Следы невидимки 5 страница

После молитвы, обеда и краткого отдыха охранники и монахи разбились на отряды, и командиры начали инструктаж. А самое высокое начальство, Бовин и Духовный Палач, совещались у карты. Удивительно! Последнее слово было за немощным старичком, страдающим от укусов комарья и мошек, которых он боялся побеспокоить, хотя они облепили открытые места его тела. Правда, он пытался защитить свою сверкающую лысину оранжевым монашеским колпаком, но колпак то и дело сваливался с его головенки. Старичок показал тонким неработающим пальчиком на крохотное озерко среди джунглей, которое называлось Утренний Лотос, Радующий Взоры Паломников. Когда-то здесь проходила тропа из Индии к даньчжинским святыням, но после того как появились более удобные дороги, она заросла напрочь.

Сначала будем искать здесь, - сказал старичок уверенно. - Всеми отрядами сразу. Обязательно что-нибудь найдем.

Извините, - сказал я, - не лучше ли будет, если каждый из отрядов отправится в свою зону? Так мы скорее отыщем следы тигров и браконьеров.

Не надо мешать, Пхунг, - с укоризной произнес добрый старик. Другой на его месте стукнул бы, наверное, кулаком по походному столику. - Надо учиться не мешать людям.

Все разошлись и разъехались. В лагере осталось совсем мало людей. И если бы сюда нагрянули браконьеры, нам бы пришел конец. Идиотизм какой-то! Мне не советовали брать в руки огнестрельное оружие. Сделать лук или копье? Джузеппе пояснил: лук и копье тоже нельзя, ибо прикосновение к любому оружию заметно осложнит духовное возрождение индивидуума, особенно когда он чужеземец и на нем деревянный воротник.

Я сильно вымотался за эти дни, хотя только тем и занимался, что ехал на муле и воспитывал в себе новые рефлексы. Так как меня оставили в покое до обнаружения следов, я устроился под роскошным кустом рододендрона (в это время года он не цвел) и собрался поспать, но добрый старичок выкроил время для очередной духовной беседы.

- Ты плохо стараешься, Пхунг, - произнес он с глубоким участием. - Везде лезешь, мешаешь. А должен сидеть возле порученных тебе ящиков, чтобы тэураны не причинили им вреда.

Было заметно несоответствие этих духовных речей с мудрыми решениями возле карты. Опять-таки на ум приходило, что эти совершенные старцы способны видеть то, чего не видим мы, простые грешники.

- Надо стараться, Пхунг. Этот поход - тоже ступень самосовершенствования, маленькая, но ступень. А все большое состоит из малого. Все великое состоит из каждодневного следования по пути, указанному Небесным Учителем...

Он замолчал, так как увидел волосатую жирную гусеницу черно-фиолетового цвета, которая нагло объедала травинку, не обращая на нас никакого внимания.

- Сколько их развелось в этом году! - Он сокрушенно покачал головой. - И вон на цветке сидит, и на папоротнике...

Он снял гусеницу с травинки и осторожно пересадил на сочный листок рододендрона.

В той стороне, куда ушли поисковые группы, послышались резкие крики - я уже знал: так кричат обезьяны, когда хотят привлечь к себе внимание людей.

В сердце ни с того ни с сего кольнуло. Я принялся вспоминать замечательные мгновения своей жизни.

- Ты опять бледный, Пхунг. Это говорит о том, что ты не правильно продвигаешься по дороге, указанной Высшим Наставником...

Старик был ко мне расположен, и я, воспользовавшись моментом, начал расспрашивать его о монстрах и тэуранах.

- Это покойники, живущие среди людей как люди, - разоткровенничался он, хотя даньчжины о таких неприятностях не любят говорить. - И не мертвые, и не живые. Их души улетели и уже переродились, а они, ставшие тэуранами, ходят по земле, разговаривают, стреляют, ищут женщин, поедают много пищи - больше, чем может съесть нормальный человек. Они ругаются и кричат ужасными голосами, когда им хорошо. Они любят вино и опиум, их песни опасны для слуха детей, женщин и слабых духом мужчин.

