Тело Угрозы 35 страница

- Об этом мы заботимся и будем заботиться в первую очередь.

Не в первую, конечно, даже и не в десятую, наверное; но не сказать так и не ответить соответственно было бы для политиков их масштаба непростительно.

- Да поможет всем нам Бог.

- Аминь, - почему-то вывернулось слово, которым россиянин и закончил разговор.

Глава одиннадцатая

С быстротой воистину головокружительной проделала Земля все необходимые дополнительные расчеты, которые сразу же были переданы на "Ураган". Единственным, что можно было считать не стопроцентно установленным, оставалась масса обломка Б: ее пришлось вычислять, исходя из наблюдаемых размеров обоих тел и с учетом разницы в их нынешних скоростях, но при этом приходилось принимать полученные телами при взрывах ракет импульсы равными, хотя вряд ли это было так на самом деле. Тем не менее даже при учете возможной ошибки выходило, что тело Б удастся отклонить от нынешней его траектории на нужную величину - если ударить по нему одновременно всеми ракетами, какие оставались еще на обоих кораблях, и к этому еще и обрушить на глыбу "Амбассадор": масса его выглядела, конечно, ничтожной по сравнению с обломком, но если разогнать корабль (двигателем "Урагана", понятно) до предела возможностей - какой-никакой дополнительный эффект получится, и можно будет рассчитывать на успех.

- Только не прозевайте момент расстыковки, - напутствовали "Ураган" с Земли.

Это они как-нибудь и сами понимали. Командир заверил начальство, что все будет в полном. Как в танковых частях.

Объединенный экипаж - так, наверное, следовало теперь именовать тех пятерых, что разместились на борту "Урагана" - без неудобств, поскольку корабль был рассчитан на восемь мест, отчего в неофициальных разговорах назывался иногда "микроавтобусом", - был в курсе дела, и настроение на борту царило даже несколько приподнятое - не в последнюю очередь оттого, что президенты обеих держав, гражданами которых пятеро и являлись, нашли время, чтобы совместно - хотя и из разных географических точек - обратиться к астро-космонавтам с теплыми напутственными словами и пожеланиями скорейшего возвращения на Землю, которая, безусловно, достойно встретит их, своих новых героев, поскольку, как было обещано, к их прибытию всякая секретность, в какой совершались действия обоих кораблей, да и не только их, как мы знаем, будет снята, поскольку (это было всем ясно), пока "Ураган" дошлепает до спасенной планеты, ракетная армада успеет уже разделаться с похудевшим Телом Угрозы, и не будет ни малейшей необходимости скрывать что-либо от кого-либо - напротив, честный рассказ позволит населению планеты глядеть в будущее со вполне обоснованным оптимизмом.

На "Урагане" оба капитана поблагодарили своих верховных главнокомандующих за честь и оказанное им внимание и заверили, как и полагалось, что задание будет выполнено.

Помогло ли это президентское внимание, или и без него все обошлось бы но, так или иначе, стыковку "Урагана" с обезлюдевшим "Амбассадором" удалось совершить с первого захода и безошибочно, вмятина в конусе не помешала, да и не должна была; герметичности не было - но никто и не собирался пользоваться переходными люками. Задача, которая поначалу показалась трудной, была решена Брюсом почти мгновенно. Когда стали раздумывать - как обеспечить залп "Амбассадора", если там никого не будет, и связи с ним тоже нет и не будет, - астронавт сказал:

- А зачем вообще их выпускать? Поставить на боевой взвод - и они рванут, как только корабль ударится о цель. Останется только вам выпустить свои ракеты вовремя - желательно, чтобы все совпало.

Наверное, это и был лучший выход. Брюсу пришлось снова сходить на "Амбассадор", где он и сделал все необходимое, назад же принес еще и какие-то мелочи - бытовые, в основном из арсенала Бриджит, поскольку она покидала корабль в спешке. Сориентировав после этого сцепку в пространстве, можно стало стартовать - мчаться вдогонку за ускользающей железякой.

Сначала было немного не по себе: казалось, что "Ураган" набирает скорость как-то неохотно, медленно, хотя все понимали, что иначе и быть не могло: масса обоих кораблей была почти втрое больше той, к которой двигатель приноровился; с другой же стороны, даже приятно было, что перегрузки были тоже меньше привычных, хотя все равно покидать кресла не стоило, да никто и не пытался. Провести какие-то пять часов в таком положении - сущая ерунда, такое ли еще приходилось испытывать.

