Роль древнейших культур Северо-Восточной Азии в формировании палеоиндейского населения Америки

Сборник::: Исторические судьбы американских индейцев. Проблемы индеанистики::: Диков Н. Н.

Основной проблемой в названной теме является, конечно, самое первоначальное заселение Американского континента, и, хотя она все еще остается нерешенной, все же за последние годы здесь достигнут некоторый прогресс, существенно приближающий нас к истине. В результате новых археологических фактов произошла значительная переоценка укоренившихся в сознании исследователей традиционных положений — в отношении времени и путей первого переселения из Азии в Америку. Археологические данные, добытые советскими учеными на Северо-Востоке Азии и американскими на своем континенте, позволяют теперь по-новому подойти к оценке роли и более поздних палеолитических культур Северо-Восточной Азии в дальнейшем формировании палеоиндейского населения и его культуры. При этом в данной статье мы коснемся в связи с затрону­той темой прежде всего тех древнейших археологических памятни­ков указанного региона, которые исследуются автором на Колыме, Камчатке и Чукотке и могут иметь отношение к теме нашей статьи.

Общеизвестно, что первоначальное заселение Америки шло не­посредственно из Северо-Восточной Азии берингоморским путем. Суть этой проблемы состоит в существующем до сих пор противо­речии между антропологическими и археологическими данными. По антропологическим материалам установлено азиатское проис­хождение древнейшего американского населения¹. Археологические факты пока свидетельствуют больше не о специфических сходствах, а о существенных различиях в палеолитических культурах Старого и Нового Света и об отсутствии в Азии древних культур, которые могли бы с достаточным основанием рассматриваться в качестве ис­ходных для древнейших американских, особенно если таковыми счи­тать американские культуры с бифасиальными метательными на­конечниками и если требовать полного сходства исходных амери­канских и азиатских культур.

Было предпринято немало порой очень остроумных, но в конеч­ном счете безуспешных попыток преодолеть это противоречие, среди которых выдающуюся роль сыграли гипотезы швейцарского архео­лога X. Мюллер-Бека и американского археолога Ч. Чарда о пред­определенности этапов и путей заселения Америки из Азии системой берингийских мостов и межледниковых коридоров, которые функ­ционировали одновременно лишь в короткие периоды 28—23 и 13-10 тыс. лет назад².

Различные гипотезы заселения Америки из Азии и привнесения оттуда на древних этапах различных культурных традиций разраба­тывались многими американскими и советскими учеными³, при­чем последнее и наиболее полное исследование с этих позиции архео­логии Берингии принадлежит видному американскому археологу Ф. X. Уэсту⁴.

Однако ныне наблюдается также и некоторое охлаждение к гипотезам культурного заимствования и все чаще делается акцент на то, что развитие человека и его древнейших культур в Америке было больше конвергентным, чем зависимым от Старого Света⁵. Древность заселения Америки, восходящая к периоду 30 тыс. лет назад и более, благодаря новым открытиям⁶ становится при этом все более очевидной, и проблема таким образом вступает в третью фазу диалектического отрицания, возвращая нас если и не к пол­ному утверждению автохтонности происхождения человека в Аме­рике, то во всяком случае к допущению того, что Америка могла быть заселена из Азии еще палеоантропами⁷. Эти новые тенденции в затронутой проблематике весьма прогрессивны и плодотворны, хотя и не достаточно пока еще подкреплены фактами. Древнейшее население Америки признается способным к самостоятельному исто­рическому творчеству: от выработки своей собственной бифасиальной технологии и изобретения своих собственных весьма своеобраз­ных и разнотипных (желобчатых, массивных нулевидных и др.) каменных наконечников метательного оружия до создания — что уже давно признано — тем же конвергентным путем своих рабовла­дельческих цивилизаций, основанных на самостоятельно возникших и развившихся скотоводстве, земледелии, ремеслах, письменно­сти и т. п.

Автор данной статьи долгое время придерживался положения о том, что Америка заселялась из Азии через Берингию людьми современного типа (Homo Sapiens) с еще неспециализированными монголоидными чертами, унаследованными современными америн­дами. Но, учитывая новые факты, я не исключаю полностью, что самыми первыми могли мигрировать в Америку еще палеоантропы, не оставившие по какой-то причине видимых следов в антропологи­ческом облике америндов (возможно потому, что были вытеснены, уничтожены или ассимилированы современным видом человека)⁸.

Вместе с тем я по-прежнему считаю⁹ (и к этому же выводу при­ходит Ф. Уэст¹⁰), что первоначальные миграции в Америку про­исходили медленно, постепенно и неосознанно в результате естест­венного роста населения и постепенного освоения им соседних еще незанятых охотничьих угодий. Конечно, при таком медленном и не­осознанном расселении палеолитических охотников для них прак­тически не оказывалось экологических барьеров: была бы только дичь для охоты. Такое положение сохранялось вплоть до возникно­вения в неолите производящих типов хозяйства в наиболее благо­приятных для этого регионах, что отмечалось нами уже давно По поводу же так называемых барьеров холода на пути в Америку в палеолите американский археолог А. Брайен остроумно заметил, что это люди умеренных широт их выдумали, в действительности приспособляемость к холоду у первобытного человека была очень велика, о чем свидетельствует хотя бы стоянка Олд-Кроу более чем 40-тысячелетней древности на севере Канады, где средняя январ­ская температура равна —30°, и пора, наконец, убрать эти психоло­гические барьеры на пути к признанию способности древнего чело­века осваивать арктические районы еще на стадии палеоантропа¹². Столь же решительно выступает А. Брайен, а также его коллега К. Флэдмарк против преувеличения роли канадского ледникового барьера на пути в Америку, полагая, что туда был всегда (даже во время Висконсинского ледникового максимума) достаточно удоб­ный путь вдоль его западного края по Тихоокеанскому побережью с помощью морских транспортных средств (примитивных судов), существовавших, по его мнению, еще в палеолите, для которых и Берингов пролив не мог быть тогда непреодолимым препятствием¹³.

Тем не менее роль древних культур Северо-Восточной Азии в формировании палеоиндейской или, по терминологии Брайеиа, палеоамериканской культуры в какой-то мере все же обусловлена развитием палеогеографии контактной Берингоморской зоны. Про­следим эту роль, следуя палеогеографическим этапам, связанным с появлением здесь в периоды оледенений Берингии сухопутного соединения или, как говорят, «моста» между Чукоткой и Аляской на месте нынешних шельфов ¹⁴.

