В.В.ИЛЬИН 29 страница

После революции Шпет активно работает в различных учреждениях, читает курсы истории, педагогики, логики, теории познания и др. Но постепенно его теоретические воззрения становятся под подозрение. Его отстраняют от преподавания, его работы перестали печатать. В 1935 году Шпет арестован и спустя три года расстрелян.

Основные работы Шпета: "Явление и смысл" (1914), "Герменевтика и ее проблемы" (1918), "Очерк развития русской философии" (1922), "Эстети­ческие фрагменты" (1922), "Введение в этническую психологию" (1927).

Шпет выступал за научность философии. "Я признаю философию только как знание...Я действительно сторонник философии как знания, а не как морали, не как проповеди, не как мировоззрения. Я полагаю, что филосо­фия как знание есть высшая историческая и диалектическая ступень фи­лософии."

Шпет исходит из принципов феноменологии: все, что дано, складыва­ется из "явлений" и необходимых в них "смыслов"; за ними открывается мир "идей", "эйдосов" (образов). Согласно Шпету, анализ сознания пред­полагает историческое исследование "смысловой" деятельности человека - в искусстве, литературе, науке, религии и т.д.

Герменевтическое понимание, считает Шпет, предполагает связь час­ти и целого, проникновение в предмет, в его внутренний мир.

Шпет разграничивает положительную и отрицательную философию. Поло­жительная философия исходит из действительности, она опирается на ра­зум как силу сознания, скрепляющую все формы и виды действительности в единое целое. Здесь сознание сближается с бытием, оно внутри дейст­вительности, ее "срез", и отделять его от действительности неправомер­но. В отрицательной философии мир искусственно разделен между субъек­том и объектом. Реальность трактуется либо как явление "вещи в себе", либо как акт субъекта. Истинное ограничивается рамками субъекта. И процесс познания не приближает, а все более отдаляет понятия от действительности.

Шпет убежден, что положительная философия способна верно решить проблему истины, понимания и действительности. Шпет считает, что универсальное понимание основывается на обнаружении "первых начал", "принципов" бытия, т.е. смыслов. Обнаружение смыслов достигается че­рез раскрытие, интуитивных актов человеческого разума. "Мы идем от чув­ственной действительности как загадки к идеальной основе ее, чтобы разрешить эту загадку через осмысление действительности, реализован­ное и воплощенное". В исторической науке главным является понимание слов, следовательно, на первый план выступает проблема истолкования, т.е. герменевтика.

Видным представителем русской философской мысли XX века был Алексей Федорович Лосев (1893-1988). В 1911 г. он поступил в Московский уни­верситет одновременно на два отделения - философское и классической филологии. В 1914 г. Лосев послан в Берлин, для продолжения учебы, но через неделю, с началом войны вернулся в Россию. Молодой Лосев с 1911 г. посещал Религиозно-философское общество памяти Вл.Соловьева, затем участвовал в работе основанной Бердяевым Вольной Академии духов­ной культуры (закрыта в 1922 г.).

В 1919 г. Лосев избран профессором Нижегородского университета. В 1922 г. он становится профессором Московской консерватории, работает в отделе эстетики Государственной Академии художественных наук до зак­рытия ее в 1929 г. Издает книги: "Античный космос и современная наука" (1927), "Философия имени" (1927), "Диалектика художественной формы" (1927), "Диалектика мифа" (1930). В 1930 г. Лосев арестован, осужден на 10 лет лагерей. В 1933 г. освобожден, но ему запрещено печатать работы по философии. Лосев занимается переводами (Кузанский, Секст Эмпирик). Работает над многотомной "Историей эстетики". Публиковать свои работы Лосев получил возможность после смерти Сталина. Работы Лосева издаются и переиздаются и после его кончины. К настоящему вре­мени в списке его опубликованных работ около 500 наименований. Лосев привлекает внимание глубокой эрудированностью в истории философии, эстетике, теории культуры.