Первые полчаса погони тело Б не очень отличалось по виду от звездного фона, движение его, стремительный полет, не воспринималось, потому что корабль шел тем же курсом, держась прямо в затылок беглецу. Но потом яркая точка стала прирастать, обрела размеры, и заметно стало ее кувыркание. Росло изображение все быстрее, потому что на "Урагане" еще работал двигатель, все увеличивая скорость сдвоенного корабля. Брюс, кашлянув, проговорил:

- Не проспать бы точку расстыковки - иначе не успеем уйти в сторону, как следует. Боюсь, осколков там будет больше, чем хотелось бы. Айвэн (Брюс с давнего их знакомства называл русского коллегу, природного Ивана, именно так), может быть, расклеимся на десять минут раньше?

- Ты ведь слышал: на какой скорости нам приказано ударить.

- Это они для большей страховки.

- Может, и так. Только знаешь - очень хочется, чтобы у нас оставалось куда вернуться. А то ведь...

- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - пробормотал Брюс и медленно повернул голову к Бриджит; угадав это движение, она и сама стала смотреть на него Тне отрываясь; похоже, какой-то обмен информацией, им одним доступной и важной, шел из одних глаз в другие. Оба едва заметно улыбались. Протянулось еще какое-то время, потом инженер нарушил тишину:

- Через две минуты - выключение двигателей.

- Понял, - сказал командир. - К расстыковке!

- Есть к расстыковке!

- Ну наконец-то, - сказал Брюс со своего места. Тело Б заполняло уже весь экран.

- Давай! - сказал командир.

То, что произошло с Телом Угрозы, а именно - его раздвоение, не могло пройти - и не прошло мимо внимания земных наблюдателей: теперь-то сотни, если не тысячи астрономических инструментов были направлены на достаточно уже яркую звездочку. Секретность, которая, казалось, пала и была попрана репортерскими кроссовками, на самом деле почти не потеряла в весе. И о том, что уже произошло, происходит сейчас и может произойти в обозримом будущем с телом и вокруг него, по-прежнему знал весьма узкий круг лиц - те, кому и было положено по уровню их допусков.

Зато в пределах этого круга работа шла в таком темпе, какой не оставлял даже и минуты на то, чтобы ознакомиться с всплесками и сотрясениями общественного мнения.

Группа специалистов, исходя потом, готовила текст сообщения, которое должно было не позже, чем через полтора часа, быть оглашенным на пленарном заседании. В этом сообщении, строго конфиденциальном, руководство Конференцией должно было изложить новые сведения таким образом, чтобы, не отрицая серьезности создавшегося положения, заверить, при помощи убедительных аргументов, всех участников в том, что происшедшее - всего лишь, так сказать, техническая деталь, не меняющая сути дела и не ставящая под сомнение правильность уже сделанного, а именно - произведенного залпа. Чтобы сам собою у каждого возник вывод: "Если залп идет в цель - то какая разница, будет там один камень или два? Так даже лучше: начало дроблению положил сам объект, вот и прекрасно!" И от каждого такого вывода пойдут плавные волны, успокаивающие человечество. Но для этого текст должен был получиться высшей пробы. И люди работали всерьез. Информация с телескопов шла непрерывно. Но картинка, не осмысленная математически, остается просто иллюстрацией, которую надо еще анализировать и анализировать, чтобы можно было строить умозаключения. Нужно было многое. Значительно проще было бы получить эти данные с кораблей, находившихся в том же самом месте - по астрономическим понятиям. Связь с ними теперь можно было поддерживать непрерывно: она шла через МКС, которому до земной тени было еще достаточно далеко. Но непосредственно к этой связи представителей науки почему-то не допускали; все шло через военных и высоких политиков. Как уверяли военные на кораблях все в должном порядке, и в нужное мгновение будет выполнено каждое нужное действие. Результаты измерений? Перегнать кадры попадания и разрыва ракет? Будет и это. Не одним вам трудно, господа, вы же ученые, как же не понимаете таких простых вещей?

Но то все были, так сказать, проблемы второго порядка. А самые серьезные вопросы возникали и решались на самых верхах.

