Перевод на русский: Лилия Паркер.

Анна Грин.

The Heart Race Of A Mouse. Частота сердечных сокращений мыши.

Перевод на русский: Лилия Паркер.

Пролог.

Мне никогда не следует доверять управление каким-либо видом транспорта. Не потому, что я паршивый водитель, а потому, что я сжимаю свой руль сильнее при виде каждого проезжающего мимо грузовика. Каждый день я просматриваю газету только для того, чтобы найти тот единственный заголовок об автокатастрофе, в которой люди просто не знают, что с ними произошло. Может быть, водитель не справился с управлением. Может, у него случился приступ. Может, он пытался объехать ребенка, перебегавшего улицу. Что-нибудь, что объяснило бы, почему его машина и его внутренности разукрасили бампер канадского товарного грузовика, следовавшего из Монреаля в Детройт.

Однажды я ехал из Портленда в Лос-Анджелес. Ехать на юг было приятно: воздух становился теплее и люди более загорелые. Поездка заняла четыре дня, потому что я постоянно отвлекался и сделал небольшой крюк в Неваде, где я напился в стельку с одним парнем, который всю жизнь проработал клоуном в цирке. Мы были совершенно одинаковыми с этим парнем. Меня легко отвлечь, потому что я никогда не знаю, на что мне следует обратить внимание. Будь то новая гитара, проблеск чего-то лучшего и более достойного, пара карих глаз, которые всегда дополняют улыбку на губах совершенной формы. Путешествуя по Западному побережью, я сбился со счета, сколько раз я хотел вывернуть руль влево, увидев приближающуюся машину. Удар. Взрыв. Дым.

Не знаю, посещают ли кого-нибудь такие же мысли за рулем. Я никогда не спрашивал. Когда я разбил наш тур-автобус тогда в 74-ом, я задался вопросом – было ли это сделано нарочно или нет. Я не собирался делать это, но, может быть, хотел этого подсознательно.

Какое-то время мы думали, что Джо не сможет снова ходить.

А сейчас я еду на арендованной Шевроле, направляясь из О’Хара по адресу, нацарапанному на салфетке чужим неразборчивым почерком. Эта коричневая машина, светло-коричневая, напоминающая детское дерьмо. Она была единственная, которая осталась. Дворники издают скрипящий звук, пытаясь справиться с тяжелым, мокрым снегопадом.

- Ты нервничаешь?

Я даже не посмотрел на пацана на пассажирском сидении.

- Нет.

- Брент сказал, - сказал он, начиная с еще одной лжи, которую кто-то сказал обо мне. Люди любят говорить, говорить и говорить обо мне, – что во время Jackie ты нервничал так, что напивался перед каждым выступлением.

- Он мне льстит, - заметил я, задетый тем, что это вовсе не ложь – единственным способом справиться с давлением десятитысячной толпы был алкоголь. Спасибо, Брент, из-за этого я выгляжу лучше. Нет. Из-за этого я выгляжу как жертва. Может быть, это хорошо.

- Еще он сказал, что тебе стало лучше во время второй половины тура. Ты меньше пил, был более сосредоточенным. Знаешь, после того, как ты встретил ЕГО, - заметил он неприятно. Я сдержал порыв свернуть с дороги и просто заткнуть его, и, когда он сделал свой предсмертный вдох и одними губами прошептал страдальческое «А что?», я сказал ему «что»: что он не может держать свой проклятый язык за зубами. Белый снег превращал уродливые очертания машин в черный дым, соприкасаясь с дорогой, делая ее скользкой, но мы продолжали ехать. – А еще Гейб. Он сказал, что ты никогда не волновался во время The Pearl тура. Полагаю, ты изменился.

- Ты любишь звук собственного голоса, да?

- Ага, - просиял он, русые локоны упали на его полные энтузиазма глаза. У него молодое, добродушное лицо, которому он пытается придать мужественности при помощи щетины, но оно все равно остается детским из-за яркой энергии, которая всегда присутствует в его словах и действиях. У него немного впалые щеки, тонкие губы и высоковатый лоб, что выглядело несоответственно. Я сосредоточился на дороге, и он замолк ненадолго. Когда он заговорил снова, его слова звучали обеспокоенно.

