Эволюция социокультурных оснований российского предпринимательства

Культурологический аспект российского предпринимательства достаточно широко представлен в исследованиях отечественных этнографов, историков и философов — А. Н. Боханова, П. А. Бурышкина, Н. А. Бердяева, П. Д. Боборыкина, М. Вяткина, Ф. М. Достоевского, Н. О. Лосского, С. С.Ольденбурга, Ю. А. Петрова, М. И. Пыля-ева, А. П. Щапова и других.²⁴

На основании их работ можно сделать вывод, что одни культурные основания имеют сквозной исторический характер, так как наблюдаются практически на про­тяжении всего развития российского предпринимательства, а другие проявляются только на отдельных этапах. Объясняется это существованием как общенациональ­ных черт характера, присущих представителям всех сословий независимо от соци­ального статуса, так и черт характера отдельных сословий. Общенациональные чер­ты имеют склонность проявлять себя более продолжительный временной период, вплоть до тысячелетий, по сравнению с чертами характера отдельных сословий, ко­торые исчезают вместе с представителями конкретной социальной группы.

Предпринимательское сословие на протяжении веков неоднократно пополнялось представителями разных социальных групп — военными, посадскими, крестьянами, религиозными деятелями различных направлений, купечеством, аристократией и т. д. Каждая социальная группа являлась носителем специфических «кодексов по­ведения». Потому комплектация из таких кодексов, наложенная на общенациональ­ные черты характера, в различные исторические периоды времени проявляла себя как комплекс особых культурных характеристик российского предпринимательства.

Общенациональные черты русского характера. Как показал анализ перво­источников, при характеристике общенациональных черт русского характера авторам достаточно трудно избежать оценки, связанной, в первую очередь, с мировоззрением. В России любая дискуссия по социальным или психологическим проблемам шла в русле спора славянофилов и западников, использовавших любые аргументы для доказательства своих позиций. Если предполагалось, что Россия должна идти по западному пути развития, многие черты характера, отличающие русских от предста­вителей западных национальностей, отмечались как отрицательные, препятствую­щие прогрессу. Если подчеркивался самобытный характер развития, те же черты рассматривались сквозь призму восхищения перед исключительностью. -Если же о русском характере писали иностранцы, то позиция становилась оценивающей уже с точки зрения сравнения тех или иных его черт, совокупность которых составляла признак «своего» или «чужого».

Тема нашего исследования — предпринимательство и поиск факторов, способ­ствующих его развитию в России. Потому нам довольно часто приходится при­бегать к западным примерам. Постараемся избежать переноса суждений с пред­принимательства на общечеловеческие проблемы. Прежде всего отметим яркие общенациональные черты русского характера, присущие в той или иной степени представителям российского предпринимательства практически на всех этапах его существования.

Н. А. Бердяев писал, что «два противоположных начала легли в основу форма­ции русской души: природная, языческая стихия и аскетически монашеское право­славие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: склонность к насилию и доброта, человечность; индивидуализм и безличный коллективизм; эсхатологически* мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт».²⁵

Противоречивость русского характера и сочетание в нем одновременно двух противоположных начал замечали и другие авторы — Н. О. Лосский, А. П. Щапов, Т. А. Бернштам, А. К. Толстой.

Сочетание двух противоположных начал в русском характере, существующее параллельно с отсутствием чувства меры и пьянством, отличали многие зарубежные исследователи русской культуры. Объяснение данного явления обнаруживается у Т. А. Берштама, отмечавшего, что славяне издревле соблюдали жесткую регламен­тацию поведения в зависимости от сезонно-календарного времени, пола и возраста. По его наблюдениям, выполнение огромного количества стереотипов поведения под­держивалось специальными ритуалами, сохранившими целостность русской общи­ны вплоть до начала XX в. Дни у славян четко делились на праздничные и буднич­ные. Соответственно и поведение устанавливалось и будничное, и праздничное — со стереотипами, в корне отличающимися друг от друга вплоть до наоборот.

* Эсхатология — религиозное учение о конечных судьбах мира и человека. " -

Основным содержанием будней для простого народа всегда был труд. Его «сак-ралыюсть» проявлялась через систему магически-религиозных обрядов, без которых никакое трудовое действие было немыслимо. Оно выражалось в наборе приветствий, заклинаний, символике жестов, в песнях, четкости пространственно-временных отрезков и их определенной наполненности.

Праздничное поведение, как и будничное, имело строгую регламентацию. Это было древнеязыческое веселье, обогащенное православными праздниками. Отли­чительной особенностью было изобилие пива и браги. Как писал В. Н. Топоров, «у славян праздник — есть долг Богу, так как представляет собой пустое от дел вре­мя, соответствующее состоянию души, когда время останавливается».²⁶

«Безвременье» праздника содержало идею вечности (смерти). Опьянение явля­лось главным условием праздничного состояния. Оно как бы олицетворяло состоя­ние смерти. Так славяне настраивались на встречу настоящей смерти без страха.

