Глава 40. Четверо молодых парней скрывающиеся на заброшенном химзаводе

Четверо молодых парней скрывающиеся на заброшенном химзаводе, после внезапного посещения их Филиппом Петье, практически весь оставшийся день, до самого вечера, не разговаривали друг с другом. Каждый из них, узнав неприглядную правду о себе, и об истории, тайно идущей рядом с ними по жизни, чувствовал острую необходимость, побыть наедине с самим с собой и подумать, о прошлом, настоящем, и пугающем будущем. Под разными предлогами, они разбрелись по индустриальному гиганту, обманывая друг друга, не говоря об истинном желании остаться в одиночестве. Совесть, чувство вины и беспомощности, медленно пожирали парней, которые продолжали внутри бунтовать, не желая мириться с приговором судьбы. Не у одного из них не осталось сомнений, относительно правдивости слов Морро и Филиппа, ведь безумная история, произошедшая с ними в последние несколько дней, лишь подтвердила некоторые имеющиеся в их головах и душах мысли, ассоциации, картинки и чувства, которые до настоящего момента оставались без объяснений. Теперь, многие ощущения, терзающие без причины, вызывающие иногда непонятную ностальгию и тоску по кому-то, а также, безумные необычные и порой очень страшные сны, временами изводящие молодых парней, начиная с самого детства, обрели, наконец, причину.

Когда Кристофер поведал, о своём кошмаре, увиденном в самолёте, перед приземлением в аэропорту, остальные трое его товарищей по несчастью, солгали, сделав удивлённый и шокированный вид. Всем им на протяжении их пока ещё недолгих жизней, хоть раз снился сон, где они видели красивого и мощного коня, напоминающего безудержную стихию. К каждому животному, его формальный хозяин испытывал огромное тепло и верность, не понимая причин подобного положительного расположения. В основном в ночных видениях, верный конь, выручал их из различных жутких ситуаций, становясь спасителем, когда казалось, ничего уже не поможет.

Джеймс, бродя по промышленному комплексу, заглянул в пустой огромный ангар, использовавшийся в свою бытность как склад, до потолка забивавшийся химическими удобрениями. Присев на уцелевший деревянный стеллаж, он вспомнил своего скакуна, увиденного в раннем детстве. Главное, что тогда показалось ему необычным во сне, это масть и цвет помогшего ему коня. Тот был не белым и не тёмным…Он был бледным… Только теперь, Джеймсу стало понятно. Всё сходилось, точно как в откровении Святого Иоанна Богослова, у каждого из всадников, скакун имел свой цвет, и на долю молодого англичанина выпал именно бледный.

«Какая ирония», ухмыльнувшись, подумал он.

Ведь молодому парню, так хотелось быть связанным по жизни именно с религией и Библией, но быть предвестником конца света, это уже перебор.

Тогда, после внезапного рассказа Кристофера о сновидении, юный англичанин, да и Дима с Николасом, не стали говорить о своих воспоминаниях на данную тему, так как это сразу означало бы, абсолютную и беспрекословную правдивость и обоснованность действий Филиппа. А молодым парням, так сильно хотелось верить в маленькую ошибку, способную спасти их и не привести к катастрофическим последствиям. Однако судьба и время, всесильные и могущественные, с самого начала показывали им, через сны и ощущения об их участи, а значит, будущее уже давно и чётко распланировано.

После пары часов, бесполезных скитаний, по гигантской территории завода, терзающих мыслей и угрызений совести, молодые люди, заметили, что затянутое серыми тучами небо, начало темнеть. Приближался вечер, вслед за которым, наступит и ночь. Тот самый момент, являющийся причиной страха и нервозного озноба, накатывающего на парней, с завидной настойчивостью. На дворе была осень, а значит, вечера становились с каждым днём холоднее. Четверо молодых парней, стали возвращаться обратно, из разных концов завода, назад в серое здание, где находилась комната, в которой они остановились и ожидали сегодняшней полночи.

Кристофер пришёл самым последним, когда за окном было уже темно. Его друзья, молча занимающиеся своими делами, взглянули на зашедшего американца. Тот остановился у дверей и, держа руки за спиной, принялся пялиться в ответ. Было заметно, что в его голове крутиться масса сумасшедших мыслей, которые он хотел высказать, но не решался. От этого, его взволнованность становилась видной, даже самым неопытным и невооружённым взглядом.

- Как прогулялись? - для галочки спросил Кристофер.

Трое молодых парней переглянулись.

- Прекрасно, - ответил мрачный, словно грозовая туча Дима.

Американцу не нравилось такое вялое бездействие товарищей. Он посмотрел на наручные часы. – Через пару часов двенадцать, - на эту его реплику, никто из присутствующих в комнате, не отреагировал.

- Может нам следует поговорить! - не успокаивался Кристофер. – И подумать, как можно поступить!

