|
Читайте также: |
«Черт, сегодня ночью же месяц наших отношений с Максимом!».
Подошел Рубен, и мы все вместе пошли искать Марту.
«Она как всегда где-то проебалась. Надо ещё понюхать».
Это стерва с косой челкой тоже решила подправиться. Рядом с раковиной лежал пакетик, бумажка была свернута, кредитная карточка аккуратно выравнивала дорожки – мне ничего даже не пришлось делать, кроме как умываться после внезапно нахлынувших слёз; судя по всему, её порошок был гораздо чище.
На выходе Максим дал охраннику денег; было ещё совсем темно, но в воздухе уже пахло утренней свежестью.
-Так, девочки, вы знаете, куда мы едем?- эту фразу сказал Бобби, Марта немного заерзала, а солнце по-прежнему пряталось за горизонтом.
Я только сейчас обратила внимание на то, что платье Марты было настолько обтягивающим. Обычное черное платье, без декольте; тем не менее, можно было бы расстегнуть верхнюю пуговицу, чем она и воспользовалась. Бобби поправил галстук, радио замолкло; на улице неожиданно пошел дождь – или мы просто его не замечали, утонув в нервозности, возникшей после молчания.
-Приехали, девочки.
Марта горела. Кажется, будто она вот-вот упадет в обморок; Максим открыл нам дверь, напомнил, чтобы мы не забыли сумочки.
«Нужно ещё дорожку, ты очень устала».
Неожиданно кровь ударила мне в голову; я стала понимать свою подругу, которая, тем не менее, не подавала виду. Внутренний голос стал очень громким, громче, чем мир вокруг, хотя дождь усилился и уверенно барабанил по асфальту.
-Марта, ты помнишь, о чем мы говорили пару дней назад?
Пару дней назад…Пару дней назад, когда я была пьяна…Или это была рабочая неделя…
Сейчас все стирается
«И мне нужна дорожка»
И нужно собраться, что-то тихо говорило об этом.
-Яна, ты меня слышишь?
А я слышала уже только шум лифта, он трещал, и я вспомнила о детстве, когда мне было страшно заходить в лифт с мальчиками, даже которые были младше. Они прижимали нас к стенкам и сами не могли понять, чего хотят от нас, а мы всегда шли на это
Потому что хотели нравиться. И сейчас, когда мы едем на двенадцатый этаж, это чувство болезненно поднималось, тем не менее принося с собой лёгкое возбуждение.
-Ещё пить будем?
-Налей мне виски. Мы купили колы?
-Я даже не думал, что ты согласишься. Дамы, вы будете?
-Да, хотя я уже готова – Марта вышла из туалета, на носу ещё осталось немного пудры.
Я как зачарованная смотрела как Марта подошла к Максиму, обняла его за шею и поцеловала; без малейшего смущения Максим задрал ей юбку, руки не поднимались выше талии; я смотрела и не могла оторваться, он начал целовать ей шею и тут же прекратил – для него это было недопустимым вниманием, которое сейчас совершенно не нужно.
«Тебе нужна ещё одна дорожка, Март, сходи в туалет и понюхай, а когда вернешься – все решиться само по себе».
-Блядь, что это за хуйня?
-Март, ты конечно любительница выразиться поточнее, но ты что, правда всё забыла?
В это время Рубен массировал мне плечи, хотя я не заметила этого сразу, рубашка на мне уже была расстегнута; неожиданно с кухни послышался незнакомый мужской голос; возбуждение нарастало, вместе с ним нарастало отвращение.
«Забей, это все лишь тусовка, тем более ты любишь эксперименты»
«Это твой парень. Нет, не твой. Вы всего лишь месяц. А Марта?».
Я резко встала, ударив Рубена локтем в нос; закружилась голова; я взяла сумку и побежала в прихожую, надеясь успеть надеть куртку – мне не хотелось оставаться здесь, но Максим даже не вернулся назад, и что-то внутри помогло мне не думать о том, что они сейчас будут с ней делать – но никто даже не попытался меня остановить, и через несколько секунд я уже одна ехала в лифте вниз.
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция…»
Не знаю, в каком виде меня нашли, но голова надолго запомнит глухой удар об дверь лифта, эхом отбивающий ритм последней ночи.
Рубен и этот рыжий мудак. Я ненавижу их.
-Максим – это?
-Да, мой бывший парень.
-А что у них с Мартой?
-После того раза он все пытается начать с ней отношения.
Интересно, а что в этой ситуации делаю я?