Самое первое проникновение на Северо-Восток Азии и в Аме­рику человека, будь то Homo Sapiens или палеоантроп, относится либо к предпоследнему, так называемому зырянскому, большому оледенению (70—50 тыс. лет назад), когда Азия соединялась с Аме­рикой Берингией, либо к последующему — каргинскому межледниковью (50—28 тыс. лет назад), и в таком случае заселение Америки шло морским путем через Берингов пролив, что тоже, вероятно, в то время было возможным.

Этот первый период заселения Америки, во многом еще гипоте­тический, вероятно, самый продолжительный, но на основании ар­хеологических данных пока еще хронологически не дифференци­руемый, завершается примерно 20 тыс. лет назад, в начале послед­него, сартанского, оледенения, которое продолжалось с 28 до 10 тыс. лет назад. Именно к этому первоначальному заселению Аме­риканского континента могут быть отнесены памятники так назы­ваемой стадии до-наконечников, включая «костяную индустрию» Олд-Кроу, без развитых форм бифасиальных наконечников, с пре­валирующей технологией галечных орудий и орудий на отщепах¹⁵.

На советском Дальнем Востоке, вероятно, Филимошки, Кумары I, Усть-Ty, восходящие к более южным памятникам галечной техно­логии, являются прототипами древнейших американских памятни­ков¹⁶, причем поздними реликтами этой архаичной раннепалеолити­ческой восточноазиатско-американской галечной технологии оказы­ваются на Колыме хорошо стратифицированные стоянки Конго (9470+/-530; 8655+/-220) и Сибердик (8480+/-200), на Камчатке - Ло­патка IV¹⁷, а на Северо-Западе Северной Америки - комплекс Па­зика, относящийся примерно к 12 тысячелетию от настоящего вре­мени ¹⁸. Разумеется, в названных комплексах к реликтам «стадии до-наконечников» могут быть отнесены лишь отдельные их элемен­ты — орудия на отщепах и галечные орудия, а не встречающиеся в них бифасиальные наконечники.

Второй, тоже отчасти еще гипотетический, этап в истории взаимоотношений северо-восточноазиатских и североамериканских культур (20—14 тыс. лет назад) соответствует этапу наибольшего распространения ледников последнего (Сартанского) оледенения и наибольших размеров самой Берингии. В это время под давлением наступающих, а затем сомкнувшихся гигантских ледниковых щитов — Канадского и Лаврентьевского — должен был идти отток населения из внутренних приледниковых районов Аляски к Берингийскому мосту, особенно к его южному постепенно осушаемому краю.

Населенные мегафауной тундро-степи Северо-Восточной Азии, Аляски и Берингийского сухопутного «моста» между ними представ­ляли собой на этом этапе единый природный регион, ограниченный от окружающей ойкумены с Запада и Востока ледниками, с Севера — ледяным панцирем Ледовитого океана, а с южной стороны — относи­тельно более теплым Тихим океаном. В этом замкнутом регионе, вероятно, далеко не сразу началась дифференциация на две куль­турные зоны — внутриконтинентальную сухопутных охотников на крупных млекопитающих тундро-степи и Северотихоокеанскую при­брежную, еще только едва намечающуюся, охотников, спорадически занимающихся эксплуатацией морских биоресурсов. В технологиче­ском плане это была в основном еще единая культурная зона с отно­сительно однообразной культурой, возможно, переходной от галечной к бифасиальной технологии.

О характере этой культуры какое-то представление могли оы дать, вероятно, памятники на севере хребта Брукса на Аляске с га­лечными орудиями и примитивными наконечниками из отщепов¹⁹. Но, к сожалению, эти нестратифицированные памятники не имеют достаточно обоснованной датировки²⁰.

Несмотря на обширные полевые исследования, на Аляске для этого этапа не обнаружено никаких памятников культуры дюктай-денали (они появляются только 12—11 тыс. лет назад). Видимо, в это время преобладало движение охотников со стороны Аляски на Северо-Восток Азии под натиском наступавших североамерикан­ских ледников, что, естественно, препятствовало распространению дюктайской популяции к Чукотке, Камчатке и Берингии, путь к ко­торым загораживали к тому же ледники хребта Черского. Можно, таким образом, согласиться с американскими исследователями В.Хейнзом, А.Л. Брайеном и В.Н. Ирвингом, а также с советским археологом З.А. Абрамовой, полностью отрицающими влияние дюктайской культуры Якутии на формирование палеоиндейских культур²¹.

Следовательно, в Берингии 20-14 тыс.лет назад должна была развиваться какая-то другая культура, возможно, прямая и непосредственная предшесвенница той раннеушковской культуры (седьмого слоя стоянок Ушки I, II) с развитыми бифасиальными черешковыми наконечниками, которая обнаружена пока только на Кам­чатке и о которой речь пойдет ниже. Вероятно, эта гипотетическая культура была с такими же бифасиальными наконечниками, как в пещере Трейл-Крик на Аляске ²², или с такими зачаточными при­митивными метательными наконечниками на отщепах, как на стоян­ках Челькун II, Ш на Чукотке, где они были обнаружены мной сначала в 1977-м²³, а затем в 1982 г. на поверхности флювиогляциальной террасы вместе со скребками, резцами и обломками бифасиальных ножей. Но, к сожалению, датировка комплекса Челькун II, III также пока еще очень, проблематична, так как основы­вается лишь на его сходстве с проблематичным комплексом на севере хребта Брукса на Аляске, а также на относительно более при­митивном, чем в последующей ранней ушковской культуре, харак тере челькунских черешковых наконечников.

Третий этап, уже достаточно определенно свидетельствующий о северо-восточноазиатских культурно-этнических влияниях на палеолитическое население Америки, соответствует распространению на ее западных подступах, на Камчатке, ранней ушковской культу­ры, датируемой 14—13 тысячелетием от наших дней. То оыл послед­ний период, когда эти влияния и, возможно, перемещения населе­ния могли еще идти полностью сухопутным путем, потому что Бе­рингия вплоть до начала 13 тысячелетия еще не разделялась мор­ским проливом (рис. 1).

