Прыжок из поднебесья 10 страница

Освободившись от присутствия ненавистного мне человека, я глубоко вздохнула и почувствовала огромное облегчение. Я закрыла глаза и слегка улыбнулась самой себе, потом, простояв так с минуту, открыла глаза. Все это время на меня пристально смотрела Люда.
— Ну, как успехи? — неуверенно спросила она.
— Все отлично. Надежда есть. А значит, не все еще потеряно.
— Прости, а на что надежда?
— На то, что у меня может появиться работа, которой мне сейчас очень не хватает.
Я чувствовала сердцем, что теперь мне нужно действовать до конца и не давать никому никакого повода для сомнения и разгадки моих планов. Это могло бы погубить всю мою идею.
— Позволь поинтересоваться, каким же образом ты добилась этого?
— Да все тем же, Люда. Способом, которым во все времена добивались всего. Да ты пойми, это не я окончательно испортилась, это просто жизнь научила, что иногда все-таки приходится продаваться. Ничего здесь не поделаешь. И все вполне естественно.
— А что ты сказала Олегу? Что ты безумно в него влюбилась?
Я улыбнулась.
— Ну что ты?! Я сказала то, что есть на самом деле: что мне очень нужна работа, что я сожалею о том, что по своей глупости потеряла ее несколько месяцев назад, что смею надеяться на понимание и прощение. Вот и все. И это — истина.
— Ой, Алина, Алина. Ну никак не вписывается в мое понимание все это. Как снег на голову. Всегда ты была скромной тихой девочкой, упрямо хранившей верность своему погибшему мужу. Ведь за все время нашей работы ты так ни разу и не изменила ему. И никого у тебя не было. Или ты обманывала меня?
— Да, в то время у меня действительно никого не было. Но это совсем не значит, что это правильно, что так и должно было продолжаться вечно. Пара событий, — и взгляды на жизнь начали меняться. А затем столько всего произошло и пронеслось мимо меня, касаясь моей жизни, что вообще все перевернулось. Все кажется другим, понимаешь?
— Понимаю. Ты просто взрослеешь. А я просто привыкла видеть в тебе девчонку и никогда не думала, что ты можешь стать взрослой. А ты выросла. Резко и неожиданно, сильно изменившись. И это, конечно, хорошо. Если ты действительно стала мудрее. Лишь бы только уберечься тебе от роковых ошибок. Лишь бы не влезть в какую-нибудь грязь, от которой отмыться будет слишком сложно, а, может быть, и вообще невозможно.
— Не беспокойся за меня, Люда, — как-то слишком серьезно произнесла я. — Понимаешь, как бы тебе объяснить. Бывают ситуации, выход из которых есть только один. И приходится стоять перед выбором: или ломаться, или пользоваться этим выходом, зачастую очень сильно противоречащим всем жизненным принципам и правилам.
— А, может, стоит просто поискать еще какой-то выход. Ведь всегда есть третий вариант.
— Может и есть. Только боюсь, не решит он мои проблемы. А наоборот, все усложнит.
— Алина, детка, скажи ты мне ради Бога. Что с тобой случилось? Какая проблема гнетет тебя?
Я снова глубоко вздохнула и покачала головой.
— Нет, Люда, ничего я не буду говорить, ни к чему это. У меня все хорошо, а если я верну работу, будет еще лучше. И на свадьбе моей мы еще погуляем. Придешь ко мне?
— Конечно, Алиночка, — сразу смягчилась Люда. — Только не забудь пригласить, а то я обижусь.
— Ну что ты, конечно не забуду. Ну ладно, я ухожу, но, очень надеюсь, что еще приду сюда. И, как знать, может, не только в качестве посетителя. Может, мне удастся по-настоящему смягчить Олежку.
— Ой, — лукаво усмехнулась Люда. — Так сразу и Олежка… Ну-ну. Сильна, девочка, ничего не скажешь. В любом случае, я от всего сердца желаю тебе добра и удачи. Заходи, не забывай друзей!
Я улыбнулась и ушла с работы. Конечно, терпеть целые сутки было для меня очень нелегким испытанием. Но я знала, что нужно просто себя пересилить. Хотя, скажу честно, побаивалась я, что передумаю я сто раз доделывать все до конца. Но, если даже и так, могу я и не поехать встречаться с Олегом. Могу вообще с ним больше никогда не встречаться. И тогда душа моя будет чиста, как у младенца. Я засмеялась от этой мысли, не обращая внимания на взгляды прохожих. Я не знала, как скоротать время, чтобы ожидание "завтра" не было для меня слишком мучительным.