Дружбы не было. Были наркотики и деньги, тусовки и шлюхи, и бесконечное уныние, бесконечная пропасть – и её не перешагнуть. Можно срубить дерево и построить мост – но я слишком люблю деревья, чтобы жертвовать жизнью одного из них ради призрачного намека на дружбу.
-Веришь?
-Верю.
-Я ещё вернусь.
Метро не оставило меня в покое и в этот раз. Было грустно наблюдать иностранного гражданина, пытающегося перебить вой вагона своим аккордеоном. Рядом со мной встал мужчина с полубоксом, протянул музыканту сто рублей, и стал выть вместе с бедным азербайджанцем, какую-то грустную песню про вчера, которое никак не отпустит душу.
Я остался один на один с вечером, один на один с вокзалом, на котором меня привычно ждала последняя электричка. Кто-то ехал с работы, кто-то был пьян, кто-то одинок и искал глазами собеседника.
Вернувшись домой, я не сразу лёг спать. Я уже твердо решил, что завтрашний день будет последним, и откуда мне было знать, что от моего решения уже ничего не зависело. Достал плитку, посмотрел на печать. Нарисован был голубь, весила плитка ровно 99.8 грамма. Достал ножик, деревянную дощечку, на которой раньше резал хлеб, нагрел ножик, и начал делить.
Ровно 119 кусков, остальное стало пылью, которая годится для трубки.
Снился сон, в котором я был стороной огромной открытки. Когда её открывали, играла очень знакомая мелодия, я не могу вспомнить, какая, но, кажется, это были Queen. На другой стороне была Марта, и она никак не могла перейти на мою половину.
Я очнулся в нижнем белье, и это было единственное, что меня смущало. От хозяев на столе лежала записка: «Товарищ, вы упали в обморок, паспорт лежит на столе – будьте добры, посидите немного с нашим ребенком, мы скоро вернемся с продуктами».
Сегодня понедельник. В пабе я работаю редко. Матч был в воскресенье
Я ещё раз пробежалась глазами по записке, но все равно не мог вчитаться.
«Так, а где моя сумка? Так, а где она была вообще?»
Утреннее солнце сильно контрастировало с головной болью, но она хотя бы не была навязчивой – я не мог опустить жалюзи, свет резал глаза, но расхаживать без нижнего белья в чужой квартире хотелось меньше всего.
«Где моя сумка? Черт, у меня даже таблеток от головы нет».
На пустом журнальном столике лежал бисептол и папазол. Странный выбор, первая таблетка вообще непонятно от чего, вторая понижает давление – я съел их обе, запив водой из бутылки, которую мило оставили около кровати мои доброжелатели.
«Хм, теперь должно полегчать. А вот и сумка»
Я попытался встать, но головокружение вернуло меня на кровать. Руки все были в ссадинах, на ногах были следы от ногтей - это мало беспокоило, паспорт и карточки были на месте, а недостающую сережку в правом ухе навсегда заменит память о замечательном вечере.
Неожиданно я оказался стоя.
Прошло несколько минут, я молча осматривала апартаменты и не могла понять, откуда у меня ощущение, будто мне дико повезло. Тело молчало, я чувствовала себя в безопасности. «Так, самое ужасное было вчера на квартире у Шляпника, лучше не думай об этом, черт, где я вообще нахожусь?».
Поднявшись с кровати, я решил подойти к окну. Не успев этого сделать, я заметил, что в комнате сидит Марта.
-Скажи, Вов, зачем тебе все это?
-В смысле – все?
-Зачем ты встречаешься с этой Мартой? Зачем ты давал показания в суде в пользу Шляпника?
Я начал волноваться, в центре живота я почувствовал напряжение. Не хватало мгновения, чтобы напряжение перешло в острую боль.
-О чем ты говоришь?
-Ты обещал мне, что станешь нормальным! Ты обещал мне, что позвонишь матери и узнаешь, кем был твой отец!- лицо Марты искажалось,- Ты обещал мне внимание, интерес, а не глупые шутки и зависть, которой пропитана твоя жизнь!
Марта становилась другой. Когда она открывала рот, мне казалось, что он был единственным, что попадает в поле моего зрения.
Когда она стала со слезами протягивать ко мне руки, я мгновенно взял стоявший рядом деревянный стул, и что есть мочи кинул его в стенку.
Раздался звук, словно кто-то бил резиновой палочкой по асфальту. Я взял стул, и что есть силы ударил его об пол. Марта в это время жалась в углу комнаты.
