От веры в веру

«Я ничем не жертвовал», — говорил Хадсон Тейлор в по­следующие годы, оглядываясь на свою жизнь, в течение ко­торой ему пришлось пожертвовать исключительно многим. Но то, что он говорил, было правдой. Ибо, как и в данном случае, когда ему выпала честь принести первую большую жертву для Китая, награда была такой реальной и долговре­менной, что Хадсон убедился: если имеешь дело лично с Бо­гом, то отдавать — неизбежно означает получать.

Той зимой это стало так очевидно. В час испытания был сделан шаг веры и одержана победа, благодаря которой Дух Святой мог вести Хадсона дальше. Не только внешне, но и внутренне он покорился Божьей воле, оставив то, что каза­лось самым лучшим и высоким в жизни, что стало частью самой его жизни — любовь — ради того, чтобы беспрепят­ственно служить Христу и следовать за Ним. Жертва была велика, но награда еще больше. Новая тональность звучит в письмах Хадсона, в которых с тех пор меньше говорится о личных переживаниях и больше о миссионерских планах. Во всех его мыслях Китай снова занимает главное место. С еще более горячим желанием он стремится быть похожим на Христа и еще сильнее хранить свои отношения с Ним в чис­тоте. Иисус заполнял пустоту в сердце Хадсона Самим Со­бою и вел Своего слугу к более глубокой любви и более тес­ному следованию за Собой. В самом начале 1852 года Хадсон писал своей сестре:

Я чувствую, что нуждаюсь в большей святости и послуша­нии Тому, Кто нас возлюбил и омыл в Своей крови. Поз­нав такую удивительную любовь, как Его, мы и вправду должны отдать свои тела и души Ему, как жертву живую...

О, как бы мне хотелось быть уже готовым! Я жажду на­чать свой труд. Молись за меня, чтобы я приносил больше пользы здесь и подготовился к тому, чтобы приносить еще больше пользы в будущем.

Несколько недель спустя Хадсон писал:

Я почти сожалею о том, что у меня не сто тел. Я бы их все посвятил моему Спасителю на миссионерские цели.

Но это все глупости. Я с трудом управляюсь с одним, оно такое своевольное, приземленное, плотское. То и дело я огорчаю своего дорогого Спасителя, Который пролил ради меня Свою драгоценную кровь, забывая Того, Кто никогда не переставал бдительно заботиться обо мне и ох­ранять меня с самого начала моего существования. Меня удивляет, насколько мала моя благодарность и любовь к Нему, и как Он милостив и долготерпелив. Молись, чтобы моя жизнь больше и больше прославляла Его, была более посвященной Ему, проходила в непрестанных трудах для Него, была подготовлена к служению в Китае, созрела для Его славы.

Эти слова не просто эмоции. В них нет искусственной за­интересованности, которая могла бы уступить место сообра­жениям личной выгоды. Он решил стать миссионером не по­тому, что миссионерская работа является обычным направ­лением христианской деятельности, а потому, что нужды погибающих людей в языческой стране, потребность и жела­ние сердца Самого Христа — «и тех надлежит Мне привесть» (Ин. 10:16) — захватили его всецело. Он верил, что язычни­ки погибают, и, не зная одного-единственного — Спасителя, они потеряны для вечной жизни. Он верил, что именно по­этому и из-за Своей безграничной любви Бог «отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3:16). И эти убеждения заставля­ли Хадсона жить единственно возможной в таких серьезных обстоятельствах жизнью; жизнью, которая полностью посвя­щена тому, чтобы рассказать о великом искуплении всем и особенно тем, кто никогда о нем не слышал.

Несмотря на то, что Хадсон всем сердцем рвался ехать в Китай, причем ехать тотчас же, были соображения, которые его удерживали. О своих размышлениях той зимой он писал следующее:

Поездка в Китай для меня — дело очень серьезное. Там я не могу рассчитывать на помощь человека. Я могу уповать на защиту, обеспечение и другую помощь только живого Бога. Мне кажется, что для такого предприятия нужно укрепить свои духовные мускулы. Вне всякого сомнения, Бог не под­ведет, если человек верит. А что если веры окажется недо­статочно? В то время я еще не знал, что «если мы неверны,

Он пребывает верен, ибо Себя отречься не может» (2 Тим. 2:13). Поэтому вопрос представлялся мне очень серьезным.

Я не сомневался, что Он верен, но было ли у меня самого достаточно веры, чтобы гарантировать успех задуманного предприятия.