Я вернулась к себе домой и решила сделать генеральную уборку. Уж больно давно я ничего не делала у себя в квартире. Я полностью отдалась этому любимому занятию и не заметила, как пронеслись два с половиной часа. Я уже доделывала все свои дела, когда совершенно случайно из моей телефонной книжки вылетела какая-то бумажка. Я подняла ее и увидела номер телефона. Это был рабочий телефон Андрея — психолога.
Я улыбнулась, взяла телефон и набрала его номер. С той стороны связи я услышала почти забытый немного печальный голос.
— Добрый вечер, — по деловому сказала я. — Могу ли я поговорить с Андреем.
— А кто его спрашивает? — раздалось в ответ на том конце провода.
— Его спрашивает одна старая знакомая.
— Какая знакомая? — упрямо переспросил Голос, в котором я уже совершенно четко узнавала голос Андрея.
— Молодой человек. Я, конечно, понимаю, что прошло много времени, что мимолетные встречи и увлечения очень быстро забываются. Но, может быть, вы все-таки немного напряжетесь и вспомните меня.
Неожиданно раздались короткие гудки. Я усмехнулась и позвонила снова. Андрей поднял трубку, но ничего не сказал.
— Зачем же быть таким некультурным? Это же не хорошо! И какой пример вы подаете? С вашей-то профессией — помогать людям, заблудившимся и запутавшимся в этой нелегкой жизни.
Андрей по-прежнему упорно молчал.
— В конце концов, у всякого может кончиться терпение… Я прошу тебя, подай голос, Андрей.
— Зачем ты позвонила? — грустно спросил Андрей.
— Ну вот, тоже мне, хороша встреча старых друзей. Зачем я позвонила? Отвечаю: случайно нашла твой номер и решила звякнуть. Думала, ты обрадуешься. Совсем ты меня забыл, да? А какие порывы были…
— Алина, я сейчас не могу говорить. У меня посетитель. Я хотел бы встретиться с тобой. Если, конечно, ты не против.
— Отлично. Я буду рада встрече. Приходи как-нибудь вечерком. Через пару дней. Я буду дома. Придешь?
— Да, я приду послезавтра к восьми часам. Тебя это устраивает?
— Вполне.
— Как ты живешь-то? Еще не совсем испортилась?
— У меня все просто отлично. И говорю я это на полном серьезе.
— Слава Богу. Ну ладно тогда, до встречи.
— Счастливо!
Я повесила трубку и попыталась понять, что меня дернуло назначить свидание человеку, которому я на самом деле очень сильно мешаю.
Но сделанного не воротишь. И допущенных когда-то ошибок исправить, увы, не дано. Остается только делать определенные выводы, чтобы в будущем не повторять их снова.
Оглянувшись и убедившись, что порядок в квартире идеальный, я быстро собралась и поехала к Никите. В последнее время я очень боялась оставаться одна дома на ночь. Поэтому и спешила с таким энтузиазмом к нему — человеку, который по неизвестно каким причинам, ценил меня.
Странно, почему раньше мир казался мне огромным и необычным, наполненным невероятными событиями и сюрпризами. Почему так хотелось верить, что обязательно настанет срок, и все земное останется в стороне и станет не столь важным, а жизнь превратится в добрую и светлую сказку. Почему, несмотря на какие-то проблемы, непонимание, неудачи, неустанно хотелось верить в лучшее. Откуда бралась эта неограниченная защита от всех бед?
Какой же все-таки невероятной силой наполнено человеческое детство — самое трудное, но одновременно с этим, самое прекрасное состояние души, — беззаботность и ощущение могущества.
В детстве многим казалось, что они могут все. Мне постоянно говорили, что у меня еще впереди целая жизнь, что я обязательно всего добьюсь, если только не буду лениться. Я не верила в это. Не могла верить, потому что с самого раннего возраста сердцем чувствовала чужую боль. Я видела чужую жизнь глазами логики и истины. Может быть, это и плохо, что я была пессимистом, но потом это состояние прошло.
