Акция спасения

Снежные вершины Гималаев еще были черными на фоне просыпающегося неба, когда мы покинули чхубанг. Никто нас не провожал, никто не пытался задержать и образумить. Прекрасно! Мы шли гуськом по висячему раскачивающемуся мосту, и под нами грозно шумела невидимая река. И еще скрипели и скрежетали ржавые цепи. И еще испуганно всхрапывал старый мул, нагруженный вьюками, - только одного и смог раздобыть Говинд. Прекрасное звуковое оформление, радующее души романтиков и бунтарей. Все мы, четверо, не считая мула, ощущали себя романтиками и бунтарями, которые все-таки переступили границу дозволенного, а что будет впереди - полная неизвестность. Но всегда есть оборотная сторона радости. И сейчас тоже: я с каждым шагом удалялся от Подвалов. Ощущал это физически...

Мы шли в темноте, только Говинд впереди время от времени освещал тропу фонариком с зеленым фильтром, свет которого невозможно увидеть на расстоянии десяти шагов.

За Говиндом следовал налегке Джузеппе, - он был плохой ходок, и когда-то его не взяли в даньчжинскую армию из-за "конской стопы". Вот почему он стал не генералом, а лучшим в мире специалистом по хищным кошкам.

Затем шла Чхина, бесшумная, как тень, и ведь несла на себе корзину со своими вещами, не захотела доверять такие ценности "нечистому" зверю мулу. Ну и я следом за ней, налегке, конечно, и просунув пальцы рук в отверстие колоды, чтобы не елозила по ключицам. И, наконец, мул, наша тягловая надежда и опора. Он кряхтел и вздыхал под тяжестью, но добросовестно исполнял свой долг.

Сквозь тяжкие вздохи мула я расслышал невнятное бормотание. Меня будто дубиной ударили по голове. Никто из моих друзей не мог так по-старчески бормотать! Мул - тем более. Я резко обернулся, мул с ходу стукнулся влажной мордой в мою грудь и поддал головой под колоду - и у меня из глаз посыпались искры. Я вскрикнул:

- Тут кто-то есть!

Прибежал Говинд с фонариком - и кого же мы увидели! Премилого старикашку с жутким храмовым именем. Он улыбался, щурясь в зеленом луче. На его извилистом посохе висел тощий узелок с пожитками.

Пораженные таким видением, мы молчали.

- Мне тоже надо туда... - проговорил Духовный Палач с застенчивостью ребенка. - С вами...

- Обалдеть можно! - сказал Джузеппе по-итальянски, но мы его поняли.

Чхине вдруг захотелось вернуться.

***

- Я, кажется, утюг не выключила, - сказала она мне в затылок, - честное слово, Пхунг.

- О мудрейший наставник, - сказал я, оправившись от удивления. - Наверное, вам не следует отправляться в столь опасный путь. А поведение мое и другого наказанного будет хорошее, я вам обещаю. Мы не будем убивать тигров, мы будем спасать Желтого.

- И еще мы найдем потерянную вещь, - поддержал Джузеппе.

- Очень хорошо, - обрадовался старичок, - я вместе с вами буду спасать Желтого и искать потерянную вещь.

- Ты только не волнуйся, - сказал я Чхине, - мы что-нибудь придумаем. Или ты напустишь на него головную боль.

- Бесполезно, - сказала она с сожалением, - он ведь совершенный. У него восемь ступеней, а у меня ни одной. Я не смогу. Я лучше вернусь. Мне не по душе, когда совершенный маячит перед глазами.

Мы принялись в три глотки уговаривать ее, а она ломалась, как и многие женщины на ее бы месте, так уж они устроены. Старичок с детским любопытством смотрел на зеленый огонек и прислушивался к нашим словам.

- Не надо меня бояться, - неожиданно заговорил он. - Я не затем, чтобы следить и духовно пытать, я затем, чтобы спасти Желтого.

- Странное дело, мудрейший монах, - ответила на это женщина. - Никто из монахов и совершенных не хочет спасать, а вы почему-то хотите.

- Да, учитель, - подхватил я. - Почему?

- И верно! - воскликнул Джузеппе. - Почему? Старичок обезоруживающе улыбнулся.

- Я ведь старый, мне скоро девяносто лет... И я давно уже достиг восьмой ступени. Но есть маленькое добавление к восьмой ступени, никто не знает, какое. Я думал-думал, потом спросил себя: " А может, спасение Желтого и есть то святое добавление?" Никто на такой вопрос мне ответить не может. Потому я пошел с вами.

- Хорошо, - сказала Чхина с металлическими нотками в голосе. - Я пойду, но если Пхунг женится на мне.

Я потрясенно смотрел на ее зеленое лицо. Все молчали. Наконец Говинд прокашлялся и проговорил мрачным тоном:

- Надо жениться, Пхунг.

- Но почему я? Джузеппе захохотал:

- Ты, Пхунг, уже начал задавать мои любимые вопросы. А что будет, когда женишься?!

- Что будет? - заинтересовалась женщина.

- Будет петь арии из лучших в мире итальянских опер.

- Да ты не бойся, - Чхина грубо толкнула меня в плечо. - Может, я пошутила. - И, помолчав, добавила:

- А может, и нет. Еще не знаю.

За этой перебранкой как-то сгладился неприятный факт появления в нашем отряде Духовного Палача. Поэтому мы двинулись дальше. Упала роса, и я даже через кожу высоких гималайских сапог ощутил ее жгучий холод. А монах и женщина шли босиком! Мне их было жаль.

- Чхина, - сказал я. - Почему бы тебе не обуться? Или у тебя нет подходящей обуви?

Она была тронута моей заботой. Проговорила с нотками благодарности в голосе:

- Ты будешь хорошим мужем, Пхунг.

Мы прошли километров пять, когда в долину Ярамы проскользнул робкий луч солнца, и вскоре донесся хриплый трубный звук - это монахи монастыря приветствовали утро. Джунгли все более оживали и наполнялись птичьими голосами, шорохами, где-то совсем близко от тропы мяукнул камышовый кот, и наш мул излишне нервно навострил уши. Монах похлопал его по твердой холке, успокаивая.

Небо над нами наливалось радостно-тревожной синевой, в которой была разлита и капелька зелени - признак высокогорья. Мы шли то под уклон, то в гору. Краски джунглей вокруг крепчали, постепенно утомляя зрение, притупляя мозг. Я дышал широко раскрытым ртом, не в силах справиться с дыханием.

Добрый старичок тоже устал. Его мокрая от росы тога в очередной раз зацепилась за куст и туго натянулась, обнажив тонкие незагорелые ноги. С озабоченным видом он остановился, аккуратно снял подол с ветки. Внезапно послышался неясный шум, потом - треск раздираемых лиан, будто сквозь джунгли ломился танк.