Недаром исследователи национального русского характера всегда отмечали от­сутствие страха смерти в сочетании с низкой оценкой человеческой жизни. Община требовала обязательного участия всех ее членов в празднике. К уклоняющимся от­носились подозрительно, называя «богоотступниками» и верили, что из-за них «Бог может послать кару на всех».

Праздник поощрял приход людей «чужих», «незваных». Это, по поверью, прино­сило счастье. На «общественную милостыню» стекалось огромное количество ни­щих, допускавшихся к столу в первую очередь.

Нищелюбие как отличительную черту русского стиля жизни отмечали многие историки. В. О. Ключевский писал о необходимости нищенства для Руси, которое считалось не экономическим бременем для народа, а одним из главных средств его воспитания. Как клинике нужен больной, чтобы выучиться лечить болезни, так об­ществу нужен сирый и убогий, чтобы научиться любить человека.²⁷ По утвержде­нию Е. Максимова и С. В. Сперанского, благотворительность на Руси была связана с боязнью умереть без покаяния, страхом перед страшным судом Божиим. Проявляя нищелюбие, человек спасает свою душу.

На Западе же нищенство считалось преступлением. Начиная с XVI в. в Париже нищенство каралось смертной казнью, а тех, кто подавал милостыню, штрафовали. В других государствах нищих клеймили, отсекали уши или предавали смертной казни. Начиная с XIX в. в Англии, Германии, Франции нищих наказывали принуди­тельными работами и заключали в тюрьму.²⁸

А Россию в конце XIX — начале XX в. захлестнула волна благотворительности. В 1897 г. всего по России был 363 201 нищий, а истрачено на них — 27 млн руб.! В этот же год количество благотворительных учреждений составило 3555, а в 1902 г. уже 19 тысяч! В 1902 г. на благотворительные нужды было израсходовано 46 млн руб. На каждые 100 000 жителей европейской части России приходилось примерно шесть благотворительных учреждений.²⁹

Будничное и праздничное поведение в общинах ориентировалось на диаметраль­но противоположные по своей сути ценности. Так, поощрение воздержанности, скромности, трезвости, заботы о куске насущном, приличествующие будням, счита­лось грехом во время праздников, которые поощряли длительное состояние опьяне­ния, обильную еду, прием гостей, песни и пляски. Можно предположить, что именно диаметрально противоположное поведение в будни и праздники выработало такую отличительную черту русского народа, как отсутствие чувства меры.

Однако существовали в общине и базисные ценности, не имевшие двойственного характера и являвшиеся средствами поддержания общины как целостной обществен­ной единицы. К таким ценностям относятся:

* четкая определенность в поступках, державшаяся на регламентации поведе­ния, обусловленной обрядами и ритуалами будней и праздников;

+ «сакральность» соблюдения ритуалов и обрядов, что защищало от «кары Бо-жией»;

* равенство всех членов общины в материальном достатке, которое предотвра­щало зависть и вражду, а также являлось средством распределения равной ответственности за уплату налогов государству;

* коллективизм, растворявший понятие «я» в общинном «мы» и избавлявший каждого члена общины от необходимости принимать самостоятельные реше­ния в ходе совершения «сакральных» ритуалов будничного и праздничного поведения. Данная ценность определила ярко выраженное общинное мышле­ние русских независимо от сословной принадлежности.

Издревле славяне привыкли вести себя или по-праздничному, или буднично, так как не существовало в правилах общинного жития «сакральных обрядов» середин­ного поведения. Поэтому чувство меры мало знакомо русскому человеку, что обус­ловливает выраженный максимализм и экстремизм в национальном русском харак­тере. Как заметил А. К. Толстой:

Коль любить, так без рассудку, Коль грозить, так не на шутку, Коль ругнуть, так с горяча, Коль рубнуть, так уж с плеча! Коли спорить, так уж смело, Коль карать, так уж за дело, Коль простить, так всей душой, Коли пир, так пир горой!³⁰

Н. О. Лосский писал, что «коренной чертой русского национального характера является способность усваивать всевозможные черты любого национального типа. Другими словами, наиболее выдающейся чертой русского национального склада оказалась полная неопределенность и отсутствие резко выраженного собственного национального обличья. За границей наших соотечественников часто узнают только ' потому, что не могут заметить в них никаких резких национальных особенностей». Это свойство Н. О. Лосский назвал «невыработанностью русского характера».

