МОДЕРНИЗМ. и духовных ценностей, которыми жили предшественни­ки

и духовных ценностей, которыми жили предшественни­ки. Возникшее на этой почве убеждение в необходимости радикального обновления художественного языка класси­ческого реализма дало основной импульс становлению М. как эстетической доктрины.

М. формируется в условиях приближающегося со­циально-исторического кризиса невиданных масштабов, апогеем которого стала мировая война. Эта атмосфера усиливает ощущение беспочвенности либерально-гума­нистического умонастроения и верований в неуклонный общественный прогресс, которыми жил 19 в. Становится все более очевидным банкротство преобладавшего в те времена позитивистского миропонимания. Новые кон­цепции в естествознании и в гуманитарных областях приводят к существенному изменению картины мира, непосредственно отзываясь и в искусстве М., философс­кой установкой которого становится движение «a realibus ad realiora» («от реального к реальнейшему»). Принцип постижения сокровенного смысла за эмпирикой явлений и вещей отвечал духу этой культуры, художественные идеи которой близки тем философским учениям и научным доктринам периода формирования М., где поиск «ре­альнейшего» приводит к коренной ревизии позитивист­ских принципов и положений, основывающихся только на изучении «реального». Особую важность для твор­чества последователей М. имели концепция «потока сознания», экспериментально разработанная, а затем теоретически обоснованная в «Принципах психологии» (1890) американским философом У.Джеймсом, учение об интуиции и интерпретация жизненных процессов по аналогии с процессами сознания, предложенные в рабо­тах французского мыслителя А.Бергсона («Непосредствен­ные данные сознания», 1889; «Творческая эволюция», 1907), доктрина психоанализа, созданная австрийским психологом З.Фрейдом («Я и Оно», 1923). Широкое воз­действие на литературу и искусство М. оказала теория архетипов (образов, выражающих коллективное бессоз­нательное), которую разработал К.Юнг, швейцарский последователь (а затем антагонист) Фрейда. Объектив­но некоторые особенности художественного видения М. (в частности, трактовка времени и пространства) обла­дают общностью с теорией относительности (1915) А.Эйнштейна.

Несмотря на отсутствие программного документа, сформулировавшего главные отправные посылки и эс­тетические устремления М., развитие этого направ­ления в художественной культуре Запада и России выявляет устойчивость свойственных ему особеннос­тей, позволяющих говорить об определенной художе­ственной системе (в ряде работ предпочтение отдано другому термину — художественный метод). М. всегда с большей или меньшей последовательностью отказы­вается от принципа репрезентации, т.е. изображения дей­ствительности в системе реально присущих ей связей, которые воссоздаются под знаком достоверности и жиз-неподобия, и неизменно противопоставляет этому прин­ципу подчеркнутую условность картины, строящейся на идее художественной деформации, алогизма, игры смыс­лами: этим подчеркивается невозможность конечных, непререкаемых истин о мире и человеке. Жизненный факт воспринимается искусством М. не как данность, а обязательно как проблема. Господствует состояние «эпи­стемологической неуверенности» и признается неосуще­ствимой та завершенность и аутентичность воссоздания

мира во всем богатстве его связей, которая была глав­ной творческой задачей для художественной культуры 19 в., развивавшейся в границах эстетики классическо­го реализма. Для М. характерно пристрастие к изобра­жению действительности как хаоса и абсурда; личность чаще всего описана в контексте ее отчужденности от социума, законы которого ею воспринимаются как не­постижимые, алогичные и иррациональные. Ситуация отчуждения, с которой человек сталкивается и в обще­ственной, и в частной жизни, постоянно убеждаясь в невозможности реального взаимопонимания и диало­га с другими, порождает комплекс «несчастного созна­ния», воссозданный во многих наиболее значительных произведениях М., начиная с творчества Ф.Кафки.

Эта ситуация провоцирует как радикальный бунт против трагического — ввиду его онтологической бес­смыслицы — «человеческого удела» (обычная проблема­тика литературы экзистенциализма), так и философскую рефлексию, итогом которой становится образ действи­тельности как вечно повторяющегося круговорота, ког­да вновь и вновь выясняется, что личность, затерянная в «толпе одиноких», безнадежно утратила чувство ос­мысленности и целенаправленности своего существо­вания (романы Дж.Джойса). Сознающий собственную нецелостность, герой литературы М. особенно напря­женно размышляет о проблемах самоидентичности и приходит к убеждению, что для него стал невозможен выстроенный, завершенный, внутренне органичный образ самого себя. Разорванность, фрагментарность духовного и эмоционального опыта может ощущаться им элегически, с оттенком драматизма («субъективная эпопея» М.Пруста, проза В.Набокова американского периода), но подчас приобретает в М. и трагифарсовую трактовку с преобладанием элементов «черного юмора» (театр абсурда Э.Ионеско и С.Беккета, романы Дж.Бар-та и Т.Пинчона).

Пародирование некоторых наиболее укорененных философских и художественных верований, отличавших эпоху классического реализма, составляет важный эле­мент многих произведений М., начиная с самых ранних (драматургия и проза А.Жарри), и является неотъемле­мой частью творческой программы таких школ, принад­лежащих истории М., как дадаизм и сюрреализм. Вмес­те с тем для крупнейших представителей М. характерно стремление опираться на переосмысленные ими явле­ния художественной культуры 19 в., которые в их трак­товке, предопределенной творческими принципами са­мих толкователей, оказываются выведенными за рамки реалистической эстетики (так А.Белый прочитывает Н.В.Гоголя, оказавшего сильное влияние на его про­зу, а Пруст сходным образом усваивает важные для него уроки Г.Флобера, у которого перенимается преж­де всего, если не исключительно, идея произведения, свободного от любого рода идеологии и дидактики). В диалоге с традицией М. особое внимание уделяет ли­тературе романтизма, в которой он обнаруживает не­которые мотивы и художественные идеи, получившие широкое развитие в его собственной практике, — власть отчуждения, исчезнувшая целостность жизнен­ного опыта, зарождающаяся на этой почве «романти­ческая ирония».

Ранний М. отличается стремлением построить и ху­дожественно обосновать собственную концепцию чело­веческого опыта «в наше время» (так озаглавил первую

Дата добавления: 2015-08-20