отворачиваясь, он с нервирующей медлительностью направился к двери. И даже когда шлепанцы ее бабули неумолимо приближались все ближе, спускаясь по лестнице, он задержался, чтобы оглянуться через плечо, открывая входную дверь.

Его горящие глаза скользнули по ее телу.

— У нас с тобой еще ничего не закончено.

А затем он, слава богу, ушел.

Ее бабушка вынырнула из-за угла долей секунды спустя как закрылась входная дверь.

— Ну и? — произнесла она.

Сола глянула в окно над столом, заверяя себя, что снаружи все еще темно как внутри шляпы. «Уф. Хорошо».

— Видишь? — произнесла она, разводя руки в пустой кухне. — Здесь никого нет.

— Телевизор не включен.

«Ну конечно. Ох, и почему ее бабуля не оказалась так добра, чтобы стать слабоумной, как многие пожилые люди в ее возрасте?»

— Я выключила его, потому что он тебя потревожил.

— О. — Подозрительные глаза рыскали по кухне…

Дерьмо. На линолеуме, где они проходили, остался тающий снег.

— Да ладно тебе, — сказала Сола, побуждая женщину резко изменить поведение. — Думаю, на сегодня достаточно допросов. Пора спать.

— Я слежу за тобой, Сола.

— Я знаю, vovó.

Когда они вдвоем поднимались по лестнице, часть нее хотела знать, кто же это, черт возьми, приходил искать ее и почему. А другая? Ну, та все еще оставалась в кухне, в одном шаге от того, чтобы поцеловать этого мужчину.

Вероятно и к лучшему, что их прервали.

У нее было безошибочное ощущение, что ее защитник… был не меньшим хищником.

***

Ожидаемый Кором телефонный звонок пришелся на самое подходящее время. Он только что закончил закалывать одиночного убийцу в центре города под мостами и чистил свою любимую леди, черная кровь легко стиралась с косы, когда он проводил замшевой тканью по лезвию.

Первым делом, отработанным движением он закрепил на спине свою «леди», и лишь затем достал телефон. Отвечая, он разглядывал своих бойцов, пока те собирались и переговаривались о ночном бое на холодном ветру.

— Это Кор, сын Бладлеттера?

Кор стиснул зубы, но не стал исправить неточность. Имя Бладлеттера полезно его репутации.

— Да. Кто это?

Наступила долгая пауза.

— Не знаю, следует ли мне говорить с вами.

Интонации были аристократическими и вполне достаточно рассказали ему о личности звонившего.

— Вы соратник Элана.

Еще одна долгая пауза… и, Боги, этот тип испытывал его терпение. Но это он тоже придержал при себе.

— Да. Слышали новости?

— О чем.

Когда замолчали в третий раз, он понял, это займет время. Свистнув своим солдатам, он показал жестом отправляться на их небоскреб, в нескольких кварталах к востоку.

Минуту спустя он оказался на его крыше; на его любимом возвышении порывы ветра были куда сильнее. Поскольку буря препятствовала беседе, он укрылся с подветренной стороны за какими-то механизмами.

— Новости о чем, — спросил он.

— Элан мертв.

Кор обнажил зубы в улыбке.

— Конечно.

— Вы не удивлены.

— Нет. — Кор закатил глаза. — Хотя естественно я понес тяжелую утрату.

Что было в какой-то мере правдиво. Это было похоже на потерю удобного револьвера, или, если точнее, отвертки. Но все это заменимо.

— Вы знаете чьих рук это дело? — потребовал звонивший.

— Ну, я полагаю, это знаете вы. Я прав?

— Конечно же, это было Братство.

Еще одно ошибочное заключение, но Кор и его готов был оставить как есть.

— Скажите-ка мне, не ждете ли вы от меня за него мести?

— Это не моя забота. — Неестественные интонации говорили о том, что мужчина сам боялся встретить похожую судьбу. — Сатисфакцией должна заниматься его семья.

— Таково их право. — Когда больше ничего не последовало, Кор понял, что от него ожидалось и требовалось. — Я могу заверить вас в двух вопросах: моей секретности и моей защите. Догадываюсь, что вы были осенью на собрании в доме Элана. Моя позиция по отношению к королю не измена, и я предполагаю, что этот звонок говорит о том, что вы симпатизируете моим собственным взглядам. Я прав.

— Я не из тех, кто ищет политической или общественной власти.

Чушь.

— Конечно нет.

— Я… беспокоюсь о будущем расы… в этом Элан и я были едины. Однако, я не соглашался с предложенной им тактикой. Покушение убийства влечет за собой слишком огромный риск, и в конечном итоге, не добивается того, чему служит оправданием.

«Не согласен, — подумал Кор. — Пуля в мозг решает кучу вопросов…»

— Закон — вот способ свергнуть короля.

Кор нахмурился.

— Не понял.

— Со всем уважением, закон сильнее меча. Если перефразировать человеческую поговорку.

— Ваши окольные отсылки для меня напрасная трата слов. Конкретнее, если не возражаете.