Пока готовился текст заявления на Конференции, первые лица планеты задумались вдруг над тем, а нужно ли само заявление, а также все то, что должно за ним последовать?

Имелся в виду, разумеется, повторный залп оставленными в резерве Земли ракетами - удар для уничтожения неожиданно возникшей второй цели.

Сразу показалось было, что именно так и нужно поступить. Хотя бы потому, что таким способом удалось бы продвинуть дело нулевого ядерного разоружения вплоть до окончательного решения. Вот так, одним махом, минуя уже разработанные было промежуточные этапы.

И никто против такого решения - из посвященных лиц - не возражал, даже и генералы, вообще-то любившие поговорить о том, что у них выбивают из рук последнее оружие. Но сомнения возникли одновременно у обоих президентов, когда они просматривали уже второй из подготовленных вариантов заявления, а точнее - когда, сделав замечания каждый на своем экземпляре, встретились для выработки единого мнения.

- Все это звучит разумно, - проговорил президент США, помахивая в воздухе листками с текстом заявления. - Но как по-вашему, не получается ли так, что первый залп оказался, по сути, ненужным? Излишним? Раз уж после него приходится делать и второй - значит первый то ли не поразил цель, то ли был плохо рассчитан, или же... Да мало ли что может прийти в голову людям не говоря уже о журналистах. Думается, что без таких вопросов не обойтись, и, независимо от качества наших ответов, они вызовут сомнение в разумности всей нашей великой акции и как следствие - недоверие к властям, куда более сильное, чем то, которое мы считаем естественным? Вам не кажется?,

- Не кажется, - ответил россиянин, - потому что тут нечему казаться: все ясно. Если работа сделана, но сразу же приходится начинать доделки и переделки, значит - негодным оказался либо проект, либо исполнение, либо же и то, и другое. А отсюда недоверие и к авторам проекта и к производителям работ, к генеральным подрядчикам - иными словами, к нам с вами. Мы оказываемся под огнем. Но это, во-первых, неизбежно повлияет на результаты предстоящих выборов - и у вас, и у нас; а во-вторых - еще до того откроет путь к бегству из нашего лагеря для сомневающихся глав государств, в первую очередь тех, кто соглашался расстаться со своим ракетным арсеналом, лишь стиснув зубы. А поскольку выпущенных ракет уже не вернуть, нам не удастся доказать, что на самом деле никто не понес никаких убытков. Как видите, я с вами совершенно согласен, сэр.

- Но утаить второй залп, если мы решим выпускать его, будет совершенно невозможно, - убежденно проговорил американец, - А с ним - и все остальное.

- Значит, и не нужно не только готовить и выпускать его, но даже говорить об этом. Самое простое решение, вам не кажется?

- Простое - значит лучшее, согласен. Но как мы объясним?..

- А объяснять ничего не нужно, потому что нет предмета для объяснений. Ну, Тело Угрозы раскололось - что из того? Выпущено достаточно много ракет, чтобы обеспечить успех нашему предприятию. Вот это и должно быть предметом разговоров. Показать, что все происходящее мы воспринимаем как развитие совершенно естественного процесса, вполне предсказуемое и учитывавшееся.

- Только чтобы не возникло иных мнений со стороны ученых...

- Ну, это вопрос чисто технический.

- Следовательно - никакого заявления о происшедшем разломе?

- А зачем оно? Если кто-нибудь спросит - тогда и ответим. В таком вот духе, в каком только что с вами решили.

- Такой выход мне по вкусу. О'кей. Но только... Но тут американец умолк, как бы с ходу наткнувшись на что-то.

- Что еще волнует вас?

- Да так. Мелочь. - Янки усмехнулся - не очень весело, правда. - Не знаю, как ваши профи, но мои предупредили, что траектория полета меньшего обломка, того, что быстро уходит из области поражения ракетами залпа, указывает на все увеличивающуюся возможность столкновения с нами. Конечно, это еще не приговор Большого Жюри, но... А что говорят ваши?

Россиянин пожал плечами. Ответил после паузы:

- Да то же самое. Нам бы их единомыслие...

- Но это же значит...

Россиянин откинул голову. Сказал четко:

- Если обломок прошумит мимо - мы с вами совершим великое дело. Для всех времен. А если нет... если нет, то критиковать нас будет некому. И даже истории от нас не сохранится. Капитану, остающемуся на тонущем корабле - был в старину такой обычай у моряков, - не пристало, погружаясь, махать руками и кричать: "Караул!"

