Глава 5. Прошло пять дней.

Прошло пять дней.

После очередного тяжелого дня в студии, когда я в который раз задержалась в здании под каким-то предлогом, чтобы понаблюдать за ребятами, Билл пригласил меня на обед в хороший ресторан. За все это время мы почти не разговаривали, лишь здоровались и изредка обедали все вместе (я, Том и Билл), обсуждали разные глупости, и тогда казалось, что вот – все встало на свои места, все вернулось, все как прежде. Сейчас Том протянет мне гитару, я сбивчиво побренчу на ней, Билл споет новую песню, и мы пойдем есть лапшу. Но нет. Неловкое прощание, и мы расходимся в разные стороны с холодом где-то там, внутри.

…Билл водит вилкой по тарелке, разбрасывая макароны в разные стороны. Некоторые даже падают. Он не обращает на это никакого внимания, просто смотрит со скучающим видом на блестящую, измазанную кетчупом поверхность.

- Билл! – не выдерживаю я и, перегнувшись через весь стол, забираю у него вилку.

Каулитц безразлично поднимает на меня глаза. Удивительно, как легко он позволил забрать свой столовый прибор. А как же «мое, мое»? Ах да, мы же уже не дети.

Я аккуратно кладу его вилку на стол и, скрестив руки на груди, пристально смотрю на Билла.

- Что с тобой?

В ответ он лишь качает головой, чуть щурясь.

- Билли… - я замолкаю, ожидая реакции. Ее попросту не следует. – Билл, ты же знаешь, я не могу уйти от него. Он…

- Никто не просит тебя уходить, - тихо, но упрямо отвечает Билл. Пытается всем видом показать, что это его совершенно не интересует – а может и действительно не интересует.

Милый… милый Билли… было бы все так легко, но есть обязательства. Я передергиваю плечами, любое прикосновение Льюиса и прежде не вызывало бурю желания, то теперь они попросту отвратительны. И я бы рада бросить все, но я не звезда, Билл, я не ты. У меня нет таланта, нет мечты, нет ничего, кроме человека, которого я безумно уважаю, ценю и, может, люблю, но по-другому, по-своему. Хотя разве тебе это интересно, Билл? Не думаю.

- Ты даже не пытаешься изменить что-то. Приходить на студию, например, - его голос набирает тон; теперь Билл смотрит мне в глаза. – Просто ты даже музыку бросила. Не думал, что ты сможешь, а ты взяла… взяла и бросила.

- Так вышло.

- Не говори как взрослая! – он протягивает руку к вилке и, увидев мой взгляд, слегка пожимает плечами: - Хочу доесть.

На моих губах сама собой появляется улыбка. За столько лет он так и не научился ловко управляться с макаронами: они падают с вилки обратно в тарелку, Билл злится.

- Я не говорю как взрослая, - аккуратно возражаю, отдав столовый прибор, – просто ты же сам знаешь – многое изменилось.

- Ты о моей татуировке? – он гордо протягивает руку, на внутренней стороне которой красуется надпись «Свобода 89».

- И о ней тоже, - киваю я, - хотя не в первую очередь. Да ты и сам понимаешь, о чем я.

«О нас, - крутится в голове. – О всех нас». Но я вовремя поджимаю губы.

Снова звенящая тишина. Билл долго думает о чем-то, безнадежно тыкая вилкой в макароны. Наконец он тихо бормочет, что-то вроде мыслей вслух:

- А я думал, мы были счастливы… Тогда.

Я улыбаюсь, картинки из прошлого пролетают перед глазами, приятно согревая душу. Лучшее время в моей жизни.

- Чертовски счастливы.

***

- Кофе будешь?

- А покрепче что-нибудь есть?

Отрицательно качаю головой и наливаю горький, без сахара. Том садится на красный диван, снимает кепку и кладет рядом. Осматривается, одобрительно кивая. Я с улыбкой качаю головой: мало того, что пришел без приглашения (и не поленился адрес найти), так еще и ведет себя как дома. В привычной для Тома Каулитца манере: чуть нахально, но безумно обаятельно.

Сажусь рядом, взяв белую маленькую чашку, и, отпив глоток, негромко спрашиваю:

- Как вы жили, когда уехали? – горло першит, веки дрожат. – Расскажи мне… все.

- А что рассказывать? – Том как-то странно вздергивает плечами. – Тяжело было. Без мамы тяжело, без друзей, без… тебя, – нахмурился, отпив горячего напитка. – Особенно Биллу. Это с виду все так круто – мечта сбылась и прочее…

- Почему вы не звонили? – звучит, как упрек. С чего бы?