Дима недовольно кинул на стол электронную книгу, которую без интереса читал. – О чём тут думать, - гневно произнёс он, вставая со стула. – Нам осталось дождаться, этой проклятой полуночи, и потом, хорошенько выспавшись отправиться по домам, занимаясь и дальше своей жизнью, стараясь не вспоминать случившегося с нами бреда.

Лежавший на полу Николас, покивал головой. – И надеяться, что мы всего лишь, будем светиться в темноте приятным зеленоватым светом, а не станем будоражащими кровь персонажами, несущими смерть и страдания.

Стоявший у окна и смотрящий на звёзды Джеймс, заинтересованный непростым разговором обернулся.

- Но вы, же сами знаете, что это правда, - спокойно произнёс он, смотря на Диму и Николаса. – Вам ведь тоже, как и мне, и Кристоферу, наверняка снился когда-то его личный конь, с определённым цветом. Уверен, вам запомнился этот сон, и невероятные эмоции, испытанные в нём.

Посмотрев друг на друга, Дима и Николас испытали лёгкий стыд, от того, что не сказали тогда пред Петье всей правды, как Кристофер.

- Какая разница. Это лишь один сон, - недовольно фыркнул Дима и стал собирать в сумку, валяющиеся на полу возле каремата вещи.

- Уверен, были и другие, не менее странные и загадочные сны, - добавил Джеймс.

- Мне просто кажется, - снова вернулся к беседе Кристофер. – Опускать руки ещё рано.

Дима резко встал с корточек и подошёл к американцу. С негодованием посмотрев в его глаза, он ехидно улыбнулся. – Ок…Мой много думающий друг. Что ты предлагаешь?

Тот не отвечал, видать мыслей по этому поводу у него было не так уж много.

- Вот так-то, - уверенно произнёс Дима. – А значит, и обсуждать нечего. Только нервы себе попортим в очередной раз, - после этих слов, он направился обратно и продолжил собирать вещи.

Кристофер неровно, глубоко вздохнул. – Я предлагаю тянуть жребий, - с трудом выдавил он из себя.

Не успев дойти до своего места, услышав нелепейшую фразу из-за спины, Дима обернулся и с удивлением посмотрел на американца. Также поступили Николас с Джеймсом, которые выглядели так, будто у них пропал дар речи.

- Какой жребий? - пересилил себя, стоящий у окна англичанин.

Кристофер разомкнул находящиеся за спиной руки, и в одной из них, показался пистолет Филиппа Петье. Француз достиг своей цели, его хитрый маневр с оружием и сказанные слова достигли сердца, как минимум одного человека, а именно неприменимого борца за справедливость Кристофера.

- Пока ещё не поздно, - на эмоциональной грани говорил он. – Мы способны это предотвратить.

Лежащий на полу Николас, привстал от неожиданных новостей и оперся спиной о стенку. Обмеряв с ног до головы американца, он недовольный покачал головой. – Неужели ты повелся на трюк Петье с пистолетом. Он ведь именно на это и рассчитывал, рассказывая о всяких ужасах и страхах, в надежде, что одного из нас загрызёт совесть, и он пустеет себе пулю в голову.

Кристофер сделал несколько шагов и стал по центру комнаты. Положив пистолет на стол, он, не спеша, с доброй улыбкой, посмотрел в глаза, своим друзьям.

- Рано, - с болью в душе произнёс он. – Рано нам пока становиться циниками и думающими только о себе тварями, мы ещё не Боги и не Тени. Фокус старика Петье, которому поверьте, я ни е в коем случае не симпатизирую, здесь не причём. Не ему, не Морро, не некому Маркусу, я никогда не прощу того, что они сотворили с нами, заставляя сейчас принимать такое сложное и жестокое решение, тем более, учитывая невиновность каждого из нас. Но сейчас, суть не в том, кем оказались эти три человека в нашей жизни. Важно кем стали мы, - Кристофер с укором посмотрел на немца. – Не один трюк с пистолетом и пулей, не отменяет наших снов, где все говориться ясно и прямо, а также ощущений, которые сейчас в ваших душах просто орут о моей правоте, - американец указал пальцем на Диму. – Вот ты, ответь…Что самое дороге в твоей жизни?

Парню не пришлось долго думать. – Мой любимый человек, и будущая семья вместе с ним, - уверенно ответил он.

- А ты, как на счет тебя? - снова тыкая пальцем, в этот раз в Джеймса, продолжал Кристофер. - Чем дорожишь, ради чего существуешь на этой планете?

Джеймс немного подумал. – Ради своих Отца и Матери, а также ради своего будущего ремесла…Уверен, мне удастся спасать души людей.

- Отлично, - довольно покивал головой американец, смотря на своих друзей.