Рис. 1. Древняя Берингия (по Гопкинсу) и стоянки первобытного человека на Северо-Востоке Азии и Северо-Западе Северной Америки

К ранней ушковской культуре, кроме двух смешанных поверх­ностных стоянок на Чукотке (Инаськваам II и Ульхум), относятся большие стоянки, обнаруженные пока только на Камчатке на берегу Ушковского озера (Ушки I и Ушки V) в отложениях седьмого культурного слоя. Они приурочены к 3-4-метровому надпойменному уступу флювиогляциальной равнины сартанского возраста. Флювиогляциальная фация рыхлых отложений состоит здесь из галеч­ника и тонкозернистого песка. Почвенно-пирокластическая фация покровных отложений, общая мощность которой достигает 2,6 м образована супесчано-суглинистыми горизонтально-слоистыми отло­жениями, включающими семь культурных горизонтов широкого хро­нологического диапазона — от пережиточного неолита до палеолита причем самый нижний, седьмой, слой залегает на глубине 2,1—2,2 м.

В стратиграфическом отношении все ушковские стоянки безупреч­ны: культурные слои четко разделены стерильными прослойками (в частности, прослойками вулканических пеплов), а культурные вещественные остатки большей частью залегают непосредственно в углистых площадках -полах жилищ. Подобной стратиграфической четкостью и абсолютной несмешанностью отличается, в частности и седьмой палеолитический слой, датируемый уже тремя радиоугле­родными датами: 13 600+/-250; 14 300+/-200; 14 300+/-800.

Палеолитические стоянки седьмого слоя Ушки I и У являются единственными столь древними на Дальнем Востоке с сохранивши­мися остатками жилищ и погребением человека в особой яме меж­ду ними.

Особенности ранних ушковских жилищ - их большой размер (более 100 кв. м) и сдвоенность. В каждой части жилища имелось по три очага. Каркас наземных шалашей состоял, вероятно из дере­вянных жердей, покрытых шкурами животных. Примитивность устройства очага (без какой-либо обкладки их камнями) придавала этим жилищам архаичный вид. Судя по мощным скоплениям кост­ного и древесного угля, жилища были достаточно долговременными. В подобного рода палеолитических поселках, вероятнее всего, оби­тала родовая община, состоящая из парных семейств и ведущая общее домашнее хозяйство.

В основе камнеобрабатывающего производства ранней ушковской палеолитической культуры была технология производства отщепов с аморфных нуклеусов и скалывания ножевидных пластин с подпризматических и, вероятно, пластин с леваллуазских нуклеусов, комплекс каменных орудий состоит из наконечников стрел с дву­сторонней сплошной ретушью, с пером треугольных очертаний, с вы­пуклыми боковыми краями и черешком (часто имеющим вогнутные боковые края), ножей преимущественно листовидной формы обработанных краевой ретушью или полностью обработанных с од­ной или двух сторон, скребков различных форм, в том числе концевых, и диагональных или боковых резцов. Многочисленны каменные бусинки и небольшие плоские подвески (рис. 2).

Рис. 2. Комплекс каменных изделий раннеушковской палеолитической культуры на Камчатке — седьмого слоя стоянок Ушки I и Ушки V (черешковые наконеч­ники стрел, резцевидные острия, бусы и подвески, скребок и каменный нож)

Хозяйство людей ранней ушковской культуры было комплексным и складывалось из рыболовства, охоты и собирательства. В целом уровень хозяйства и техники был на Камчатке весьма высок (копьеметалка или лук, стрелы с очень тонко обработанными каменными черешковыми наконечниками, шлифовка каменных украшений) — ничуть не ниже, чем в европейском позднем палеолите.

Имеются все основания предполагать, что эта верхнепалеолити­ческая северо-восточноазиатская культура (ее носители или по край­ней мере ее влияние) активно распространялась в сторону Америки. Не случайно, вероятно, ушковские углистые площадки — основания больших шалашевидных жилищ — находят аналогии во многих жи­лых площадках на открытых стоянках палеоиндейской культуры охотников западных равнин Большого Бассейна (например, на сто­янках Деберт и Рио-Ранчо)²⁴. Сохранившееся в ушковской могиле большое количество бусин и подвесок — типично индейский вампум, возможно, указывает на глубокие камчатские, а в конечном счете азиатские истоки индейского обычая носить подобные украшения. Обычай магического употребления в погребальном ритуале красной охры может тоже расцениваться как существенный связующий эле­мент палеолитических культур Старого и Нового Света. Наконец, много общего с древнейшими американскими обнаруживают и уш­ковские черешковые наконечники стрел, найденные в большом ко­личестве (уже около 40 штук) in situ в углистых площадках жилищ только в седьмом, самом нижнем слое ушковских стоянок (и пока в единственном числе на Чукотском полуострове на стоянке Ульхум) и справедливо считающиеся наиболее древними черешковыми наконечниками в азиатско-американском берингийском регионе²⁵.

В свое время мы уже обращали внимание на то, что особенно четко связи с Америкой выражаются в сходстве черешковых бифасиальных наконечников с черешковыми наконечниками палеоиндей­ской традиции Линд-Коули Северо-Запада США (стоянки Мармз, Линд-Коули), имеющей возраст около 11 — 10 тыс. лет, и последую­щей культуры Сан-Диегито на юго-западе США²⁶. Очевидным и убедительным такое сходство становится теперь, после недавней обобщающей работы А. Брайена, достоверно выявившего широко распространенную сначала на Западе США, на территории Боль­шого Бассейна, еще в дофолсомское время (13—11 тыс. лет назад), а затем и шире (до 8 тыс. лет назад) устойчивую традицию череш­ковых наконечников²⁷. Учитывая хронологический приоритет кам­чатских черешковых наконечников и совсем небольшой хронологи­ческий разрыв между ними и западноамериканскими, можно до­пустить, что камчатские наконечники как-то повлияли на выработку их черешковых типов. Разумеется, этим я отнюдь не хочу утвер­ждать, что все американские наконечники якобы происходят от названных черешковых с Камчатки,— мнение, которое однажды по какому-то непонятному недоразумению приписал мне А. Брайен²⁸. Такой точки зрения, скорее, придерживается чешский археолог Д. Елинек, считающий возможным выводить Ллано от культуры седьмого слоя стоянок Ушки²⁹.

Имея в виду отмеченное возможное влияние ранней ушковской культуры на позднепалеолитические культуры северо-запада и за­пада нынешних США, можно предполагать возможность ее распро­странения со стороны Чукотки и Камчатки, которая в периоды оле­денений отнюдь не была, как может показаться на первый взгляд, тупиковым районом, в сторону Аляски через Берингию несколькими путями: внутриконтинентальными и прибрежным. Последний пред­ставляется даже более удобным и вероятным для людей с таким комплексным хозяйством, как у обитателей ушковских стоянок. К тому же до 13 тысячелетия (от наших дней) он мог проходить целиком по суше вдоль южного края Берингии и далее по суше и лодками по северо-западному берегу Северной Америки в условиях, когда ледники несколько сократились и уже не были помехой для расселения людей по тихоокеанскому побережью (см. рис. 1). Воз­можность этого пути, убедительно, как выше было отмечено, дока­занная Флэдмарком, допускается теперь многими. Разумеется, мог использоваться и сухопутный путь по межгорным долинам Ска­листых гор.