Я просто сама убедилась на своем личном опыте, что нужно обязательно во что-то верить, иначе тоска может уничтожить душу полностью. Надо верить, надо создавать какие-то малореальные образы и картины, чтобы всегда было к чему стремиться. Чтобы не осознавать в двадцать или тридцать, или в сорок лет, что жизнь закончилась, что все цели достигнуты или же не достигнуты вообще, что больше в жизни ничего не будет. А осталось только доживать свой век, ни к чему не стремясь и ни о чем не мечтая.
Конечно и бесспорно, что взрослая занятая жизнь полностью отвлекает нас от разного рода мыслей, поисков новых стремлений. Мы привыкаем к однообразию, понимая где-то в глубине души, что оно не устраивает нас, как смысл жизни, но ничего не пытаемся менять. А почему?
Почему не может человек в сорок лет, взглянув на свою жизнь и осознав, что она не та, о которой он всегда мечтал, просто взять все, бросить и начать заново. Почему так катастрофически боится того, что новая жизнь тоже не удастся? Почему все чаще и чаще начинает задумываться над тем, как быстро пронеслась жизнь, толком и не подарив настоящего счастья?
А жизнь действительно скоротечна. Для Вселенной человеческая жизнь — это всего лишь миг, малозаметный и неважный. А мы цепляемся за этот миг, как за необыкновенное чудо и сразу же привыкаем к нему. И перестаем, в конце концов, ценить. А когда лежим при смерти, начинаем ругать и жалеть, начинаем учить будущее поколение правильно жить, начинаем убеждать их в том, во что сами никогда не верили. Всегда хочется сделать жизнь идеальной. В глубине души каждый человек представляет счастье какой-то маленькой картинкой — отрывком из существования, который наполнен светом, добром и любовью.
А жизнь хрупка. Чуть что, и сразу человек ломается. Оступился, — и несчастный случай. Заболел, — и предсмертное состояние. Осознал, — и вообще тяжело что-то продолжать. Вера теряется и иссякает, мечты нет, идеалов нет, счастье давно понимается, как нереальность. Для чего же тогда вообще жить?!
В чем смысл жизни, в которой нет никаких радостей? Но привычка — есть привычка. Нам не хочется умирать. И мы начинаем создавать себе радости из пустоты. Из ничего. И начинаем верить в то, что смысл всей жизни — в достижении этих радостей. А радости бывают разными: и светлыми, и низкими, и пошлыми, а для кого-то просто глупыми. Жить ради удовольствия — вот смысл жизни. Но ради какого удовольствия? В чем оно должно проявляться? С помощью чего оно может возникнуть? И кто застрахован от смерти? Что делать тогда, когда только-только осознаешь свой маленький смысл и учишься радоваться жизни, а эта самая жизнь вдруг навсегда прерывается.
На земле очень много вопросов, на которые невозможно ответить однозначно. Люди все разные. Сколько людей, — столько и мнений. И с этой истиной не сделаешь ничего. Абсолютно ничего.
А я продолжала свой путь, не зная, к чему все-таки приведет он меня. Но идти надо было. Чтобы потом не было обидно за бесцельно прожитое и потерянное навеки.
В конце концов, я доехала до квартиры Никиты и вдруг осознала, что меньше всего на свете сейчас я хочу его видеть. Но не возвращаться же было домой!
Он открыл мне дверь, молча обнял меня и поцеловал. И я невольно вспомнила себя, встречающую с работы мужа. Точно также — молча и нежно. Но я это делала лишь потому, что боялась как-то высказать свою нелюбовь. А Никита, видимо, делал это совсем по другим причинам.
— Чего такая грустная? — спросил он, когда я уже разделась, умылась и прошла на кухню.
Я ничего не ответила и даже не взглянула в его сторону.
— У тебя снова какие-то проблемы? Снова кого-то убила? — в его голосе, конечно, чувствовалась шутка, но мне было не до ее понимания. Я дернулась и очень тяжело посмотрела на Никиту.
— Не обижайся на меня, я же просто пошутил. И совсем не хотел тебя обидеть.
— Мне все равно, Никита, — откровенно сказала я. — Все равно, что ты скажешь, как пошутишь, что сделаешь. Мне абсолютно все равно. И я хочу, чтобы ты, наконец-то смог это понять. Чтобы ты перестал внушать себе какие-то глупости и нереальные вещи. Этим ты делаешь хуже прежде всего самому себе.
— Алина, может, это и глупо. Но я просто хочу верить, что когда-то ты сможешь меня полюбить.