— Сила, которой владеет Роф, зиждется на Древнем Праве. Оно трактует его единоличную власть над всеми обычаями нашего мира и общества, давая ему свободу действия по своему усмотрению, с полным отсутствием какой-либо ответственности.

Именно поэтому Кор хотел эту должность, спасибо большое.

— Продолжайте.

— Нет никаких ограничений того, что он может делать, какие линии поведения может избрать… по сути, он также может изменить Древнее Право, если того пожелает, и переделать саму основу наших традиций и принципов.

— Мне об этом прекрасно известно. — Он проверил часы. Если он не зависнет на этом чертовом телефоне на следующие пару часов, у него в запасе останется еще уйма времени, чтобы драться. — Может нам следует встретиться лично завтра вечером…

— Но есть одна оговорка.

Кор нахмурился.

— Оговорка?

— Он обязан произвести, и я цитирую, «чистокровного наследника».

— И каким образом это сейчас относится к делу? Он уже соединен и, несомненно, в будущем…

— Его шеллан — полукровка.

Теперь притих Кор… и поверенный Элана воспользовался преимуществом тишины.

— Давайте будем честны друг с другом. В нашем виде присутствует человеческая кровь. Время от времени происходили соединения вне расы. Можно поспорить, что никто не является истинно «чистокровным». Однако, существует большая разница между гражданским, забредшим для спаривания в человеческий генофонд, и королем, порождающим наследника, чья собственная мать — полукровка, наследующего трон после его кончины.

Тро привалился рядом к углу отопительной системы.

— Все нормально? — спросил он одними губами.

Кор обхватил телефон.

— Отведи остальных на улицы. Я скоро подтянусь.

— Как пожелаешь, — сказал Тро с коротким кивком.

Когда его солдат убежал, аристократ на другом конце продолжил:

— Как вам хорошо известно, многие представители правящего класса обеспокоены. И я верю, что если с этим заявлением кто-то выступит, оно окажется куда более действенным низвержением Рофа, сына Рофа, чем любое покушение на его жизнь. Особенно после той демонстрации силы на собрании Совета недавно. Многих и правда впоследствии запугали до своеобразного подчинения, их силы воли покорились из-за его преподавшей себя манеры, которая оказалась довольно свирепой.

Кор начал обдумывать возможности.

— Вот скажите мне, дворянин, как, по-вашему, вы можете стать его приемником?

— Нет, — последовал скрипучий ответ. — Я поверенный, и как таковой, ценю логику превыше всего остального. В этой атмосфере распрей и воин, расу может возглавлять только солдат… и должен. Из-за своих амбиций Элан был дураком, и вы пользовались преимуществами этого. Я знаю, потому, что видел вас в его доме той осенней ночью… вы заставляли его делать то, что хотелось вам, хоть он и думал, что все было наоборот. Да, я хочу перемен. И я готов к тому, чтобы им послужить. Но у меня нет иллюзий о моей полезности и я нисколько не заинтересован в том, чтобы закончить как Элан.

Кор обнаружил, что повернулся в направлении вершины той горы.

— Ни одного короля не лишили престола подобным способом.

— Ни одного короля вообще не лишили престола

Отличное, заслуживающее внимания замечание.

Вглядываясь на северо-восток, где располагалось то странное волнение пейзажа, Кор подумал о короле с его королевой, которые там находились… и о своей беременной Избранной.

Было время, когда он с огромной радостью предпочел бы кровавый путь, тот, что отмечен удовлетворением от вырывания трона из лап умирающего Рофа. Но эта война письменных законов… безопаснее. Для его женщины.

Последнее, что Кор хотел, это нападение на место, где она ела, спала… где ее состояние бы подверглось угрозе.

Закрывая глаза, он покачал головой на себя. «О, как могучие пали… и все же они восстанут», поклялся он.

— Ваши предположения к действиям? — резко сказал он.

— Сперва тихо. Я должен собрать прецеденты такого рода, где в делах, по которым выносилось решение, рассматривалась «чистокровность». Преимущество в том, что людей издавна дискриминировали, и это было еще явственней в прошлом… когда отец Рофа издал воззвания и видоизменил закон. Это станет ключом. Чем сильнее прецедент, тем лучше для нас.

Как иронично. Прочтение формулировок закона собственным отцом Рофа станет низвержением его сына.

— Проблемой для нас станет сам король. Он должен оставаться живым… и не должен узнать о врожденной слабости своего господства и исправить ее до того, как у нас все будет готово.

— Вы пошлете по е-мейлу моему соратнику соответствующие отрывки, а затем встретитесь со мной.

— Это займет несколько дней.

— Понятно. Но я ожидаю, что вы позвоните быстро.

Обменялись почтовыми ящиками и передав Тро e-мейл, он даже как-то воспрял духом. Если этот мужчина окажется прав? С правлением Рофа будет покончено без дальнейшего кровопролития. И у Кора появится свобода действий определять будущее расы. Насколько он знал, у Рофа не было прямых родственников, так что в случае его смещения, особо некому будет заявить право на трон. Хотя это не означало, что, не весть откуда, не набежит родня.