Четвертый, последний, этап в развитии культурно-этнических связей между палеолитической Северо-Восточной Азией и палео-индейским населением Америки связан с формированием новой этнической общности протоалеутов и протоэскимосов и относится к самому концу сартанского оледенения (12—10 тыс. лет назад). Он совпадает с дальнейшей эрозией Берингии и ее экологической перестройкой (расширением пролива между Чукоткой и Аляской, постепенным заболачиванием тундро-степей, сокращением видового состава и численности мегафауны). В археологическом отношении этот этап характеризуется распространением со стороны Чукотки на территорию Берингии и далее на Аляску своеобразной культуры с клиновидными нуклеусами, скалываемыми с них микропластин­ками и листовидными бифасиальными наконечниками копий и стрел. Эта по происхождению северо-восточноазиатская так называемая берингийская культурная традиция³⁰ претерпевала в силу назван­ных экологических изменений существенную трансформацию, осо­бенно при выходе на Тихоокеанское побережье, где, очевидно, все более интенсивно развивался морской промысел. Именно постепен­ное приспособление к морским условиям позволило древним берингайцам форсировать примерно 12 тыс. лет назад морской пролив (возможно, не только по льду, но и с помощью лодок) и перепра­виться на восточную сторону Берингии, принеся на Аляску ту культуру, которая известна там как культура денали-акмак³¹.

Не исключено, что по северному пути из северной Якутии на Аляску проникали дюктайские охотники на мамонтов, к 12 тысяче­летию от настоящего времени уже обосновавшиеся на стоянке Берелех в низовьях р. Индигирки, но основной миграционный поток туда должен был идти по южному тихоокеанскому пути со стороны Дальневосточного региона, где сформировалась комплексная и, следовательно, легко адаптирующаяся в новых экологических условиях так называемая позднеушковская культура охотников на бизонов и рыболовов, хорошо изученная на п-ве Камчатка на берегу Ушковского озера. Она характеризуется большими поселками, остатки ко­торых сохранились на глубине около 2 м в шестом культурном слое местонахождений Ушки I, II, IV, V, VI, датируемом по радиоугле­роду: 10 860+/-400; 10 760+/-110; 10 360+/-350³².

Один из этих камчатских палеолитических поселков (Ушки I) насчитывает уже около 25 раскопанных жилищ разных типов, в том числе и слегка углубленных, с входным коридором и каменным кольцевым очагом, всегда обильно заполненным древесным углем. Эти жилища имели каркас из жердей, вероятно, обтянутый шкура­ми, и своей конструкцией и меньшими размерами резко отличались от больших сдвоенных шалашей нижележащего седьмого слоя.

По всему шестому слою попадаются обломки костей бизонов, лошадей, леммингов и лососевых рыб. В одном из жилищ обнару­жено погребение лайковидной домашней собаки. Известны здесь и примитивные произведения искусства, в частности песчаниковая плитка с изображением шалашевидного жилища в лесу (вероятно, лиственничном), а также обнаруженный на полу одного из жилищ геоглиф — изображение рыбы из красной охры.

Нетрудно заметить коренное отличие этой культуры от пред­шествующей ранней ушковской (с черешковыми, а не листовидными наконечниками, без клиновидных нуклеусов) в технологии, домо­строительстве и в специфических украшениях (губные вставки-лабретки только в поздней ушковской культуре), что является, судя по всему, следствием различной этнической принадлежности обеих культур — первой, имевшей отношение к формированию палеоиндейцев, и второй — в основном протоэскимосско-алеутской.

Связи поздней ушковской культуры с Америкой прослеживаются в сходстве бифасиальных листовидных наконечников, клиновидных нуклеусов, лыжевидных сколов с них и микропластинок, скребел-ножей и резцов (рис. 3) с подобными изделиями культуры денали и отчасти комплекса Акмак на Аляске. Некоторое частичное техно­логическое сходство обнаруживается также с пластинчатой индуст­рией древнейшей алеутской стоянки Анангулы. Все эти связи и аналогии позволяют предполагать, что и позднеушковская культура (подобно ее предшественнице — ранней ушковской культуре) рас­пространялась в самом конце плейстоцена через Чукотку (где авто­ром в 1979—1982 гг. обнаружены палеолитические стоянки берингийской традиции: Курупка I, Ульхум, Чаатамье I) ³³ на Аляску и сыграла определенную роль в формировании там протоэскимосо-алеутов, а также, вероятно, в какой-то мере и некоторых северо-западных палеоиндейцев Британской Колумбии, где позднее, в го­лоцене, отчетливо прослеживаются традиции микропластинок и лабреток³⁴.

Рис. 3. Комплекс каменных изделий позднеушковской палеолитической культу­ры на Камчатке — шестого слоя стоянки Ушки I (лабретки, клиновидные нуклеу­сы, лыжевидный скол и ножевидные пластинки, метательные наконечники, ножи, скребки, резец и точильная плитка)

Языковое и хозяйственно-культурное разделение протоэскимосо-алеутов на древнейших эскимосов и алеутов произошло, вероятнее всего, со специализацией их морского зверобойного промысла (в условиях льдистого моря — у эскимосов и в открытом, свободном ото льдов море — у алеутов), которая могла начаться только после переселения их общих предков в Берингию и на Аляску. Такой позиции придерживаются и многие другие специалисты³⁵.

Поэтому неубедительной выглядит попытка³⁶ отождествить позднеушковскую культуру с протоалеутской культурой о-ва Анангула (Алеутские острова) и тем самым обосновать отделение алеутов от эскимосов еще в позднем палеолите на Камчатке. Нельзя выво­дить унифасиальную Анангулу непосредственно из слоев V—VI Уш­ков, объясняя ушковские бифасы как результат позднего влияния дюктайской культуры: они восходят еще к ушковскому доднжтайскому слою VII и, следовательно, имеют на Камчатке независимое от дюктайской культуры происхождение.