Мы схватились за оружие. Стена промокших зарослей дрогнула, сбросила разом жемчужные гирлянды, и на нас выскочило окровавленное существо с дико выпученными глазами. Лохмотья кожи висели по бокам. По сути дела, животное было заживо ободрано, поэтому трудно было узнать в нем обыкновенного горала, горную антилопу.

Увидев нас, горал резко затормозил, взрывая копытцами землю. И в тот же миг его догнала рычащая и воющая стая зверей, похожих на лис, и горал исчез в буро-красном лохматом клубке.

Говинд бросился на помощь горалу, улюлюкая и размахивая карабином как дубиной. Но злобные твари уже разорвали горала и, уклоняясь от наших пинков и прикладов, отбегали, глотая кровавые куски мяса. Они исчезли в зарослях, оставив нам скелет антилопы с торчащими ребрами. Их повизгивание постепенно стихло вдали, но мул продолжал испуганно храпеть и трясти ушами, присев на задние ноги. Духовный Палач успокаивал его шлепками по умному лбу.

- Это красные собаки, - сказал Говинд, переводя дыхание. - А точнее, волки. Они редко появлялись здесь, но теперь мы их встречаем все чаще. - Кивок в сторону загрустившего "итальянца". - Он знает.

- Беда для заповедника, если появляются красные волки, - с тяжким вздохом согласился Джузеппе. - Настоящая беда. Они ненасытны, как господин Чхэн.

- Не надо о нем, - поморщилась Чхина.

- Ужасный смысл в этой картине, - продолжал Джузеппе, - ведь они пришли, чтобы занять экологическую нишу королевских горных. Они все пожрут и распугают. И что я заметил: красные волки приходят следом за тэуранами. Тут какая-то закономерность...

Я спросил Духовного Палача:

- Неужели трудно понять, что разные хищники почуяли слабость Даньчжинского Времени?

Старичок взглянул на меня с укоризной и оттолкнул морду мула.

- Человеческий ум понимает не правильно. Надо слушать, что скажут боги.

- Так слушайте быстрее, - недовольно произнесла Чхина. - Не то поздно будет. - И все следом за ней по смотрели на белые ребра горала. Они были очень похожи на человечьи.

После долгого утомительного марша мы остановились на привал возле живописного шумного ручья, который без устали обстреливал брызгами заросли буйных трав. Джузеппе, большой любитель рыбы, пошел искать форель и неожиданно наткнулся на след тигра. Все пришли в возбуждение. После оживленной дискуссии, в которой приняли участие женщина и монах - оба хорошие знатоки природы, пришли к выводу, что это следы двух-трехдневной давности.

Говинд, как-то незаметно взявший на себя командование, быстро распределил роли. Чхину оставили в лагере - варить обед, а я должен был охранять ее и запасы провианта с гранатометом под мышкой. А на самом-то деле мне дали возможность прийти в себя после марша. Хомут высасывал из меня силы, и мне угрожало стать обузой для моих друзей.

Пока в котле весело булькало, мы с Чхиной нарвали несколько охапок шпината и еще какой-то травы, похожей на зверобой. Шпинат - понятно, кладовая аминокислот, и более полезного салата не придумаешь. А зверобой? Даньчжинская женщина задумала воскресить меня этой травкой, готовя, по-видимому, к будущей семейной жизни. Она посадила меня на камень, сказала "не вертись" и начала заливать меня вместе с хомутом жгучим зеленым соком.

- Шея не будет гнить, кровь не испортится, и ты меня будешь любить еще крепче.

Бедная несчастная женщина! Бедный несчастный я! Ведь во мне не было любви к ней.

- Ты детей любишь, Пхунг? - ворковала Чхина, выжимая пучок травы над моей головой, это занятие ей нравилось. - И я люблю. Сильно. Но меня все боятся, и мои мужья боятся. А когда вместо любви страх или еще что-нибудь, то дети получаются уродами. Вот почему у меня до сих пор нет детей.

Ее корявая, но глубокая мысль восхитила меня. Может быть, она походя высказала один из будущих постулатов НМ? И верно: вместо любви - похоть и пьянь или циничный расчет или принуждение - и появляется маленький монстрик, в генах которого ни капли любви, но есть то, что создало его по прискорбному случаю. И шагают такие по жизни, оставляя страшные следы...

- Ты что такой скучный, Пхунг? Я принюхался.

- Кажется, мы остались без обеда. Чхина подбежала к костру, засмеялась.

- Верно, Пхунг! Все пригорело!

Тем временем Говинд, Джузеппе и Духовный Палач шли по следу. Старичок вдруг остановился.

- Я пойду в другую сторону. - Он махнул ручонкой и, подхватив оранжевый подол, полез через кусты.

Говинд и Джузеппе лишь переглянулись. Охотничий азарт погнал их дальше, но след был все-таки старый, а на камнях и вовсе затерялся. Они вернулись на бивак злые и голодные, а тут такой конфуз с обедом. Джузеппе был вне себя.

- Это какое-то свинство!

Чхина пристально посмотрела на него.

- Не надо на меня кричать, итальянец, не то у тебя голова заболит от крика.

Он осекся, но потом снова вспылил:

- Теперь я буду готовить! И никому не доверю!

- Вот и хорошо! - Чхина бросила в него деревянный скребок, которым чистила котел. - Терпеть не могу всякие кухни, кастрюли...

Скребок попал Джузеппе в лоб, набив шишку. Это было в общем-то смешно, однако Джузеппе уже был не в состоянии понимать юмор. Он схватился за охотничий карабин. Говинд и я с большим трудом погасили конфликт.

- Женись ты на ней поскорее, - сказал Джузеппе, остывая. - Почему мы должны страдать из-за твоей нерешительности? Сегодня же, сейчас же немедленно устроим даньчжинскую свадьбу!

- Это не так просто сделать, - вполне серьезно сказал Говинд. - У нас разводов не бывает, а у нее три мужа.

- Я готов их застрелить, - сказал Джузеппе, - честное слово. Их счастье, что они далеко.

Решили отобедать сухим пайком - сухарями, галетами, консервированной колбасой, для старичка распечатали пакет с сухими сливками из ячьего молока. Но он все не появлялся, и мы встревожились.

А старикашка знал, что делать: взобрался на скалу, возвышающуюся над окрестностями ручья, и затаился. Его грязно-оранжевая тога слилась с выжженными солнцем травами, которые росли на скальных пятачках целыми охапками. К дождливому сезону горные джунгли Ярамы перекрашивались в желтое и красное.

Старичок обозревал, не шевелясь, далекое и близкое, а зрение у монахов Тхэ-чхубанга исключительное. Кстати, Хранитель Подвалов восстанавливал именно остроту зрения, когда я увидел его впервые, - с помощью созерцания пламени светильника или утреннего солнца. Об этой древней методике и йоги знают, неизвестно, кто у кого перенял - они у даньчжинов или наоборот.