Лосев подвергался гонениям за его идеалистические взгляды, хотя он сам не считал себя идеалистом в буквальном смысле этого слова. Но возьмем, например, такой пассаж: "в вещи мы находим разные слои ее конкретизации: имеем ее реальное тело, объем, вес и т.д., имеем ее форму, идею, смысл. Логическая идея, конечно, раньше материи, пото­му что сначала вы имеете идею, а потом осуществляете ее на том или другом материале. Смысл предшествует явлению". Такого рода высказы­вание может быть истолковано в идеалистическом плане, что и делалось оппонентами. К тому же, например, Лосев сочувственно относился к религиозно-идеалистической философии, что видно во многих его работах (в частности, в монографии о Вл.Соловьеве).

Истинное познание, по Лосеву, начинается с феноменологии - дотеоретического описания всех возможных содержащихся в слове образов и смыслов. Задача познания - раскрытие "эйдоса", который понимается как "законченный логический образ вещи", содержащий "слияние противоречивых свойств, органически превращенных в живой, реальный организм вещи".

Когда эйдос берется в его конкретных проявлениях, то мы имеем де­ло с мифологией. Мифология - "полное и совершенное познание, которое имеет дело с живыми существами и живым миром, помимо всяких абстрак­ций". Формальная логика расчленяет элементы эйдоса, затем следует диалектика. Диалектика Лосевым трактуется здесь как "логическое кон­струирование эйдоса", когда эйдос берется в его категориальной струк­туре.

Эйдос как органическое целое, взаимопроникнутое противоположностя­ми, выражается в слове. Слово - внешняя видимость эйдоса. Эйдос, дос­тигший выражения в телесном "инобытии", есть внешний мир. Далее Лосев говорит, что весь мир есть слово. "Все бытие есть то более мертвые, то более живые слова. Космос - лестница различной степени словеснос­ти. Человек - слово, животное - слово, неодушевленный предмет - слово. Ибо все это - смысл и его выражение". Что же касается самой категори­альной структуры эйдоса, то она основана на самой себе и зависит от самой себя.

Лосев утверждает взаимосвязь веры и знания. " Чисто диалектическая вера не только не возможна без знания, но она и есть подлинное знание, и знание не только не возможно без веры. Верить можно только тогда, когда знаешь, во что нужно верить, и знать можно только тогда, когда веруешь, что объект знания действительно существует". Желание опира­ться только на знание или веру антидиалектично. Более того. "В фило­софии надо учитывать не одни только логические слои, но также и не-логические и до-логические слои познания и мышления".

Лосев говорит, что онтологическим стержнем всего является коммуникативность, общение. Есть общение между Богом и тварным миром. Есть взаимопонимание между личностями; при этом, говорит Лосев, личность понимается не непосредственно, а через символы.

Лосев противопоставляет русскую философию западной. Для последней характерен рационализм. Русская же философия "является беспрестанным, постоянно поднимающимся на новую ступень постижением иррациональных и тайных глубин космоса конкретным и живым разумом". Русской философии присуща, с одной стороны, "сверх-логическая", "сверх-систематическая" направленность, а с другой, - тесная связь с проблемами социальной жизни.

Мистицизм

В начале XX века, особенно после революции 1905 года, усиливается интерес к мистицизму, оккультизму, теософии, йоге. Среди интеллиген­ции, у ее значительной части происходит отход от идеологии револю­ционной деятельности к мистике. Характерная фигура здесь - Петр Демьянович Успенский (1878-1949).

Успенский родился в Москве, после гимназии получил математическое образование; кроме математики и естествознания увлекался поэзией и живописью. В начале века сотрудничал как журналист с "левыми" изда­ниями. В 1907 г. происходит своеобразный перелом в мировоззрении Ус­пенского, пробуждается интерес к эзотерическим учениям. В путешестви­ях по Западной Европе Успенский знакомится с европейскими оккультны­ми, теософскими учениями, на Востоке - с индуизмом и йогой. Пишет ряд работ, суммируя их идеи в книге "Tertium organum" (Третий инструмент"), которая, по его словам, служит "ключом к загадкам ми­ра, тайнам пространства и времени".