Я с иронией посмотрела на него.
— Глупый ты! Мне стыдно за тебя, честное слово. Взрослый человек, а гонишь такой маразм. Самому-то не смешно?
Никита отрицательно помотал головой.
— А жаль! Искренне жаль! Было бы намного лучше, если бы как раз сейчас ты действительно шутил. Я уже тебе говорила. Не жди от меня ничего. И вообще…
Я неожиданно замолчала.
— Что вообще? — переспросил Никита, словно предчувствуя что-то печальное.
— Я хотела сказать тебе, что больше у меня нет нужды снимать квартиру. Я возвращаюсь к себе. Вот тебе за эти дни, — я протянула деньги. — Если мало, так и скажи. Я добавлю. Сегодня я ночую у тебя последнюю ночь. И позволь спать одной. А то я уже не помню, когда в последний раз ночевала одна.
Никита долго молчал, боясь, наверное, меня разозлить. Я уже была наготове в любую секунду разораться и устроить истерику.
— Скажи мне только одно, Алина. Почему? Чем я обидел тебя? Что я сделал не так? Что сказал? Скажи сразу, чтобы я не мучился остаток жизни, чувствуя за собой какую-то вину. Да, мы странно и нелепо познакомились. Да, вначале у меня был интерес только к деньгам, но потом ведь все изменилось. Я же сразу понял, что ты для меня очень многое стала значить, что никогда так просто в один миг не исчезнешь из моей жизни. Я полюбил тебя, Алина. Может быть, не совсем бескорыстной и чистой любовью, но все-таки полюбил. Во второй раз в жизни.
Я усмехнулась.
— Пойми, Никита. Человек по-настоящему любит лишь раз. Он может влюбляться, видя в любимом какой-то идеал, создавая его сам или чем-то дополняя. Но в конечном итоге он понимает, что вся его любовь была просто выдумкой. И он влюбляется в другого. И так может длиться очень долго, пока, в конце концов, он не полюбит по-настоящему. А некоторые так и не успевают отыскать свою истинную любовь, свою половину. Так что не надо, Никита, я все равно не поверю тебе. И никак ты не сможешь мне доказать. Потому что ты сам сомневаешься. Ты сам хочешь что-то во мне изменить, чтобы ты еще больше любил меня. Ведь хочешь что-то изменить?
Никита кивнул.
— А в настоящей любви человек принимается таким, какой он есть, со всеми его недостатками, и в душе, и во внешности, и в привычках. И ничего не хочется исправлять, разве только то, что может облегчить жизнь любимого человека. Разве только то, что ему самому может помочь. И нет никакой корысти. Хочется просто делать человека счастливым. Хочется творить добро, чтобы ему всегда было хорошо. И совсем не важно, будет ли хорошо обоим, главное — чтобы он улыбался.
Я начинала плакать. От нереальности такой любви. От того, что я никогда так не любила, что только мечтала о том, что это счастье когда-нибудь придет.
— И тогда сам любящий, — продолжала я, — видя любимого счастливым, будет тоже невероятно счастлив. И в этом и есть человеческая сила. В этом и есть истинный смысл жизни. И ты, ты смеешь говорить мне о какой-то там любви, приземленной и эгоистичной! Да я вообще тебя слушать не желаю! И не нужен ты мне. Я сразу это сказала. И… и забери свое кольцо.
Я сняла кольцо и бросила его на стол.
— Мне не нужен подарок человека, который делает его ради одной цели — овладеть кем-то…
Никита смотрел мне в глаза и, наверное, все еще надеялся, что вот сейчас я улыбнусь, рассмеюсь, доказывая этим, что все говорила в шутку. Но я плакала. Молча, глядя мимо него, сильно ненавидя весь мир. И я знала, что нет сейчас силы, способной успокоить меня, развеселить и осчастливить.
— Ты абсолютно ничего не значишь для меня, Никита. Ты просто один из моих многочисленных любовников, кстати, не самый лучший.
Никита медленно поднялся и стал подходить ко мне. В его глазах чувствовалась ярость. Я испугалась и стала от него отходить.
— Я просто хочу, чтобы ты знал все до конца. Мне не нужны были ни слова любви, ни твоя нежность. Мне было хорошо с тобой только один раз, — когда ты делал вид, что насилуешь меня. Во все остальное время — я просто притворялась.