– Тебе Николас, я даже не стану задавать подобный вопрос, наперёд зная ответ. У тебя, также как и остальных, найдется цель или некое душевное, потайное сокровище, оно и заставляет тебя двигаться дальше вперёд, жить, верить и надеяться.

Немец не стал возражать, против сказанных утверждений. Ему, как и остальным присутствующим в комнате людям, по крайней мере, двоим точно, были свойственны классические семейные ценности, пускай и немного переделанные на современный лад.

- У меня тоже есть надежды, - указывая на себя двумя руками, продолжал Кристофер. – Да, у меня нет семьи и сносного прошлого, за которое была бы возможность зацепиться и хоть самую малость, поскучать. Но у меня всё ещё есть будущее, где как мне кажется меня может ждать, нечто хорошее и светлое, чего я не получил в течение тяжёлую трудной жизни. - Американец на мгновение остановил свою проникновенную речь, стараясь дословно вспомнить запланированные обороты, придуманные во время прогулки.

-А теперь представьте, - возобновил копание в душах парней Кристофер. – Осталось совсем недолго, судя по развитию событий в мире, всего несколько лет, с этими катастрофами и непрекращающимися кризисами, до того момента когда ваших родных, близких и любимых не станет, надежд, планов связанных с ними. И будет очень хорошо, если четыре слова, а конкретней, мор, война голод и смерть, очень быстро и безболезненно пройдутся по вашим семьям, не причиняя никакой боли, кроме духовной. Но разве кто-то из вас, может быть уверен в этом? - после заданного вопроса, Кристофер окинул взглядом присутствующих в комнате, однако те не промолвили, ни слова, понимая верность самого старшего из них.

- Не может, - расстроено ответил за всех американец. – А значит, вполне вероятно, если мы не остановим череду событий, которых с таким остервенением жаждут Тени, то всё ради чего мы живем, существуем и просыпаемся каждый день, может исчезнуть, страдая от невероятных мук, и мы не в силах будем, остановить или защитить от них наших близких от этого.

Глаза молодого американца вдруг наполнились такой болью и печалью, казалось, он вот-вот зарыдает, но этого не случилось. Он лишь ещё более проникновенно и искренне, стал стучаться каждым словом, в сердца слушавшей его, молча, тройки. – Все предыдущее время, до того как буквально несколько дней назад начались перипетии, мне было наплевать не окружающих меня людей, они в общей массе, являлись для меня аморфным размытым пятном, статистикой, за которой для моего сердца нечего нет. Когда я смотрел новости, где сообщалось об очередном теракте, совершенном в какой-то далёкой от Америки стране, или смерти детей в упавшем самолёте, в моей душе не происходило ровным счётом ничего. Да я понимал мозгами, случившееся, ужасный и трагически инцидент, где погибли ни в чём не повинные люди, но я не чувствовал этого. Природные катастрофы, выстрелы и прочие беды кажутся на экране новенького японского телевизора такими далёкими, что в душе у сытого человека перегорает какой-то маленький чип, отвечающий за сострадание и ответственность перед болью и чужой бедой, - Кристофер развел руками в стороны будто крыльями. – И представите себе, - печально улыбаясь, продолжал говорить он. – Этот чип, у меня снова заработал. После того как Петье рассказал о нашем предназначение, и о ужасных событиях последующих вслед за нашем с вами бездействием, - парень беспомощно кинул руки вниз. – Мне будет тошно жить, зная, что где-то, от какой-то жуткой неизлечимой эпидемии погибают люди, и теперь не только в неблагополучных странах, а и по всему остальному миру, и самое важное, я мог остановить это, голод, войну и прочее, и не остановил… Испугавшись за свою шкуру.

- Почему ты так решил, что судьба окажется к тебе благосклонной, - вдруг перебил американца Николас. – Если не ошибаюсь, нам счастливой и долгой жизни никто не обещал. Мы также как и прочие можем умереть мучительной смертью.

- Какая разница! - вступился за Кристофера, Джеймс. – Не имеет значения, жив ты или нет, важен лишь факт, что из-за твоей тщедушности происходит зло, боль и непрерывные страдания.

Радуясь, Кристофер, еле улыбаясь, смотрел на англичанина, ему удалось донести смысл своих слов до друга и достучаться до его души и совести.

- Я не смогу существовать с таким титаническим грузом долго, - продолжал американец. – И как сказал Петье, меня найдут где-то весящим на виселице, в окружении вырезок, из чудовищных газетных хроник, пестрящих словами война, голод, смерть, - посмотрев в глаза Диме, а потом Николасу, Кристофер решил сказать свои заключительные слова. – А вы…сможете жить с подобным?

Прозвучавший вопрос, носил риторический характер, так как естественно, на него подразумевался у присутствовавших в комнате парней, лишь один ответ, нет.