Весной 1915 г. Успенский встречается с Г.И.Гурджиевым. Успенского привлекает идея т.наз. четвертого пути, техника достижения "высших измерений" ведущая к особой переструктуризации сознания субъекта, причем этот путь не требует исключения из активной социальной жизни. Свои встречи о отношение к идеям Гурджиева Успенский описывает в кни­ге "В поисках чудесного" (вышла посмертно). В 1921 г. Успенский уезжает в Англию. Здесь он публикует книгу "Новая модель Вселенной" (1931, на английском языке), лекции "Психология возможной эволюции человека".

Начиная свою концепцию, Успенский говорит, что есть два исходных, очевидных факта: существование мира, в котором мы живем, и существование нашего сознания. Эти факты нам известны. Но кроме того, есть пространство, время, количество, масса, энергия, жизнь и т.д. О них мы говорим, но на самом деле не знаем, что это такое. И Успенский ставит вопрос о том, что собою представляют пространство и время.

Успенский напоминает концепцию Канта, который утверждал, что ког­да мы разделяем вещи по категориям пространства и времени, то нужно помнить, что эти разделения существуют только в нас, в нашем познании вещей, а не в самих вещах, что настоящего отношения вещей друг к другу мы не знаем. Успенский говорит, что Кант только поставил вопрос, а пути к разрешению его не указал. "Первые проблески" правильного понимания и "первые намеки" на возможный путь решения проблемы Канта, говорит Успенский, - у С.Х.Хинтона, автора книг "Новая эра мысли" и "Четвертое измерение". Хинтон призывает развивать чувство пространст­ва, расширять пределы деятельности нашего сознания, создавая новые понятия, усиливая способность аналогии. Когда мы будем изменять усло­вия восприятия, мы будем приближаться к истинному пониманию. "Путь, который открывается перед нами в будущем, заключается в применении понятия четырехмерного пространства к явлениям природы и к исследова­ниям того, что может быть найдено этими новыми способами познания".

Успенский включается в обсуждение проблемы многомерных пространств. Он следующим образом обосновывает возможность четвертого измерения пространства. В геометрии линия рассматривается как след от движения точки, поверхность - как след от движение линии, тело - как след от движения поверхности. Но нельзя ли, продолжая, рассматривать "тело четырех измерений" как след от движения тела трех измерений? А можно рассуждать и так: точка - разрез линии, линия - разрез поверхности, поверхность - разрез тела. По аналогии можно рассматривать трехмерное тело как разрез четырехмерного. Мы наблюдаем трехмерное пространство, а четвертое измерение чувственно недоступно.

А что такое время? Успенский говорит, что временем мы называем расстояние, разделяющее события в порядке их последовательности и связывающее их в нечто целое. Это расстояние иного вида, чем рассто­яние в трехмерном пространстве. Если же мы это "расстояние" будем мыслить как особое направление в пространстве, то его можно понимать как четвертое измерение пространства. Но оно несоизмеримо с измерениями трехмерного пространства (как "год" несоизмерим с "Петербургом"), оно перпендикулярно ко всем направлениям трехмерного пространства и не параллельно ни одному из них.

Итак, четвертое измерение связано со временем. Но мы не поймем сути четвертого измерения, пока не поймем, что существует пятое из­мерение. Пятое измерение - это перпендикуляр к плоскости времени. Ес­ли бы наше сознание могло подняться вверх по этому перпендикуляру, то оно одновременно увидело бы прошлое, настоящее и будущее, подобно тому, как путешественник, поднявшийся на гору, увидел бы позади город, из которого выехал вчера, и впереди город, куда он должен приехать завтра. Наше обычное сознание находится на плоскости у основания этого перпендикуляра, поэтому оно не видит того изумительного мира, в кото­ром одновременно есть прошлое, настоящее и будущее. Прошлое и будущее так же реально существуют, как и настоящее. "Они где-то существуют, только мы их не видим".

После этих рассуждений Успенский несколько неожиданно говорит, что пятое измерение следует рассматривать не как нечто, лежащее вне созна­ния, а как свойство самого сознания, как линию или направление, по которому должно расти сознание.

