Глава 2. Проснулся Билл отдохнувшим и в хорошем настроении

Проснулся Билл отдохнувшим и в хорошем настроении. Заказал кофе и круассаны в номер, разбудил Тома, посмотрел клип их группы по местному ТВ; был приятно этому удивлен, горд.

Том делал вид, что все еще дуется, поэтому до студии, где им предстояло работать ближайшие пару месяцев, ехал молча, лишь бросая на брата гневные взгляды. А тот всего лишь позвонил утром и спел песенку о том, какой Томас Каулитц кретин; тоже мне, событие.

- Вылезай, - пробурчал Том, выпрыгнув из машины.

- О спасибо, ваше величество. Ручку не подадите? – съязвил Билл и, склонив голову, добавил: - Хватит, Том, забей уже на вчерашнее.

Брат закатил глаза, толкнул Билла – что означало «все, мир» - и они пошли к высокому зданию. Новый день. Новый шанс. Новая данная им секунда.

***

- Кто, простите, сейчас придет? – переспрашиваю я, виновато смотря на организатора – плотного мужчину под два метра ростом; а также я смотрю на пятно, осевшее на его не так давно белоснежной рубашке; перевожу взгляд на пустой стаканчик в своих руках и с сожалением улыбаюсь.

- Каулитцы, мисс, - шипит он сквозь зубы и, до неприличия резко сорвавшись с места, проходит мимо меня.

- Каулитцы, - повторяю я, сев на кожаный диванчик. – Каулитцы…

Чувствую руку на запястье. Льюис поднимает меня, словно куклу. Его светлые волосы идеально зачесаны на затылке; костюм-тройка точно по фигуре, начищенные до блеска ботинки. И я в засаленной от частых прикосновений нервных пальцев юбке и блузке с мятыми рукавами. Дрожащими руками пытаюсь поправить прическу. Каулитцы…

- Сейчас придет Дэвид Йост с основными участниками группы, ты действительно хочешь остаться?

Сил хватает только на то, чтобы просто кивнуть.

…Дэвид Йост оказывается обаятельным мужчиной, на вид не старше тридцати пяти. Невысоким, но хорошо сложенным. С темными вьющимися волосами и карими глазами. Но если глаза братьев Каулитц излучают свет, энергию, то глаза Дэвида пусты, чуть прищурены, холодны. Голос громкий, четкий, на английском говорит почти без акцента. В каждом слове уверен, ощущается деловая хватка. Кажется, этот мужчина может расположить и уболтать любого. Скользкий, изворотливый тип. Как раз для этого бизнеса.

Оба брата Каулитц высовываются из-за широкой спины продюсера. Их лица, как по команде, вытягиваются. Не верят своим глазами. Привет, я - Иисус Христос! Но даже если бы это был действительно он, уверена, они бы удивились куда меньше.

Около минуты зрительный контакт глаза в глаза. Пальцы начинают теребить ворот блузки, нервно одергиваю руку. Билл ничего не делает. Застыл, подобно статуе.

- Привет, – зачем-то говорю я.

- Вау, вы знакомы? – Дэвид убирает телефон в карман. – Не представишь, Билл?

Парень растерянно открывает и закрывает рот. Не может поверить, возможно, не хочет. Том тоже молчит, загадочно улыбаясь.

- Вот вы где! Дэйв, позвонил бы! – Льюис широким шагом пересекает коридор, направляясь к нам. Его рука вольно скользит по моей пояснице; к счастью, совсем не долго, никто не замечает.

- Идем, обговорим все, – взяв Йоста под руку, продолжает сиять Льюис. – Парней позовем позже, дабы оформить поскорее все эти бумаги.

Они скрываются в кабинете. Я, не зная, что делать, иду к автомату с кофе, одиноко стоящему на другом конце коридора. Пока дрожащими пальцами достаю стаканчик и нажимаю нужные кнопки, искоса наблюдаю за Каулитцами. Они встали к стене напротив кабинета; Билл хмурится, с недоверием кивает на кабинет, Том как всегда расслаблен, ловя мой взгляд, улыбается. Неловко улыбаюсь в ответ и возвращаюсь со стаканом в руках. Нужно было им предложить… идиотка. Присев на диванчик в пяти шагах от братьев, пытаюсь сделать вид, что совершенно не интересуюсь их беседой.

Билл не скрывает возмущения от того, что его не поставили в известность. Он буравит кабинет взглядом, норовя в любую секунду открыть дверь и закатить скандал.

- Пойдем, растолкую тебе все, - беря брата за воротник куртки, Том отводит его в сторону.

Я остаюсь сидеть на месте: делать глотки противно-горького кофе без молока и наблюдать за Томом и Биллом. То ли Том просто забыл обо мне, то ли хотел, чтобы я все услышала, но говорить он начинает весьма громко, брат отвечает ему в тон:

- Его зовут Льюис Бремор. У него своя студия, - объясняет Том, косясь на меня. – И в этой студии мы будем писать альбом.