Вероятно, дивергенция культуры Денали-Акмак привела на Аляске, с одной стороны, к протоэскимосскому комплексу Денби, с другой — к протоалеутскому комплексу Анангулы. Во всяком случае, с унифасиальной индустрией Анангулы сходство данной ушков­ской культуры весьма незначительно и совсем недостаточно, чтобы говорить об их прямой генетической связи.

Итак, мы пытались показать, как в течение первых трех из охарактеризованных выше этапов, начиная с самого первого про­никновения человека в Америку, в какой-то еще точно не поддаю­щийся определению исторический момент северо-восточноазиатское палеолитическое население и его культура принимали участие в рас­пространении и формировании палеоиндейцев. При этом, учитывая территориальное распределение антропологических типов америндов, а именно наличие реликтового палеоамериканского антропологиче­ского типа индейцев в бассейне Амазонки, в Калифорнии и на Огненной Земле, как свидетельство «древнейшей волны переселения в Америку, в наибольшей мере сохранившей черты недифференци­рованного «восточного» (монголоидно-австралоидного) первичного расового ствола», на что обратил внимание А. А. Зубов³⁷ — можно вслед за ним допустить по крайней мере две основные волны засе­ления Америки палеоиндейцами в течение первых двух этапов. Пер­вая миграция могла принести в Америку галечную (чопперы) тра­дицию, потомки носителей которой представлены ныне на окраинах континента упомянутым выше древнейшим палеоамериканским антропологическим типом. Последующие миграции связаны с про­никновением в обе Америки, очевидно, преимущественно ашельско-мустьерских традиций. Третий этап в формировании палеоиндейцев соответствует влиянию ранней ушковской культуры с черешковыми метательными наконечниками и приурочен уже к более ограничен­ной территории Запада Северной Америки. Последний, четвертый, из рассмотренных выше этапов, соответствующий берингийской тра­диции, в частности поздней ушковской культуре с клиновидными нуклеусами, имеет прямое отношение к формированию на Северо-Западе Америки принципиально отличной (в языковом и антропо­логическом отношениях) от палеоиндейцев этнической общности протоэскимосоалеутов, потеснившей палеоиндейцев к югу, а остав­шихся на севере ассимилировавших.

1 Дебец Г. Ф. Происхождение коренного населения Америки,—В кн.: Проис­хождение человека и древнее расселение человечества. М., 1951; Зубов А. А. О физическом типе древнейшего населения Америки,— СЭ, 1968, № 4; Он же. О расовом типе аборигенного населения Америки,— В кн.: Расы и народы. М., 1979, вып. 8; Alexeev V. P. Anthropometry of Siberian Peoples.—In: The first Americans. New York, 1979.

2 Chard Ch. S. New World Origins: A Reapprisal.—Antiquity, 1959, v. 33; Muller-Beck H. G. Paleohunters in America: Origins and Diffuson.— Science, 1966, v. 152, N 3726.

3 Campbell Т. M. Ancient Alaska and Paleolithic Europe —In: Early Man in the Western Arctic. A symposium.— Antropological Papers of the University of Alaska, 1963, v. 10, N 2; McNeish R. S. Investigations in Southwest Yukon.— Papers of the Robert S. Peabody Foundation for Archaeology, Phillips Academy, Andover, Massachusetts, 1964, v. 6, N 2; Haynes V. S. Time, Environment and Early Man.— Arctic Anthropology, 1971, v. VIII, N 2; Borden С. E. New Evi­dence of Early Cultural Relations Between Eurasia and Western North America.— Proceedings VIII ICAES (Tokyo), Ethnology, 1970, v. Ill; Anderson D. D. Akmak: An Early Archaeological Assemblage from Onion Portage, Alaska.— Acta Arctica, Kobenhavn, 1970, Fasc. XVI; Wormington H. M. Comments on Early Man in North America, 1960—1970,—Arctic Anthropology, 1971, v. VIII, N 2.

4 West F II. The Archaeology of Beringia. Williamstown, 1979.

5 Irwing W N. An Approach to the Prehistory of the Far East from Farther East.— in: Early Paleolithic in South and East Asia. The Hague; Paris, 1978; Bryan A. L. An Overview of Paleoamerican Prehistory from a Circum-Pacific. Perspective.— In; Early Man in America from a Circum-Pacific Perspective. Edmonton, 1978.

6 Bryan A. L. An Overview...; Idem. The Archaeological Evidence tor Human Adaptation to Cold Climates on the Way to America — Proceedings of the X-th congress UIPES. Mexico, 1981, oct. 19—24; Patterson L. W. A Discussion of Possible Lithic Technology.—Bulletin of the Texas Archaeological Society, Austin, 1977, v. 48; Humphrey R. L. Foreword.—In: Pre-Llano cultures of the Americans: Paradoxes and Possibilities. Washington, 1979; Stanford D. After­word: Resolving the Question of New World Origins.— In: Pre-Llano cultures...; Davis E. L. (Editor).'The Ancient Californians. Rancholabrian Hunters of the Mojave Caves Country. Los Angeles, 1978.

⁷ Bryan A. L. An Overview...; Derevianko A. P. On the Migrations of Ancient Man from Asia to America in the Pleistocene Epoch.— In: Early Man in Ame­rica from a Circum-Pacific Perspective. Edmonton, 1978.

⁸ Dikov N. N. Stages and Routes of Human Occupation of the Beringia Land Bridge based on archaeological Data.— In: Quaternary Land-Bridge Symposium in La Jolla (USA). London, 1981.

⁹ Диков H. H. Древние культуры Северо-Восточной Азии. Азия на стыке с Америкой в древности. М., 1979.

¹⁰ West F. Н. The Archaeology of Beringia.

¹¹ Диков H. Н. Древнейшее прошлое Чукотки и задачи его изучения.— Зап. Чукотского краеведческого музея, Магадан, вып. 1, 1958.

¹² Bryan A. L. The Archaeological Evidence..., p. 56—80.

¹³ Fladmark К. R. The Feasibility of the Northwest Coast as a Migration Route for Early Man.— In: Early Man in America.

¹⁴ Hopkins D. M. Landscape and Climate of Beringia during Late Pleistocene and Holocene Time.— In: The First Americans: Origins Affinities and Adaptations. New York, 1979.

¹⁵ Krieger A. D. Early Man in the New World.— In: Prehistoric Man in the New World. Chicago, 1964; Morlan R. E. Taphonomy and Archaeology in the Upper Pleistocene of the Northern Yukon Territory: a Glimps of the Peopling of the New World. Ottawa, 1980; Grabert G. F. Pebble Tools and Time Factoring — Canadian Journal of Archaeology, 1979, N 3.