В последующем, в книге "В поисках чудесного", в "Новой модели Вселен­ной" Успенский идет дальше. Он говорит, что существует семь измерений: от нулевого до шестого. "Только шестимерное тело вполне реально. Пяти­мерное тело - лишь неполный вид шестимерного. Четырехмерное - непол­ный вид пятимерного" и т.д. "Видимый, феноменальный мир мы с полным основанием можем рассматривать, как разрез какого то другого бесконеч­но более сложного мира, в данный момент для нас проявляющегося в пер­вом".

Явления жизни, биологические явления, говорит Успенский, очень по­хожи на прохождение через наше пространство каких-то кругов четверто­го измерения. Жизнь любого существа начинается в одной точке (рожде­ние) и кончается всегда в одной точке (смерть). Но это одна и та же точка. Жизнь отдельного существа, начавшись рождением, должна кончить­ся смертью, которая есть возвращение к точке отправления. Нам представ­ляется, что нечто рождается и умирает, но это на самом деле не так. В действительности, круг жизни есть только разрез чего-то, и это что-то существует до рождения, то есть до появления круга в нашем пространст­ве и продолжает существовать после смерти, т.е. после исчезновения круга из нашего поля зрения.

Мир для нас как пространство - "бесконечная сфера". В ней идет постоянная смена картин, образов, отношений. Эта сфера для нас как бы экран кинематографа, а наше сознание - свет, который бросает на эк­ран отражения наших впечатлений, картин. Эти отражения мы называем жизнью. Само же сознание человека - это функция некоторого другого, отличного от трехмерного мира, в котором функционирует тело человека. Высшее измерение "есть линия, соединяющая все сознания мира, образую­щая из них одно целое ".

Итак, Успенский приходит к выводу, что есть некий "потусторонний мир". Он не трехмерен. "А главное там не может быть ничего несознатель­ного. В мире причин все должно быть сознательно, потому что он сам есть сознание - душа мира". "Всякая вещь и всякое явление нашего мира есть проявление в нашем разрезе какого-то непонятного нам сознания из другого разреза".

Что же собою представляет этот иной мир? Попытки осмыслить его в наших обычных познавательных процедурах здесь не могут помочь. Ус­пенский пишет: "Наука, философия, религия, искусство - формы познания. Метод науки - опыт; метод философии - умозрение; метод религии и ис­кусства - моральное или эстетическое эмоциональное внушение". Но они недостаточны. Истинное познание дается интуицией. "Цель всякого позна­ния - переход к интуитивному познанию. А в интуитивном познании раз­ные формы познания - наука, философия, религия и искусство - должны сливаться одно с другим, образуя единое целое, ту теософию - мудрость богов, к которой давно стремится человечество."

Успенский говорит, что люди неоднократно пытались перейти к этому новому сознанию и познанию. Поэзия, мистика, идеалистическая филосо­фия всех веков и народов сохраняет следы этих переходов. Древние и новые мыслители оставили нам много ключей, которыми мы можем отпереть таинственные двери, много магических формул, перед которыми эти две­ри отворяются сами. Но мы не понимаем цели этих ключей и значения этих формул. В этом плане Успенский высоко оценивает деятельность Гурждиева.

До сих пор, говорит Успенский, иной мир противопоставляется наше­му. Но это не так. Мир один, но многосложен. С несовершенными способа­ми познания нельзя проникнуть в то, что доступно только совершенным. Какие же все-таки у людей возможности такого познания?

Успенский ссылается на ощущение бесконечности как пустоты и тьмы, о чем говорится в мистической литературе всех народов. Ощущение бесконечности порождало страх и ужас, но сквозь этот страх и ужас человек на границе нового мира слышал звуки небес, человек испытывал чувство необыкновенного расширения сознания. В теософской, мистической лите­ратуре часто говорится о том, что, переходя в "астральный" мир чело­век начинает видеть новые краски, небесный свет, испытывает новые ощущения, "невероятное блаженство". Эти ощущения человек испытывает в момент раскрытия сознания.