Духовный Палач разглядывал клубок шевелящихся змей на сухом дереве, суету в кустарнике. Потом заметил на далеком склоне хребта горных антилоп, идущих в высокой траве, - видны были только рога и уши. Потом увидел струйки каменной мелочи, ползущие вниз, - тоже далеко, но принялся терпеливо смотреть луда, на заросшие кустарником скалы. Мелькнула полосатая змея, опять посыпались мелкие камни и куски почвы - журчание ручья не давало возможности услышать звук. Потом над зазубринами скал появилась Летящая Глыба - как ее окрестили даньчжины. Какое-то мгновение она висела на одном месте, затем нырнула за камни. Старичок и вовсе перестал дышать.

Он сидел долго, не спуская глаз с известняковых зазубрин. Он уже слышал наши крики - мы искали его. У него затекли конечности и шея одеревенела... И он дождался своего. Он разглядел ползущего в кустах тигра. Вот он вжался в расщелину и стал невидим. Тотчас над теми кустами появилась Летящая Глыба - зеленая и пятнистая, она абсолютно сливалась с фоном местности, и ее выдавало только движение. Она плавно прошлась над нагромождением скал, и тигр в стремительном прыжке настиг ее в воздухе, сшиб лапой. Вниз к ручью потекла река из каменной мелочи, поднимая завесу пыли. Старичок разглядел, что тигр съезжает на брюхе по этой реке и, прижимая лапами дергающуюся Глыбу, с яростью грызет ее...

Духовный Палач был похож на убегающего от полиции преступника, когда мы увидели его. Он размахивал ручонками и, выпучив глаза, захлебывался словами:

- Там!.. Желтый!.. Летящая Глыба!..

Обед не состоялся. Мы кинулись к тому месту, где тигр отбивался от тэуранских "пылесосов". Ориентир был хороший - высокий столб пыли над зарослями и скалами. Но когда мы достигли этого склона, никого не обнаружили, хотя каменная мелочь все еще сыпалась вниз.

Но следов было много - клочья тигровой шерсти, капли свежей крови, неясные отпечатки лап на сухой почве.

- Скорей! - сдавленно кричал Джузеппе, сжимая в руках карабин. - Надо спасать! Надо что-то делать!

Ясно было, что и тигр, и тэураны где-то неподалеку. Я расчехлил трубы гранатометов.

- Они, наверное, видят нас, - сказал Говинд, чуточку побледнев. - Если видят, то ты, Чхина, должна почувствовать излучение.

Чхина сидела на камне в расслабленной позе, полузакрыв глаза. По ее смуглой коже текли струйки пота, грудь высоко вздымалась.

- Ничего я не чувствую! - сказала она, вытирая лицо ладонями. - Нет их!

- Ты успокойся, - сказал я, - отдышись.

- Их нет! - повторила она раздраженно. - Тебя чувствую, Говинда тоже. И от Духовного Палача теплом бьет... Они убили Желтого и ушли!

- О боже мой! - простонал Джузеппе. - Мои бедные кошечки! Неужели это конец?

Мы разбрелись в разные стороны в поисках следов, и нам опять повезло: Говинд обнаружил четкие отпечатки лап на берегу ручья.

- Живой!.. - Джузеппе не мог больше говорить, сел и заплакал.

Чхина по-матерински потрепала его буйную шевелюру.

- Когда ты так сильно любишь Желтого, ты мне нравишься. Может, вместе с Пхунгом станешь моим мужем, не знаю. Вот перестанешь меня бояться...

Слезы на глазах "итальянца" мгновенно высохли. Я замерил шаг тигра, он был крупнее моего.

- Да, - сказал я. - Это Желтый. И он ранен.

...Тигр привел нас в яму-парильню, в самое сердце джунглей Ярамы. Опять - невыносимая жара. Мы с Духовным Палачом выбились из сил. И самое неприятное - над нами повисли грифы. С каждым днем их число увеличивалось.

- Почему Желтый пришел сюда? - недоумевал Говинд. Он осунулся, редкая черная щетина делала его лицо чужим и зловещим. Пират какой-то, а не Говинд. - Ведь, по всем законам, он должен был уйти в свое родное логово, на свою охотничью территорию. Чтобы зализывать раны...

- Или умереть, - с мрачным видом добавил Джузеппе.

Он тоже зарос, но был похож не на пирата, а на пугало. Или на меня. Ему не хватало хомута на шею - а то мы были бы как близнецы.

- Но его логово далеко отсюда, в горах, - закончил свою мысль Говинд и вопросительно посмотрел на меня, но в моей голове, кроме звона от усталости, ничего не было.

Возле Красных Скал след исчез.

- Он это умеет, - сказал Джузеппе. - Я все удивляюсь, почему он дорожку нам протаптывал, а не пытался улизнуть. Вот и улизнул.

- Пошел по ручьям к озеру или к реке, - сказал Говинд, ложась на траву. - А потом, будьте уверены, вылезет на голые камни, чтобы вода с его меха смыла последние следы - даже собака такой след не берет.

- Это очень умный тигр, - согласился монах, стоя на голове - так он освобождался от хвори и усталости. Правда, ему уже и это не помогало.

Джузеппе нервно дернулся и с мученическим выражением лица признался:

- Ведь я охотился на него... тогда... И уже посадил его на мушку... Догадайтесь, что он сделал?

- Обычно королевские горные бросаются на того, кто в них целится, - сказал Говинд.

- Он громко зарычал, - сказала Чхина, - и ты потерял ружье.

Она держалась лучше всех, хотя и похудела неимоверно.

- Почему ты меня все время подкалываешь, женщина? Кто ты такая?

- Я не подкалываю, я говорю серьезно.

- Он спустил на меня лавину камней! - закричал Джузеппе. - Потом меня долго выколупывали из завала! - Он выругался по-итальянски и посмотрел на монаха. - Извините.

С надсадным кряхтением монах сел в позу лотоса. К его морщинистой лысине сразу присосался огромный слепень. Старичок прогнал его легким взмахом ладошки, стараясь не причинить ему вреда. Слепень перелетел на круп мула, и тот ловко прихлопнул его хвостом. Монах с укоризной посмотрел на мула.

- Выходит, Желтый где-то залег, и надолго? - Я пытался что-нибудь сообразить. - Выходит, нам.его не найти, как бы ни искали?

- И неизвестно, сколько он будет отлеживаться, - сказал Говинд. - Ведь тигры лечатся голодом, как монахи

И другие умные люди.

- Да, - повторил с благостным лицом старичок, - это очень умный тигр. Потому еще живой.