Дима, стоявший всего в паре метров от Кристофера по центру комнаты, внимал его словам, меньше других, но постепенно, энергетика исходящая от спикера, овладела им и проникла внутрь, переваливая весы на сторону, где он вынужден согласиться с услышанными доводами. Тяжело вздохнув, Дима стал размышлять вслух. – Но ведь тридцать лет, это, так мало… Они наверняка вырастят новых и всё ровно сделают запланированное.

- Кто знает, - подхватил чужие размышления Джеймс. – Быть может через тридцать лет, они снова будут тянуть жребий и выиграют ещё немного времени.

- Подумайте, - снова обратился к друзьям Кристофер. –Три десятка лет, сколько в них дней, недель и месяцев… Это целая жизнь и куча возможностей изменить мир. Быть может, Тени, и Боги просто сожрут друг друга в бесконечной войне меж собой. И им уже не придёт в голову творить подобные безумства.

Дима опустил голову и, смотря в бетонный серый пол, тяжело вздохнул.

– Я согласен на жребий, - тихо себе под нос, пробормотал он.

Кристофер посмотрел на Джеймса.

- Я тоже, - уверенно поддержал тот.

Трое парней, дружно посмотрели на сидящего у стены Николаса. Он недовольно закатил глаза под веки, после чего гневно посмотрел в ответ на своих друзей. – А я нет…

Этих слова, просто таки обожгли уши Диме, Кристоферу и Джеймсу. Повисла долгая пауза.

- Однако сделаю, как вы хотите, - вдруг продолжил немец. – Не хочу на фоне таких благородных альтруистов как вы, выглядеть законченным себялюбивым поддонком и трусливым предателем, - Николас встал и подошёл к Диме и Кристоферу. – При этом, я хочу, чтоб вы очень чётко запомнили мою позицию. Мы ни в чём не виноваты, не в зависимости от того как будет в будущем. Нас сделали заложниками какого-то безумия, из-за которого один из нас умрёт, и вы пошли на поводу у этого безумия.

Кристофер как зачинщик происходившего, с пониманием покивал головой. – Хорошо, мы обязательно запомним твою позицию и будем её уважать. Но, увы, это ничего не изменит.

Дима вдруг лукаво ухмыльнулся. – Вы хоть понимаете, что сегодня один из нас погибнет. Здесь среди троих человек, будет лежать труп, в луже крови и дыркой в виске?

Джеймс отошел от окна и подошел остальным парням, находящимся в центре комнаты, возле стола с лежащим на нём пистолетом. – Лучше так, - смотрел он на Диму – Быстро и безболезненно, чем существовать, зная, что благодаря тебе, приблизиться фарс, подобие настоящего страшного суда, где могущественные мрази играющие в Богов, убивают невинных людей, среди которых, те, кого ты любишь.

- Хм, - печально улыбнулся Николас. – И место как никогда, кстати, здесь уж точно можно спрятать бездыханное тело так, чтоб его никто не нашёл.

- А как поступить с нашими родными? - волновался Джеймс.

– Они ведь будут искать нас, в случае задержки во Франции и длительного не выхода на связь?

- Если брать меня и Кристофера, - сухо произнёс смирившийся со всем Дима. – То нам тревожиться нечего. Его никто не ждёт, а мой отец, поймёт, ради чего, я совершил такой поступок, - тут парень заметно погрустнел. – Только вот не знаю, как донести до Катрин, смысл своих действий. Хотя она уже знает про отца, думаю, он её утешит, рассказами о моёй любви к ней, из-за которой, я и пошел на это. Мне так будет её не хватать на том свете.

- Ваши родные и близкие знают, где вы? - спрашивал Кристофер, смотря на Джеймса и Николаса.

- Только то, что я в Париже, - спокойно ответил немец.

- Мои, точно также.

- Тогда вам лучше оставлять их в неведение, - с печалью в глазах говорил американец. – Так им будет легче…

- Важно, чтоб полиция ничего не узнала, - забеспокоился Дима. – Не думаю, что у кого-то из нас выйдет, нормально объяснить сотрудникам правопорядка, об истинных целях случившегося и нашей невиновности.

- Пожалуй, всё, - нервно вздыхая, произнёс Николас.

Кристофер посмотрел на часы. – Да, остался всего час до двенадцати. Думаю, следует поторопиться, - достав из кармана заготовленные предварительно четыре коротких куска проволоки, одна из которых была меньшее остальных, американец выложил их все параллельно друг другу на стол.

– Кто это сделает? - дрожащим голосом добавил он.

- Давайте я, - произнёс Дима, после чего тут же взял со стола необходимый инвентарь и устремился в угол комнаты. Через несколько мгновений, он, развернувшись, выставил перед собой зажатый кулак, из которого торчали четыре тонких металлических проволоки, зрительно имеющих идентичную длину.

Дима вернулся, к троим парням, и все четверо, расположились вокруг кулака, держащего судьбоносный жребий. Не один из них, не торопился делать выбор, нервно переглядываясь между собой, они со страхом в душе максимально оттягивали момент истины.