¹⁶ Derevianko A. P. On the Migrations...

¹⁷ Дикова Т. М. Первые находки палеолита на юге Камчатки (мыс Лопатка).— В кн.: Новые археологические памятники Севера Дальнего Востока. Мага­дан, 1979.

¹⁸ Borden С. Е. New Evidence...

¹⁹ McNeish R. S. Investigations...; Schlesier К. H. Sedna Creek: Report on an Ar­chaeological Survey on the Brooks Range.— American Antiquity, 1967, vol. 32, N 2, Sig. 3k.

²⁰ Gordon В. C. Recent Archaeological Investigations on the Arctic Yukon Coast, Including a Description of the British Mountain Complex at Trout Lake.— In: Early Man and Environments in Northwest North America. Calgary, 1970.

²¹ Irwing W. N. An Approach...; Bryan A. L. The Archaeological Evidence...; Aбрамова 3. А. К вопросу о возрасте алданского палеолита.— СА, 1979, № 4.

²² Larsen Н. Trial Creek.— Acta Arctica, Kobenhavn, 1970, Fasc. XV.

²³ Диков H. H. Первые палеолитические памятники на Чукотском полуострове (стоянки на р. Челькун и Курупке).— В кн.: Новейшие данные по археоло­гии Севера Дальнего Востока. Магадан, 1980, рис. 3, I, II.

²⁴ Wheat Т. В. Life Ways of Early Man in North America.— Arctic Anthropology, 1971, v. VIII, N 2.

²⁵ Schweger С. E., Matthews T. U., Hopkins D. М., Young S. B. Paleoecology of Beringia.— In: Paleoecology of Beringia. New York, 1982, p. 440.

²⁶ Диков H. H. Древние культуры Северо-Восточной Азии.., с. 101. Fryexel R., Bielicki Т., Daugherty R. Human Skeletal Material and Artifacts from Sedi­ments of Pinedate (Wisconsin) Glacial Age in Southeastern Washington, Uni­ted States.—Proceedings VIII ICAES (Tokyo and Kyoto, September, 1968). Ethnology and Archaeology. Vol. III. Tokyo, 1970.

²⁷ Bryan A. L. The Stemmed Point Tradition: An Early Technological Tradition in Western North America.— Anthropological Papers in Memory of Earl H., Swanson, Tr. Special Publication of the Idaho State Museum of Natural His­tory. Pocatello, 1980.

²⁸ Bryan A. L. An Overview..., p. 309.

²⁹ Elinek A. T. Early Man in the New World: A Technological Perspective.— Arc­tic Anthropology, 1971, v. VIII, N 2.

³⁰ West F. H. The Archaeology of Beringia.

³¹ Anderson D. D. Akmak: An Early Archaeological Assemblage...; West F. H. The Archaeology of Beringia.

³² Диков H. H. Археологические памятники Камчатки, Чукотки и Верхней Ко­лымы. Азия на стыке с Америкой в древности. М., 1977; Он же. Древние культуры Северо-Восточной Азии.

³³ Диков Н. Н. Первые палеолитические памятники на Чукотском полуострове (стоянки на реках Челькун и Курупке).—В кн.: Новейшие данные по ар­хеологии севера, Дальнего Востока. Магадан, 1980; Он же. Исследования на Чукотке и Камчатке.— АО 1979 г. М., 1980; Он же. Исследования палеолита и неолита на востоке Чукотского полуострова,— АО 1981 г. М., 1982.

³⁴ Carlson R. L. Early Cultures of the Northwest Coast of North America.—XIV Pacific Science Congress. Khabarovsk, 1979; Studies in Bella Bella Prehistory. Burnaby, British Columbia, 1978, N 5.

³⁵ Арутюнов С. А., Сергеев Д. А. Древние культуры азиатских эскимосов (Уэленский могильник). М., 1969, с. 30; Они же. Проблемы этнической исто­рии Берингоморья (Эквенский могильник). М., 1975, с. 196; Симченко Ю. Б. Культура охотников на оленей Северной Евразии. М., 1976.

³⁶ Васильевский Р. С. Древние культуры Тихоокеанского Севера. Новосибирск.

³⁷ Зубов А. А. О физическом типе древнейшего населения Америки.— СЭ, 1968.

Танцы с бифасами (обсидиан в ритуально-обрядовой практике индейцев Северной Америки)

Табарев Андрей Владимирович

:::

Статьи и материалы

:::

Калифорния

Начатые более 10 лет назад исследования обсидианов в археологических комплексах Приморья постепенно вывели автора настоящей статьи на более широкий круг вопросов эксплуатации вулканических стекол в древних технологиях тихоокеанского бассейна [Вулканические стекла Дальнего Востока России, 2000; Табарев, 1991, 1996, 1999, 2001]. Настоящий сюжет – яркая иллюстрация того, как своеобразно сочетаются в интерпретации роли и места обсидиана в культурах данные археологии, этнографии, технологии и экспериментальной археологии. Впервые о “танцах с бифасами” автор услышал от своего учителя и коллеги профессора Калифорнийского Университета (г. Риверсайд) Фила Уилки в 1994 г. во Владивостоке. Знакомясь с коллекциями памятника Бойсман-II в ДВГУ, Ф. Уилки обратил внимание на изящный обсидиановый бифас в одном из погребений могильника [Попов, Чикишева, Шпакова, 1997]. Внешний вид, размеры и местоположение изделия между предплечьями погребенного вызвали у него ассоциацию с “огромными обсидиановыми бифасами, демонстрировавшихся калифорнийскими индейцами во время ритуальных танцев”. На разработку сюжета потребовалось несколько лет поисков литературы в различных библиотеках, просмотра музейных коллекций, консультаций со специалистами по археологии, этнографии, фольклору и первобытной технологии. Данная статья - наиболее интересные эпизоды этого сюжета и малоизвестные отечественным специалистам факты.

