Маска шизоида

Первая особенность, которая бросается в глаза на­блюдателю, сообщая ему о том, что он имеет дело с шизоф­реником или шизоидным индивидуумом — пустой взгляд. Глаза такого человека можно описать, как «отсутствующие», «невидящие», «опустошенные», «ускользающие от контакта» и т.д. Это выражение глаз столь характерно, что само по себе говорит о наличии шизофрении. Об этом пишут многие. Райх, например, говорит, что шизоид и шизофреник «обла­дают типичным нездешним, отдаленным взглядом....Это выглядит так, будто бы психотик смотрит сквозь вас, его взгляд не содержит мысли, но проникает достаточно глу­боко и с большой дистанции»"'. Иногда, глаза шизофреника бывают «пустыми». Райх отметил, что когда у шизофреника возникают эмоции, его глаза «уходят от этого».

Ариети говорит о «странном взгляде или выраже­нии глаз». Он связал ретракцию верхнего века, расширя­ющую глаза, с общеизвестной шизофренической экспрес­сией «растерянности и ухода». Кроме того, он объяснил, что так называемый «сумасшедший» взгляд некоторых ши­зофреников, связан с отсутствием нормальной конверген­ции и констрикции (конвергенция — сведение зрительных осей глаз при рассматривании близких предметов за счет поворота глазных яблок навстречу друг другу, а констрик­тор — мышца, сжимающая какой-либо канал, в данном случае глазной. Я уверен, что такой взгляд вы­ражает ужас, который можно интерпретировать как сумасшествие, поскольку он не связан ни с какой известной причиной. Как правило, человек смотрит либо «нездеш­ним» взглядом, как описывал Райх, либо его взгляд выра­жает страх и растерянность. Общий знаменатель — неспо­собность шизофреника сфокусировать глаза, одновремен­но переживая чувство по отношению к другому человеку. Его глаза могут расшириться от страха, они могут быть полны ярости, но это не направлено на вас. Вы обеспо­коены его присутствием, потому что чувствуете безликую силу, владеющую им, которая может выплеснуться и раз­бить вас вдребезги, не признавая вашего существования.

Глаза одного из моих пациентов остекленели во время кататонического ступора, а позже он сказал мне, что видел все происходящее. Хотя он и выглядел «ушед­шим», но видел мою руку, которой я махал перед ним. Механическая функция зрения была включена, свет про­никал в глаза, попадая на сетчатку так же, как, например, в кинокамеру. Когда мой пациент вышел из кататоничес­кого состояния, глаза утратили «стеклянность» и приоб­рели более нормальный вид. Приступ кататонии возник после того, как пациент выполнил упражнение, в кото­ром надо было бить по кушетке кулаками, сопровождая это восклицанием «Нет!» Это действие вызвало чувства, с которыми пациент не мог справиться, и, реагируя на них, он «умер». Внешняя «смерть» была защитой от чувствова­ния ярости. Он подавил ярость, почти прекратив контакт с внешним миром, и его глаза остекленели.

Субъективное впечатление, что шизоид не спосо­бен поддерживать контакт глазами, это самый тревожа­щий аспект его внешнего вида. Вы не чувствуете, что он разглядывает вас, или что его глаза прикасаются к вам, вы видите, что он пристально смотрит на вас видящими, но совершенно бесчувственными глазами. Надо, однако, заметить, что когда он фокусирует на вас взгляд, вы мо­жете ощутить, что внутри его глаз есть чувство, они буд­то прикасаются к вам.

Ортега-и-Гассет провел интересный анализ функ­ции видения в эссе «Точка зрения в искусстве».

«Близкое видение обладает ка­чеством осязания. Что за волшебный резонанс прикосно­вения сохраняет взгляд, когда он проливается на близкий объект? Мы не будем сейчас пытаться разрушить эту мис­терию. Достаточно понять, что эту квазитактильную плот­ность рождают глаза, которые могут, по существу, прикос­нуться к земной поверхности. Если объект ускользает, ухо­дит, то взгляд теряет свою тактильную силу и постепенно становится чистым видением.»

Специфику шизоидного взгляда можно описать иным образом. Можно сказать, что такой человек «видит, но не смотрит». Различие между «видеть» и «смотреть» в том, что первое действие — пассивно, а второе — актив­но. Видеть — функция пассивную Глагол «видеть» относится к фун­кции видения, в которой «нет акцента на элементе вни­мания». Глагол «смотреть» или «посмотреть» означает «...обратить взгляд на что-нибудь, направить его с опре­деленным выражением, целью или чувством». Поскольку шизофреник не может направить взгляд с чувством, он не полностью владеет им, он не может нормально конт­ролировать эту функцию тела. Его самообладание ограничено.