- Что, если он забыл? Или что, если он все еще злится на тебя?

- Что, если я все еще злюсь на него?

- Ты не злишься, - сказал он знающим тоном. Ненавижу, когда он прав. Снегопад замедлялся. Я поерзал в сидении, чувствуя, как ремень безопасности скребет мою шею.

- Я переживаю за тебя, - заключил он. Возбуждение снова вернулось к нему. Мне не нужно ни его волнение, ни поддержка, ни жилетка, чтобы поплакаться. Он понятия не имеет, насколько его энтузиазм выматывает меня. Он посмотрел на карту, лежащую на его коленях. – Потом налево, - скомандовал он, и я перестроился. – Знаешь, мне интересно, какой он. Я так много слышал о нем. Немного нереально встретить незнакомца, которого ты представлял обнаженным дюжину раз. Я нашел ту фотографию у тебя дома, на которой он БЫЛ голым, поэтому…

Я свернул на обочину и резко остановился. Он напрягся, озираясь вокруг широко распахнутыми глазами.

- Что ты делаешь?

- Я говорил тебе не трогать мои гребаные вещи! – сказал я снова. Снова! Любопытный маленький ублюдок. – Вот, это твоя остановка, - сказал я и показал в окно на магазин с зелеными буквами курсивом: C-A-F-E. - Пойди, купи себе кофе. – Будто он и без этого недостаточно активен.

Он драматично открыл рот:

- Я еду с тобой!

Я сжал зубы и улыбнулся:

- Нет, не едешь. – Мы злобно смотрели друг на друга. – Вон, Сиски! Вон!

Сиски поднял руки в воздух.

- Ты действительно не позволишь мне быть свидетелем этого воссоединения, которое заставило бы Ромео и Джульетту выглядеть как…

- Не было у тех двоих никакого воссоединения– они умерли.

- Ох. – Сиски неопределенно выпятил нижнюю губу, но тут же поправился. – Так и не досмотрел фильм до конца. Они так странно говорят по-английски.

Я отстегнулся и вышел из машины. В Чикаго холодно, снежинки падали на мое черное пальто и таяли. Я обошел машину и открыл дверь Сиски.

- Ладно, ладно! – воскликнул пацан, поднимая руки. – Я выхожу! Видишь? Посмотри, я совсем вышел! – Он сморщил нос от холода, выглядя больше смешным, чем обиженным, бросив злобный взгляд на меня.

- Я приеду за тобой позже, - пообещал я.

- Если не приедешь, я знаю, где он живет! – Он достал свою тетрадь в черной кожаной обложке и начал что-то яростно писать, совершенно игнорируя мокрый снег.

Я остановился у своей открытой двери и скептически посмотрел на него.

- Не пиши ничего сейчас.

- «Бесчестный Райан Росс снова нервно садится в машину, кинув своего преданного и верного компаньона на обочине дороги, словно очередную поклонницу, которую он любил, а потом вышвырнул, как ненужного котенка…»

Остальное я не слышал, так как захлопнул дверь и уехал. Отражение Сиски угрюмо поплелось в кафе в зеркале заднего вида, и я посмотрел на карту, на его теперь пустующем сидении. Добраться до того места, куда я собирался, не заняло много времени.

На подъездной дорожке стояла черная дорогая машина, модель этого года, 79-го. Она сделана с большим вкусом, чем то, что я парковал перед домом, и в какой-то момент я надеялся, что никто из чикагцев, живущих на улице Брендона, не заметит, что бывшая рок-звезда приезжает на этом жалком подобии машины с четырьмя колесами и рулем. Если это вообще дом Брендона, в чем я сомневаюсь. По улице проходил молодой человек с футляром для гитары за спиной, и я подождал, пока он пройдет. Бояться, что он узнает меня – паранойя, но я никогда не знал, что говорить фанатам.