Уже темнело, птицы с шумом и гамом устраивались на ночь в кронах деревьев. Уже некогда было искать место для лагеря, и мы остановились на той же поляне, где случилась прошлая трагедия. Говинд вбивал колышки для палатки и вдруг воскликнул:

- Я, кажется, догадался, зачем Желтый привел нас сюда! Он хочет, чтобы мы и тэу перебили друг друга!

Я рассматривал следы возле палатки, похожие на отпечатки автомобильных шин.

- Что это?

- Вертолет, - ответил Говинд. - После нас вертолет лесной охраны вывозил отсюда трупы.

Я осмотрел всю поляну, попытался найти ту проволоку, до которой так и не смог добраться. Земля была влажной, но моих следов не было, а ведь за пять дней они не могли сами по себе исчезнуть! Я же топтался на этом пятачке, хорошо помню! Это говорило о том, что кто-то тщательно уничтожал следы. Но не мои же!

Мы посовещались у костра и пришли к выводу, что сразу после взрыва и стрельбы тэу вышли на поляну взглянуть на трупы или поживиться добычей, а когда сделали свое дело, по обыкновению уничтожили следы.

- Они не оставляют следов, - заметил Духовный Палач. - Всем известно. Они летают над травами, не касаясь их.

Ощущение опасности не оставляло нас. Это здорово действовало на нервы. Уж лучше бы тэу обстреляли лагерь или бросили гранату. Все какая-то определенность...

Я не смог уснуть и вылез из палатки. На часах стоял Джузеппе - ему выпало по жребию. Светила яркая луна, отчего тени под деревьями были непроглядными, наступишь - завязнешь. Стояла мертвая тишина. Даже ночные птицы помалкивали, и духота достигла апогея - с меня текли ручьи пота.

Джузеппе возился у костра, колол большим ножом дрова и складывал в огонь. Я увидел, что он кромсает свой хомут. Нашел, значит, и никому не сказал. Он вздрогнул, когда я подошел.

- Все! Назад возврата нет! - нервно произнес он и так рубанул по доске, что тяжелое лезвие тесака врезалось в землю. - Меня держали здесь мои дорогие кошечки... А теперь их нет, и меня нет... Это все очень печально, Пхунг. Жизнь моя кончилась. Нет любимого занятия, нет профессии, и все, что я написал о королевских горных, - теперь только история. Мы в другой эпохе, Пхунг, где нет места моим дорогим кошечкам, и мне нет места...

- Что за нытье! - оборвал я его довольно грубо, иначе он не остановился бы до утра. - Джузеппе, ты же сильный, умный мужик. Жизнь дала тебе по морде, так сделай выводы. И в конце концов, если бы ты тех своих кошечек не убил, то, может быть...

- Все равно, Пхунг! Мне лучше не жить... Я не должен жить...

- Это у тебя от усталости, дружище. Отдохни, а я посижу здесь.

- Мне тоже не уснуть... В этой душной яме хочется выть, а не спать.

На наши голоса пришел Говинд с картой заповедника.

- Вот посмотрите, крестиком помечены бывшие логова тигров - в каждой охотничьей зоне по крестику. Я уверен, что Желтый залег где-то там.

- Все обойти - это же какой труд? - сказал я. - Не потянем.

- Он же ранен, - сказал Джузеппе. - Значит, далеко не пойдет.

- Верно, - согласился Говинд, - и выберет что-нибудь по своему вкусу. А он любит горы, чистый воздух. Эта парилка не для него.

Мы склонились над картой и выбрали симпатичное логово, в котором каждый из нас залег бы с удовольствием.

Когда на костре уже догорал хомут Джузеппе, пришел монах. Ему тоже не спалось.

- Тэу нас не тронут, - огорошил он всех. Лицо его было страдальчески-серьезно. И вдруг увидел в костре догорающий кусок доски с выемкой для шеи. - Это что?

- Моя колода! - с вызовом ответил Джузеппе.

Старичок насупился и хотел уйти, я удержал его за руку.

- Мудрейший наставник, почему тэу нас не тронут?

- Я помолился, - ответил он просто.

Можно было, конечно, поднять на смех такой ответ или хотя бы выкинуть его из головы. Но в этом мире все серьезно, и стоящее пряталось за несерьезным, а истина была окутана мистикой и религией. Если совершенный сказал: тэу не тронут - то какая истина тут была зарыта?

- А ведь все верно, - сказал я, когда он ушел. - Тэу видят нас, они поняли, что мы идем по следу Желтого. А сами-то они не смогли его взять. Вот и ждут, когда мы возьмем его. Тогда и появятся. И совершенный понял это во время молитвы...

- В путь! - загорелся Джузеппе. - Подальше от этой ямы! Немедленно! Все равно никому не спится!

- Непонятно одно, - сказал я, - если Желтый намеренно завел нас сюда, то с какой целью?

- Он точно знал, что здесь мы столкнемся с тэу... - проговорил задумчиво Говинд. - Я словно читаю его мысли. И черные грифы знают, что здесь будет много трупов.

- Так какого черта!.. - воскликнул я.

И мы начали торопливо сворачивать пожитки и складывать их на усталого мула. Я вдруг подумал, что Желтый, возможно, совсем по другой какой-то причине притащил нас к Красным Скалам. К сожалению, спросить его об этом не представлялось возможным.

Мы шли и шли, отупев от зноя и духоты, хотя Красные Скалы остались далеко позади, а перед нами простирался хвойный лес, облепивший почти отвесный склон хребта.

Но сосны и кедры, как и пальмы с фикусами внизу, цепенели в безветрии. И тут стоячее море жары, от него, казалось, уже не будет спасения. Смолкли крики сорок и соек, а снизу уже не доносились резкие вопли обезьян и попугаев.

Старичок поглядывал на небо, на сверкающие серебром конусы вершин, ломал морщины лба и беззвучно шевелил губами.

- Дождь будет, - наконец объявил он. - Большой, как река. Ветер тоже будет... Опоздали мы со своим делом. Плохо.

- Он правду сказал. - Чхина беспокойно смотрела по сторонам... - Ты не знаешь, Пхунг, - если польет, нас тут же смоет вниз.

Но Говинд упрямо шел вперед, и Джузеппе старался не отставать от него.

Неожиданно мул звучно всхрапнул и прижал уши. Все замерли. Чхина прошептала одними губами:

- Тигр!

Говинд вдруг бросился к храпевшему животному, которого я с трудом удерживал за узду, и принялся натирать его ноздри какой-то тряпицей, и монах ему помогал. Мул постепенно успокоился, уши его встали торчком и беззаботно задвигались. Он вырвал зубами из каменистой почвы зеленую жесткую плеть и принялся жевать.

Джузеппе стоял на четвереньках и словно обнюхивал землю.

- След! - прошептал он. - Клянусь, его след!

Впереди были высокие заросли папоротника, увитые травяными лианами и ежевикой. Верхушки полосатых опахал шелохнулись.