- Погибнет все.

- Не все. Честь останется.

- Что-то они задерживаются с командой на второй залп, - недовольно сказал один генерал другому, американец - русскому. - Только что получены последние данные по целеуказанию, место встречи обозначено, однако время уходит, а командующие молчат. А это ведь не просто кнопку нажать. Вы только что сверху - что там у вас слышно?

- Могу обрадовать: есть полная ясность. Готовность-один приказано отменить.

- Залпа не будет? Что - установлено, что цель уходит в сторону? Промажет по нам?

- Похоже на то. Другого смысла не вижу. Так что если залп и будет, то не нашими ракетами. А фейерверочными.

Ни один, ни другой не выразили никаких эмоций: люди военного воспитания. Отсалютовали друг другу и разошлись.

Удаляясь, русский генерал сердито сопел. Никак не мог он привыкнуть к этой заморской ерунде: козырять при снятом головном уборе. Дикарский какой-то обычай. Просто дикарский.

Нет ничего удивительного в том, что к числу людей, обладавших самой полной и свежей информацией, относился и Гридень: все-таки, по существу, на него работало две обсерватории, далеко не самых худших, да и из других краев приходили новости - хотя путем более окольным, через другие спутники. Но на "Орле", бывшем крейсере, а ныне - прогулочной яхте, принимали все вовремя и исправно: плохих специалистов на борту не было, аппаратура же стояла высшего класса, хотя и та, какой тут пользовались, когда корабль находился еще в строю, была далеко не слабой.

Поэтому сведения не только о факте разлома, какому подверглось Тело Угрозы, но и те выводы и предположения, какие были сделаны уже в первые часы и даже минуты в тех учреждениях, что были напрямую замкнуты на штабы и правительства и даже непосредственно на Конференцию, были получены Гриднем почти одновременно с первыми лицами, а обсуждены со специалистами даже быстрее. Это не проблема, если в твоем распоряжении имеется необъятный Интернет и ты знаешь, что, где, как и у кого там искать. Он поделился информацией с капитаном корабля - отставным контр-адмиралом.

Капитан слушал и кивал - из уважения: гридневы опасения были ему не совсем понятны. Но стал куда внимательнее, когда дошло до распоряжений.

- Когда эта самая угроза станет величиной с Луну - а нахо-диться будет, естественно, на порядок ближе, - придется погрузиться на максимально возможную глубину. Так, знаете - для очистки совести. Чистая совесть - это полезно при критических ситуациях.

- Спасибо за информацию, - ответил капитан. - А когда примерно следует ожидать этого?

- Думаю, это можно определить с удовлетворительной точностью. Если вы хотите держать его в поле зрения до последнего, нам стоит подняться к северо-западу... примерно на сто сорок долготы и пятьдесят - широты, то есть западнее канадских берегов, и там, если позволит погода...

- Можно подумать, что вы моряк... Все будет сделано, как надо.

- Спасибо, капитан. Не сомневаюсь.

На этой же палубе, только в другом отсеке, Джина заканчивала просматривать своего единственного за все последнее время пациента.

- Ну, что же, - констатировала она под конец: - Можно считать, что моя помощь вам больше не понадобится. Кудлатый глянул исподлобья:

- Дело дрянь, а?

- Наоборот. Вы, как принято говорить, практически здоровы. Хорошо, что нашлось время и спокойная обстановка для последних сеансов. Не злоупотребляйте излишествами - и все будет в порядке.

- Вы серьезно? - Оказалось, что даже у Федора Петровича голос способен дрогнуть. - Выкорчевали с корнем? Раз и навсегда?

- Совершенно серьезно. Потому что если бы соврала, чтобы, допустим, вас успокоить - куда бы я здесь от вас скрылась? Плавать почти не умею, да и вода тут холодная. А что касается "раз и навсегда" - то это зависит и от вас самого, хотя, конечно, не мы решаем.

- Джина, я... просто не знаю, как вас отблагодарить...

- Можете заплатить мне - по этот день включительно. Как знать - может быть, деньги еще понадобятся в жизни.