Никита все продолжал подходить ко мне и, в итоге, прижал меня к стенке.
— И мне плевать, Никита, что ты сделаешь сейчас. Как плевать на тебя самого. Я ненавижу тебя, как всех кобелей, которых я удовлетворяла.
Никита, наконец, пересилил себя и врезал мне пощечину.
— Спокойной ночи, — неожиданно спокойно сказал он и повернулся.
— Придурок! Идиот! Ненавижу тебя, ненавижу…
Я разрыдалась, сползая по стене, веря, что Никита сейчас вернется и начнет извиняться и успокаивать меня. Но он удалился в свою комнату и закрыл за собой дверь.
А я долго сидела без движения, чувствуя как увеличивается ненависть в моей душе, как возрастает желание мстить, ломать чужие жизни, уничтожать тех, кого я презираю. И просто играть чужой жизнью.
Потом я успокоилась, повалилась на диван и заснула, уставшая от душевного переутомления.

Утром я проснулась с разбитой головой, которая напоминала о себе страшной болью в висках. Я была одна в квартире. И даже никакой записки я не нашла. Но мне, как это ни странно, действительно уже было все равно. Я перекусила, чего нашла в холодильнике, посидела перед экраном телевизора и поняла, что эти никчемные занятия только усугубляют боль и тоску. Но, странно, казалось, что к этой боли я тоже быстро привыкла, и она меня тоже переставала волновать. А тоска не казалась уже смертельной и невыносимой, она была привычным состоянием моей души.
Мне было плевать на время, на то, что я нахожусь в чужом доме, хозяин которого, наверное, со вчерашнего дня просто ненавидит меня. Но я знала, что вечером меня здесь уже не будет, что больше не попадусь на глаза Никите и никак не потревожу его. Мне не было жаль его. И не только потому, что я не верила в его слова и в его чувства, а еще потому, что он доказал свою ложь одним единственным действием: ударив меня, он не стал извиняться. Значит, любви в его сердце не было. И — слава Богу. Одной проблемой стало меньше. И мне было радостно, когда я осознавала, что есть еще один человек, который круто меня презирает.
Мне хотелось, чтобы у меня появилось как можно больше врагов, желающих мне неудач или, еще лучше, — смерти. Не знаю, откуда во мне возникли эти отголоски душевного мазохизма, видимо вид чужой боли и крови так подействовал на мое сознание.
Я знала, что должен принести мне грядущий день. Знала исход дела, которое я запланировала. Я не сомневалась и не пыталась одуматься или отговорить себя. Хотя вначале была уверена, что передумаю. И я радовалась тому, что сила моей воли крепнет с каждым днем, что душа остывает, что я становлюсь холодной и безразличной, готовой абсолютно на все ради того, чтобы доставить себе удовольствие, чтобы удовлетворить какие-то свои потаенные желания.
Мне показалось, что я от рождения была человеком, способным на хладнокровное убийство, что я всегда думала об этом, незаметно готовилась переступить эту черту. И, переступив ее, почувствовала невероятную силу и свободу, освежающую и вдохновляющую на дальнейшее действие.
Мне не было стыдно. Мне не было грустно и тяжело, скорее наоборот, мне становилось легче, когда я думала о том, что сегодня смогу покончить с главным своим врагом. И ненависть моя возрастала. И я уже с нетерпением ждала вечера. И поехала я к своей работе раньше времени, в принципе, зная, что буду томиться в ожидании выхода моей жертвы, но все-таки ведь дождусь я его! И это было самым главным.
Время ожидания тянулось мучительно долго. Я немного нервничала, но не из-за того, что боялась что-то делать, а из-за того, что Олег долго не выходил, а мог бы и вообще не выйти, мог бы легко обмануть меня, подозревая что-то или просто из-за нехватки времени и большого объема работы.
Было уже начало седьмого. Я ходила недалеко от выхода, не привлекая на себя никакого внимания. Так, просто прогуливается какой-то человек. Что может быть в этом подозрительного?
Мимо меня проезжали машины с другими сотрудниками нашей фирмы, которых я по каким-то причинам еще помнила в лицо. Слава Богу, что они меня не помнили, да и не знали. Увы, обычная машинистка никак не ценилась на нашей работе. От этой мысли меня еще больше затрясло. И это уже от злости. Я бродила по улице и слегка улыбалась, на удивление молчала, запрещая разговаривать себе сама с собой. И правильно запрещала. Неожиданно я услышала голос Олега.