Но ощущение света, блаженства, жизни дает новый мир для подготов­ленного ума. Неподготовленному уму соприкосновение с бесконечностью, иным миром дает ощущение тьмы и ужаса. Чтобы не испытать ужаса от нового мира, нужно признать его или эмоционально (верой или любовью) или интеллектуально. С другой стороны, чтобы избежать ужаса от поте­ри старого мира, нужно от него добровольно отказаться, тоже или верой и любовью, или умом. Нужно признать мир, в котором мы живем, иллюзор­ным. Нужно не бояться этого понимания, а радоваться ему. В Евангель­ском символе "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное" выражена глубочайшая философская истина. Ибо в этой "нищете" человек видит, что за фантомами этого мира есть реальные сущности, к которым он стремится.

А что нам дает интеллект? Успенский говорит, что попытки подойти к иному миру с позиций нашей логики, логики отношений феноменального мира, бессмысленны. Логического в нашем понимании там быть не может. Как же быть? Успенский ссылается на развитие математики: в ней вво­дятся количественные отношения, которым ничто не соответствует в ре­альном, т.е. трехмерном мире. Аналогичным образом, нам нужно найти какие-то новые логические принципы для понимания иного мира, мы дол­жны сбросить оковы "трехмерной логики", перейти к иному мышлению.

Успенский говорит, что кроме дедуктивной и индуктивной логики в различных философских системах были элементы этой логики (напр., у Плотина в трактате "О красоте"). Но они были не поняты. Надо раз­вить эту логику.

Систему такой логики Успенский назвал "Tertium organum" пото­му, что для нас это третье орудие мысли после Аристотеля и Бэкона. Но финальный тезис Успенского весьма оригинален. Он говорит, что ак­сиомы этой новой логики "не могут быть формулированы на нашем языке. Если их все-таки пытаться формулировать, они будут производить впечат­ление абсурдов". Можно попробовать представить главную аксиому так:

А есть А и не А, или - всякая вещь есть и А, и не А, или - всякая вещь есть Все. "Но это только попытки выразить аксиомы этой логики в понятиях. В действительности идеи высшей логики в поня­тиях невыразимы. "

Даниил Леонидович Андреев (1906-1959), сын писателя Леонида Андреева, родился в Берлине. После смерти матери воспитывался в семье тетки в Москве. Окончил гимназию. В университет, как сына "непроле­тарского" писателя поступить не смог. Учился и закончил Высшие литера­турные курсы. Для заработка работал художником-шрифтовщиком; начал писать стихи и прозу. Отечественная война прервала работу над рома­ном "Странники ночи". Рядовой Андреев прошел через Ладогу в Ленинг­рад, хоронил убитых в братских могилах, читал над ними заупокойные молитвы. В конце 1942 г. по состоянию здоровья демобилизован.

После возвращения в Москву Андреев снова стал работать над романом и стихами. В апреле 1947 г. арестован. По приговору Особого совещания осужден на 25 лет тюремного заключения. Во время пересмотра дел по­литзаключенных (при Хрущеве) срок уменьшен до 10 лет. В апреле 1957 г. выпущен "на волю" в тяжелом состоянии после перенесенного в тюрьме в 1954 г. инфаркта. В тюрьме Андреев написал ряд произведений, кото­рые удалось спасти. В тюрьме написана его основная книга "Роза Мира". До кончины Андреев обрабатывал черновики. В начале 90-х годов после публикации "Розы мира" взгляды Андреева привлекли внимание в опреде­ленных кругах интеллигенции, интересующейся нетрадиционными религиозно-философскими концепциями.

Андреев - глубоко религиозная личность, со страстной любовью к ис­тории. С юности, а особенно в тюрьме, у него были состояния особого видения - видения каких-то иных слоев мира, своего выхода за пределы земного пространства, контакта с какими-то иными духовными существа­ми. Он пишет: "Видел ли я их самих во время этих встреч? Нет. Разгова­ривали ли они со мной? Да. Слышал ли я их слова? И да, и нет. Я слы­шал их не физическим слухом. Как будто они говорили откуда-то из глубины моего сердца. Многие слова их, особенно новые для меня назва­ния различных слоев Шаданакара и иерархий, я повторял перед ними…Многие из нездешних слов...сопровождались явлениями световыми, но это был не физический свет...Скорее даже это были не фразы, а чистые мысли, передававшиеся мне непосредственно, помимо слов". У Андреева были видения светлых и темных сил, борьбы между ними. Он говорит, что аналогичные видения были и у других (Сведенборг, Штайнер, Рерих, Блаватская).