- Ну, насчет денег - нет проблем, это само собой. Будь мы сейчас на суше, я бы вам... Ну, скажем, последний "мерс"... нет, лучше хороший коттедж где-нибудь по соседству с... А хотя - можно и то, и другое. Свою жизнь я, понимаете, ценю по высшей ставке.

- Наверное, она того стоит.

- Может, подарить что-нибудь и вашему... другу?

Джина медленно качнула головой:

- Таких друзей у меня нет.

- Разве...

- Нет. Ну, я пойду. Встретимся за ужином.

Кудлатый не стал удерживать ее. Сказал лишь:

- Не забудьте дать номер вашего счета - я переведу компьютером, в кармане, сами понимаете, я столько бумажек не ношу.

- Обязательно, - кивнула Джина, затворяя за собою дверь каюты.

Гридень по закрытому каналу разговаривал с оппозиционером.

- После того, как обстановка прояснится... вы понимаете, что я имею в виду.

Конечно же, понимал: когда Земля либо уцелеет, либо нет.

- После этого я хочу высадиться где-то на Западном побережье - хотя бы в Сан-Франциско...

- Хочу предупредить, есть неблагоприятные сведения. Поскольку я вашими молитвами вновь причислен к правящему лагерю, до меня доходит информация такого рода.

- Так и должно было быть. В чем дело?

- Некто очень обижен на вас. На вашего спутника, кстати, тоже. Очень...

- Что в этом нового?

- Считается, что вы оба - непосредственные виновники возникновения паники. Сейчас на Конференции возникли какие-то пробуксовки - именно вследствие давления печати, общественных организаций и так далее, и это расценивается как результат паники, а она - дело ваших рук. Таковы суждения,

- Ну и?..

- Вы объявлены в розыск. Возбуждено дело. Не по пресс-конференции, конечно, а по чисто уголовной статье: за угон принадлежащего государству военного корабля, ни более ни менее. И стоит вам ступить на берег Соединенных Штатов, как потребуют вашей немедленной экстрадиции.

- И они согласятся?

- Они найдут компромисс. Во всяком случае,- какое-то время покоя не будет - хотя не похоже на то, чтобы вас сдали. Мне как послу, разумеется, придется с пеной у рта требовать этого. Но лучше было бы, если бы этот вопрос тут вообще не возник. Вы понимаете?

- Чего ж тут не понять. Хорошо, я подумаю. Это еще не сегодня и не завтра. А пока - вот несколько просьб.

(Все-таки Гридень - человек деликатный. Мог ведь просто сказать: "Приказываю!")

- Внимательно слушаю.

- Первое: я еще не получил сегодняшней сводки по движению акций и денег - не биржевой сводки, она есть, а вашей, по нашей схеме.

- Думаю, вы сможете принять ее, как только мы закончим разговор. Она уже в эфире.

- Хорошо. Второе: позвоните, пожалуйста...

Объяснение предстоящих действий заняло не менее пяти минут. Связь была устойчивой; природа вообще вела себя тихо - это походило на затишье перед бурей.

- Я все понял.

- Третье: журналистам неплохо было бы понять, до какой степени из рук вон плохо было - и остается - организовано все дело по защите от космической угрозы. В частности: не предусмотрели, что тело может разломиться; оставленные в резерве ракеты - во всяком случае, с нашей стороны, - еще неизвестно, как сработают, да и готовить страховочный залп надо было одновременно с первым, а сейчас - может просто недостать времени.

- Контратака?

- Просто отвлекающий маневр. Вы сами в этом, конечно, никак не должны показываться.

- Естественно.

- Теперь давайте конкретно по банковским делам...

И разговор продолжался еще несколько минут.

Потом, мысленно проклиная непривычно неудобный трап, Гридень поднялся на верхнюю палубу. Посмотреть на небо; за последние недели это уже вошло у него в привычку.

Небо было ночным, безоблачным, звездным. И магнат стал смотреть на него. Но так и не смог уйти в созерцание целиком. Что-то мешало. Он опустил ставший уже постоянным его спутником бинокль. Огляделся. Да, вот и причина: оказалось, он был тут не один. В десятке метров ближе к носу лодки виднелся силуэт. Женский. Зина. Или как ее там. Человек, в общем, Кудлатого. Хотя, похоже, и не по своей воле. Жаль. Милая женщина. И в нынешней обстановке заслуживает только жалости. Как и сам Федор. Хотя Федора жалеть не за что: знал, в какую игру играет. А вот ее, как говорится, без нее женили. Нет, выдали замуж.

