Критика Эдипова комплекса

В частности, одна но ос-

новных претензий Делеза и

Гваттари к "традиционному"

фрейдизму -- ограниченность

последнего семейными отно-

шениями, вместо которых необходимо поставить отношения

социальные. С этим, собственно, связана и резкая критика

Эдипова комплекса ("Несравненный инструмент стадности,

Эдип является последней покорной и частной территорией евро-

пейского человека"; 18, с. 33), ставшего для авторов "Анти-

Эдипа" олицетворением репрессивного духа буржуазных семей-

ных отношений и символизирующего столь же репрессивную

идеологию капитализма. Здесь происходит типичная для всех

теоретиков подобного рода подмена одного понятия другим:

жизнь общества мыслится по аналогии с жизнью индивида и

ему приписывают все свойства биологического существования

отдельной человеческой особи. Жизнь рода представляется ана-

логом развития колонии кораллов, и все свойства биологического

существования отдельного организма переносятся на обществен-

ный коллектив, на социум. Вот почему те непосредственно не-

осознаваемые элементы душевной жизни человека, как и те

биологические процессы функционирования его организма, кото-

рые получили название "бессознательного", у большинства тео-

ретиков постструктуралистской ориентации приобретали черты

некоего "коллективного бессознательного" -- мифической пер-

вопричины всех изменений в обществе. При этом стихийность

проявлении этого бессознательного, характеризуемых как

"неритмичные пульсации", трансформировались в не менее ми-

фическую силу -- в мистифицированное, фантомное понятие

"желания", которое действует как стихийный элемент в общем

"устройстве" общества.

Необходимо учитывать еще один момент в том климате

идей, который господствовал в 60-70-е гг., -- существенное

влияние неомарксизма, в основном в трактовке франкфуртской

школы. Под его воздействием завоевала популярность, в част-

ности, идея "духовного производства", доведенная с типичным

для той эпохи экстремизмом до своей крайности. Если ее

"paциональный" вариант дает концепция Машере-Иглтона, то

Делез с Гваттари (как и Кристева) предлагают иррациоональ-

ный, "сексуализированный" вариант той же идеи. Они подчер-

кивают "машиноподобие" либидо, действующего по принципу

неравномерной, неритмичной пульсации: оно функционирует как

машина и одновременно как производство, связывая бессозна-

тельное с "социальным полем" Порожденные в бессознатель-

ном, разрушительные продукты желания постоянно подвергают-

ся кодированию и перекодированию. Таким образом, общество

выступает как регулятор потока импульсов желания, как система

правил и аксиом. Само же желание как "дизъюнктивный поток"

пронизывает "социальное тело" сексуальностью и любовью.

В результате функционирование общества понимается как

действие механизма или механизмов, которые являются

"машинами в точном смысле термина, потому что они действуют

в режиме пауз и импульсов" (Делез, Гваттари, 129, с. 287),

как "ассоциативные потоки и парциальные объекты", объединя-

ясь и разъединяясь, перекрещиваясь и снова отдаляясь друг от

друга. Все эти процессы и понимаются авторами как

"производство", так как для них желание само по себе является

одновременно и производством, и продуктом этого производст-

ва.

"Желающая машина"

Исследователи вводят

понятие "желающая машина",

под которым подразумевается

самый широкий круг объектов

-- от человека, действующего

в рамках (т. е. кодах, прави-

лах и ограничениях) соответствующей культуры и, следователь-

но, ей подчиняющегося, вплоть до общественно-социальных

формаций. Главное во всем этом -- акцент на бессознательном

характере действий как социальных механизмов (включая, есте-

ственно, и механизмы власти), так и субъекта, суверенность

которого оспаривается с позиций всесильности бессознательного.

Либидо пронизывает все "социальное поле", его экономиче-

ские, политические, исторические и культурные параметры и

определения: "Нет желающих машин, которые существовали бы

вне социальных машин, которые они образуют на макроуровне;

точно так же как нет и социальных машин без желающих ма-

шин, которые населяют их на микроуровне" (Делез, Гваттари,

129, с. 340).

По мере того, как бессознательное проникает в "социальное

поле", т. е. проявляется в жизни общества (Делез и Гваттари,

как правило, предпочитают более образную форму выражения и

говорит о "насыщении", ("инвестировании социального тела"'),

оно порождает игру "'сверхинвестиций, "контринвестиций" и

"'дизинвестиций" подрывных сил желания, которые колеблются,

"осциллируют" между двумя полюсами. Один из них представ-

ляет собой господство больших агрегатов, или молярных струк-

тур, подчиняющих себе молекулы (или совокупностей: агрегат в

теории систем -- одна из форм структуры); второй включает в

себя микромножества, или частичные, парциальные объекты,

которые " подрывают" стабильность структур.

