ЮРА, ИРА И ПЁТР

Впервые они встретились, когда Ира, после окончания медшколы, заехала ко мне домой, а мы с Юрием, практически не расставаясь, отмечали наше первое студенческое лето.

- Знакомься, ещё одна твоя родственница, - представил я Иру своему другу, памятуя о наших дальних родственных связях.

- Здравствуй, братик! - ничуть не смущаясь, Ира протянула Юрию руку.

- Везёт тебе, Серёжка, на сестёр, - отозвался мой друг, пожимая девичью ладошку и с интересом оглядывая мою двоюродную сестричку, - а у нас в роду всё больше ребятня.

- Считай, что в общей массе всех будет поровну, - засмеялся я, подводя итог.

С первой минуты знакомства Юра был пленён «сестричкой». Да она и не могла не понравиться! Статная, в выдержанных пропорциях русоволосая красавица с миловидным овалом лица, чуть вздёрнутым носиком, пухленькими губками и щёчками и выразительными бирюзовыми глазами, она была очаровательна.

После той встречи мой друг проявил максимум стремления, чтобы иметь возможность лишний раз встретиться с Ирой и даже вместе со мной побывал у неё дома, познакомившись с родителями и её тремя сёстрами. Ира благосклонно принимала Юрины «знаки внимания», но держала его на расстоянии и даже иногда подсмеивалась над ним. Получив направление в один из самых отдалённых районов Вологодской области, она вскоре уехала к месту назначения в Чёрнослободскую больницу.

В своём первом письме она мне писала:

Ты даже представить себе не сможешь, какая это дыра! Слобода наша, действительно «чёрная», с трёх сторон дремучий лес и только с четвёртой река. Дорога дрянь. Полста километров от райцентра я ехала в кузове грузовой машины четыре часа! А ведь ещё только август. Говорят, что по осени проехать вообще трудно. Света нет, радио нет. На всю слободу два маленьких магазинчика, а из культурных мест одна изба-читальня. Кинопередвижка приезжает редко, да и кино всё старые. На танцы молодёжь собирается на «пятачок» перед избой-читальней. Танцуют под гармошку и почти всё время одну кадриль. Меня уже научили.

Скучно и тоскливо, я уже и поплакала…

Переписывалась Ира и с Юрой, благо были они в одной области в каких-то трёхстах километрах друг от друга. Через два месяца работы Иру направляют на курсы лаборантов в Вологду, и она по пути заезжает к Юре в Череповец, о чём он с восторгом сообщает мне:

У меня была Ира! Заезжала навестить своего «братика». Знаешь, я даже по началу не понял и не поверил, что это она, когда мне с КПП передали: «Иди, тебя сестрёнка ждёт!» - Я был дежурным на кухне, но на свой страх и риск «взял увольнение» и смотался с ней в город. Гуляли допоздна, сходили в кино, потом я проводил её на поезд. В начале декабря она поедет обратно, обещала заехать. Только не пойму я её, не верит она мне, или просто так говорит, но мне кажется, недоговаривает. Всё-таки надеюсь, что у нас, со временем, что-то и получится…

И теперь уже в каждом письме он пишет о ней:

…От Иры из Вологды уже получил три письма. Возможно, она не безразлична ко мне, хотя на моё предложение о дружбе ответила неопределённо. Когда поедет обратно, я сделаю всё возможное, чтобы поговорить с ней «по душам». А в праздники я, по пьяни, чуть не связался с одной девахой. Правда, девчонка симпатичная, но до Иры ей далеко. Наговорил ей «кучу арестантов». Знаю, будешь ругать меня и за дело. Правда, всё обошлось благополучно, до большого не дошло. Хотя здешние девчонки за курсанта готовы всё отдать, «что имеют», но ты об этом Ире не пиши, я ей лучше сам всё расскажу и прощения попрошу «за срыв», уж лучше сказать правду, хотя там ничего особого и не было. А Иру спросил прямо: «Как ты ко мне относишься?» - А она ответила: «Как к другу и брату, а больше у меня к тебе никаких чувств нет, и не обижайся, поговорим об этом, когда поеду обратно».