Вдруг молодой Джеймс натянуто улыбнулся. – Ну, с Богом, - тихо произнёс он, и его рука потянулась за проволокой. Вытянув её, необходимость определять самого невезучего из них, отпала. Невооруженным взглядом было заметно, это та самая, короткая проволока, и она досталась юному Джеймсу, а значит, ему и пускать себе пулю лоб. Глаза парня наполнились не то болью, не то страхом, не то и тем и другим. Он, безусловно, согласился на опасную авантюру, но надеялся, о снисхождении Господнем, беспрерывно мысленно молясь, перед тем как сделать выбор.

Трое парней немного растерялись, видя обескураженного и неготового к такому развитию событий, беззащитного, словно маленький ребёнок Джеймса. Тот, на протяжении пары десятков секунд, продолжал, будто околдованный, стоять и молча смотреть на коротенький кусок тонкой проволоки.

- Может, переиграем? - тихо произнёс Николас. Кристофер и Дима, абсолютно искренне и честно хотели поддержать и согласиться на предложение немца. Но юный Джеймс, желающий остаться в памяти людей сильным и хорошим человеком, был другого мнения на это счёт.

- Нет, - твёрдо, сдерживая слёзы, ответил он. – Иначе будет нечестно по отношению к вам. Я…значит…я. Меня пугает, если честно, лишь одно, для нас христиан, самоубийство один из самых страшных грехов, - парень наигранно улыбнулся. – Но на всё воля Божья…Так, что пусть будет как суждено, - после этих слов англичанин отошел от своих товарищей и направился к рюкзаку с вещами, стоящему у окна. Достав оттуда маленькую и дорогую сердцу Библию, подаренную когда-то загадочным седовласым незнакомцем Маркусом, он стал на колени. – Сколько у меня есть времени? - спросил он, смотря на троицу, продолжающую с тупой болью в сердце пялится насовсем ещё молодого Джеймса.

- Около… Около…сорока минут, - запинаясь ответил Кристофер.

- Этого достаточно, - с благоговением произнёс мудрый не по годам англичанин. – Не отвлекайте меня, пожалуйста. Мне необходимо исповедоваться и попросить прощение, за многое совершенное и не совершенное.

Николас, Дима и Кристофер не могли нарушить последнего желания смертника. Отойдя в противоположный от Джеймса конец комнаты, они, боясь издать малейший звук, способный потревожить священный ритуал исполняемый молодым парнем, сели на стоящие у стены пыльные стулья. С неимоверной тоской и болью они смотрели на своего друга, к которому они уже успели привязаться. Души им рвало то, как именно юный Джеймс молился. Прижав к своему сердцу маленькую священную книжечку, он с закрытыми глазами, что-то непрерывно бормотал себе под нос, порой сквозь его веки вырывались редкие слёзы, скатывающиеся по щекам. Спустя десяток минут беседы с Господом, лицо молодого парня наполнилось какой-то еле уловимой одухотворённостью, незримой силой.

Как жаль, что история знакомства четверых парней, приехавших в Париж из разных уголков мира, имеет такой печальный финал. Увы, но время назад отмотать невозможно. Если бы такая функция в жизни людей была бы предусмотрена, то юный Джеймс, наверняка поступил бы точно также, и повелению своего сердца, желая понять и разгадать тайну странной черно-белой фотографии, отправился бы в столицу Франции, в поисках ответов и прекрасных божественных откровений, уготовленных судьбой на его пути. Вероятно, подобный уход из жизни, не самый плохой вариант. Фактически англичанин, благородно жертвуя собой, пытается спасти человечество, а для истинно верующего христианина, не может существовать лучшей участи. Если бы только не вынужденное самоубийство, то вполне возможно, когда-то со временем, спустя долгие годы, прознав, о непростой истории Джеймса, его признали бы великомучеником. А пока, ему приходиться усердно молиться, прося в каждой втором слове небеса, быть снисходительней по отношению к его душе, после того как он совершит вынужденный суд над самим собой.

На часах было без десяти двенадцать ночи, когда Джеймс прервал свою искреннюю молитву. Опустив руки вниз и встав с колен, он обречённо посмотрел на парней, после чего его взгляд переместился на лежащее по центру стола оружие.

- Пора, - тихо произнёс англичанин и пошёл к пистолету. Трое молодых парней, поступили также.

- У тебя еще есть возможность этого не делать, - проникновенно сказал Дима.

Джеймс печально улыбнулся. – И что тогда… Себе пулю в лоб, пустит один из вас троих?! Не думаю! В таком случае, наше настроение, когда мы готовы жертвовать собой, желая спасти людей, просто развалиться. А принимая во внимание, оставшиеся до срыва Библейской печати, десять минут, подобный отказ крайне опасен. Он повлечёт за собой за сбой, куда хуже последствия, чем самоубийство одного человека, - парень глубоко вздохнул и взял в руки прохладную оружейную сталь.