Музыка – она не о человеке, который стоит за ней, следовательно, всякий интерес, который люди проявляют ко мне, не оправдан. Все, что им нужно знать, все, что им следует хотеть знать, уже есть в музыке. И никто никогда не поймет этого, кроме меня. Они никогда…

Но я не хочу больше об этом думать.

Я взял свою сумку с собой пошел к двери. Это самонадеянно, но так как последнее выступление было здесь, я предполагал, что Брендон сейчас дома. Хотя я не могу ничего предполагать, когда дело касается его. Я научился этому на горьком опыте.

Дверь открылась с пятого звонка.

- Да…

Остальные слова Брендона исчезли, как только он увидел меня. Он выглядел немного старше, что заставило меня понять, насколько я опоздал. Он был немного не в форме из-за своей работы, под его карими глазами мешки. Я знаю, насколько такая жизнь выбивает человека из колеи. Но, несмотря ни на что, он выглядел более мужественным, более зрелым. Он продолжает делать со мной. Я не возражал.

- Слышал, что ты теперь обитаешь в Чикаго, - объяснил я, заявив это как факт, который интересует меня ровно столько, сколько частота сердечных сокращений мыши или температура плавления серебра. Вообще нисколько.

- Ага, - устало кивнул он, отводя глаза, словно загнанная добыча после утомительной погони, где он – олень, а я – волк. После долгого, долгого времени ни один из нас не собирается бежать. Брендон не удивился, увидев меня. Я не такой уж предсказуемый человек, он мог бы и повздыхать немного. Совсем чуть-чуть. Просто, чтобы поразвлечь меня. Я вот чертовски удивлен, что я здесь.

- Так много для старых друзей, - добавил я и продолжил, не давая ему шанса ответить, - пригласи выпить пива.

Брендон покачал головой:

- Я занят.

Сиски был прав. Он все еще злится.

- Я тоже занят, но все же я здесь.

Я посмотрел на него в упор. Мои внутренности скручиваются в его присутствии, но он не чувствует этого.

Брендон вздохнул и открыл дверь, и я прошел в гостиную, бросив сумку на диван. Я здесь, проехав через всю страну ради единственного парня, единственного парня, который смотрел на ночное небо вместе со мной и придумывал новые созвездия, и я….. Твою мать. Я буду стоять на своем и делать все, чтобы убедить себя в том, что все это ничего не значит для меня. Я облизал губы, вспоминая, каков он на вкус.

- Одно пиво, а потом мне надо будет идти, - пробормотал Брендон и направился на кухню, а я молча смотрел ему вслед. Он замедлил шаг и повернулся, его взгляд колебался. – Ты идешь на выступление сегодня?

- Я рассчитывал на это.

Он посмотрел прямо на меня, и я оказался снова в Оттаве, около Civic Center, где мы целовались за тур-автобусом, который я еще не разбил. Я в коттедже в Бисмарке, где я вручил ему часть себя, от которой он вежливо отказался. Я в Сан-Франциско, мы ссоримся с ним, в Нью-Йорке, наблюдаю, как он просматривает пластинки, которые не собирается покупать, украдкой наблюдая, как я работаю за стойкой, потом мы на полу в подсобке, изо всех сил надеясь, что Эрик не придет раньше начала своей смены. Брендон сказал:

- Я могу достать тебе пропуск за кулисы.

- Можешь достать два? Я приехал с одним парнишкой.

- Каким парнишкой? – его голос напрягся.

- Мой сталкер.

Он недоверчиво цокнул языком.

- Ты отлично знаешь, как выбирать себе друзей.

- И любовников, хотя он не из их числа, - сказал я нарочно.

Брендон не отрицал, что он спрашивал именно об этом.

- Могу достать два.

- Спасибо.

Брендон показал на мою сумку:

- На ночь останешься здесь?

- Конечно, - пожал плечами я. Он нервно кивнул и ушел на кухню.

Я направил свою машину на его полосу, и вот мы снова столкнулись.

Удар.

Взрыв.

Дым.

Vol.1:

Дата добавления: 2015-08-27