Этнографические свидетельства. Разноокрашенное вулканическое стекло (обсидиан) занимало особое место в ряду природных материалов, эксплуатировавшихся коренными обитателями Северной Америки. Наряду с активным его применением в качестве сырья для орудий и инструментов, оно также присутствовало в декоративной, магической и ритуальной сферах. Использование обсидиановых бифасов в танцах или церемониях зафиксировано у ряда индейских племен, населявших северную часть Калифорнии (имеется в виду не штат Калифорния, а Калифорния как одна из десяти историко-культурных зон на территории Северной Америки). Речь идет, в первую очередь, о Tolowa, Karok, Yrok, Shasta, Hupa, Wiyot и Chilula, относящихся к различным языковым семьям, но проживавших в тесном соседстве с друг другом и практиковавших целый ряд сходных элементов в хозяйстве. Это касается охоты, промысла лосося, а также сбора съедобных желудей и других дикоросов. Социальная стратификация не достигала столь развитого уровня как у племен Северо-Западного побережья, удачные браки и обмен служили основными источниками накопления и приобретения соответствующего статуса и престижа в обществе охотников-собирателей. Символами этого престижа и свидетельствами благосостояния служили своеобразные “регалии”, выставляемые на обозрение в время праздников, церемоний и ритуалов при значительном стечении соплеменников и гостей. В роли таких “регалий” чаще всего выступали головные уборы, украшенные скальпами дятлов; наборы бус и украшения из раковин Dentalium, а также крупные ретушированные “пластины” из обсидиана (фактически “бифасы” – двусторонне обработанные изделия). Первое упоминание о них в специальной литературе содержится в статье Г. Раста, совершавшего в 1898 г. путешествие по рекам Кламат и Тринити [Rust, 1905; Moorehead, 1910]. Он описал великолепно обработанные крупные бифасы из черного, красного и серого обсидиана (длиной от 17 до 37,5 см и шириной от 5 до 10 см), которые хранились в специальных тайниках в семьях индейцев и оберегались (в том числе, и от посторонних глаз) как особо ценные реликвии и передавались либо по наследству по мужской линии, либо находились в общеплеменном владении. В ходе праздников, приуроченных к важным календарным или социальным событиям, их извлекали их тайников и использовали в танцах [War Dance, Brush Dance, Boat Dance, Woodpecker Dance, Jumping Dance].

Наиболее эффектно это выглядело в ходе White Deerskin Dance – танца со шкурой (шкурами) белого (альбиноса) или светлого оленя. Подробные описания (и серия фотоснимков) этой угасающей традиции были сделаны Г. Драйвером и В. Гольдшмитом в 1935 и 1937 гг. [Goldschmidt, Driver, 1943] у индейцев хупа. Владельцы обсидиановых бифасов не сами демонстрировали свои богатства, а передавали их четырем танцорам-хранителям (“flint carriers”), которые вместе с ведущим певцом и его подпевалами, а также шаманом (“medicine man”), являлись исполнителями танца. В ходе танца хранители попарно двигались перед линией певцов с бифасами в руках (или правой руке) и свистками во рту. Аналогичные наблюдения и фотоснимки были ранее (в конце XIX - начале XX вв.) сделаны у индейцев юрок, шаста и вайот [Kroeber, 1925; Gould, 1985]. По мнению ряда специалистов, в символическом смысле обсидиановый бифас близок копперу – яркому атрибуту потлатчей и “престижной” экономики Северо-Западного побережья Северной Америки. Согласно тем же этнографическим наблюдениям обсидиан красного и черного цвета служил одним из предметов обмена с другими племенами, проживавшими рядом с источниками вулканических стекол в Калифорнии и, особенно, на территории современного штата Орегон. Практически ничего не известно о том, кто, где и как изготавливал обсидиановые бифасы для церемоний - доставляли ли их в уже готовом виде из районов источников или специальные мастера “доводили” изделия на месте из заготовок. Исключение составляет указание Р. Гоулда, проводившего в начале 1960-х исследования среди последних толова на то, что 79-летний индеец ([Mr. Sam Lopez) вспоминал, как его отец приобретал (обменивал) блоки обсидиана откуда-то из Орегона [Gould, 1966]. В этой же статье Р. Гоулд приводит рисунки трех церемониальных бифасов длиной 25, 20 и 18 см.

Археологические данные можно разделить на две группы – материалы собственно археологических исследований и использование этих материалов при проведении социо-экономических реконструкций. Описания первых содержатся в публикациях о раскопках индейских погребений, поведенных в Калифорнии в конце XIX – первой трети XX вв. Наиболее интересны находки на пямятниках-могильниках Gunther Island [Loud, 1918] и Gold Hill [Cressman, 1933], возраст которых оценивается в диапазоне 1000 – 1500 лет. Л. Лоуд сообщает о пяти бифасах из черного (27,2 мм, 28 мм, 34,2 мм, 34,7 мм, 41 мм длиной) и восьми из красного обсидиана (самый крупный - 38-40 мм), найденных вместе с остатками костяков и другим погребальным инвентарем из камня, керамики и раковин. Автор рассматривает их как “церемониальные обсидиановые пластины” и сравнивает с изделиями, упомянутыми Г. Растом. Л. Крессман, в свою очередь, описывает 13 “церемониальных пластин” из черного и красного обсидиана, обнаруженных при раскопках могильника Gold Hillи приводит подробную статистику по размерам каждой находки. Так самый крупный черный бифас имел длину 29,4 см при толщине 14 мм, самый крупный красный - 30 см длины и 23 мм толщины соответственно. Примечательно то обстоятельство, что за исключением одного захоронения обсидиановые бифасы были найдены попарно (черный + красный) [Cressman, 1933, P.14]. В обоих могильниках наряду с “церемониальными бифасами” присутствовали и более мелкие орудия и изделия из обсидиана.

Уникальный бифас - длиной 75 см при ширине не более 13 см и весом около 2,860 кг - приводится в классическом двухтомном труде У. Мурхеда “Каменный век в Северной Америке” [Moorehead, 1910]. Надпись на бифасе сообщает, очевидно, место его находки – “Somesbar, Salmon River, Siskiyou County, California, 5” x 30”, 101 oz”. Там же приводится иллюстрация и второго “гиганта” длиной до 66 см и весом около 2 кг. Недавно в Интернете появилась визуальная информация еще об одном бифасе - 76,2 см длиной - из черного обсидиана и происходящего из того же района и той же коллекции (Whelpley Collection).

Совершенствование техник анализа обсидиана (рентген-флуоресцентного и нейтронно-активационного) позволило с большой точностью идентифицировать источники вулканических стекол, использовавшихся в первобытной технике и проследить динамику региональных приоритетов, начиная с палеоиндейского периода (12000 – 8000 лет назад) и до этнографической современности [Hughes, Bettinger, 1984; Jackson, Ericson, 1994 и др.]. Оказалось, что изделия утилитарного назначения выполнялись из обсидиана, происходящего из близрасположенных или среднеудаленных источников, тогда как “церемониальные” бифасы в подавляющем большинстве изготавливались из сырья источников, находящихся на значительном от мест использования расстоянии - до 350 – 480 км.