– Хватит демагогии…Как говорят, перед смертью не надышишься. Только вот где лучше это сделать, не посреди же комнаты.

Долго искать место для добровольной казни, не пришлось. Четверо парней, после последних слов Джеймса, одновременно повернули головы и кинули свой взор, на открытую, странную металлическую камеру, находящуюся в торце комнаты. Она как ничто иное, в тот печальный момент была кстати.

Англичанин, держа в руках, пистолет неторопливо побрёл, в камеру.

- Прощайте друзья, - не оборачиваясь, тихо промолвил он.

Картина происходящего разрывала сердце парням, они даже и не могли представить, уровень отважности и хладнокровности, которые проявит молодой парень, идущий на несправедливую, но необходимую погибель. Каждый из них, готов был в любой момент сорваться со своего места, дабы выхватить оружие из рук молодого англичанина, и остановить разворачивающуюся драму, ведь для её предотвращения, необходимо продержаться без выстрела, всего восемь или семь минут. Тем не менее, трезвый ум, контролирующий мучающие эмоции, продолжал твердить четверым парням, о необходимости такого страшного поступка.

- Постой, - вдруг вырвалось из груди Кристофера. Ему хотелось, как-то помочь и сделать хоть что-то хорошее, напоследок для отчаявшегося, идущего на смерть юноши.

– Самоубийство, страшный грех для верующих?

Обернувшись, стоящий практически внутри камеры, Джеймс, молча, кивнул головой.

Кристофер подошёл к нему, и протянул руку. – Ты помнишь… Я в эти ваши, религиозные штучки не верю. И если хочешь, могу помочь и нажать за тебя на курок?

- Но убийство тоже страшный грех, который ты возьмёшь на себя.

Американцу хотелось как-то пошутить и разрядить напряжённую, фантасмагоричную атмосферу, но всё что у него вышло, это лишь выдавить из себя наигранную циничную улыбку. – Это распространяется только на тех, кто верит в Бога, а я не один из них.

Джеймс достаточное количество раз в последние дни поступал благородно и честно, но в данный момент, он не хотел испытывать огненные адские муки, после того как лишит себя жизни. Его альтруизм имел границу, и он как раз к ней подошёл. Заглянув глубоко в глаза Кристофера, юный англичанин протянул пистолет, и положил его, в руку вызвавшегося помочь парня. Они двое, прежде чем зайти в металлическую камеру, оглянулись, и посмотрели на Диму и Николаса, которые провожали их волчьим тоскливым взглядом.

Кристофер потянулся своей крепкой рукой к мощному металлическому вентилю, расположенному на внутренней стороне дверей, и стал их закрывать. Раздался громкий протяжённый писк, издаваемый не смазанными старыми металлическими деталями. Было в этом долгом звуке, раздавшемся в ночной тишине, что-то жуткое, омерзительное. Двери с грохотом, плотно закрылись, и еле послышалось, как несколькими рывками, провернулся вентиль.

Дима и Николас с ужасом смотрели, на поржавевшую и покрытую грибком, поверхность дверей. Не существует слов, дабы описать то горе и боль, которую они испытывали смотря на последние пристанище одного из своих товарищей.

- Как же это не правильно, - тихо, чуть не плача произнёс Николас.

Дима посмотрел безумными, полными тоски глазами на стоящего рядом друга. – Я не держу тебя…

Тот, воспринял услышанные слова, будто призыв и тут же ринулся к дверям.

Парень вдруг резко дернулся, и остановился, замерев и сжавшись будто камень.

Причиной такого поведения, являлся хлопок, резко донёсшийся из-за дверей. Немец не успел, выручить своих друзей и попытаться остановить их.

В комнате, на заводе, да и казалось во всём мире, повисла невероятная густая тишина. Время, словно остановилось, преступив точку не возврата, оно замерло. В душе двух парней, смотрящих огромными опустошёнными глазами, замерших у дверей металлической камеры, после выстрела, что-то оборвалось. Оборвалось окончательно…

Жуткая тишина, исходила и из камеры, могло даже показаться, что она пуста, в ней никого нет. Кристофер по какой-то причине не торопился её покидать. Но всё же, снова раздался гул поворачивающегося вентиля, и мощная металлическая дверь немного приоткрылась, буквально на несколько сантиметров, после чего неподвижно замерла.

Дима и Николас не спешили заходить внутрь, смотреть на душераздирающую картину, они боялись просто не выдержать, не совладать с собой и эмоциями, готовые взорваться воплем, в котором будет сожаление о принятом решении. Но они не могли оставлять Кристофера, одного внутри камеры, со столь тяжелым для сердца грузом. Ответственность за произошедшее, лежала на всех оставшихся в живых парнях, и они хорошо понимали это.