Мы смотрим людям в глаза, чтобы увидеть, какие чувства или ощущения вызываем у них. Счастливы они или грустны, злятся они или стыдятся, испуганы или рас­слаблены и спокойны. Поскольку глаза шизоида не рас­сказывают этого, мы знаем, что он вытесняет все чувства. Работая с такими пациентами, я уделяю очень много вни­мания их глазам. Когда мне удается эмоционально «дос­тать» до них, то есть когда эти люди откликаются мне, как человеческому существу, их глаза светлеют и фокуси­руются. Бывает, что это происходит спонтанно, когда па­циент по ходу терапии усиливает способность к телесно­му чувствованию. Глаза приобретают живой оттенок, взгляд тоже несколько оживает. Прозрачность или пустота глаз — экспрессия «безжизненной» личности. Наличие отклика в глазах пациента-шизоида или его отсутствие дает мне более ясное представление о том, что с ним происходит, чем вербальная коммуникация. Выражение глаз человека больше, чем любые другие признаки, указывает на сте­пень его «владения своими способностями».

Глаза человека отражают многие аспекты личнос­ти. У одержимого человека они полны фанатизма, а у любящего сияют теплотой чувства. Светлые глаза ребенка отражают его интерес к миру» а безразличное выражение глаз, которое иногда можно встретить у стариков, сооб­щает о том, что этот интерес поблек. Глаза — это окна тела. Хотя они не всегда отражают мысли человека, зато всегда показывают его чувства. Они могут быть зашторен­ными или открытыми, замутненными или ясными.

Если родители, воспитатели и терапевты, напра­вив свой взгляд с чувством, могли бы видеть детские гла­за, это позволило хотя бы частично избежать трагедии шизоидного ребенка, которого не понимают.

Неспособность шизоида сфокусироваться возника­ет оттого, что его тревожат чувства, которые не могут выразиться через глаза. Он боится дать глазам активно проявить страх или злость, потому что в этом случае ему придется осознать свое чувство. Вытеснение чувства тре­бует, чтобы глаза были пустыми или отдаленными. Отсут­ствие выражения в глазах, как и отсутствие способности тела к отклику — это часть шизоидной защиты от чувства. Однако когда чувство все же прорывается сквозь защиту и наводняет эго, глаза либо уклоняются, как отмечал Райх, либо в них хаотически выражается страх и ненависть, несфокусированные и ненаправленные, как это было в приведенном мною случае с девушкой. Итак, если глаза человека «нездешние» или смотрят «наугад», выражая смут­ную ненависть и ужас, это указывает на наличие шизоф­рении. Пустые и отстраненные глаза сообщают о шизоид­ном состоянии.

Если перейти от глаз ко всему лицу; можно обна­ружить и другие признаки шизоидного отклонения. Наи­более важный из них — отсутствие выражения на лице, что соотносится с отсутствием чувства в глазах. Можно сказать, что лицо шизоида похоже на маску. На нем нет обычной игры чувств, оживляющей лицо здорового чело­века. Маски могут быть разными: растерянный клоун, не­винное, наивное дитя, искушенный, надменный аристок­рат. Шизоидам свойственна «фиксированная» улыбка, в ко­торой глаза участия не принимают. Типичную улыбку ши­зоида можно узнать по ее неизменному присутствию на лице, по ее неуместности и по тому, что она не соответ­ствует чувству удовольствия. Ее можно интерпретировать, как попытку разбить напряжение лицевой маски, когда возникают чувства, которые шизоид не может выразить, и о которых он не может сообщить. Улыбка скрывает и отрицает существование какой бы то ни было негативной позиции. Х.Клекли называет эту экспрессию шизоида — «маска рассудка».

За маской фиксированной улыбки и искушеннос­ти можно рассмотреть лицо шизоида, которое я бы на­звал лицом кадавра или трупа. Оно напоминает череп или голову мертвеца. В некоторых случаях это можно разгля­деть, только если сильно надавливать большими пальцами на скуловые кости по обе стороны от носа. Под таким давлением фиксированная улыбка исчезает, выделяются ли­цевые кости, лицо бледнеет, а глаза кажутся пустыми глаз­ницами. Это жуткое выражение, оно потрясает, вы, будто заглядываете смерти в лицо. Пациент не сознает эту экс­прессию, поскольку она скрыта под маской, но ее присут­ствие — мерило глубины его страха. Можно сказать, что шизоид буквально «до смерти испуган». Такое выражение лица предстает перед нами на рисунках 2 и 3.

Маску шизоида не убрать усилием воли. Выраже­ние его лица заморожено лежащим глубже ужасом, его маска — это защитный панцирь. Маска также позволяет такому человеку предстать перед миром, не шокируя его своим трупным выражением лица, которое, в противном случае, выглядело бы провокацией. Чтобы снять маску «трупного окоченения», необходимо оттаять, надо осоз­нать страх и ужас, а также освободить личность из-под их власти.