«Сойдя на берег в Китае, — размышлял я, — я не буду ничего ни от кого требовать. Я буду обращаться только к Богу. Прежде чем покинуть Англию, важно научиться до­биваться желаемого лишь с помощью молитвы».

Он знал, что вера — это единственная сила, которая мо­жет сдвинуть горы, преодолеть все трудности и совершить невозможное. Но была ли его вера именно такой? Мог ли он один выстоять в Китае? При всем огромном желании стать миссионером окажется ли его веры достаточно, чтобы прой­ти через все, что его ожидает? Через какие трудности он про­шел с помощью веры здесь, дома?

Он с благодарностью осознавал, что та вера, которой он желал, — это «Божий дар» (Еф. 2:8), и что она может сильно возрасти. Но чтобы вера росла, необходимо в ней упражнять­ся. А упражняться в вере, очевидно, невозможно без испыта­ний. Итак, да здравствуют испытания, да здравствуем все, что может усилить и укрепить этот драгоценный дар веры, по крайней мере, позволить самому Хадсону убедиться, что он имеет правильную веру, которая устоит и будет расти-

Здесь следует добавить, что, заняв перед Богом такую по­зицию, Хадсон Тейлор был абсолютно искренен. Важно пом­нить, что он приносил «все десятины в дом хранилища» (Мал. 3:10) и жил так, что Бог мог ответить благословением на его испытание веры. Одним словом, в нем не было ничего, что могло бы послужить препятствием для ответа на его молит­вы. И далее развернулись события, которые вдохновили ты­сячи людей по всему миру.

Последующая история иллюстрирует единственной прин­цип роста духовных вещей: «От веры в веру» (Рим. 1:7). Об этом законе Сам Господь говорит: «Ибо кто имеет тому дано будет» (Мк. 4:25).

«Прежде чем покинуть Англию, нужно научиться доби­ваться желаемого, прибегая к помощи только молитвы» — вот в чем состояла цель Хадсона Тейлора. Меньшим он удов­летвориться не мог. И через непродолжительное время он увидел простой и естественный способ испытать на практике свою веру:

Мой любезный работодатель, человек чрезвычайно заня­той, просил меня напоминать ему, когда подходили сроки выплаты моего жалованья. Я решил, что не буду этого де­лать, а буду каждый раз молиться, чтобы Бог Сам напом­нил ему о моей зарплате. Таким образом, получив ответ на молитву, я приобрету больше уверенности.

Как-то раз подошло время моей зарплаты за целый квар­тал. Я, по обыкновению, молился. Но рабочий день закон­чился, а доктор Харди ни слова не сказал о моем жалованье.

Я продолжал молиться. Проходили дни, а он и не вспоми­нал, пока, наконец, однажды в субботу вечером, оплачивая свои еженедельные счета, я не обнаружил, что в моем кар­мане осталась только одна монета в полкроны. Однако до тех пор у меня не было ни в чем недостатка, и я продолжал молиться.

То воскресенье было очень радостным. Как обычно мое сердце было наполнено и даже переполнено благословени­ем. После посещения утреннего богослужения остальную часть дня я посвящал проповеди Евангелия в различных меблированных комнатах беднейшей части города. В такое время мне почти казалось, что небеса спускались на землю, и все, к чему нужно стремиться, — найти для охватившей меня искренней радости более обширное вместилище, чем я сам.

Когда около десяти часов вечера я закончил свою пос­леднюю проповедь, один бедный человек попросил меня пойти и помолиться за его жену, сказав, что она при смер­ти. Я с готовностью согласился, а по дороге спросил, поче­му он не послал за священником, так как акцент выдавал в нем ирландца. Он сказал, что так и сделал, но священник отказался прийти, потому что в семье, которая умирала с голоду, не было восемнадцати пенсов, чтобы заплатить. Вдруг мне пришла в голову мысль, что все деньги, которые у меня есть, — это одна-единственная монета в полкроны. К тому же, если сегодня дома меня ждала чашка водянистой овсяной каши, которую я обычно ел на ужин, и утром было чем позавтракать, то на следующий день у меня уж точно ничего не было на обед.

Так или иначе, поток радости в моем сердце неожиданно иссяк. Но вместо того чтобы упрекнуть себя, я стал упре­кать бедного мужчину, говоря, что нельзя было доводить свою семью до такого состояния и что ему следовало обра­титься к попечителю, занимающемуся оказанием помощи бедным. Он сказал, что обращался, и ему велели прийти на следующее утро в одиннадцать часов, но он боится, что его жена до утра может не дожить.