Раздался тот же тягучий, резиновый звук.
Я понял, что сплю, и на этот раз проснулся окончательно.
Я в последний раз был у врача; мне дали заключение, что я полностью здоров, моя адекватность не поддается сомнению, но в армию меня все равно не возьмут.
-А что с деревьями? Все болтаете с ними?
-Нет, мне уже не бывает настолько одиноко, что я ищу вымышленных собеседников.
Угу, Евгений Георгиевич – явно не тот человек, которому хочется объяснить, что мы сами себе всего лишь собеседники, и зачастую гораздо худшие, чем мы себе представляем.
Ведь все помнят эти моменты истины, moments of silence, когда стоишь в пять утра на берегу озера, ни черта не клюет, но все вокруг родное и знакомое, и дежавю приобретает оттенок сновидения.
Неважно, любите вы рыбалку или нет. Я лично не было на ней ни разу, но испытывал похожее, когда однажды пошел на рейв и вышел после ночи танцев абсолютно трезвый, и Москва молчала, отдыхая от людских мыслей и проложенных дорог.
-Тест вы тоже хорошо написали. У вас появилась девушка?
-Да. Студентка Высшей Школы Экономики.
-Достойно. Ну, надеюсь, больше не увидимся. Удачи вам.
Дома ожидал ещё больший сюрприз, чем свобода от врачей.
-Рубена взяли.
-Взяли?
-Да. Я был у него на квартире, заходил в гости. Все раскурочено, нету документов, соседи говорят, что приходили гости из УВД и что было очень и очень громко. Я уверен, это сука Аркадий его сдал, так же, как и сдал наш питерский химкомбинат.
-Так он же сам пришел в УВД и положил на стол портфель с наркотиками.
-И ты этому веришь? Это все пиздеж, и кто-то пытается нас жестоко наебать, и мне это более чем не нравится.
Когда Шляпник говорит о чем-то серьезном, то ему сложно не поверить. Я не видел его около трех суток, и моей последней с ним встречей было воспоминание Яны, в которое я до сих пор отказывался верить до конца.
Раздался звонок. Давно пора поменять рингтон, динамик сегодня пищал особенно противно.
-Это я, Рубен,- голос не дрожал, но чувствовалась нервозность
-Все в порядке?- я же решил, что эмоции нельзя показывать даже в такой ситуации; Паша кусал ногти.
-Да, относительно. Ты в безопасности, Вов. Советую, если ты сейчас со Шляпником удрать куда подальше.
-Что случилось?
-Удрать куда подальше, съебаться нахуй отсюда, в Калугу, Саратов, в другую жопу побольше, если не любишь маленькие города, Новосиб, Екатеринбург, но здесь тебе точно уже делать нечего.
-Что случилось?
-Шляпника возьмут через пару часов, тебя не будут трогать, если ты не будешь говорить им лишнего.
Я хотел уйти из бизнеса. В итоге, бизнес сам ушел от меня.
Я смотрел на Пашу. На его лице было искреннее недоумение, он понял, что звонил Рубен. Деньги у нас были, мы могли легко откупить нашего горе-бармена, но его звонок предвещал неожиданности.
Хотя что может быть неожиданней, чем ситуация, когда звонишь другу, которого взяли по статье «за распространение и хранение наркотиков», когда ты куришь себе на лестничной клетке, думаешь, как друга выручить, а боковым зрением видишь, как открывается дверь и двери медленно выползает страж в фуражке, и даже не собирается разговаривать.
«Добрый вечер. Подхожу, а меня уже лечат. Прошу помнить, фортуна не вечна, фортуна не вечна».
Последовал глухой удар, Шляпника откинуло в стену.
Я стоял и не знал, что делать. Бить должностных нельзя. Они меня ударить тоже не могли, но Шляпника-то ударили?
Завязалась драка, я попытался выбежать на улицу, чтобы позвать свидетелей. Вместо этого я врезался во второго мента, судя по всему следователя, он не лез в драку и не помогал своему коллеге. Он показал мне какую-то бумажку.
Не успев прочесть и половины, я услышал всхлип. Шляпник повалил милиционера на землю и бил его по лицу. Дверь снова открылась, появилось ещё два стража в фуражках. После удара дубинкой взгляд Шляпника стал ещё более яростным, его пошатнуло; Шляпника хватило на один три удара – один он сделал сам, а двух хватило, чтобы Паша отключился. Его не стали добивать.
Я подошел к нему, проверил пульс. Все в порядке.