Том невесело усмехается, скосив темные глаза.

- А ты ждала?

- Ждала.

- Тогда извини.

Вопросительн­о смотрю на него, пытаясь дышать ровно. И как наваждение: часы у телефона, нервный хрип в ответ на каждый звонок… ничего. Одиночество. Зарываюсь в учебники, сквозь слезы упорно читаю. А в голове этот голос, "муссон", смех. Все получилось.

- Он хотел, - Том закусил губу, - но понимал: не стоит. Эмоции и чувства – в песни. Тосковал, правда, страшно. Не думал, что всего этого будет так не хватать. Всегда же хорошо лишь то, что мы потеряли.

Хочется спросить: "А ты? Том, а как ты?" Но я молчу. Знаю – Том сильный, пусть это и напускное, никогда не покажет слабости. Переживает вдвойне – за себя, за брата – но молчит. Терпит.

- Все прошло?

- Нормализовалось, - лаконично ответил Том. – Да и, тем более, как иначе-то? Мечты стоят жертв. Наверное.

Помолчали.­ Выпили кофе. Проклятые часы на стене путали мысли: тик-так, тик-так. Скучал, значит…

- А чем ты занимаешься? – вдруг спросил Том.

- Ничем, - натянуто улыбаюсь, - пока мечты о Японии пришлось оставить. Учусь в университете, помогаю Льюису…

Том, как по команде, презрительно вскидывает бровь. Смотрит, как на врага. Брат подстреленного зверя. Ну не виновата я, Том. Никто не виноват.

- Любишь его?

Очень люблю. Ах, ты не про Билла.

- Миш, любишь этого продюсера?

Ну вот, подтвердил, что не про Билла.

От молчания в то время, когда хочется кричать, сводит губы. Быстро моргаю.

Том чуть щурится. Не могу выдержать этот взгляд. Эти глаза. Кофейные, горячие. Опустив голову, смотрю на свои пальцы.

- Ты можешь просто ответить на один четко поставленный вопрос? – голос спокойный, более грубый, чем у брата. Уверенный.

Резко подняв голову, вопросительно смотрю на Тома, пытаясь выглядеть беспристрастной.

Том­ наклоняется вперед, сложив руки вместе, как при молитве. Ставит подбородок на пальцы и серьезно смотрит на меня. Снова думаю о его глазах, об их глазах, таких гипнотизирующих, парализующих – запрещают врать. Почти черные, как у брата. Зрачки затмили радужку.

- Зачем ты вышла замуж? Нет, Миш, серьезно, ты полюбила его?

Громко цокнув языком, резко вскакиваю и отхожу к окну. Взяв с подоконника пачку сигарет, вытаскиваю одну и прикуриваю. С минуту мы молчим, я курю. Облупившаяся краска на раме кажется такой интересной. Том буравит меня взглядом. Когда серый дым пропитывает легкие и стены комнаты, я тихо отвечаю:

- Он красиво ухаживал, а мне нужно было уехать. И… Льюис - хороший человек. Очень хороший. Достойный.

Том хмурится. Все слишком просто, не так ли?

- Я не могла. Не могла полюбить его. Но мне нужен был кто-то, кто бы любил меня.

- Но Билл…

- А что Билл? – злюсь, тушу сигарету с упорством, ломая окурок и оставляя грязный развод на белоснежной поверхности подоконника. – Билл правильно сделал: выбрал то, что нужно было выбрать.

- Он испугался.

- Ха.

- Серьезно. - Том смотрит даже с какой-то мольбой. - Он знал, что если признается тебе в своих чувствах, ему придется выбирать. А он не хотел выбирать.

- Да уж, - тяну я, с тоской глядя на окурок, - выбирать всегда трудно.

- Ты выбрала? – попытался подловить Каулитц. Вопрос прозвучал как бы между прочим, но от моих слов слишком многое зависит. Поэтому предпочитаю молчать, судорожно обдумывая, что бы эдакого солгать, дабы поверил. И главное – не смотреть ему в глаза, словно передо мной не парень, а змей-василиск.

Том, поднявшись с дивана, ждал ответа. Вроде стоит далеко, а ощущение, будто к стене прижал, да еще и нож к горлу приставил.

Я вздернула плечами, словно поежившись от холода. Том коротко рассмеялся. На мой вопросительный взгляд лишь кратко ответил:

- Ты выдала себя, дорогая. Осталось только ждать.

Развернулся и вышел из комнаты, оставив меня в недоумении. Наедине с мыслями и сигаретами. Через пару минут уже почти весь подоконник был в черных разводах.

Дата добавления: 2015-08-02