«Ах, если бы, — думал я, — у меня было не полкроны, а два шиллинга и шесть пенсов. С какой радостью я отдал бы этим бедным людям шиллинг!» Но я был далек от мыс­ли расстаться со своей монетой в полкроны. Я и не пред­полагал, что на самом деле я мог надеяться на Бога плюс шиллинг и шесть пенсов, но не был готов довериться Ему Одному, не имея ничего в кармане. Мой провожатый ввел меня во двор, по которому я шел с некоторой долей боязни. Я бывал здесь раньше, и в мой последний визит со мной обошлись грубо. Трактаты были разорваны в клочья, а я получил такое предупреждение против повторного прихо­да, что на этот раз чувствовал себя более чем не в своей та­релке. Но это был мой долг, и я шел. Поднявшись по жал­кой лестничной клетке, я вошел в убогую комнату. О, какое зрелище развернулось у меня перед глазами! Передо мной стояли четверо или пятеро детей. По их впалым щекам и вискам безошибочно угадывалась история медленной смер­ти от недоедания. На убогом тюфяке лежала бедная, изму­ченная мать, а рядом с ней крошечный младенец тридцати шести часов от роду, который скорее стонал, нежели пла­кал, и на вид он тоже был слабый и истощенный.

Я подумал: «О, если бы у меня было два шиллинга и шесть пенсов, а не полкроны, как они были бы рады шил­лингу и шести пенсам». Но жалкое неверие не дало мне по­виноваться импульсу и облегчить их несчастье тем, что у меня было.

Вряд ли покажется странным, что я был неспособен ска­зать что-либо существенное в утешение этим бедным лю­дям. Я сам нуждался в утешении. Тем не менее, я стал им говорить, что они не должны унывать и что, хотя они нахо­дятся в очень стесненных обстоятельствах, на небесах есть добрый и любящий Отец. Но внутри меня что-то кричало: «Ты лицемер! Рассказываешь этим необращенным людям о добром и любящем Небесном Отце, а сам не готов уповать на Него без полукроны в кармане».

Я задыхался. С какой радостью я пошел бы на компро­мисс с совестью, если бы у меня был флорин (два шиллин­га) и шесть пенсов! Я бы с благодарностью отдал флорин, а шесть пенсов оставил себе. Но я еще не был готов доверять Богу, не имея хотя бы шести пенсов.

При таких обстоятельствах говорить было невозможно, но, как ни странно, я все-таки думал, что у меня не возник­нет затруднений в молитве. В то время молитва была моим любимым занятием. Мне никогда не было в тягость про­водить время в молитве, и я не знал недостатка в словах. Я подумал, все, что мне надо сделать, — это склонить ко­лени и помолиться, и тогда облегчение придет и им, и мне самому.

— Вы просили меня прийти и помолиться за вашу жену, — сказал я, обращаясь к мужчине. — Давайте помо­лимся.

И я преклонил колени.

Но стоило мне начать говорить: «Отче наш, Сущий на небесах», как голос совести сказал внутри меня: «И ты еще смеешь насмехаться над Богом? Ты смеешь преклонять ко­лени и называть Его Отцом и не можешь расстаться с моне­той в полкроны?»

Внутри меня началась такая борьба, какую я не пере­живал ни до этого, ни после. Не знаю, как я прочел слова молитвы до конца, и не могу сказать, были ли они вообще связаны между собой. Но с коленей я вставал полностью разбитым.

Бедный отец повернулся ко мне и сказал:

— Сэр, вы видите, в каком ужасном положении мы на­ходимся. Если можете нам помочь, помогите, ради Бога!

В тот момент в голове у меня пронеслось из Слова Божь­его: «Просящему у тебя дай» (Мф. 5:42). А в слове Царя есть сила.

Я сунул руку в карман и, медленно вытащив оттуда мо­нету, отдал ее мужчине. Я сказал приблизительно следую­щее:

— Судя по моему внешнему виду, возможно, покажется, что мне не составит труда оказать вам помощь, но, отда­вая эту монету, я отдаю все, что у меня есть. Все, что я го­ворил, — истинная правда, БОГ на самом деле — ОТЕЦ, и Ему можно доверять.

Радость потоком вернулась в мое сердце. Я мог свобод­но говорить и был способен чувствовать свои слова; препят­ствие к благословению ушло и, я верю, навсегда.

Была спасена не только жизнь бедной женщины, но и, вне всяких сомнений, моя собственная. Моя христианская жизнь, возможно и даже вполне вероятно, превратилась бы в развалины, если бы в тот момент не одержала победу бла­годать и я не послушался бы Святого Духа.