— Заждалась, детка? А я уж подумал, вот не дождешься ты меня, обидишься и убежишь. Как бы я тебя потом искал?
Олег потрепал меня по щеке.
— Ладно, пошли к машине. Рассказывай, как дела.
— Ничего хорошего, — ответила я, объясняя тем самым свое нервное состояние. — Поссорилась вчера с мужем. Злая… Но одна надежда, что ты мне улучшишь настроение. Хотя бы в физическом плане.
— Обязательно, детка. Я сам измучился за этот день. Садись. Говори, куда ехать.
Я назвала адрес бывшей моей подруги, и мы поехали.
Главной задачей для меня было разговорить и отвлечь Олега.
— Как у тебя настроение? — мягко спросила я.
— Вообще — хреново, но для тебя могу постараться, чтобы настроение мое было лучше, чем есть. Постараться для тебя?
— Конечно постарайся, милый мой. Я так хочу, чтобы ты улыбался.
Я опустила ладонь на его колено.
— Знаешь, в это, наверное, трудно поверить, но я весь день думала только о тебе. Ждала нашей встречи с таким нетерпением.
Мне было очень легко говорить, потому что это было правдой.
— Я не могла найти себе занятие, мучилась и страдала.
Олег посмеивался, глядя на дорогу.
— А ты зря, между прочим, смеешься. Смотри, разозлишь меня, замучаю я тебя…
Я медленно подняла ладонь повыше, расстегнула брюки и просунула руку внутрь. Олег слегка дернулся.
— Ты чего это делаешь, а?
— А что такого? — лукаво спросила я. — Тебе не нравится?
— В том-то и дело, что нравится. Но, может, потерпим, когда приедем. И там предадимся слиянию?
— Одно другому не мешает, милый.
Я продолжала заводить Олега, на что, кстати, и не нужно было прикладывать особых усилий, и поглядывала на выражение его лица.
А Олегу явно становилось жарко. Глаза увлажнились, тело расслабилось, и ему было трудно вести машину.
— Алина, мы так попадем в аварию. Или ты этого и добиваешься?
— Нет, что ты.
Я резко остановилась и вынула руку. Это явно Олега сильно расстроило.
— Но не надо же воспринимать все так буквально, Алина. Зачем было прерываться?
— Чтобы ты не подумал, что втягиваю тебя в аварию. Мне, если честно, как-то и самой еще хотелось бы пожить.
— Алина, зачем ты возбуждаешь меня раньше времени?
— Не терпится доставить тебе удовольствие.
Олег самодовольно усмехнулся.
— Довольно мило с твоей стороны. Тогда — продолжай.
Я взяла его так неожиданно и резко, что Олег непроизвольно застонал.
— Однако, — протянул он, тяжело дыша. — Это становится совсем интересным. Чувствую, что если мы начнем сейчас, то нам будет трудно это когда-нибудь закончить, — простонал Олег. — Ты так не считаешь?
— Я этого хочу, — страстно прошептала я, все сильнее стимулируя Олега.
Он уже подавался всем телом на мою руку, все менее уверенно держась за руль. Мы даже чуть не выехали на встречную полосу.
— Ну все, ты меня довела, — чуть испуганно, смеясь, воскликнул Олег. — Пеняй на себя, детка.
Олег резко повернул машину куда-то вправо, и я улыбнулась, радуясь тому, что так тонко и умело просчитала и продумала все его действия. Именно этого я и ждала.
Мы заехали в какие-то дворы, в самый угол дома, где совсем не было людей. И вообще, было тихо, как будто ночью. Олег остановил машину.
— Ну вот, так мы точно не попадем в аварию. Не хотелось бы мне помирать раньше времени. Детей жалко.
Меня чуть передернуло, и я заметно погрустнела.
— У тебя есть дети? — спросила я, тут же осознав, что рискую, задавая подобные вопросы.
— Да есть. Два сына. Первому — семнадцать, второму — шесть. А что тебя так заволновало мое семейное положение?
— Понимаешь, грустно протянула я. — Может, это и глупо. Я просто вспоминаю свою дочь, которая погибла… Хоть она и была не родной, но мы очень любили друг друга. А теперь я чувствую, как мне не хватает тепла родного ребенка…
— Ну, нашла о чем грустить. Заведешь ты себе ребенка еще сто раз, проблем-то. Раз, два, — и готово.