Эта мысль оказалась как ветерок, заставляющий переложить руль, выбирая другой галс - так, наверное, сказал бы яхтсмен. Замуж? Что-то у нее, похоже, расклеилось с этим ее спутником-журналистом. Может быть, их и держало вместе только ощущение общей для обоих опасности? И еще - совместного дела, которое они считали важным? Да оно таким и было. Просто - теперь дело перестало принадлежать им, делом занялась вся планета, включая людей умнейших и всесильнейших (думая так, Гридень не имел в виду президентов и их окружение, ни в коем случае). И вот - прервалась связь если не времен, то взаимных влечений. Еще один повод пожалеть ее. Потому что девушка, если вглядеться, не только милая, но и интересная, в смысле - за вроде бы обычным верхним слоем есть, пожалуй, еще очень много чего - неожиданного, нестандартного. Это Гридень увидел не сейчас, а раньше еще, увидел даже не стараясь, таков был рефлекс. Не умея читать людей с листа, он никогда бы не достиг того уровня, на каком сейчас находился...

Он постоял еще с минуту, глядя на темную фигурку, вместо того чтобы отыскивать в бинокль ту самую Моську, о которой говорил астроном. Джина-Зинаида стояла по-прежнему бездвижно, то ли не ощущая присутствия другого человека, то ли не

желая вступать в общение с кем бы то ни было. Но, судя по положению головы, смотрела она не на небо; скорее на воду, вниз, а еще вернее - внутрь самой себя. Что же - знакомое состояние. Гридню и самому приходилось переживать такие

не лучшие, прямо сказать, минуты, когда ты оказывался внутри самого себя, на распутье, и каждая дорога была хуже всех прочих. А уж женщины...

Он поймал себя на том, что слово это прозвучало в мыслях как-то иначе. Не как обычно: констатация факта, обозначение противоположного пола. Слово пролетело, как некая жар-птица, словно магнату все еще было шестнадцать лет, а не... м-м... не столько, сколько было. Таинственное, манящее. О Господи, это что еще за наваждение?

Женщина. Ну и что? Он их никогда не чурался, ни тогда, когда была еще жива Таня, ни тем более потом, оставшись вдовцом. Секс был столь же естественным, как еда или сон, и проблем с этим не возникало, хотя всегда приходилось платить - не обязательно деньгами, конечно, он не любил профессионалок, - но он давно знал, что все в жизни должно оплачиваться иначе везения не будет, это было одним из фундаментальных правил игры. Сейчас, правда, на эту сторону жизни он тратил меньше сил и времени; но это было естественным: время уходит, и в человеке все постоянно меняется, одно на другое, страсть - на спокойствие, например. Поэтому на борту "Орла" не оказалось у него ни единой спутницы: их участие не планировалось. Все правильно, так и должно быть. Что же это в нем сейчас вдруг взыграло? Бес в ребро толкнул?

Но слово продолжало звучать, все так же таинственно и приманчиво. Женщина! Гридень рассердился. Да что, в самом деле, он не мальчик! Ну, увидел в свете звезд этакую романтическую фигурку. И развезло. К черту! Полно важных дел.

Он снова ухватился за бинокль. И даже не опустил, а уронил его, чуть ли не швырнул о палубу - ремешок помешал.

Потому что понял вдруг - или кто-то другой за него понял и сказал на ухо: да не женщина, старый осел! Не вообще женщина! А вот эта самая! Ты же о ней думаешь с того раза, когда впервые увидел! Помнишь - мельком, выезжая из своих ворот, понятия не имея - кто это и почему... Она же в тебя запала. Но ты испугался. В постели общаться ты привык, а прочего - боишься. И обманываешь, только кого? Самого себя? Ее-то ведь не обманешь: она женщина, и она это почувствовала в тот миг, когда это у тебя возникло. Так что же ты?..

Да если почувствовала и ничего не сделала - возразил он своему шептуну, - значит, ей это ни к чему, она не одобряет. Не хочет. А вести осаду по всем правилам галантного- искусства - прости, недосуг: и возраст, да и время, сам видишь, какое. Ведь если я сейчас...