Хорошо помню, как в ту ночь я возвращался домой. На сердце у меня было так же легко, как и в кармане. Темные пустынные улицы оглашались гимном хвалы, который я не в силах был удержать. Когда я перед сном ел свою овсяную кашу, я не променял бы ее на званый обед у короля. Встав на колени у своей постели, я напомнил Господу Его собст­венные слова: «Благотворящий бедному дает взаймы Гос­поду». Я попросил, чтобы мой заем был недолгим, иначе на следующий день я останусь без обеда. И с миром внутри и вокруг себя я заснул счастливым, безмятежным сном.

На следующее утро у меня еще оставалась тарелка каши. Но прежде чем мой завтрак был окончен, я услышал, как в дверь постучал почтальон. Я не привык получать пись­ма по понедельникам, поскольку мои родители и большин­ство друзей не писали по субботам, поэтому меня несколько удивило, когда вошла хозяйка и протянула письмо или сверток, держа его мокрыми руками через передник. Я ос­мотрел письмо, но почерк был или совсем незнакомым, или поддельным, а почтовая марка — смазана. Непонятно, от­куда оно пришло. Открыв конверт, я обнаружил, что пись­ма не было, но внутри, завернутая в чистый лист бумаги, лежала пара детских перчаток. Я с удивлением развернул их, и на пол упало полсоверена.

«Слава Богу! — воскликнул я. — Четыреста процентов за двенадцатичасовое вложение — отличная ставка! Как были бы счастливы торговцы из Халла, если бы могли отдавать свои деньги в рост под такие проценты». Тогда я принял ре­шение хранить свой заработок и сбережения в банке, кото­рый никогда не обанкротится и не перестанет работать. До сих пор я еще ни разу об этом не пожалел.

Невозможно сосчитать, как часто этот случай приходил мне на ум, и невозможно описать, как помогли мне эти вос­поминания в трудных обстоятельствах последующей жиз­ни. Если мы верны Богу в малом, мы приобретем опыт и силу, которые помогут нам в более серьезных жизненных испытаниях.

Но это еще не конец истории, как и не единственный ответ на молитву, в то время укрепивший веру Хадсона Тейлора. Основные трудности еще не были позади. Доктор Харди не помнил о зарплате своего помощника. И, хотя Хадсон упор­но продолжал молиться, казалось, что другие дела полностью поглотили внимание доктора. Но как же практический урок, который хотел извлечь Хадсон Тейлор и от которого, как ему казалось, зависит его будущее. Как «добиваться желаемого, прибегая к помощи лишь молитвы»?

Замечательная развязка этой истории стала для меня не только большой радостью, но и сильно укрепила мою веру.

Конечно, десяти шиллингов, как экономно их ни трать, на­долго не хватит. Поэтому было необходимо все-таки мо­литься, чтобы о моем жалованье вспомнили и уплатили. Однако казалось, что все мои просьбы оставались без отве­та. Не прошло и двух недель, как я оказался почти в таком же положении, как и в тот памятный воскресный вечер. Тем временем я продолжал еще более горячо молиться Богу, чтобы Он Сам напомнил доктору Харди о моей зарплате.

Конечно, я расстраивался не из-за недостатка денег. День­ги я мог бы получить в любое время, стоило только попро­сить. Но больше всего меня волновал вопрос: «Могу ли я ехать в Китай? Или недостаток веры и силы Божьей окажет­ся таким серьезным препятствием, что помешает мне вой­ти в это богатое благословениями служение?»

По мере того как неделя подходила к концу, я чувствовал себя все в большей растерянности. Дело касалось не толь­ко меня. В субботу вечером я должен был заплатить за жи­лье хозяйке квартиры. И я знал, что ей будет нелегко обой­тись без этих денег. Разве мне не следовало хотя бы ради нее поговорить с доктором о своей зарплате? Но поступить так — для меня означало признать, что я непригоден к мис­сионерской деятельности. Четверг и пятницу (все время, свободное от работы) я почти целиком посвятил горячей бомбардировке Бога своими молитвами. Но, тем не менее, в субботу утром мое положение не изменилось. И теперь мой сердечный крик был о водительстве, нужно ли мне про­должать ждать Божьего времени. Насколько я мог судить, я получил уверенность в том, что самое лучшее — ждать Его времени и что Бог тем или иным способом вмешается в мое дело. Итак, мое беспокойство ушло, и я ждал с миром в сердце.