Андреев говорит о сути, принципах и назначении "Розы Мира", о метаистории Мира и России, в частности; последней он отводит значи­тельную часть своей книги. Андреев пишет, что его книга направлена против двух зол: мировой войны и единоличной тирании. "Роза Мира" - это принципиально новый тип объединения людей. Сегодня люди объединяются государством. Но государство основано на принципе насилия. Се­годня люди поклоняются технике, науке. А наука ограничена и во многом не отвечает нуждам людей. Культура развивается однобоко. Люди разобщены различными религиозными конфессиями.

Андреев считает, что назрела необходимость создания "всечеловечес­кой интеррелигии", на основе которой будет достигнута наибольшая гар­мония между свободой личности и интересами человечества. На земле должна наступить эпоха, когда жизнь объединившегося человечества будет направляться единой этической инстанцией. Андрееву представля­ется международная политическая и культурная организация - Всемирная Федерация государств. Будет создан Верховный Ученый Совет, или Лига, который возьмет под свой контроль научную, культурную и техническую деятельность. Во главе "естественнее всего стоять тем, кто совмес­тил в себе три величайших дара: дар религиозного вестничества, дар праведности и дар художественной гениальности".

Андреев следующим образом характеризует "духовно-исторические за­дачи" Розы Мира: "объединение земного шара в Федерацию государств с этической контролирующей инстанцией над нею, распространение матери­ального достатка и высокого культурного уровня на население всех стран, воспитание поколений облагороженного образа, воссоединение христианских церквей и свободная уния со всеми религиями светлой нап­равленности, превращение планеты - в сад, а государств - в братство. Но это - задачи лишь первой очереди. Их осуществление откроет путь к разрешению задач еще более высоких: к одухотворению природы".

Пафос "Розы Мира" у Андреева - в сочувствовании и соверовании все­му светлому, что есть в различных религиях, в преодолении межрелиги­озной вражды, в стремлении ко всечеловеческому братству и духовному обновлению мира. Роза Мира станет как итог соборного творчества лю­дей, объединения духовного опыта всего человечества. "Розу Мира можно сравнить с опрокинутым цветком, корни которого - в небе, а лепестко­вая чаша - здесь, в человечестве, на земле. Ее стебель - откровение, через него текут духовные соки, питающие и укрепляющие лепестки - благоухающий хорал религий". В Розе Мира произойдет синтез богословия, философии, психологии, культуры, организации.

Результатом Розы Мира должно быть обеспечение каждому занятия, от­дыха, досуга, спокойной старости, культурного жилища, удовлетворения всех материальных и духовных потребностей. Задача Розы Мира - преоб­разование социального типа человечества, совершенствование внутренне­го типа человека.

Как устроен мир? Каково место человека в мире? Андреев рисует картину мироздания в виде некоторых многослойных структур. Мир физичес­кий, в котором мы живем ("энроф"), - только один из слоев в системе слоев ("брамфатуры") планеты Земля. Другие миры (слои) граничат с нашим, пронизывают друг друга, как пронизывают планету магнитные по­ля. Различные слои отличаются друг от друга "либо числом пространственных, либо числом временных координат". Другие слои нами неощутимы в обычном состоянии. Система слоев Земли ("Шаданакар") включает 242 слоя. Кроме брамфатуры Шаданакара есть брамфатуры Солнца, Юпитера и т.д., звездных миров и Вселенной. В различных слоях живут различные существа. Для обозначения слоев и существ, их населяющих, Андреев вво­дит большой список терминов и имен.