Кречмер говорил, что надо окликнуть ум, кото­рый контактирует с шизоидной личностью. «Что скрыто под всеми этими масками?»- спрашивал он. «Возможно — ничто, темнота, пропасть ни во что — аффективная ане­мия». Далее, он продолжает: «Невозможно знать, что они чувствуют: иногда они и сами этого не знают, может быть только смутно...» Если спросить шизоида, что он чувству­ет, он, чаще всего, ответит: «Ничего. Я не чувствую ниче­го». Даже когда в курсе терапии он начинает пропускать свои чувства на поверхность, он будет показывать, что его желания и «хотения» такие же, как у всякого другого человека, и что они у него всегда есть. Его маска и отри­цание чувств — защита от ужаса и ненависти, но кроме этого, она подавляет все его желания. Он уверен, что не может позволить себе чувствовать или хотеть, поскольку это может привести его к катастрофе, уничтожению или брошенности, оставленнности. Если же он ничего не хо­чет, никто не может причинить ему боль.

Временами, когда шизоид выходит из-под контро­ля и оказывается захлестнутым внутренними чувствами, его лицо настолько искажается, что кажется нечеловечес­ким. Когда он позволяет проявиться злости или когда дает ей отразиться на лице, то обретает совершенно демони­ческий вид. Можно увидеть не злость, а потемневшие гла­за и излом бровей, выражающий черную ярость. У рег­рессивного и «уходящего» шизофреника лицо и голова часто похожи на горгулью. Иногда лицо словно тает, а на губах играет инфантильная улыбка, которая, однако, не охватывает глаз.

Для шизоидной личности типична разобщенность улыбающегося рта и ничего не выражающих глаз. Вот как это комментирует Ю.Блайер: «Отсутствует единое мими­ческое выражение: морщины на лбу, например, выражают удивление: похожие на вороньи глаза — смеются, а углы рта могут быть печально опущены. На лице часто можно увидеть чрезмерно подчеркнутое выражение, которое мо­жет быть мелодраматичным».

Другая характерная особенность лица шизоида — ригидная, жесткая нижняя челюсть. Эта черта присут­ствует всегда. Вместе с фиксированной улыбкой, она со­ставляет заметную некоординированность верхней и ниж­ней половинами лица. Ригидная челюсть выражает непо­виновение, которое противоречит пустым и испуганным глазам. Ригидность челюсти помогает блокировать чувство страха или ужаса, не давая ему выразиться в глазах. Так шизоид говорит: «Я не буду бояться».

Я нахожу, что для такого пациента почти невоз­можно мобилизовать какую бы то ни было сознательную экспрессию глаз, пока не будет снижено напряжение че­люстной мускулатуры. Обычно это происходит, когда па­циент проявляет глазами печаль или когда он плачет.

Если понаблюдать за тем, как плачет ребенок, можно отметить, что сначала у него дрожит подбородок. Он подается назад, рот искривляется, а челюсть округло приоткрывается таким образом, чтобы малыш мог высво­бодить потребность заплакать. Ригидность шизоидной че­люсти сдерживает это высвобождение. Она функциониру­ет как основная защита от всех чувств.

Интерпретирование динамики напряжений головы шизоида привело меня к небольшой неопубликованной мо­нографии о рефлексе рычания21. Как правило, шизоид не может огрызнуться или зарычать, то есть искривить вер­хнюю губу и оскалить зубы. Нормальные люди довольно легко могут это сделать. Затруднения шизоида в этом слу­чае связаны с иммобилизованностью верхней половины лица, причем неподвижной остается область кожи на за­тылке и на стыке затылка и шеи. В шизоидном состоя­нии мускулатура затылочной области (так называемые выйные мышцы) жестко контрактирована. Представление об этом можно получить, если попытаться изобразить сильнейший испуг: очень широко открыть (вытаращить) глаза, высоко поднять брови и жестко запрокинуть назад голову. Появляется возможность почувствовать, насколько контрактированы мышцы основания черепа. Рычание и кусание требуют направленного движения, которое противоположно экспрессии испуга. При кусании голова на­клоняется вперед, так, чтобы верхние зубы могли вон­зиться в объект, а нижние удержать его. Поскольку шизо­ид «заморожен» в состоянии ужаса, он не может ни зары­чать, ни воспроизвести движения кусания.

Неспособность рычать и кусать связана с глубоко лежащим оральным отклонением, которое проявляется как нежелание вытянуть вперед губы (потянуться ртом) и со­сать. Это отклонение возникает из-за орального конфлик­та с матерью, которая не смогла исполнить оральные эро­тические потребности ребенка. Детская фрустрированность приводит к ослаблению и исчезновению импульса, на который мать реагировала такой ненавистью, что у ребенка не осталось выбора, он вынужден был подавить свои оральные влечения и, соответственно, оральную аг­рессию.

Дата добавления: 2015-08-27