Билл лишь кивает, смотря только на брата. Скрестив на груди изящные кисти и приподняв левую бровь.

- Почему он? – спрашивает Билл после паузы.

Мне хочется находиться где угодно, только не здесь.

- Он немец, менеджеры подумали, мы найдем общий язык, - поясняет Том и задумчиво добавляет с усмешкой в голосе: – Хотя какая разница, не будет же он с нами сидеть и песни записывать, на гитаре играть и в микрофон горланить.

- Кто знает…

- Билл, успокойся, это лишь формальности.

Каулит­ц-младший скинул руку брата с себя, которой тот заботливо хлопнул его по плечу, да еще так сильно, что от неожиданности подкосились колени, и, наклонившись к уху близнеца, зашептал, широко распахнув глаза. Том бросает на меня взгляды, и я почти уверена: речь обо мне. «Ты что, не видишь, там она, Мишель», - взглядом кричит Билл, шумно дыша. Реакция Тома заставляет меня улыбнуться: лишь беззаботно пожал плечами и, заметив, что я смотрю на них, помахал.

Я прыснула смехом, чудом успев зажать рот ладонью. Билл не обернулся, но брату подзатыльник отвесил. Билли… ты не изменился. Вы оба не изменились. И от этого еще тяжелее. Как теперь смотреть в глаза? Что говорить? А говорить ли?..

Проблема отпадает сама собой. Дверь в кабинет распахивается через секунду после того, как Билл закончил выяснять у близнеца подробности. Продюсеры, улыбаясь, подходят к братьям.

- Это Билл, - представляет Йост, обнимая парня за плечи. Льюис одобрительно кивает, пожимая руку Билла. – Наш голос, наше лицо, наше все.

- Очень приятно, Билл.

- Мне тоже.

- А это Том, - Дэвид, как мошка, перескакивает с одного брата на другого, взяв Тома также за плечи. – Самый обаятельный участник группы, гитарист.

- Рад знакомству, - учтиво кивает Льюис, пожимая ладонь Тома.

- Ага, - кивает, ответив на рукопожатие.

Льюис проводит Дэвида и Каулитцев в свой кабинет. Я зачем-то иду следом. Сажусь на тахту около выхода. Достаю сигареты и разглядываю их: просто тонкие белые полоски, которые уже несколько лет дарят мне свободу, легкость, помогают забыться.

Продюсеры обнимаются, словно только что встретились, а не трепались наедине несколько минут назад, братья садятся на предложенные места за столом – два одинаковых стула из темного дерева с красной отделкой – и, не сговариваясь, кладут руки на стол, сложив их замком. Я чувствую на себе взгляды: любопытные и пораженные взгляды близнецов, совершенно незаинтересованные,­­ скользящие взгляды продюсеров.

- Это твоя? – Дэвид кивает в мою сторону, без стеснения разглядывая.

Мое лицо вспыхивает. Каулитцы тут же поднимают головы, в глазах появляется интерес. Прежде чем Льюис успевает ответить, я вскакиваю и с натянутой улыбкой делаю шаг вперед:

- Хотите чаю?

- Нет, спасибо, - отвечает за всех Льюис, отворачиваясь.

- Тогда, может, кофе? – чувствую, как начинают трястись руки. Убираю их за спину.

- Спасибо, - подает голос Билл. Он ободряюще улыбается. Его улыбка так и осталась моей лучшей поддержкой. – Мы плотно позавтракали.

- Отлично, - раздраженно говорит Льюис, испепеляя меня взглядом. Спешу отойти обратно к тахте. – Тогда, может, начнем? Что скажете, Гер Йост?

- Начнем, - растягивая губы в улыбке, соглашается он.

Льюис заводит привычную речь, которую говорит каждому музыканту, попавшему в этот кабинет. Том делает вид, что внимательно слушает, глазами изучая деловой декор, Билл, не отрываясь, смотрит на меня, но стоит мне встретиться с ним взглядом, он тут же отворачивается.

Нако­нец Льюис заканчивает монотонную речь и протягивает Каулитцам контракт. Они, не глядя, чиркают ручкой в указанном месте; доверяют своему продюсеру, или им просто уже все равно?

Льюис довольно сияет, и я благодарю Господа, что он не замечает меня, иначе демонстративных, вычурных проявлений нежности в мою сторону и моего до тошноты притворного восторга не избежать. Он предлагает выкурить по сигаре за знакомство, но Билл и Том вежливо отказываются, ссылаясь на то, что слишком устали во время перелета, да и жаждут посмотреть город. Они поднимаются со своих мест. Билл прижимает к груди куртку, смотрит на меня, улыбается. Его глаза сияют. Том подмигивает мне и уходит вслед за братом. Продюсеры садятся на их места, достают по сигаре и начинают о чем-то беседовать. Я сжимаю свою сигарету, она разрывается пополам, испачкав пальцы. Ничего не сказав, срываюсь с места и выбегаю из комнаты; Льюис и Дэвид, не прерывая разговор, провожают меня взглядами.