Дима, медленно обошел замершего, ещё не пришедшего в себя Николаса, взявшись двумя руками за края тяжёлой металлической двери, он открыл её. Когда Дима увидел, что произошло внутри камеры, он упал на колени и из его глаз полились слёзы. Приблизившись к своим друзьям немец, вдруг схватился двумя руками за голову, не веря, не смиряясь, с тем, что один из них, несмотря на все уступки и помощь судьбы, всё-таки погиб.

На полу, посреди непонятой герметичной камеры, предназначение которой видимо навсегда останется загадкой, в луже крови сидел Джеймс, держащий на своих руках бездыханное тело Кристофера, с пулевым ранением в виске. Молодой англичанин прижимал благородное и чистое лицо погибшего, к своей груди, и медленно, будто маятник покачивался из стороны в сторону, глядя перед собой в пустоту, сумасшедшими полными боли глазами. Казалось, он совсем не моргал.

Смелый и чистый духом молодой мужчина, названный Кристофером, в честь какого-то знаменитого французского актёра, проведший детство в ужасах сурового приюта, и в дальнейшем проживший тяжёлую, полную разочарований жизнь, не был верующим человеком. Он не ходил в церковь, не причащался, не молился и даже не был крещённым. Но он поступил по отношению, к троим практически незнакомым людям, так, как не под силу многим кто посещает регулярно воскресные службы, вовремя которых, накалывает на себя кресты, соблюдает несколько раз в год посты и поучает окружающих, претендуя на истинность и правильность высказываний, не понимая истинной сути, понятия, верующий человек. Мертвый американец, не ответит уже никому на вопрос, почему он в самый последний момент, решил поступить именно так. Но, даже не имея ответа, трое молодых парней, чья благодарность продлиться до конца их существования, будут считать, что тот принял такое решение, защищая и заботясь о младших друзьях, чьи семьи, с трепетом и любовью, ожидают парней дома. Ведь его самого, некому было ждать, а значит, пускай живёт и получает радость тот, у кого есть возможности для этого. Быть может в следующей жизни. Ему тоже повезёт.

Ранним утром, Дима, водрузив неподвижное тело Кристофера себе на плечо, спустился по лестнице на улицу, и стал искать в округе хорошее место, где можно было похоронить друга. Дима не хотел оставлять его в злосчастной камере, он считал, что следует упокоить мятежного и благородного Кристофера, в более подходящем и красивом месте, нежели заброшенный завод химических удобрений.

Несмотря на бессонную ночь, парень с грузом на плече, терпеливо и уверенно шёл прочь, за пределы огромного промышленного комплекса. Вслед за ним, с сумками телепались Николас и Джеймс, им тоже не удалось сомкнуть глаз и хоть немного поспать.

Николасу и Диме, не сразу удалось оторвать обезумевшего Джеймса от бездыханного тела американца, с которым он даже сквозь физическую боль не хотел расставаться. Заботясь о духовном и умственном здоровье юного англичанина, они стали его успокаивать, но он не выходил из ступора, волчьими страдающими глазами, продолжая смотреть сквозь всё его окружающее. Спустя несколько десятков минут, того удалось привести в себя. Посмотрев на часы, а потом на суетящихся, вокруг Диму и Николаса, он спокойно произнёс.

- Либо мы совершили страшную ошибку, либо он всё остановил, -

Двое парней не сразу поняли с чего вдруг, он выдал такое заключение. Но увидев на циферблатах своих часов стрелки, которые уже, как тридцать минут перевалили за полночь, они разделили тревожные мысли Джеймса. Ведь внутри трёх уцелевших, несмотря на уверения и обещания, как безумного пожилого Морро, так и его друга Петье, ничего не произошло, не случилось обещанных метаморфоз. Не включились какие-то особенные таланты, сопутствующие уникальным генам, за ними не пришли, не Тени не Боги, как заверял стальной француз.

Бредущая под холодным осенним небом троица, утешала себя мыслями, что благодаря жертве Кристофера, удалось избежать ужасов и событий, перечисленных Петье. И теперь, они просто стали не нужны, тем, кто так усиленно охотился за ними, на протяжении последних трёх дней.

Он верили в это, потому как ничего другого, им, к сожалению не оставалось.

Собрав рано утром свои вещи, когда серое прохладное октябрьское небо утратило последние остатки ночной синевы, Дима и двое его товарищей решили похоронить Кристофера, стараясь соблюсти все необходимые христианские процедуры, после чего, планировали навсегда покинуть проклятое место и отправиться по домам, стараясь забыть страшные и непонятные эпизоды, случившиеся с ними.

Дима, несущий на своём плече Кристофера, шёл уже достаточно долго и сумел выйти за пределы завода, когда шагающему следом за его спиной Джеймсу, показалось, они нашли то, что разыскивали.