Но встреча не состоялась. Ира, не заезжая, улетела самолётом с Вологды до соседнего райцентра, откуда добиралась в свой район на попутной машине. И снова пошли письма.

13 февраля.

От Иры письма приходят часто, и появляется надежда, что у нас, действительно, может что-то получиться…

25марта.

От Иры получаю письма хотя и не часто, но всё же сносно.

Правда, хотелось бы почаще…

26 апреля.

Писем от Иры давненько нет, но, наверное, к тому есть причины. Она же сейчас работает в райцентре, а там, безусловно, веселее, хотя в письмах особо не откровенничает…

Не очень откровенничала сестричка и со мной, но на мой вопрос о Юре ответила прямо и без лукавства:

У нас с ним простые товарищеские отношения, по крайней мере, я так думаю. Он мне такой же брат, как и ты, и я уже к этому привыкла.

А через месяц сообщает:

Юре не пишу. Вот приеду домой, встретимся, и всё расскажу, а в письмах ты меня неправильно можешь понять.

По всей вероятности, к тому времени её интерес к Юре поугас, поскольку на новом месте появились и новые знакомства.

Наступило очередное лето, в котором были восхитительные две недели, что мы провели вшестером. В той шестёрке, кроме нас с «милым другом», были и Юра с Ирой, её подруга Валентина и мой одноклассник Генка Островский, тоже мой троюродный брат. Да и вообще, если покопаться поглубже, то моя родня была кругом. Как-то в девятом классе мы с друзьями стали рыться в родственных связях, так оказалось, что роднёй из всего класса нам не был только Вовка Розенгуртен.

В то лето Юрий проявил максимум настойчивости по восстановлению утраченных позиций, но, чувствовалось, что желаемого успеха не достиг, а когда на второй неделе к нашей компашке примкнул и мой друг Петя Васильев, это стало особенно заметно. Ира как бы дистанцировалась по отношению к Юре, и он, в последние дни нашей встречи, был страшно расстроен, хотя и старался это скрыть. Мы с Тамарой это поздно заметили, и долго ничего не могли понять. Лето шло к концу, настало время расставаний. Сначала проводили меня, а потом одним поездом, уехали Тамара с Петром и Юрой. В причинах отчуждения между Ирой и Юрой удалось разобраться уже после того, как все разъехались. В первых числах сентября я получил письмо от «милого друга». Тамара писала:

Юру проводили, настроение у него ужасное. Просто жалко парня, страшно переживает за встречу с Ирой в Череповце. Боится, что не заедет. Причин её охлаждения не знает, и понять ничего не может, а она от разговора уходит.

А Петя, оказывается, не знал, что Юра с Ирой были знакомы и переписывались. Сам он с ней познакомился ещё до нашего двухнедельного контакта. Он дал ей свой адрес и ждёт письма. Обо всём этом я узнала, когда простившись с Юрой в Череповце, мы с Петей поехали дальше. Я поняла, что он к ней неравнодушен. Моё сообщение о контактах Иры с Юрой его, чувствуется, огорчило. А Ира нам с Валей перед отъездом сказала, что она влюбилась в Петю, потом засмеялась и добавила: «Шучу, это мои выдумки». Боюсь, что всё это не так просто, что-то в этом есть, и Пётр ей, действительно, нравится. В общем, Юре готовится сюрприз, который он, видимо, и чувствует. Вот если бы написать Пете и предостеречь его от дальнейших контактов с Ирой, но как вмешиваться в их отношения, не зная истинного положения дел? Петя, наверное, и так переживает не меньше нашего.

Хуже всего с самой «героиней». Если она любит Юру и всё, что между ними происходит, мелкие недоразумения, то можно не бояться этих новых контактов. А если всё иначе? А если они узнают о чувствах друг друга, тогда вставать между ними и предпринимать что-либо противное, было бы, по моему мнению, не правильно.

Но я не согласился с ней и всё, как есть, написал Петру. Вскоре получил ответ:

Ты спрашиваешь, нравится ли мне Ира? Так вот, когда она впервые, по твоему поручению, зашла к нам домой, я был просто поражён её красотой и с каждой встречей (а мы встречались с ней до твоего приезда) она мне нравилась всё больше и больше. Она мечтала побывать в Ленинграде, и я дал ей свой адрес. Тамара сказала мне, что они уже год переписываются с Юрой, а как я понял из твоего письма, дело значительно глубже, но ты не беспокойся, я постараюсь не мешать им, и, если это зависит только от меня, сделать так, чтобы Ира осталась с Юрой.