- Билл… - окликнула я, выбегая на улицу.

Он не обернулся. Лишь на мгновение застыл. Я тяжело дышу, заламываю пальцы, смотрю с какой-то надеждой.

Билл вздергивает плечами, медленно оборачивается. На лице улыбка. Приклеенная, хорошо отработанная; усталость все-таки пробивается, отображаясь в виде складки на лбу. Билл неуверенно машет, указав на запястье и разведя руками.

«Обед», - одними губами. Я неуверенно киваю и, сделав шаг назад, в здание, облокачиваюсь о бетонную стену. Дышать трудно. Скрещиваю ноги и опускаюсь на пол. Обед. Через два с половиной часа.

***

В городе сегодня особенно жарко. И даже я не мерзну, хотя для меня этот Лос-Анджелес - настоящий северный полюс, почему-то в родной Германии такого не было.

Приходится завязать волосы в два смешных хвоста, надеть майку и шорты – так мне больше восемнадцати не дашь точно. Смешно даже: я снова подросток, я снова иду на встречу с моим другом, Биллом. Другом… Если бы было так легко заставить себя не только так думать, но и перестать чувствовать что-либо к этим карим глазам с магнетическим блеском; перестать чувствовать приятную дрожь от его улыбки и вообще относиться к нему так же, как я отношусь к Тому, Георгу, Густаву и даже Льюису: уважительно, просто испытывая симпатию, даже дружескую, и ведя приятные разговоры за чашечкой чая. Но нет же, Каулитц-младший особенный, с ним только подкашивающиеся колени, учащенное сердцебиение и глупая улыбка. До сих пор.

…Я сталкиваюсь с Биллом в дверях кафе (самом близком к студии). Он сразу узнает меня и, широко улыбаясь, пропускает вперед, радостно воскликнув:

- Мишель! Это все-таки ты! Привет!

От сломанного, чуть хрипящего голоса Билла меня бросает в дрожь. Мое имя теперь звучит иначе: завораживающе, сексуально. А эмоциональная тяга к Биллу, до сих пор частенько приятно сковывающая сердце, превращается во что-то иное, более сильное. К нему тянет; мальчик превратился в мужчину. Привлекательного, желанного мужчину.

Быстро моргаю, пытаясь отогнать неожиданное наваждение.

- Привет, - скованно улыбаюсь я. Билл изменился: стал выше, а его волосы – длиннее. Сейчас они не уложены, чуть ниже плеч, по-прежнему черные. На нем куча аксессуаров, аккуратный макияж; одет в темные джинсы и красную футболку с рисунком.

На мгновение мы замираем, не зная, как вести себя дальше. А потом я, перебарывая смущение и всю глупость ситуации, неловко обнимаю Билла. Он стал значительно выше: на высоких каблуках я едва достаю ему до подбородка.

Садимся за столик у окна. Разглядываем друг друга, словно пытаясь найти сходства между нами из прошлого и теми, кто мы сейчас. В подтверждение моим мыслям Билл отмечает:

- У тебя теперь… светлые волосы, - усмехается, а я провожу ладонью по идеально обесцвеченным прядям. – Непривычно так.

Я неловко улыбаюсь.

- Да уж…

- И челка, - Билл показывает на меня пальцем, его губы растянулись в широкой улыбке. – Никогда бы не подумал, что ты уберешь челку. Теперь ты выглядишь старше.

Пропустив смешок, я киваю. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь я превращу свои длинные кудрявые волосы во что-то угловатое, строгое, взрослое.

- Зато теперь моя внешность соответствует моему внутреннему состоянию, - пожав плечами, говорю я. – И твоя, кстати, тоже.

Теперь Билл тоже смеется. Заказываем салаты, Билл берет еще и пиццу. Опять замолкаем. У меня в горле ком. Раньше болтали без умолку, смеялись, шутили, теперь же… Пора привыкнуть, что теперь - не раньше.

Если честно, я и представить себе не могла, что снова увижу его, смогу обнять так же легко, как и пару лет назад. И дело даже не в том, что теперь Билл – звезда, а я так и осталась просто девчонкой, дело в другом: между нами пропасть. А еще эти мои чувства, так некстати не желающие оставлять разум и сердце. Любовь живет три года? Опровергаю этот факт, хочу того или нет.

Молчание неприлично затягивается. Часы за моей спиной отбивают два часа дня. Отпив холодной колы, я робко говорю:

- Я скучала…

- Я тоже, ужасно сильно, - перебивает, оживившись.

- Как ты поживаешь? Хотя, глупый вопрос, - неловко смеюсь.

- Нет-нет, все нормально. Вот, третий альбом будем писать. «Humanoid». А как ты? – осторожно смотрит из-под длинной косой челки. Словно боится услышать ответ.

- Хорошо… О чем альбом? Расскажи мне все, Билл!

Перевести беседу в рабочее русло, говорить о чем угодно, только не о себе, не о нем, не о настоящем и тем более не о прошлом. Так легче принять. Принять конец.

Дата добавления: 2015-08-02