- Смотри, там возле леса, - тыкая пальцем куда-то вперёд, обратился к Николасу англичанин.

- Да, я тоже эту иву заметил, - сказал идущий впереди Дима. – Там его и похороним.

В нескольких сотнях метров вдали от индустриального монстра, на небольшом выбритом покрытом бледной травой пригорке, с вершины которого начиналась небольшая роща, отдельно от остальных деревьев, одиноко стояла огромная пышная ива, ещё не до конца утратившая остатки пожелтевшей листвы. Она выглядела величественно и гордо, медленно колышась из стороны в сторону, будто бушующий океан. Оказавшись возле неё, выбрав ровное место под её пышными ветвями, Николас и Джеймс предварительно захватившие с собой две плоских доски, принялись рыть сырую, пропитанную утренней влагой землю, позволяя Диме отдохнуть, после тяжёлого пути. Тот, положив тело американца на землю, молча сел возле дерева и упираясь спиной в ствол, стал смотреть на горизонт, думая о пережитом и наблюдая за встающим солнцем, чьи лучи пробивались сквозь свинцовые облака. Жаль, но лучи Солнца уже давно никого не грели.

Когда рытьё в чёрной земле закончилось, трое молодых парней с огромной печалью и болью в сердце, взяв за руки и за ноги мертвого Кристофера, аккуратно положили его в не очень глубокую выкопанную яму.

- У тебя есть шанс, стать ненадолго священником, - произнёс Дима, смотря на англичанина.

Тот, горько ухмыльнулся в ответ, после чего достал из кармана маленькую Библию. – Честно говоря, я не совсем знаю, что именно следует делать, какие стихи следует читать в таком случае.

- Неважно, - грустно поддерживал Николас. – Делай, как считаешь нужным, главное пусть слова исходят от души.

Джеймс покивал головой. Вздохнув, он отыскал в книге один из своих любимых псалмов, и стал читать его вслух, стараясь повторять в точности действия и даже интонацию, используемую священнослужителями при столь печальных событиях.

Николас и Дима, опустив головы вниз, терпеливо и с уважением слушали монотонную речь и слова, о бесконечной жизни и грядущих райских кущах ожидающих нас после смерти. Они прощались с верным и дорогим другом, который, увы, покинул этот мир, таким драматическим образом.

- Во имя Отца… И Сына… И Святого Духа… Аминь, - в конце своей литургической проповеди произнёс Джеймс, и перекрестил двумя пальцами, безмятежно лежащего в могиле Кристофера.

- Что теперь? - поинтересовался у присутствующих Дима. Николас взглядом перевел заданный вопрос англичанину. Но тот в ответ лишь растерянно пожал плечами. – Не знаю, - добавил он. – По-идее всё.

Дима вдруг склонился над покойником и полез в карман его джинсовой куртки. Немного пошарив в нём, он достал оттуда черно-белую фотографию, с которой всё началось и благодаря которой, они вчетвером повстречались. Парень, аккуратно положил её на грудь американца и снова выпрямился. – Наверное, ты унесёшь эту загадку вместе с собой, на то свет, - печально, улыбаясь, чуть не плача произнес Дима. – Прощай друг. Жаль, что так вышло. Мы обязательно ещё увидимся…

– Я буду молиться за твою душу, каждый день, - после этих слов, англичанин снял со своей шеи маленький деревянный крестик, и положил его на грудь Кристофера поверх фотографии.

- Отныне, ты для меня пример, - последним произнес немец. - Прощай.

Трое парней ещё несколько минут, молча, стояли, склонив головы, над могилой погибшего товарища. Они старались запечатлеть в своей памяти, как можно чётче его лицо, которое, несмотря на трагическую смерть, казалось очень спокойным и умиротворенным. В воспоминаниях каждого из них, Кристофер, несмотря на пережитое и испытанное, останется светлой вспышкой, которую невозможно будет забыть.

- Пора, - сказал Дима, и стал сгребать рыхлую, землю, скидывая её в могилу. Джеймс, не сдерживая слёз, стал помогать. Николас на несколько мгновений куда-то удалился, смотря себе под ноги, явно пытаясь что-то отыскать. После того как Джеймс и Дима закончили и окончательно засыпали яму, упокоив тело Кристофера под землей, немец снова появился, держа в руках две изящных ветки. Вытащив из своего ботинка длинный черный шнурок, он перевязал ветки так, что теперь они походили на католический крест. После этого, Николас воткнул его, у изголовья могилы Кристофера…

Взяв свои сумки, усталая троица, используя компас, не торопясь направилась в сторону трассы, где они планировали автостопом добраться до Парижа, а оттуда, из аэропорта, разлететься по домам, никогда не связываясь друг с другом и не видясь…

Дата добавления: 2015-10-02