- Туда смотрите! - прошептала Чхина.

Мы превратились в скульптурную группу. Надо бы снять предохранитель на карабине, но щелчок мог вспугнуть зверя. Вот уже и ноги онемели, и по рукам поползли колючие мурашки, и еще донимали комары и злые кусачие мухи, которые, как объяснил Джузеппе, находились в какой-то биологической связи с местными тиграми.

Страдания Духовного Палача и вовсе были ужасны: на его ошпаренной головенке уютно устроилась большая улитка, слизистый след которой действует на кожу, как соляная кислота.

С добродушными нотками в голосе начал пофыркивать мул. И вдруг над папоротниками будто взошло светило - появилась огромная кошачья голова золотисто-желтого цвета. И тут же скрылась. Вероятно, всхрапывания мула заинтересовали Желтого, чтобы оглядеться, он высоко подпрыгнул. И, конечно же, увидел всех нас.

Старичок, цепляясь одеянием за кусты, подбежал к мулу, сорвал с вьюка свой узелок.

- Скорей! Надо скорее! - пришептывал он заполошно.

И вот мы бежим по склону, выжимая из себя последние силы. Только бы успеть! Только бы не дать Желтому улизнуть за хребет! Говинд в своих разбитых иссеченных сапожищах торил тропу, сминая заросли, как танк. Духовный Палач посыпал ее черным порошком, похожим на дымный порох. Тайну приготовления порошка монахи не открыли до сих пор никому, даже своему столичному князю, хотя он и очень интересовался. Я же, бросив мула на произвол судьбы, тащил на себе гранатометы.

Джузеппе с карабином под мышкой вдруг нервно хохотнул, показал пальцем себе под ноги.

- Вот мы и вернулись!

Оказалось, мы единым махом обежали большой круг по склону и вернулись к первоначальной дорожке следов. Других следов, выходящих из круга, не было, это означало, что Желтый остался в круге, за который уже не мог выйти, ибо из черного порошка уже вымахал ароматический забор, непроницаемый для тигров и прочих кошек.

Мы без сил лежали на траве, обливаясь потом. Я опять утвердился в мысли, что тэу ждут, когда мы поднесем тигра им на блюдечке. Ведь не помешали, хотя перестрелять нас было проще простого.

Монах привстал на трясущиеся от слабости ноги и начал собирать с кустов черных гусениц. Опять эта мразь. Развелось ее и в самом деле многовато. Если раздавить такую гусеницу, то нужно надевать противогаз. Их даже птицы не клюют и муравьи обходят стороной. Неспроста же на них навешано столько предрассудков. А в общем-то - всего лишь личинки одного из видов мотыльков. Но мне рассказывали, что в годы бедствий полчища таких гусениц уничтожали леса и поля в горных долинах...

Старичок принес полный подол шевелящихся гусениц и начал рассаживать их по кустам и травам. Видя мое недоумение, объяснил:

- Раджа победит, раздавит. А тут, возле нас, не раздавит.

Джузеппе, наш лучший стрелок, нашел подходящие камни для упора, установил на них карабин. Верхний ствол был заряжен патроном с разрывной пулей, и Джузеппе, поколебавшись, выбросил его, чтобы случайно не убить Желтого. В нижний ствол меньшего калибра вогнал картонный цилиндр с "летающим шприцем".

Монах разглядывал блестящий патрон в траве, произведение искусства Чужого Времени. Боясь притронуться к нему, откатил его палочкой подальше от себя. Я увидел, что Говинд залег с автоматом, готовясь встретить тэу, если появятся. И меня прямо-таки резануло это несоответствие - Говинд и автомат. Говинд - и плеть. Говинд - и начальник охраны.

Резкий порыв ветра пригнул травы, сорвал охапки ослабевших и больных листьев с деревьев. На мой сапог свалилась гусеница.

- Осторожней, Пхунг! - сказала женщина и, протянув исцарапанную руку, пересадила гусеницу в глубь куста.

Ветер продувал наши тела насквозь, но не высушивал пот. Он нес океанскую влагу. Солнце угасло в свинцовых тяжких облаках, наткнувшись с разбегу на Сияющую Опору Неба. Я забеспокоился.

- Дождь смоет порошок!

- Смоет, - спокойно произнес старичок. - И ничего у нас не получится.

Но мы продолжали ждать Желтого. Нам хотелось верить, что он обязательно появится. Правда, Желтый - хитрюга, и рассчитать все невозможно.

- Пхунг, - прошептала Чхина, - я не верю, что твоя душа в гусенице, я не верю, что ты тэу... Но тогда почему на тебе хомут? Ты ведь не совершил ничего такого, я знаю.

- Судебная ошибка, - ответил я шепотом. - Такое везде случается.

- Ошибка тебе понравилась...

- Совсем немного.

- Без души легче, ты знаешь? И веселее. Многие говорят... Но ты же хочешь еще одну душу заиметь? Запасную? Признайся, для этого носишь колоду? Почему тебе мало одной души?

Ну что ей ответить?

Упали первые крупные капли дождя - будто камнями сыпануло по листве и травам. И тут мы увидели Желтого. Он несся крупными прыжками вдоль невидимой линии забора, припадая на раненную лапу.

- Стреляй, Джузеппе! - прошептала Чхина, вцепившись в мой сапог.

- Пусть... ближе... - прозвучал невнятный голос монаха.

Огромное рыжее тело надвинулось на нас, в моих глазах зарябило от полос и мелькания лап. И еще врезались в память кошачьи усы, похожие на обрезки проволоки.

Джузеппе выстрелил почти в упор. Мех раздался светлой воронкой над плечом, ближе к шее, где проходила артерия. Дело сделано! Желтый сбился с галопа, едва не завалился на бок, но тут же оглушающе рявкнул и бросился прочь от "забора".

Говинд включил секундомер. Мы ждали, когда кровь доставит в мозг зверя снотворное. А у синих горных хребтов уже шумел ливень и гремели раскаты грома. Теперь ливень будет кстати! Все складывалось на редкость

Удачно

Желтого мы отыскали возле завалов бурелома, обычных для горного леса, на краю покатой поляны, усеянной старыми костями животных. Это было не его логово, но теперь он был наследником всех тигров Ярамы. Желтый полз, борясь с обволакивающим его туманом до последнего момента. Так и уснул, мучительно вытянувшись в струнку.

- Какой рисунок, господи, какой рисунок! - Джузеппе гладил трясущейся ладонью по широкому лбу тигра, расписанному темными полосами.

Говинд смотрел на тигра, онемев от восторга. Духовный Палач что-то нашептывал с благостным выражением морщинистого личика и выбирал из густой тигровой шерсти колючки и мусор.

- Где же тэу? - спросил я громко. - Самое время им появиться!

Чхина, похожая на исцарапанную, в паутине, статую, вздрогнула и начала озираться.