По оранжевой чистой тоге рывками ползла фиолетовая гусеница. Старичок зачарованно смотрел на нее.

- Она услышала, что мы о ней говорим... В такие вот гусеницы уходят души плохих людей... когда они становятся тэу... Вот и твоя душа в какой-то из этих тварей. Может быть, в этой. - Он благоговейно двумя пальчика ми снял с подола гусеницу и пересадил ее на куст. - А деревянная колода, что на тебе, помогает душе очиститься и вернуться. Она сделана из очень хорошего дерева. Над ней прочитано много святых молитв, пролито много слез, в нее впиталось много страданий разных колодников, истязавших себя болью. Эта замечательная доска - магнит для души.

Я ударил каблуком в землю, стараясь пробить дерн.

- Вот, смотрите, я оставляю след. А те, которые в лесу, не оставляют. Что из этого выходит?

Он погрозил мне пальцем.

- В старых книгах ничего не сказано про следы тэуранов. Но в них сказано, что князь тэуранов Пу Чжал не виден ни сверху, ни снизу, ни со священной восточной стороны. Если бы он оставлял след, то был бы виден. В книгах Высшей Мудрости Даньчжинов еще записано, что с ПуЧжалом могут справиться только самые совершенные люди.

- Поэтому вы здесь с экспедицией, уважаемый наставник?

- Я не самый совершенный. Таких, как я, - семь. - Он перечислил руководителей монастыря и произнес с сожалением:

- А самый совершенный - это не просто восьмая ступень совершенства. Это восьмая ступень с какой-то тайной добавкой, которую мы не знаем.

Странным образом меня волновали эти мифы, я почуял в них аромат каких-то великих истин.

На нос старичка села полосатая тигровая муха - очень неприятная кусачая пакость. Я сказал ему о мухе, он ответил:

- Я знаю, - и очень вежливо помахал ладошкой возле лица.

Муха нехотя улетела, а его нос раздулся в одну сторону. Удивительные люди, удивительный мир, и я постепенно становился его частицей. По крайней мере, мне уже были понятны лечебные методы Духовного Палача. Разобравшись в моих доминантах, они поймали меня на ту наживку, которую я проглочу в любом случае. И вообще, их принцип: дать человеку то, чего он желает, даже если это крамольные с их точки зрения истины. Истины в роли наживки на крючке религии. Потрясающе!

За мной приехали охранники: найден след тигра! Они были так рады, что мне стало грустно, - след тигра становился уже редкостью в тигровом заповеднике.

Когда я на муле добрался до поисковой группы, люди сидели и лежали в траве, а Говинд смотрел в бинокль куда-то вверх. Тигр на дереве? Оказалось, нет. Начальник охраны, затаив дыхание, разглядывал птичек.

Говинд передал мне бинокль. С трудом приспособившись к нему, я увидел черных скворцов. Они прилетали и улетали, оставляя что-то в гнезде.

- Они приносят в клювах муравьев, чтобы избавиться от перьевых клещей, - пояснил Говинд. - И от пухоедов.

- Это к вопросу о разуме птиц и животных?

Он сразу сел на своего любимого конька и начал рассказывать о птицах, выколупывающих из глубоких щелей добычу, пользуясь прутиками, которые обламывают до нужной величины, об удивительной иерархии в стаях серых ворон. И незаметно перешел на тигров.

- На этой охотничьей территории размером в тридцать пять квадратных миль охотится Одноглазый Князь - у него на лбу рисунок полос похож на китайский иероглиф "ван" - "князь"... Этот Одноглазый умеет считать, я установил точно! До четырех - бесспорно, до пяти-шести - не совсем установлено.

- Да ну! - поразился я.

- Я столько еще о них расскажу, Пхунг, что ты заболеешь от удивления. И мне смешны слова больших авторитетов о том, что у животных возможен только рефлекс или звериный инстинкт на опасность. Есть еще инсайт. Рефлекс - это затвердевший опыт, стереотип. Шаблон...