Я усмехнулась.
— Если бы это было так легко, я бы не грустила. И давно бы родила…
Олег посмотрел на меня как-то странно.
— Знаешь, скажу тебе по секрету… Лет десять назад у меня была одна любовница, которая родила мне дочку. Я не хотел, просто так получилось. И у меня были к ней очень теплые чувства. Я любил ее. Я помогал любовнице содержать ее, часто приезжал. Подарки дарил. И эта женщина… Она любила меня. Действительно любила. Бескорыстно. Она даже от денег отказывалась. Но потом, когда дочке было всего три года, она тяжело заболела, и врачи не смогли ничего сделать. На операцию ушла куча денег, и все впустую. Она умерла, а мать ее от горя покончила с собой. Представляешь! Я думал тогда, что сойду с ума. Но время шло, как-то все забылось, стерлось. А тут эта Танька… Так меня расстроила и разозлила. Ну, ты понимаешь?
Я кивнула, внимательно глядя в глаза Олега.
— Вот, разозлила она меня. Может, я и нечестно с ней поступил, хрен знает.
— Вряд ли она от тебя ждала, Олег.
— Вот и я тоже именно об этом думал. Знал я ее образ жизни. Наслышался. Потому так легко на все и согласилась. Не то, что ты. Ты тогда круто меня обломала. Не ожидал я от бабы такой выходки. Видно, воля у тебя сильная была. Одно непонятно, почему теперь ты явилась за прошлогодним снегом. Совсем мне это не ясно.
Я молчала, боясь ответить не так.
— Чего ты молчишь? Ведь у тебя есть какие-то планы, виды на меня. Не просто так ты пришла ко мне. И не для того, чтобы я вернул тебя на работу. Сердцем чую, что эта работенка тебе и даром не нужна, а, тем более, за потерю принципа.
— Знаешь, Олег. Мне жаль, что я вызываю в твоей душе какие-то сомнения. Конечно, поведение мое мало объяснимо. Просто сложились такие обстоятельства. Действительно, нужна работа. И на счет принципа ты прав. Я не хотела нарушать его. Но у меня появился жених, с которым я его нарушила. И после этого уже все равно: с кем, как и сколько. Уже не обидно, понимаешь? Поэтому я так легко все и делаю. Со спокойной совестью.
Я улыбнулась. Олег долго смотрел в мои глаза, пристально и пронизывающе, но я не сдалась. Он наклонился ко мне и стал меня целовать. А я в один миг забыла о возникшей внутри жалости, почувствовала новый прилив ненависти и отвращения, так необходимый мне в данной ситуации.
Я снова стала заводить Олега, и опустила его кресло, тем самым оказавшись сверху. Слегка приспустив его брюки, ни капли не возбуждаясь сама, я мучила его плоть, зная, что мне дорога каждая минута. Миг, — и я могу навсегда опоздать.
Олег лежал с закрытыми глазами и стонал. Он был в бездействии и, как мне показалось, вообще в отключке. Это мне и было нужно.
Быстро и незаметно, с огромной нечеловеческой силой, я резанула по его возбужденной плоти своим ножиком. Кажется, в первую секунду Олег ничего не понял, только дико и невероятно заорал. Он замер с неестественно выпученными глазами, глядящими на меня. Он даже не успел ничего сказать, даже не смог пошевелиться. А я, издевательски медленно поднесла лезвие ножа к его лицу и прошептала.
— Это тебе за испорченную жизнь.
Не ощущая себя, я стала с силой водить ножом по его лицу. Меня забавляли моментально возникающие кровавые полосы на перекошенном от ужаса и боли лице. Затем я перерезала его вены на кисти руки.
После этого провела лезвием по шее, чувствуя на своих руках, лице, одежде кровь, кровь, кровь.
Потом я дико заржала и долго не могла успокоиться. Я даже не знаю, сколько времени это все заняло. Но я очнулась. Увидела кровавый труп, и меня резко затошнило. Я пулей выскочила из машины и глубоко вдохнула воздух. Но и воздух тоже был пропитан запахом крови.