Рис. 1 Церемониальные бифасы (по Г. Расту).

Технология и эксперимент. Очень много интересных вопросов связано с технологией изготовления крупных бифасов из обсидиана. Условно можно говорить о трех уровнях мастерства обработки вулканического стекла. На первом (бытовом, универсальном) благодаря уникальным поделочным свойствам обсидиана навыки изготовления мелких наконечников стрел, скребков, режущих изделий и их ремонта (подправки) приобретаются достаточно быстро. Работа на втором уровне (уровень специализированных технологий, таких как производство стандартных пластин, микропластин, резцов и бифасов) требуется уже комплекс знаний о сырье и его свойствах, набор инструментов, следование традициям и значительный опыт. Рассматриваемые в настоящей работе “церемониальные” (ритуальные) бифасы - это третий уровень - уровень высоких технологий и исключительно высококвалифицированных мастеров. Опыт экспериментального расщепления обсидиана свидетельствует о том, что изготовление подобных крупных бифасов с соблюдением симметрии, формы и размеров сечения доступно лишь единицам. Многие современные специалисты и любители-flintknappers, потратившие на эксперименты по 10 – 15 лет, так и не выходят на подобный уровень.

Есть основания предполагать, что изготовление крупных бифасов осуществлялось в рамках системы контроля за месторождениями элитного сырья, его доставки от источников и распространения по “заказам” с помощью посредников. Мы также предполагаем существование специальных мастеров, работавших по таким заказам и имевшим особый социальный статус. Необходимо также отметить, что система требовала периодического воспроизводства, передачи навыков и знаний от учителя к ученику. Существование таких “учеников” или “помощников” косвенно подтверждает тот факт, что изготовление бифаса подразумевает участие ассистента - в среднем вес законченного изделия составляет 1/3 от веса исходного “бифаса-заготовки” и 85 – 90% его первоначальной длины; таким образом, мастер изготовивший, например, бифас длиной 75 см и весом 3,5 кг должен был начинать работу с десятикилограммовой преформой длиной до 90 см. Обработка фасов требует точных ударов, наносимых под строго определенным углом при полной неподвижности заготовки (скорее всего, прижимаемой к бедру мастера ассистентом-учеником) в условиях высочайшего риска расколоть практически законченную вещь одной ошибкой.

Искусство изготовления бифасов (наконечников), отличавшихся тончайшей обработкой, элитным сырьем и “аномальными” размерами уходит в эпоху первоначального заселения Нового Света и фиксируется по предметам из кладов-тайников (caches) периода Кловис [Табарев, 1999]. Именно там начинают просматриваться первые свидетельства их ритуализации, реализуемые в погребальных и церемониальных контекстах в течение многих тысячелетий. Разрушение традиционной экономической системы и характера обменных связей с соседними племенами, исчезновение мастеров и падение значения изделий из вулканического стекла среди калифорнийских аборигенов во второй половине XIX в. привели к угасанию интереснейшей церемонии, одного из последних свидетельств древних ритуалов – танцев с бифасами.

Список литературы

Вулканические стекла Дальнего Востока России: Геологические и археологические аспекты. – Владивосток, 2000.

Попов А.Н., Чикишева Т.А., Шпакова Е.Г. Бойсманская археологическая культура Южного Приморья. – Новосибирск, 1997.

Табарев А.В. Трижды забытый камень Обсидия (история одной загадки) // Современное состояние и перспективы развития научных исследований молодых обществоведов Дальнего Востока. – Владивосток, 1991. - С. 73 - 76.

Табарев А.В. Роль керамики и обсидиана в финальнопалеолитических культурах Юга Дальнего Востока России // Керамика как исторический источник. – Тобольск, 1996. – С. 59 – 61.

Табарев А.В. Обсидиановые пути древнего Приморья // Проблемы археологии, этнографии антропологии Сибири и сопредельных территорий. Материалы 5 годовой итоговой сессии в Институте археологии и этнографии СО РАН, декабрь 1997 г. – Новосибирск, 1997. – С.128 – 131.

Табарев А.В. Палеоиндейские клады-тайники Северной Америки // Гуманитарные науки в Сибири. – 1999. –№3. – С. 84 – 87.

Табарев А.В. Особенности универсальных, специализированных и “высоких” технологий в обсидиановых индустриях Пацифики // Диковские чтения. – Магадан, 2001. – С.53 – 57.

Cressman L.S. Contribution to the Archaeology of Oregon. Final Report on the Gold Hill Burial Site // University of Oregon Publication. – 1933. – V.IV. – N.3.

Goldscmidt W.R., Driver H.E. The Hupa White Deerskin Dance //University of California Publications in American Archaeology and Ethnology. – V.XXXV. – 1934 – 43. – P. 103 – 141.

Gould R.A. The Wealth Quest Among the Tolowa Indians of Northwestern California // Proceedings of the American Philosophical Society.- 1966.- V.110.- N.1.- P.67-89.

Gould R.A. The Indians of Northwest California // Masterkey. – 1985. – N.2 – 3. – P. 12 – 21.

Hughes R.E., Bettinger R.L. Obsidian and Prehistoric Sociocultural Systems in California // Exploring the Limits: Frontiers and Boundaries in Prehistory. BAR International Series. – 223. – Oxford, 1984.

Jackson T.L., Ericson J.E. Prehistoric Exchange Systems in California // Prehistoric Exchange Systems in North America. – New York, 1994. – P. 385 – 415.

Kroeber A.L. Handbook of the Indians of California // Bureau of American Ethnology Bulletin. – 1925. – V. 78.

Loud L.L. Ethnography and Archaeology of the Wiyot Territory // University of California Publications in American Archaeology and Ethnography. – V.XIV. – 1918. – N.3. – P. 221 – 436.

Moorehead W.A.M. The Stone Age in North America.- Boston and New York, 1910. – V.1 – 2.

Rust H.N. The Obsidian Blades of California // American Anthropologist. – 1905. – V.7. – P. 688 – 689.

Источник - Табарев А.В. Танцы с бифасами (обсидиан в ритуально-обрядовой практике индейцев Северной Америки) // История и культура Востока Азии. Материалы межд. конф. К 70-летию В.Е.Ларичева.- Новосибирск: Изд-во ИАиЭт СО РАН, 2002.- С.154-158.

Дата добавления: 2015-09-05