- А вдруг у них есть какой-нибудь инстинкт нешаблонных действий? А, Говинд? Ты об этом думал?

- Конечно, Пхунг! Думал! Может быть, он существует - инстинкт нешаблонных действий. И этот инстинкт, тренируемый интенсивно, возможно, и есть разум, интеллект? Пхунг! В таком случае, в животных бездна разума. А в зачаточном состоянии он везде, где есть хоть капля мозга.

Мы идентифицировали следы на влажном песке возле озера - наисвежайшие! - и на экране дисплея задергалась надпись: "Желтый Раджа"!

- Может, он сломался, Пхунг?! - воскликнул испуганно Говинд.

Я тоже начал сомневаться в исправности Установки. Надо как-то проверить. Где раздобыть контрольный след другого тигра? Хотя бы старый? Охранники разбрелись по берегам озерка в поисках прежних мест водопоя.

- Давай сделаем искусственный след, - сказал я, - чтобы не сидеть без дела.

В том же мягком влажном песке с помощью костяшек пальцев Говинд выдавил отпечаток лапы гигантской кошки, способный посрамить своей правдоподобностью любой действительный след. Включив аппарат, увидели надпись на дисплее: "Новый след".

- Выходит, Установка в норме, - сказал я.

Говинд расстроился. Значит, и Одноглазого уже нет, если Желтый Раджа занял эту зону? Нет уже тигра, который умел считать до четырех? "Вот то выдающееся дело, которое приведет тебя в Подвалы, - сказал я себе. - Нужно выловить тэу и спасти оставшихся тигров. Напрягись, приятель, придумай, как это сделать..."

Ночью в лагере случился переполох: Желтый Раджа унес мула. Часовой, рослый парень, заикаясь и пуча глаза, рассказывал сбежавшимся на шум полуодетым людям, как Желтый выпрыгнул из темных зарослей к дежурному фонарю над коновязью. Первому попавшемуся мулу он перекусил шею. Потом поднял его в зубах - это мула-то, который весит не менее четырех центнеров! - и понес в заросли.

Босой и возбужденный Джузеппе приплясывал на месте, обнимая свои голые плечи.

- Это хорошо, что ты в него не выстрелил с испугу! Очень хорошо!

- Да как я мог? В Желтого? В священного?

Говинд сделал глубокомысленный вывод:

- Если тигр здесь, то и тэу должны появиться. Если еще не убрались из заповедника с добычей.

- Скоро сезон дождей, - сказал кто-то из монахов. - Наверное, убрались.

Потом при свете электрических фонариков рассматривали следы в густой траве - как тигр подходил к лагерю, как полз на животе, проложив просеку. Тем не менее часовой не слышал ни шороха, ни треска стеблей. Значит, очень медленно полз, чувствуя телом каждую травинку, медленно придавливал сухие стебли, а не сламывал их. Вокруг лагеря на ночь были натянуты сигнальные сети и шкуры - от тэуранов, главным образом. Желтый Раджа не затронул ни одного шнура, перепрыгнул через полосу сетей, и сигнальные колокольчики ни разу не звякнули.

- Вот видишь, Пхунг, - проговорил Говинд с плохо скрываемым восторгом, освещая примятую просеку. - Это рефлексом не назовешь, и накопленным опытом тоже не назовешь - Желтый не мог раньше сталкиваться с сигнальными устройствами. И интуицией назвать трудно. Одно может быть объяснение - разум!

А Джузеппе уже беспокоило другое.

- Моя дорогая кошечка... - бормотал он, ползая на коленях и придерживая одной рукой колоду. - Самая лучшая кошечка... Ты, наверное, ранена... Или больна...

- Похоже, так, - согласился Говинд. - Желтый Раджа никогда не нападал на домашний скот.

Вдалеке громыхнул басовитый рык Желтого. Все прислушались.

- Узнаю! Его голос! - Джузеппе всхлипнул от переполнявших его чувств.