Откуда Андреев знает об этих слоях и существах? Он говорит, что у людей есть возможность во сне выхода "эфирного тела" из "физичес­кого вместилища" и странствия по иным слоям. Обычно немногие сохраняют воспоминания об увиденном. О себе же он говорит, что у него были встречи с существами, населяющими другие миры, и что у него приоткры­та "дверь между глубинной памятью и сознанием".

Другие слои - "иноматериальны". Духовных слоев как слоев нет. Анд­реев духовность приписывает, прежде всего, Богу. "Дух творится только Богом, эмануирует из Него". Бог также творит "монады", как некие, неделимые духовные единицы. Монады создают материальное. Дух Божий - "вездесущ". "Без Него не может существовать ничто, даже то, что мы назы­ваем мертвой материей. И если бы Дух Божий покинул ее, она перестала бы быть - не в смысле перехода в другую форму материи или в энергию, но совершенно". Монады участвуют в создании конкретных материальностей, а также создании людей. Монады создают "шелы", затем астральное тело, далее - эфирное тело, наконец, - физическое тело. Это - про­цесс спуска; в последующем возможен и процесс восхождения от физичес­кого тела к монаде.

Андреев дает иную, чем обычно, трактовку божественной троицы. Он, с одной стороны, понимает Бога-отца как Дух святой, а с другой - считает, что Богу-сыну сопрестольны неразрывное единство Отца, Приснодевы-Марии. Троица, таким образом, понимается как единство Отца, Приснодевы-Марии и Сына. В этом плане Андреев говорит, что важным понятием для духовного опыта людей является культ Великой Женствен­ности, чувство Мирового Женственного начала. Божественной женственнос­ти.

Андреев говорит, что у монад есть свобода воли. Поэтому есть сво­бода воли человека и ценно лишь то, что совершается человеком по его свободной воле, а не по принуждению. Личность содержит в себе способность творчества и любви.

Поскольку у монад есть свобода воли, есть "демонические" монады, которые отпали от Бога, отвергли основной объединяющий принцип мироздания - любовь. Отсюда - борьба светлых и темных сил. Ареной этой борьбы стала Земля. И в жизни человека выбор предопределяется тремя факторами: силами провиденциальными (в основе их законы природы и общества установленные божеством), силы демонические и воля.

Переходя к характеристике общественного развития, Андреев вводит понятие метаистории. Метаистория - "совокупность процессов, протекающих в тех слоях инобытия, которые, будучи погружены в другие потоки времени и в другие виды пространства, просвечивают иногда сквозь процессы, воспринимаемые нами как история. Эти потусторонние процессы теснейшим образом с историческим процессом связаны, собою в значительной степени определяют, но отнюдь с ним не совпадают". У некоторых людей есть способность познавать эти процессы. Андреев, ссылаясь на свой опыт, дает следующую картину метаистории.

В глубине времен некий дух ("Люцифер") как свободная монада отпал от Творца. Вслед за ним появились еще "демонические" монады. Они мечтали стать владыками вселенной, пытались создавать свои вселенные. В Шаданакар вторгся сподвижник Люцифера - Гагтунгр. "Замысел Гагтунгра - превращение всех в жертвы". Поэтому идет борьба сил света с силами зла и тьмы, противостояние любви и насилия.

Далее Андреев говорит, что над культурами на Земле есть некие метакультуры, определяющие культуру различных исторических эпох и стран. Одна из них - "небесная Россия", идеальная Соборная Душа русского народа. Вершины метакультур - "затомисы", их пространство четырехмерно, они отличаются друг от друга числом временных координат. Всего затомисов - 19.

В метакультурах есть высшие и низшие слои. В метакультуру вторгаются демонические силы (уицраоры), которые вступают в борьбу с творческим демиургом метакультуры. Арена их борьбы - человечество. Андреев русскую историю трактует как результат борьбы и преобладания той или иной стороны в метакультуре. Так, Иван Грозный был послан на землю дьяволом, но не смог до конца выполнить все задачи перед ним поставленные. Демоническими силами инспирирована деятельность Сталина. А перед Петром I "народоводитель Российской метакультуры" поставил позитивную задачу, которую и старался решить Петр.

Дата добавления: 2015-07-16