Я вернулась в машину, вытащила деньги из кошелька Олега, сунула их в карман брюк, не понимая смысла моих действий, взяла ключи от тачки. Затем я снова вылезла из машины, сняла с себя окровавленную одежду, оставаясь в легкой кофточке, но зато безупречно чистой и в брюках, которые, слава Богу, не успели слишком испачкаться. Сложила все это в полиэтиленовый пакет. Критично оглядев себя, я закрыла двери машины, ключи положила к деньгам и, оглянувшись по сторонам, быстро пошла туда, где должен был находится народ.
Я шла по улице, не видя и никого не касаясь. Где-то далеко прогремела сирена милицейской машины, которая неожиданно рассмешила меня.
— Ищите, ищите. Хрен найдете…, — чужим голосом произнесла я.
Наверное, спустя около получаса, я чуть замедлила ход, оглянулась, выкинула мешок в мусорный бак и пошла к дороге. Долго ловить машину мне не пришлось.
Остановила женщина, вежливо спросила, куда меня вести. Я сказала, заплатила ей, села в машину и облегченно закрыла глаза.
— С тобой что-то произошло? — поинтересовалась женщина.
— Нет. Просто я поссорилась с женихом. И он высадил меня посреди дороги. Вот и все, — сказала я первое, что пришло мне в голову.
— Сволочи все-таки эти мужики, — понимающе воскликнула женщина. — Плюнь на него. Не расстраивайся. Будет у тебя жених лучше.
— Нет, больше у меня никого не будет…
— А-а, не бери ты в голову! Ты молода, у тебя еще вся жизнь впереди. Я тебе серьезно говорю. Главное, — не отчаивайся и верь. И все будет. Встретишь хорошего парня, выйдешь за него замуж, родишь ребенка. Ты кого больше хочешь: мальчика или девочку?
— Девочку, — тихо пролепетала я.
— Родишь девчонку и поймешь, что жизнь только начинается. И будешь смеяться над сегодняшней историей. Все изменится. Особенно, если ты хорошая честная девушка. Хорошая ты?
Я широко улыбнулась, чувствуя накипающий взрыв хохота.
— Я вижу, что хорошая. Скромненько одетая, трезвая. Куришь?
Я помотала головой.
— Видишь, какая ты умница…
Она говорила что-то еще, но я не слушала ее лепет. Она привезла меня, пожелала удачи и уехала. А я еще двадцать минут шла к дому, потому что специально высадилась за две остановки до нужной.
Придя домой, я выпила полный чайник холодной воды, разделась и, наверное, полчаса без движения стояла под холодным душем. Очнувшись и осознав, что я дико замерзла, я расстелила свою постель и повалилась на кровать, заснув в одно мгновение.
Мне снилась ночь. Нереально яркая луна, на фоне которой я четко видела чей-то силуэт. А я была где-то далеко внизу, бессильной, маленькой и незаметной. Я со страхом задирала голову и вглядывалась в этот лунный свет, который холодил мое сердце. По телу бежали мурашки. Мне было страшно и неуютно под этим сиянием. Хотелось что-то крикнуть, но я заранее знала, что голоса у меня нет. Он пропал бесследно, как и все чувства, кроме зрения. Диск с темной фигурой по-прежнему стоял перед моим лицом. И я ничего не могла с этим поделать. Какое-то ощущение присутствия жизни снова вернулось ко мне, и по телу во второй раз прошла волна мурашек. Фигура колыхалась, словно от легкого прикосновения ветра. Мое сердце с бешеным грохотом колотило по вискам и ушам. Мне хотелось поскорее закрыть глаза, чтобы никогда больше не видеть этот омертвляющий лунный шар. Но и этого сделать я не смогла.
Какая-то неведомая внутренняя сила толкнула меня в бок, и я почувствовала, как нечто ползет по моей ноге, медленно поднимаясь, ошпаривая меня своим дыханием. И, когда это дышащее нечто подкралось к сердцу, из меня, наконец-то, вырвался страшный крик.
Я проснулась и, открыв глаза, сразу же увидела диск полной луны. Я дернулась и вскочила от ужаса, думая, что мой сон все еще продолжается. Я была вся мокрая — с ног до головы, хотя лежала совсем раздетая и не укрытая. Видимо, полнолуние, не занавешенное окно, да еще приоткрытая форточка, плохо повлияли на меня, заражая лунной болезнью. Я дрожала со страшной силой. Порывшись у себя в ящиках, я достала шприц, больно перетянула жгутом руку и всадила в дозу. Последнюю оставшуюся дозу…

Дата добавления: 2015-07-16