Он запнулся мыслями. Потому что фигурка в отдалении шевельнулась наконец. Повернулась. Гридень понял, что ею увиден. Хотел отвернуться - и не смог. Зина сдвинулась с места и пошла - легко, не придерживаясь за леер, словно по городской площади, а не по палубе, сырой от неизбежных брызг, хотя слегка и покачивало. Когда она была уже в двух шагах, он непроизвольно шагнул навстречу. Качнуло. Он обнял ее - чтобы не поскользнулась, не упала, не дай Бог. Она не противилась. Сказала только:

- Ну, что делать - это, наверное, сильнее нас?

Он засмеялся от радости, не размыкая рук.

- Сильнее.

Все стало вдруг так ясно, что говорить, собственно, почти не пришлось: вместо слов были ощущения как бы восприятия мыслей, а скорее - чувств другого человека в чистом виде, когда не приходится втискивать их в речевые рамки. Временами они по очереди - бинокль на двоих был один - смотрели туда, где должно было находиться и в самом деле находилось небесное тело. Бинокль передавали друг другу медленно, как великую ценность, хотя, конечно, не в нем было дело: каждый раз отдавался весь мир. Они не целовались даже: знали, что все, чему должно быть, никуда не денется, но для всего есть свое время и место. А сейчас - сейчас просто...

- Ой! Что там?

- Ты о чем?

- Посмотри быстро. Там что-то случилось...

Гридень перенял бинокль бережно, но навел быстро. И в самом деле: словно разлетались искры. Как если бы кресалом ударили по огниву. Далеко-далеко. Там, где находилось тело с собачьей кличкой. Хотя - и не очень уже далеко...

- Что-то столкнулось с ним, - проговорил Гридень почти уверенно. - Но его ведь не атаковали. Еще нет. Не готовы. Метеорит? Во всяком случае...

- Там, рядом с телом, два корабля - наш и американский. Я сама их наблюдала.

- Да, кажется, мне что-то докладывали. Может быть, затеяли новый обстрел бортовыми ракетами?

- Спустимся, - предложила первой она. - Наверное, будут что-то сообщать.

- Да, конечно. Прости, по трапу пойду первым - если оступишься...

-Да.

- Я сразу на связь, А ты тем временем можешь сразу переехать. Там не заперто.

Зина кивнула. Наверное, в других условиях можно было бы и не так скоропалительно; но когда жить осталось, может быть, считанные дни, невольно начинаешь торопиться жить. И почему-то так хочется этого, как никогда еще ни с кем не желалось. Или это только кажется?

Нет, уверила она себя. Так оно и есть. Наверное, так и должно быть.

Минич, не замеченный никем из них, смотрел им вслед с другого борта, полускрытый рубкой. Он поднялся сейчас наверх случайно, просто потому, что уже терпения не хватало - бродить внизу по отсекам, где он никого не интересовал и его тоже - ничто, или - того хуже - валяться в койке, ожидая, когда же настанет в конце концов решающий для планеты - и для него самого в первую очередь - миг: ударит или пронесет. Сейчас он знал об этом не больше любого другого, а за последние недели привык уже к тому, что узнает о главном раньше и больше, чем все остальные люди на Земле; это как бы поднимало его над ними, ставило на один уровень с первыми людьми этого мира - и вот этого высокого ощущения у него больше не осталось. Он поднялся, чтобы хоть посмотреть в ту часть мира, где должен был находиться виновник страхов. И вместо этого стал свидетелем неожиданной сценки и совершенно растерялся от увиденного.

Не то чтобы он не ожидал чего-то в этом роде. Он понимал, что у них с Зиной все развалилось - так же беспричинно, похоже, как и началось. Но он уже отвык от одиночества. И теперь надо было заново привыкать к нему.

Впрочем, рецепт этого процесса, способ его запуска и мягкого в него вхождения был знаком давно и во всей полноте.

Здесь, на корабле, препятствий для этого не имелось. Никому нет больше до него дела; ну и ему - ни до кого. Пусть Зинка раздвигает ноги перед кем хочет... а, да вообще не надо об этом!

Минич выждал еще немного для уверенности - что, спустившись, не налетит на новых счастливцев. Машинально посмотрел на небо; где-то далеко гасли последние искры чего-то там. К черту. Чужие проблемы. У него самого теперь вообще не осталось никаких проблем.

Дата добавления: 2015-07-11