Однако он сможет расправиться с мешающимися под ногами людьми. А с поддержкой Совета? Он готов поспорить, что сможет стать лидером народных масс… при условии, что все совпадет с ожиданиями.

Роф не единственный мог изменять законы.

— Не затягивайте с этим, — сказал Кор. — У вас неделя. Не больше.

Вернувшийся к нему ответ, удовлетворил его:

— Я продолжу со всей поспешностью.

Ну, разве это не прекрасный способ закончить телефонный звонок.

ГЛАВА 74

Соединявший особняк с тренировочным центром туннель, был прохладным, тускло освещенным и тихим.

Шагая по нему, Куин был предоставлен самому себе и радовался этому. Нет ничего хуже быть окруженным счастливыми людьми, когда сам чувствуешь себя мертвецом.

Добравшись до ведущей к задней части офисного шкафа двери, он ввел код и, подождав, когда щелкнет замок, толкнул панель. Быстрая прогулка мимо канцелярских принадлежностей и ручек, проход через еще одну дверь и Куин обогнул стол. Следующее, что он осознал, это что находится в коридоре перед тренажерным залом, но он сюда пришел не железо тягать. После того, что с ним вытворяло Братство, он был напряженным и испытывал боль — особенно, в руках, благодаря которым удерживал себя в вертикальном положении у тех столбиков.

Черт, руки до сих пор были онемевшими, а распрямив пальцы, Куин впервые за свою жизнь ощутил, как себя чувствуют при артрите.

Двинувшись дальше, он остановился у клиники. Поправив балахон, Куин осознал, что все еще одет в церемониальное одеяние.

Он не собирался возвращаться, чтобы переодеться. Однозначно.

Постучав в послеоперационную палату, он позвал:

— Лукас? Не спишь?

— Входи, — послышался хриплый ответ.

Ему пришлось собраться с силами, прежде чем войти, и обрадовался, что сделал это.

Лежа на кровати с подпертой головой, Лукас выглядел так, словно все еще был присмерти. Лицо, которое Куин помнил как умное и юное, было морщинистым и мрачным. Тело крайне тощим. А эти руки…

Господи, его руки.

И Куин еще ныл о своей никчемной боли.

Он прочистил горло.

— Привет.

— Привет.

— Ну… э-э. Как ты?

Черт, будто сам не видит. Парня ждали недели отлежки на больничной койке, а затем месяцы физиотерапии… и ему повезет, если он когда-нибудь снова сможет держать ручку.

Лукас поморщился, попытавшись пожать плечом.

— Я удивлен, что ты пришел.

— Ну, ты же мой… — Куин остановился. В настоящее время, по сути дела, парень больше не приходился ему родней. — Я хотел сказать… м-м.

Лукас закрыл глаза.

— Я всегда был и буду твоей крови. Никакой кусок бумаги не сможет этого изменить.

Куин посмотрел на эту искалеченную правую руку и перстень с печаткой на ней.

— Думаю, отец нисколько не согласился бы с тобой.

— Он мертв. Поэтому его мнение больше не имеет значения.

Куин моргнул.

Когда он ничего не сказал, Лукас поднял веки.

— Ты, кажется, удивлен.

— Без обид, но не ожидал когда-нибудь услышать такое из твоего рта.

Мужчина показал на свое переломанное тело.

— Я изменился.

Куин нагнулся, подтянул к себе стул и упал на него, потерев лицо. Он пришел сюда потому, что встреча с его ранее мертвым, отчужденным братом была единственной отдаленно-приемлемой отмазкой, чтобы пропустить устроенную в его честь вечеринку.

А торчать всю ночь, наблюдая за воркующими Блэем с Сакстоном? Да ну нахрен.

Вот только оказавшись здесь, ему казалось, что он не расположен к беседе.

— Что с домом? — спросил Лукас.

— Э… ничего. В смысле после того как… все улеглось, никто не потребовал особняк, и у меня на него не было никаких прав. Когда он вернулся к Рофу, тот отдал здание мне… но послушай, оно твое. Я не был внутри с тех пор, как меня вышвырнули.

— Я его не хочу.

Лa-a-a-a-aдно, еще одно большое удивление. Подрастая, его брат заливался соловьем обо всем том, что желал исполнить, когда подрастет: учеба, выдающееся положение в обществе, жизнь по стопам их отца.

Его «нет», был, как если бы кто-то отказался от трона… непостижимо.

— Тебя пытали? — спросил Лукас.

Ему пришло в голову детство. Затем Хранители Чести. Но, черт, конечно, он не собирался выкручивать парню яйца.

— Так, намяли, чутка, бока.

— Готов поспорить. А что после?

— Ты о чем?

— Как ты снова вернулся к нормальной жизни?

Куин размял распухшие ладони, глядя на свои собственные совершенно нетронутые и работоспособные не смотря на боль, пальцы. Его брат больше не сможет сосчитать на пальцах до десяти: одно дело лечение, другое — регенерация.

Дата добавления: 2015-11-04