- Никаких излучений, - сказал она. - Или я разучилась чувствовать?

Несчастный мул завяз в кустах и, лежа на боку, всхрапывал, икал и удобрял джунгли жидким пометом. Мы с Говиндом сняли с него поклажу. Мул, видевший своими глазами тигра, тем более Желтого, конечно же, никуда не годился.

Мы установили тент над полосатым размякшим телом. Джузеппе так разволновался, что был не в состоянии держать в руках инструменты. Нужные обмеры черепа тигра проделал Говинд - тщательно перепроверяя себя и опасаясь проткнуть кожу острыми ножками циркуля. Джузеппе справился бы куда быстрее.

Духовный Палач молился, повернувшись к нам спиной, а лицом на восход солнца, и в его согбенной позе угадывалась горячая мольба, по-видимому, к божеству, отвечающему за здоровье тигров. Я же сидел возле груды оружия, и нервы мои были подобны перетянутым струнам. Я сто раз высчитывал: сейчас слово за монстрами-невидимками. И может быть, вот-вот грянет тот редкостный момент, когда их можно будет обнаружить. Или даже увидеть.

"Чхина!" - позвал я мысленно, она резко обернулась, ожгла меня демоническим взглядом. Ее нервы тоже были напряжены. Она сидела в позе лотоса на высоком плоском камне.

С едва слышимым скрипом в мозг Желтого проникла тонкая упругая нить - Говинд делал то, чего ему не приходилось еще делать даже в лаборатории, но к чему он стремился, может быть, всю жизнь. Он смотрел в глазок окуляра и ровным движением пальцев подкручивал винт приборчика "экспресс-трепанации", хорошо известного зоологам и биологам. Нить должна была дотянуться до зачатков Светлого Пятна в глубинах звериного мозга, чтобы активизировать то, что может быть центром самосознания. А если нет никаких наметок Светлого Пятна, если мозг зверя табуирован Природой от самости? Тогда все наши действия бессмысленны.

Слабый импульс тока - и по телу Желтого пробежала дрожь, шерсть встала дыбом. Но тигр не проснулся.

- Почему их нет? - раздраженный голос женщины. - Я устала!

Говинд начал снимать приборы и повязки с головы тигра, отсоединил проводники.

Я смотрел то на тигра, то на заросли по склонам хребта - оттуда должны появиться? И почему их нет?! А если их отсутствие запрограммировано? Тогда они ждут, когда мы уберемся отсюда? Они же не подозревают, что мы делаем с тигром. Они, возможно, знают об ароматическом заборе и хотят взять Желтого, когда мы уйдем? Нет, слишком много можно напридумывать, а причина может быть очень проста - например, тэу просто запаздывают. Бегут сейчас изо всех сил со всеми своими пылесосами, спотыкаются...

- Мы забыли о его ранах, - сказал старичок с осуждением. - Вот мы какие, забыли!

Пулевых отверстий было два - в спине и в боку поближе к лапе, но рана-то оказалась одна - навылет. Обработали рану, наложили тампоны и повязку, но надолго ли? Очнется - сорвет.

Говинд потянулся могучим телом и вдруг засмеялся. Никогда ничего подобного от него не слышали. Как меняются люди в полевых условиях!

- Мы на пороге нового! - Голос его посветлел, лишился мрачной силы. - Через несколько минут Желтый встанет, и это будет зверь, способный осознать себя. Эй, Пхунг, Джузеппе, разве вы не поняли? Желтый докажет то, что мы не смогли доказать как следует! Он докажет, что многие животные обладают самосознанием! И все перевернется в мире.

- Точно, перевернется, - согласился я. - Например, разве можно будет забивать животных на мясо, если они обладают самосознанием? Это уже преступление. Нравственная ситуация обострится во всем мире. И что будет! Страшно подумать...

С Джузеппе творилось что-то непонятное, он, кажется, не слышал и не видел нас. Он ходил вокруг навеса, то с хрустом ломая пальцы, то начиная петь арию Рудольфа. Потом в его руках появился карабин. Он торопливо затолкнул в магазин обойму разрывных.

- Не могу! - завопил он. - Ну не могу такое видеть! Он стоит теперь многие миллионы долларов!

- Опомнись, Джузеппе! - сказал Говинд с прежней мрачной силой.

- Все равно подохнет! - вопил Джузеппе, напрягая жилы. - Ведь рано или поздно подохнет без всякой пользы! Уходите все, не то перестреляю! Вы же знаете, как я стреляю!

Ствол карабина плясал на уровне груди Говинда. Малейшее движение пальца - и в большом цветущем теле появится дыра с рваными краями, такую не залатать.

- Какой дурак! - громко сказала Чхина. - У тебя будет сильно болеть голова. Ты подохнешь от головной боли.

Ствол метнулся в ее сторону.

- Ведьма! - взвизгнул Джузеппе. - Тебя тоже прикончу, если не отвернешься!

Я наставил на него гранатомет.

- Посмотри сюда, Джузеппе.

Он резко отпрыгнул, прячась за Говинда.

- Пхунг! - радостно выкрикнул он. - У тебя ничего не получится! У тебя труба не выдвинута! А начнешь выдвигать, пристрелю!

И точно. Для того, чтобы запустить гранату, надо из большой трубы выдвинуть вторую, поменьше диаметром.

- Надо тихо, спокойно, - проговорил добрым голосом Духовный Палач и, подойдя к Джузеппе, взял из его рук карабин. Чтобы не оскверниться прикосновением к оружию, он прихватил его оранжевым подолом, будто горячую сковороду.

Джузеппе упал ничком и, рыдая, начал колотить руками и ногами по земле. Словно разбуженный землетрясением, учиненным "итальянцем", тигр открыл глаза, чуть заметно потянулся. И тут Чхина показала на завал бурелома метрах в пятидесяти от нас.

- Оттуда излучение. Жжет. Голос ее был спокоен.

- Только оттуда? - спросил я, выдвигая трубу.

- Только оттуда, Пхунг.

Гранатомет хорошо лег на тиковую плаху, в прицельной планке завал казался романтической картиной, выполненной акварелью. Я плавно нажал на спуск, и сильная отдача ударила меня хомутом по горлу.

Двухкилограммовая оперенная болванка прочертила дымную прямую и со страшным грохотом разорвалась в гуще бурелома, блеснув оранжевым пламенем. Осколки долетели до нас, зацокали по камням.

- Спрячься! - крикнул я Чхине и выпустил гранату из другого гранатомета. После третьего взрыва заполыхал пожар, и в гуще дыма начали рваться какие-то боеприпасы.

- Теперь туда посмотри, - сказал Чхина, дергая меня за рукав, и я увидел пятнистый "пылесос", который болтался, как маятник, в слоистом дыму.