Пришло письмо и от Юры, полное беспокойства за их взаимоотношения с Ирой:

Получил письмо от Иры. Ты прав, что-то у нас с ней не клеится, нет той взаимности, что была ранее. Видимо тут всё гораздо сложнее, но надеюсь, что время ещё есть, чтобы разобраться и выправить положение…Встретиться с ней, когда она проезжала, не удалось. Был на стрельбах. Переживаю. Ещё раз убедился насколько она дорога мне, и пишу прямо - я люблю её. Никогда не предполагал, что можно думать о девчонке день и ночь, а вот так получается. А вдруг всё прахом?

Писем от Иры долго не было, а в том, что я получил, на мой упрёк, что она замыкается в себе и отдаляется от меня, она эмоционально возразила:

Это неправда! Пусть я виновата, но я всё та же, разве что годков стало побольше. Так что ты не думай, что если я не пишу, то меня это не интересует. Всё будет по-прежнему, будем каждое лето встречаться у бабушки, спать все вместе на повети, шептаться до утра, качаться на качелях, кататься на лодке и ходить на деревенские пляски.

Дай Бог здоровья нашей бабуле! Хоть в Бога я и не верю, но пусть ей будет лучше. А что касается Пети, я не отрицаю, он не безразличен мне, и я была в Ленинграде и встречалась с ним, только он какой-то не такой, точнее, какой-то непонятный… Я вся в растерянности…

Примерно в то же время пришло письмо и от Петра.

… Позавчера Ира уехала. Я сделал всё, что мог, но каких трудов мне это стоило! Ты даже представить себе не можешь, как это трудно думать одно, а говорить другое! Наверное, ещё бы одна такая встреча и я бы не выдержал и сказал бы ей всю правду. Только сейчас, когда она уехала, я понял, насколько трудным окажется моё обещание не мешать им….

По сути, то, чего я так добивался, произошло, но я не чувствовал удовлетворения, быстрее наоборот - мучили сомнения: правильно ли я поступил? Но дело было сделано, Ира перестала писать Петру. Но хоть она, в своих письмах ко мне не очень-то распространялась о Юре, но, безусловно, думала о нём, иначе как понимать её не шуточное беспокойство по поводу задержки Юриных писем. Сообщая о своём времяпровождении, о внимании, проявляемом к ней со стороны ребят, об учёбе в вечерней школе, что она не смотря ни на что не собирается бросать, хотя из 20 человек, что начали вместе с ней заниматься, осталось только четверо, она не может удержаться, чтобы не возмутиться задержкой Юркиных писем:

… От Юрки должно уже придти письмо, но что-то нет и нет. Ну ладно, не пишет и не надо. Вот подожду ещё немного, а потом возьму да все его письма и фотографии и отошлю ему бандеролью ко Дню Советской Армии! А со своими здешними «ухажёрами» я уже покончила, и вообще, ни одному парню не верю, и пока не буду верить.

А значило ли это, что её эмоции к Петру, были не так уж и глубоки, судить трудно. Возможно, она просто сделала свой нелёгкий выбор, к которому её, по сути, вынудили мы с Тамарой, и в апреле наступил перелом, о чём она пишет в очередном письме, не скрывая своих чувств:

…У Юры в октябре выпуск, пишет, чтобы скорее встретиться. Мне тоже очень хочется его увидеть. Я теперь к нему отношусь совсем не так, как раньше, видно до меня это только дошло. И каждое его письмо жду и отвечаю, ничуть не задерживаясь. Часто задумываюсь, а вдруг это всё у меня пройдёт? А Юрка не очень-то спешит отвечать на мои письма, не знает, как я жду.

Серёжка! Не говори об этом никому. А то ты сообщишь, по секрету и Юрке, и Томке. Иначе забудь, что у тебя есть такая сестрёнка. И не смейся надо мной, я тебе доверяю самое сокровенное. Понял? Серёжа, только не проболтайся!