Делез и Гваттари определяют эти два полюса следующим

образом: "один характеризуется порабощением производства и

желающих машин стадными совокупностями, которые они обра-

зуют в больших масштабах в условиях данной формы власти или

избирательной суверенности; другой -- обратной формой и

ниспровержением власти. Первый -- теми молярно структури-

рованными совокупностями, которые подавляют сингулярности,

производят среди них отбор и регулируют те, которые они со-

храняют в кодах и аксиоматиках: второй -- молекулярными

множествами сингулярностей, которые наоборот используют эти

большие агрегаты как весьма полезный материал для своей

деятельности. Первый идет по пути интеграции и территориали-

зации, останавливая потоки, удушая их, обращая их вспять и

расчленяя их в соответствии с внутренними ограничениями сис-

темы таким образом, чтобы создать образы, которые начинают

заполнять поле имманентности, присущее данной системе или

данному агрегату; второй -- по пути бегства (от системы),

которым следуют декодированные и детерриториализированные

потоки, изобретают свои собственные нефигуративные прорывы,

или шизы, порождающие новые потоки, всегда находящие

брешь в закодированной стене или территориализированном

пределе, который отделяет их от производства желания. Итак.

если суммировать все предыдущие определения: первый опреде-

ляется порабощенными группами, второй -- группами субъек-

тов" (Делез, Гваттари, 129, с. 366-367).

Разумеется, перевод этого пассажа несколько условен и

приблизителен, поскольку авторы пользуются придуманным ими

самими понятийным аппаратом, крайне сложным и одновремен-

но неточным, ориентированным не столько на корректное упот-

ребление терминов, принятых в разных дисциплинах (теории

систем, лингвистике, структурализме, психоанализе, марксизме,

социологии и проч.), сколько на их образное, метафорическое

восприятие, не на логичность доказательств, а на порождение

ассоциативных связей общекультурного характера, к тому же

эмоционально окрашенных.

Делез и Гваттари здесь продемонстрировали тот же самый

переход к "поэтическому мышлению", которым был отмечен и

путь Барта, Кристевой и который с самого начала был характе-

рен для манеры Дерриды. Как уже отмечалось, этот стиль со-

ставляет одну из самых типичных черт складывавшегося тогда

постструктурализма.

Тем не менее, некоторые понятия, употребляемые Делезом

и Гваттари, могут быть проанализированы. От структурализма

Делез сохранил привычку мыслить оппозициями, хотя главное

для него -- не столько конкретное значение терминов, сколько

их эмоциональная окраска. По его представлениям, либидозные

инвестиции бессознательного имеют тенденцию направляться к

одному из двух полюсов: параноическому или шизофреническо-

му. В связи с этим выстраивается цепь оппозиций, определяю-

щих характер этих полюсов: агрегаты / сингулярности, структу-

ры / элементы, территориализации / детерриториализации,

пределы / потоки, порабощение / бегство, власть / переворот,

кодирование / раскодирование, молярный / молекулярный.

"Если учитывать, что члены одного полюса характеризуются явно

отрицательно, а другие -- явно положительно, то общая карти-

на сразу проясняется и в конечном счете оказывается довольно

простой.

"СИНГУЛЯРНОСТИ"

Пожалуй, особого объ-

яснения требует понятие

"сингулярности", которое

может переводиться как

"единичность", "оригиналь-

ность", "исключительность", "своеобразие неповторимости,

наиболее четкое описание сингулярности" дал М. К. Рыклин,

подчеркнувший, что Делез критикует "метафизику и трансцен-

дентальную философию" за их понимание "произвольных еди-

ничностей (сингулярностей) лишь как персонифицированных в

высшем Я. Будучи доиндивидуальными, неличностными, акон-

цептуальными, сингулярности, по Делезу, коренятся в иной

стихии. Эта стихия называется по-разному -- нетральное,

проблематичное, чрезмерное, невозмутимое, но за ней сохраня-

ется одно общее свойство: индифферентность в отношении част-

ного и общего, личного и безличного, индивидуального и кол-

лективного и других аналогичных противопоставлений

(бинарных оппозиций). Произвольная единичность, или сингу-

лярность, неопределима с точки зрения логических предикатов

количества и качества, отношения и модальности. Сингулярность

бесцельна, ненамеренна, нелокализуема" (51, с. 89).

Иными словами, в какой бы форме не выступала

"сингулярность", -- в форме явления, события, реально-

наличного или лишь только умопостигаемого феномена, -- глав-

ный смысл введения этого понятия заключается в замене кон-

цепции субъекта "безличным и доиндивидуальным полем" (там

Дата добавления: 2015-08-26