Я тщательно прицелился и поймал предмет на вершине амплитуды. Его разорвало на мелкие куски - по траве и кустам сыпанул стальной град.

Все лежали ниц, вжимаясь в землю, а Желтый уже стоял под тентом, пьяно покачиваясь на ослабевших мягких лапах. Его хвост безвольно лежал на земле, как мертвая кобра. Теперь Желтый был открыт для прицельной стрельбы из зарослей.

- Его надо снова усыпить! - всполошился я. - Где карабин? Где коробка со "шприцами"?

Но неожиданно поднялся старичок и отважно взмахнул ручонками.

- Уходи, Желтый Раджа! Уходи из заповедника! Люди не могут тебя сберечь и спасти! Сам себя спаси, Желтый Раджа!

Тигр нехотя ощерился, потом медленно пошел по склону, спотыкаясь и припадая на одну лапу. Он зашел было в дым, потом начал обходить шевелящиеся сизые слои стороной. Все как зачарованные смотрели на него. Вот он остановился, сорвал зубами бинты, лизнул рану в боку и уже более уверенно пошел вдоль хребта по ущелью - к синим неприступным горам, где уже вовсю сверкали молнии и хлестал тропический ливень.

Пожар тем временем разгорался - вспыхнули гималайские сосны и кедры, бойко затрещал кустарник, пожираемый пламенем, языки пламени протянулись в густые травы. Но пожару, конечно, не разойтись - сюда шел ливень.

Мы услышали надрывный "лающий" кашель, потом увидели какое-то полуобгорелое существо - оно выползало из дыма, сбивая с себя пламя.

- Тэу! - прошептал старичок.

Тэуран с ненавистью и страхом смотрел на нас, упершись сильными руками в землю. Поросль на коже рук свернулась от жара в темные катышки. И от белобрысой шевелюры на крутом черепе мало что осталось. На бурой обожженной маске лица - пронзительно-голубые глаза. Он был, наверное, красив в свои лучшие времена, этот монстр, Пу Чжал, не оставляющий следов.

- Что уставились? - хрипло выкрикнул он. - Скоро ливень! Не дойдете до монастыря!

Английские слова он заметно искажал своим произношением.

- Где остальные? - спросил Говинд. - Сколько вас было?

Монстр прижал ладонь к кровавому пятну на рубашке.

- Как вы уничтожали следы? - опять спросил Говинд.

- Как уничтожали компьютеры? - спросил я.

- Хватит болтать! - Монстр посмотрел на меня с ненавистью. - Хомут тебе очень идет. Носи всегда.

- Мне хочется его убить, - тихо проговорил Джузеппе, не сводя глаз с монстра. Он уже пришел в себя и, похоже, был способен нормально мыслить. - Если он еще откроет пасть, я его прикончу.

- Дурачье! Этот тигр уже стоит два миллиона долларов! Американских долларов! А вы его отпустили! На свете больше нет королевских горных! Он один остался!

- Два миллиона! - потрясенно прошептал Джузеппе.

- Растратив остатки сил на ненависть, монстр поутих.

Чхина и монах занялись его ранами и носилками, а мы, прикрывая лица кусками материи, пробились к месту взрывов, где обнаружили два обгорелых до угольев трупа и груды искореженного металла. Я поддал ногой разорванную коробку с решетчатой антенной.

- Вот та штука, которую я видел во сне. Генератор каких-то новых излучений - они и сжигали, наверное, компьютеры.

- А это что? - Говинд перевернул палкой увесистый блок, искромсанный взрывом.

По остаткам обугленных ремней можно было понять, что блок постоянно носили за спиной. Мы оттащили его подальше от жара, осмотрели. Особенно привлек наше внимание тонкий блестящий стержень. Обжигая руки о нагретый металл, я воткнул прибор стержнем в землю.

- Помните, друзья, на месте исчезнувших следов мы обнаружили вот такие вертикальные норки? Эта штука каким-то образом уничтожала следы в определенном радиусе. Вибрацией или опять же с помощью нового излучения.

- А пятнистые цилиндры? - спросил Говинд. - Это что? Роботы?

- Конечно. И вообще - интереснейшая техника. Неплохо бы узнать, откуда она.

Пока мы исследовали мертвый металл, Джузеппе, кажется, свихнулся: он описывал вокруг нас концентрические круги, бормоча:

- Два миллиона... Два миллиона...

Говинд схватил его за грудки, встряхнул с силой.

- Опомнись, друг! Джузеппе обиделся:

- Чего ты меня трясешь, даньчжин? Отпусти! - Он ударил Говинда по скуле, и тот оттолкнул его.

- Ты совсем потерял голову, - сказал Говинд, сдерживая гнев.

- Ты тоже считаешь, что у меня нет души? Да? И Пхунг так считает! Я знаю! И монах... - Он отбежал от нас к кустам, не тронутым пожаром, и начал что-то искать в их ветвях. Потом выкрикнул с болью:

- Я всегда хотел быть человеком с нормальной душой! Но эти два миллиона... - Он заплакал, кривя обкусанные губы. - У меня нет души! Теперь я сам знаю... Но я так хочу, чтобы у меня была душа! Хочу! Понимаете, хочу!

- Джузеппе, друг, - сказал я самым мирным тоном, - выбрось этот бред из головы! Ты большой европейский ученый с даньчжинской замечательной душой, только немного утомился, и поэтому... Ты что делаешь?! - завопил я, бросаясь к нему.

А он, отыскав гусениц, спрятавшихся от непогоды под листьями рододендрона, принялся с жадностью их глотать.

К нам прибежали на помощь Чхина и Духовный Палач. Рыдающего Джузеппе отнесли к ближайшему ручью, влили в него немало воды, чтобы очистить желудок.

- Это яд, - горестно качал головой старичок. - Это же страшный яд. Даже серые вороны гусеницу не клюют...

Джузеппе лежал на мокрой траве умиротворенный, усталый, полузакрыв веки. Теперь и для него нужны были носилки.

Тем временем небо над нами потемнело, налетел плотный порыв ветра, срывая и поднимая тучи пепла с искрами. С яростным блеском молний на землю обрушился теплый водопад. Великий миг - начало нового сезона дождей, когда все в Суверенном Княжестве Даньчжин цепенеет. Со склонов хребта стремительно неслись вспухающие на глазах потоки жидкой глины и ожившего мусора. Чтобы не ухнуть в ущелье вслед за всеми нашими пожитками, мы прижались к камням, поддерживая носилки и друг друга.

Монстр очнулся и, глотая дождевую воду, истерически захохотал:

- Теперь всем конец!

- Послушай, ты! - Я кричал ему на ухо под оглушительные раскаты грома. - У тебя же есть где-то база! Техпункт! Не могла же твоя техника так долго работать без поломок и неисправностей?

- Сейчас там хуже, чем здесь... Да и нет у меня никаких баз! Взлетная полоса - была... до этого ливня...