На рассвете я проснулся от трубного рева оправленных в серебро раковин - монахи играли побудку. Я чувствовал себя больным. Умылся в холодном ручье, проделал несколько асан. При виде моих упражнений монахи и охранники попадали со смеху. Так что я был не прав, утверждая, что у даньчжинов туго с юмором. Все они знали йогу, а то, что я почерпнул из передовых пособий по йоге, показалось им более чем забавным.

- Я тебя научу, Пхунг, - сказал Говинд, вытирая пальцем мокрые глаза. - Когда с тебя снимут наказание. Удивительно, что ты еще живой - с такими-то асанами.

Сразу за ручьем стоял огромный раскидистый баньян, его ветви проросли в землю вертикальными стволами, так что дерево представляло собой густую рощу, пронизанную лианами и укрытую стенами из плотных кожистых листьев. Интересный лесок. Надо было сразу обратить на него внимание. Не обратили. И вот когда Говинд еще говорил о йоге, из этих зарослей с шипением вырвалось крестообразное тело и ударило в голую спину рослого охранника. С оглушительным взрывом тело несчастного парня разорвалось на куски, и голова отлетела в сторону.

Все это произошло за долю мгновений на глазах многих людей, собравшихся у ручья. Потом кто-то вскрикнул, кто-то рухнул без звука, большинство людей обратилось в бегство, и животные, сорвавшись с коновязей, бросились за ними.

В момент взрыва я ощутил болезненный толчок в доску и распластался прямо в ручье, насколько позволял хомут. Мне показалось, что после взрыва что-то хлестнуло по листьям в том месте, откуда вырвался "крест".

Повисла мертвая тишина, даже раненые боялись стонать, слышался только топот убегающих. Я приподнялся на руках, с меня потекла мутная вода. Лежащий в траве Говинд, повернув ко мне бледное лицо, прошептал одними губами:

- Тише!

Я смотрел на зеленую завесу - листья аккуратные, глянцевые, будто нарисованные. И ни один не шелохнется, не дрогнет. Я на четвереньках полез к тому месту, где появился "крест". Краем глаза увидел в руке Говинда устрашающих размеров револьвер, из которого, он, кстати, стрелял довольно плохо. Вообще, даньчжины не любят огнестрельного оружия: среди них нет ни одного настоящего охотника.

Я показал Говинду, чтобы он кинул мне оружие, но он подумал, что я приглашаю его за собой. И пополз! Я подобрался к стене из листьев - в промежутках сплошная темень, и это при жарком ослепительном солнце. Торопливо осмотрев заросли, я увидел свисающую кольцами проволоку.

Послышалось легкое жужжание... Я испуганно обернулся и увидел плывущий над поляной у ручья цилиндрический предмет, очень похожий на допотопный пылесос зеленого цвета. Предмет завис над раненым охранником, тот в ужасе закрыл голову руками. Из днища цилиндра с сухим щелчком выстрелило пламя, охранник дернулся, ладони его, как кожура с плода, медленно сползли с головы... А предмет висел уже над монахом-музыкантом; несчастный пытался закрыться от смерти музыкальной раковиной. И снова вспышка...

Говинд выстрелил несколько раз, не целясь, но "пылесос" не среагировал на выстрелы. Я подполз к Говинду и забрал у него кольт. Потом встал на колени... прицелился в кромку днища зеленого цилиндра. Медленно нажал на спуск. Отдачей подкинуло обе руки. С визгом рикошета цилиндр перевернулся в воздухе, но не упал на землю, а стремительно понесся в нашу сторону...

Мы с шумом и треском, задыхаясь и падая, пробирались через заросли. Панический страх гнал нас все дальше и дальше. С разбегу мы наткнулись на облепленную лепешками лишайников скальную стенку и лишь после этого остановились. Говинд прижался спиной к камню, уставившись на неподвижные в полном безветрии заросли. А я обливался кровью - хомут доконал меня.

Где-то далеко, за тридевять земель, громыхнул взрыв и послышались пронзительные, похожие на визг испуганных детей крики обезьян.

Дата добавления: 2015-07-16