В пять часов вечера в субботу, когда доктор Харди окон­чил писать рецепты, завершив, таким образом свои повсе­дневные обязанности, он по обыкновению откинулся на спинку кресла и стал говорить о духовных вещах. Он был искренним христианином, и у нас часто случались прият­ные беседы. В тот момент я неотступно следил за закипаю­щим на огне лекарственным отваром, что требовало боль­шого внимания. Это обстоятельство оказалось очень кста­ти, потому что доктор Харди без всякой видимой связи с содержанием разговора вдруг сказал:

— А, кстати, Тейлор, кажется, пришло время твоей зар­платы?

Можно представить охватившее меня чувство. Мне при­шлось несколько раз сглотнуть, прежде чем я смог отве­тить. Стоя спиной к доктору и глядя на отвар, я сказал спо­койно, как только мог, что ее срок уже истек некоторое вре­мя назад. Как я был благодарен Богу в тот момент! Господь, без сомнения, слышал мою молитву и напомнил доктору о моем жалованье как раз в то время, когда я отчаянно нуж­дался в деньгах. Причем все обошлось без каких-либо наме­ков с моей стороны. Доктор сказал:

— О, как жаль, что ты не напомнил мне об этом! Ты же знаешь, как я занят. Ах, если бы я вспомнил об этом чуть раньше. Ведь только сегодня днем я отправил все деньги, которые у меня были, в банк. В противном случае я бы сра­зу же тебе заплатил.

Невозможно описать нахлынувший на меня новый поток эмоций, вызванный этим неожиданным заявлением. Я не знал, что делать. К счастью для меня, отвар вскипел, и это послужило мне удобным предлогом, чтобы броситься вмес­те с ним вон из комнаты. Я был очень рад уйти и не попа­даться на глаза доктору Харди, пока он не ушел домой. Осо­бенно меня радовало, что доктор не заметил моих чувств.

Как только он ушел, мне пришлось уединиться на неко­торое время, чтобы излить свое сердце перед Богом, прежде чем вернулся покой и, даже больше, вернулись благодар­ность и радость. Я чувствовал, что у Бога есть Свой план и Он меня не подведет. Утром я искал Его воли, и, насколь­ко я мог судить, она заключалась в том, чтобы я терпеливо ждал. Теперь Бог поможет мне другим способом.

Этот вечер я провел так, как обычно проводил все суб­ботние вечера, за чтением Слова и подготовкой проповеди, которую собирался говорить на следующий день в различ­ных меблированных комнатах. Возможно, на этот раз я ос­тавался там дольше обычного. Наконец, около десяти часов вечера, когда меня больше ничто не держало, я надел свое пальто и приготовился уходить домой, благодарно осозна­вая, что к тому времени мне придется воспользоваться сво­им ключом, потому что хозяйка ложилась спать рано. Этим вечером мне уж конечно помощи было ждать неоткуда. Но, вероятно, до понедельника Бог каким-то образом мне по­может, и я смогу внести за жилье плату, которую отдал бы раньше, если б имел возможность.

Я уже собирался выключить свет, как услышал в саду, который отделял жилой дом от приемного кабинета, шаги доктора. Он от души смеялся и выглядел очень удивлен­ным. Войдя в кабинет, он попросил учетную книгу и сказал мне, что, к его удивлению, к нему только что пришел один из его самых богатых клиентов оплатить счет за медицинс­кие услуги. Что за странность? Мне не приходило в голову, что это может иметь какое-нибудь отношение ко мне, ина­че меня бы это несколько смутило. Но, посмотрев на это попросту с позиции незаинтересованного наблюдателя, я тоже был чрезвычайно изумлен, что человек, купающийся в роскоши, пришел в десять часов вечера, чтобы принести деньги, хотя счет можно было бы попросту оплатить чеком в любой другой день. Казалось, что каким-то образом долг не давал ему покоя, и он был вынужден прийти в столь не­обычный час и расплатиться.

Расчет был должным образом зафиксирован в учетной книге, и доктор Харди уже собирался уходить, как вдруг

неожиданно повернулся и, протягивая мне несколько толь­ко что полученных банкнот, сказал, к моему удивлению и признательности:

— Да, кстати, Тейлор, возьми эти деньги. У меня нет разменных, но я могу вернуть тебе остаток на следующей неделе.

И снова я остался один, не обнаружив своих чувств.

Я вернулся в свою комнатушку и прославил Бога с радо­стью в сердце — все-таки я могу ехать в Китай. Для меня этот инцидент не был банальным, я иногда вспоминал о нем, когда находился в трудных обстоятельствах в Китае и других местах, и эти воспоминания немало меня успокаи­вали и придавали сил.

Дата добавления: 2015-08-26