Старичок звучно вздохнул, держась одной ручонкой за выступ скалы, другой - за неоструганную ручку носилок.

- Еще день или два, и Джузеппе умрет... А если бы не сжег колоду, долго бы прожил...

- Да! С колодой он долго бы прожил! - сердито проговорила Чхина. - Вон Пхунг с колодой! Долго будет жить! Все мы умрем, а он останется! Что молчишь, Пхунг? Ведь ты нас втравил в это дело! Ты заставил всех прийти сюда!

- Так это ты, чучело?! - прошипел в ярости монстр. - Все из-за тебя?! - Он хотел ударить меня ногой, но боль сломила его, и он снова потерял сознание.

Джузеппе, лежа на носилках, проговорил слабым голосом:

- Все подохнем, и с душами, и без душ...

- Ну уж нет! - сказал я. - Такая славная компания подобралась, и мы так много можем. Представьте, если всех нас воплотить в одном человеке - это же будет какой гений! Вот почему и тэу побеждены, и Желтый спасен. Почти спасен...

- Гении! - засмеялся было Джузеппе, но поперхнулся. - Надо же такое придумать... Нет их и не будет!

- Почему?

- Нет плотных контактов с Природой, нет и гениев. Аксиома. В Даньчжинии очень плотные контакты с хомутами. На них приходятся основные точки соприкосновения с жизнью... Вот и ломается все... И я сломался! И не спорь, Пхунг...

- Ты не умрешь, дружище. Не позволим.

- И ничего вы не сделаете...

Я вытер ладонью его холодное лицо.

- Это называется давлением гениальности, друг. Тебе всю жизнь что-то не давало покоя. Так освободи свою суть, и она тебя выведет. Вот увидишь.

- Времена гениев кончились, Пхунг... А если бы я родился в другом времени...

- Хватит ныть! - резко оборвал Говинд. - Пхунг верно подумал: Природа соединила нас с какой-то важной целью... Чтобы мы начали спасать ее от тэу? И мы начали. Осталось только самим спастись...

Кому-то надо было идти к монастырю, это был скромный шанс спастись нам всем. Пошли Чхина и Говинд.

Женщина ткнулась губами мне в щеку, больно толкнув в хомут.

- Я пойду, Пхунг.

Хватаясь за камни и кусты, они медленно лезли вверх по склону, навстречу мутным потокам. Огромная многорукая коряга стремительно неслась на них, они увидели ее, но поздно. Я закричал...

- Сволочи! Свиньи! - взвыл монстр. - Всех вас надо было давить еще в пеленках! А теперь всюду расплодились беспомощные свиньи!

Коряга сшибла обоих и потащила к обрыву, с которого падали тонны грязи, воды, мусора, затопляя лес внизу. Чхина ухватилась за выступ скалы, погрузилась с головой в воду, и страшное многорукое чудовище проскребло по ней и ухнуло вниз вместе с Говиндом. Я видел, как изогнулось его тело в акробатическом прыжке, и он исчез.

- Не могут на какой-то паршивый склон подняться! - вопил монстр, изнемогая от страха и злобы. - Слабые свиньи!

А Чхина медленно ползла против течения, ныряя под груды мусора. Сбросив хомут, я поспешил ей на помощь, но поток ударил мне в лицо и потащил к обрыву.

Я все же успел ухватиться за сломанное деревце туи и увидел, что Чхина добралась до старого толстого кедра, обкусанного пожаром, и отдыхает под защитой его ствола. Она стояла на четвереньках, опустив голову, а вокруг нее бурлили грязевые потоки, тащившие мусор и мелкие камни... Вот она поднялась и посмотрела в нашу сторону. Махнув нам рукой, вошла в стену дождя.

- Все равно не дойдет, - прошептал монстр. - Слабые свиньи.

- Герой умер!.. - плакал старичок. - Ты не знал, наверное, Пхунг, среди даньчжинов есть герои... В своем новом рождении они станут рыбами, червями, ящерицами, пауками... потому что осквернились в этой жизни, держали в руках оружие, деньги, плети... Они брали грех на себя ради пользы всех даньчжинов. Великий герой умер!

- Не может быть, - пробормотал я. - Говинд не из того теста... Герои так просто не умирают...

- Все вы дохлые азиатские свиньи! - снова завопил монстр.

Я пополз к обрыву, за которым пропал Говинд, расталкивая груды мусора и хвороста, которые с разгону пытались сбить меня с ног и утащить в пропасть. Говинд висел на скальном выступе, болтая ногами в воздухе, и тяжелые мутные потоки разбивались о его тело, не давая ему ни подтянуться на руках, ни выкарабкаться на обломок древесного ствола, торчавшего из трещины. Я старался своим телом отвести ревущий поток от Говинда, чтобы дать ему возможность подтянуться на руках. Если он еще на это способен... И я тоже завопил благим матом - от боли и отчаяния, от ужаса перед той страшной тяжестью, которая росла у меня за спиной с каждым мгновением.

Говинд уже карабкался мне на помощь, я услышал его хриплый голос:

- Держись, Пхунг!

Он, наверное, понял, что я сдохну через какое-то мгновение, но не отлипну от своей опоры, и, взяв меня за руки, выдернул из-под залома, который держался исключительно на моей спине.

Старичок баюкал на коленях облепленный тонкой тканью, намокший грязный хомут, не решаясь предложить его мне.

- Я уже ни на что не гожусь, Пхунг, - произнес Говинд, растирая раздувшуюся ногу. - И ты, Пхунг, не можешь пойти, никто не может... А если женщина не дойдет?

- Чхина дойдет, - пробормотал я с упрямством монаха низшей ступени.

- О Пхунг! - сказал старичок восторженно. - Ты спас героя, которого я уже оплакивал. Должно быть, душа к тебе вернулась, и не надо носить священную колоду. Слава богам!

- Теперь меня пустят в Запретные Подвалы? - тотчас спросил я.

- Можешь поговорить об этом с Верховным Хранителем Подвалов. Но он не пустит, Пхунг.

Чхина все-таки добралась до окрестностей монастыря. Она вышла на широкую тропу, скрытую под водой, и силы ее оставили. Потом она рассказывала, что рыдала и звала на помощь, зная, что сама уже не доберется до чхубанга. Ее услышали крестьяне, которые день и ночь боролись с Большим Оползнем, разбуженным дождями...

Узнав о поимке живого тэурана, даньчжины возликовали, "гонцы радости" побежали во все поселки и монашеские пещеры в округе. И вот уже большая шумная толпа карабкается по скользким кручам, несмотря на раскаты грома и водопад с неба.

Нас спасли, но нам пришлось стрелять вверх, чтобы остудить их пыл. Иначе они разорвали бы монстра в клочья, а заодно и нас.

Дата добавления: 2015-07-16