Опасения Иры были напрасны, я никому не сказал об этом, да в этом и не было никакой необходимости! Я радовался счастливым изменениям во взаимоотношениях моих друзей, хотя всё было далеко не безоблачно. После нашей встречи в Череповце, когда я заезжал в Вологду, он в октябре приехал в отпуск. К этому времени Ира уже работала в нашем городе и жила у моих родителей. Все старые недоразумения разрешились, но возникли новые.

Мы почти поженились, - писал Юра, уже находясь в отпуске в родном городе, - а потом пошла разная ерунда из-за моих и её родителей, и всё зашло в тупик. Оказалось, что нам договориться было легче, чем убедить их. Был у неё дома и, как это говорят, «просил её руки», а её отец сказал мне: «Приезжай со своими, родителями, вот тогда и поговорим», - а у моего отца как раз была такая работа, что никуда не отпускали, а может он и темнил, так что ничего не получилось.

К сожалению, препятствий к их свадьбе было более чем предостаточно и не только со стороны его и её родителей. Даже моя мать убеждала Юру не спешить: «Совсем молоденькая она ещё, ветер в голове. Ещё неизвестно, какая будет из неё жена! Да и характер у неё - не сахар». Обо всём этом он писал мне, страшно переживая, уже из Заполярья, куда получил назначение.

Служу на краю земли в Печенге, справа Ледовитый океан, спереди в шести километрах граница, а за спиной Россия. Растительности почти никакой, голые скалы и вид довольно неприятный - пусто, серо, тошно. И это на пять лет, зато потом есть возможность выбрать что-то и поюжней, и получше. Если весной будут строить домики для офицеров, заберу Ирку с собой, а сейчас даже не жалею, что не женился, а то было бы значительно труднее, я здесь, а она там…

Томительно долго тянулась холодная полярная ночь, с неохотой уступая свои права короткому северному лету. Письма моего друга были подстать той ночи:

…Боюсь, дружище, одного, что очень тяжело будет здесь Ире. Редкий месяц половину ночей спишь дома, но и одному здесь плохо. Придёшь к себе в комнату - холодно, пусто, неуютно, даже жильём не пахнет, ну и под это настроение тянешь без нормы и красное, и белое, в общем всё, что сможешь достать. Так называемые «девчата» здесь все дрянь, с ними даже не хочется и связываться, так пройдёшь от скуки с какой-нибудь с танцев…и всего делов.

Но вместе с надвигающейся весной менялось и настроение моего друга, а когда солнце захватило весь небосвод и тёмные сопки покрылись яркой зеленью в лютиковой желтизне и разноцветьях северного мака, он принял решение:

… Приеду домой, расскажу Ире всё как есть, и какая её здесь ждёт жизнь, чтобы потом она не раскаивалась, что поехала. Ну, а если согласится на самое худшее, что может здесь встретить, тогда уж будем вместе на всю жизнь, а одному мне здесь никак нельзя, можно наделать глупостей, за которые потом не легко будет рассчитаться…

Наступило лето, и завершив свою первую «зимовку», Юрий вернулся в родной город. В тот день, когда он объяснился с Ирой и получил её согласие на брак, он ночью, когда все уже спали, привёл Иру к родителям, что жили в посёлке в двух километрах от города. На его стук в дверь, в одних подштанниках, вышел в сенцы отец.

- Папа, оденься, я не один, - сказал Юрий, придержав входную дверь в дом, а когда, минуту спустя, они с Ирой вошли в комнату, где уже встала с постели мать, добавил: - Знакомьтесь, это моя жена Ира.

Через месяц после свадьбы Юра уехал к месту службы, оставив Иру до осени на попечение родителей. Дома для офицерского состава были ещё не готовы.

Тем же летом Ира встретилась с Петром.

Ира вела себя так, словно между нами ничего и не было, - писал Пётр, - А что и было? По сути - ничего! Была очень сдерженна, да особо и не говорили, но осталось такое впечатление, словно, я её глубоко обидел, даже хуже – обманул! Наверное, думает, что я ею пренебрёг, а ведь это совсем не так, совсем не так!

Как мог, я постарался успокоить друга.

Дата добавления: 2015-07-16