Одним из поразительных стереотипов поведения русских, по замечанию А. П. Щапова, «является способность усвоения не только всевозможных черт любо­го национального характера, а также всего того, что воспринимают анализаторы че­ловеческого организма. Что русский увидит, то и сделает». Автор объясняет такую особенность чувственно-зрительным восприятием мира, основанным на интуитив­ном, а не логическом мышлении.

Как заметил Ф. М. Достоевский, русский человек воспринимает чужое бытие в свою душу и защищает его как свое собственное.

Об инфальтильности русского характера пишут известные философы — Н. А. Бердяев, Л. А. Седов и другие. Н. А. Бердяев объясняет наличие данной

национальной черты тем, что «русский народ слишком живет в национально-сти­хийном коллективизме, и в нем не окрепло еще сознание личности, ее достоинства и ее прав».³¹

Л. А. Седов пишет: «Для специфически русского способа ориентации в мире оказались значимыми свойства, напоминающие психические особенности подрост­ка».³² Автор перечисляет эти черты: отсутствие чувства меры; отрыв от реального мира и желание жить в воображаемом совершенном мире; сенситивность (легкая возбудимость, несоразмерность реакции и стимула); вера в случай, склонность к иждивенчеству и покорное подчинение власти; легкость перехода от подчинения к бунту; повышенное чувство групповой солидарности; гордое сознание принадлеж­ности к чему-либо.

Невыработанность характера русских объясняется историком А. П. Щаповым, философами Н. О. Лосским, Н. А. Бердяевым и Е. Трубецким как наличие глубоко­го укоренившегося магического сознания нации, базирующегося на необыкновен­ной способности к мистическому опыту, вере в судьбу и сверхъестественные силы, приметы, суеверность и обрядоверие. Процветание магической культуры в России А. П. Щапов объясняет так: у русского народа присутствует «вековое господство чувств над разумом и отсутствует генеративно-последовательное историческое раз­витие мыслительных способностей». В результате «укоренилось сенсорно-галлюци-национное умонастроение и миросозерцание». Автор при=водит в доказательство своих высказываний весьма убедительные примеры, снабженные статистическими данными. По его мнению, теоретическому мышлению у русских были отведены са­мые тесные границы. Потому «зрение, слух, осязание и память... стали главными умственно-рабочими факторами познания... и эмпирического мышления») «ум на­родный обогащался только непосредственно-чувственными впечатлениями». Одно­бокое культивирование русскими внешних органов чувств в совокупности с час­тыми эпидемиями, недоеданием, пьянством, участием в магических культовых обрядах, а также «созерцание пышной церковно-обрядной внешности и икон» спо­собствовало тому, что именно у данной нации наблюдается склонность к «чудесным видениям», боговдохновенным ощущениям и магическому опыту.³³

Ту же мысль, но в более мягкой форме, высказывает Н. О. Лосский: «...у русских высоко развито чувственное восприятие мира, в результате многие русские имеют прекрасную интуицию, а вся жизнь этого народа связана с мистическим религиоз­ным опытом». Это развило, по мнению автора, не только «чуткое восприятие чужих душевных состояний, но также подверженность впадать сообща в различной степе­ни глубины трансовые состояния». Такие коллективные гипнотические погружения с помощью отработанных тысячелетиями языческими «психотехниками» специаль­ных магических обрядов, ритуальных танцев и песен совместно с принятием опьяня­ющих средств, гаданиями и т. д., выработали в русских «переживание мира, исходя из «мы». В результате чего в России, пишет Н. О. Лосский, «произошла замена индивидуальных отношений общественными».³⁴

Н. А. Бердяев назвал особую способность русских к чувственно-интуитивному восприятию мира и эмпирический способ мышления «погруженностью в стихию русской земли», «опьяненность этой стихией». Историк Е. Трубецкой в своих ис­следованиях указывал, что языческое мировосприятие настолько укоренилось в русском народе, что «склонность к бесовским танцам» в любой форме может про­явить себя самым неожиданным образом.³⁵

Еще одну характерную черту, присущую русскому народу, А. П. Щапов назвал своеобразной способностью «мыслить и жить так, как пошло из старины». Ученый так объясняет наличие «традиционализма» русских: «Чувственно-образное воспри­ятие тренировало память до совершенства. По памяти передавались предания, суе­верия, пословицы, рутинные понятия и обычаи. Память заменяла знания и была верховным критерием... всех умственных и экономических понятий и убеждений. Она заменяла всякие рациональные и научные основы... при таком значении памяти народной... руководительной силой была... память старины, а не разум... Любовь к старине... вековой прочности и неподвижности старинных основ была причиной экономического малосилия», так как если «вместо обдуманности управляют... ста­ринные привычки, то сами собой проявляются слабость и недостаток, а вместе с ними бедность и нужда».³⁶

Дата добавления: 2015-10-24