-Ну, сам доигрался. Хотели с ним просто поговорить.
Мент встал, лицо было в крови. Это Максим.
Двое намекнули мне, что мне делать здесь нечего. Без фамильярности. Служебным тоном. Самооборона – это не ударить милиционера ножом в печень. А драка с Пашей – это явно превышение должностных полномочий.
-Не беспокойся, у нас с Мартой ничего не было,- это было явно не предсмертное оправдание. -Ты можешь ей ещё и спасибо сказать.
-А что с Рубеном?
-Возьми, почитай.
Второй мент дал мне небольшую записную книжку. Приехала скорая, рыжего и Пашу увезли. Милиционеры ушли. Мне не о чем было с ним говорить. Я вернулся домой, почти сразу лег спать, положив записную книжку Бобби на стеллаж. Эту книжку когда-то ему подарил я.
На следующий день были похороны мамы. Марта с тех пор, как я попросил её не приезжать, даже не звонила. Наши отношения закончились, и не нужны были формальности в виде звонков и встреч. Перед похоронами я всю ночь сидел в пабе, пил кофе, смотрел футбол. Мне сказали, что Рубен вчера сам уволился. Охранник был очень удивлен, когда я спросил, все ли у него в порядке.
-Он заходил буквально полчаса назад.
-Один? За деньгами?
-Нет, сказал, что ему срочно нужно в туалет. С каким-то рыжим парнем, он регулярно появляется здесь.
А я-то думаю, почему там пусто.
-Алло, Паш?
-Да.
-Ты в порядке?
-Я в полной жопе, чувак. Рубен всех подставил.
Я уже и так это понял. У нас оставались некоторые сбережения, которые мы скопили с Пашей. Заехал в гараж, пол лимона оказалось достаточно, чтобы его дело закрыли. Я был удивлен, что Рубен не взял нашу часть денег. Его ключ лежал на месте, где обычно лежали плитки с гашишем.
Я опять очутился в фильме. Была пасмурная погода. Пришла Яна, мы молча обнялись. Я наконец-то заплакал. Когда опустили гроб, дождь закончился. За нами заехал Аркадий, довез нас до дома. В машине Яна рассказала мне про то, как её с Мартой чуть не трахнул Максим и Рубен.
-Вов.
-Аркадий?
-Он и меня звал. Не мог меня слить – во всем городе только у меня такие классные таблетки.
Объявился мой сосед. Сказал, что классно отдохнул в Индии и что мне обязательно надо будет туда съездить. Я взял у него деньги за жилье и пошел в свою комнату читать записную книжку Бобби.
Нам было по 15 лет. Мы тогда ещё даже не знали, что такое пиво, я был уже знаком с Рубеном и мы с ним играли в одной группе.
Барабанщик из Рубена был отвратительный.
Мы были на его даче, это где-то ближе к Смоленску, где люди ещё не стали добрее, чем в центре, но одевались уже менее претенциозно.
Хотя вряд ли я тогда думал об этом.
Рубену нравилась одна девочка. Мне тогда это все не было интересным, я больше сублимировал в гитару и мечтал о дне, когда от моих прыщей будут оставаться не кратеры, но красные пятна, как у остальных мальчиков, и походы к дерматологу закончатся навсегда.
Она была красивой, общительной, и это было первое и последнее лето, когда мы её видели. Рубен больше не ездил на эту дачу, а она оказалась там вообще черт знает как – она не рассказывала, есть ли вообще у неё родственник, она не разговаривала ни о чем, кроме конфетного завода в Петербурге и фильмах, которых ей приносили старшеклассники. Рубен ни разу не был в Петербурге, у него была аллергия на шоколад, и она была тем, что было нужно ему.
Я вспомнил сцену из детства, и в моей жизни никогда не было ничего похожего. Они сидели вдвоем на пляже, мокрые, Рубен вытирал её своим полотенцем. Она кашляла водой, румянец у Рубена был скорее оранжевый, чем красный. Она неожиданно упала на спину, Рубена охватила паника. Через секунду он опять делал ей искусственное дыхание, и вместо кашля он почувствовал руки на своей шее. Они легли рядом, солнце уже уходило за горизонт.
Об этом была записная книжка. Я ощущал себя, но со стороны, или просто между мной и воспоминанием нету никаких границ. Хорошо, что Бобби не знал, что был тогда случайным свидетелем.
Как жаль, что у нашей подруги тоже было условное понятие о границах. Через неделю, когда они договорились встретиться у старого дома, она не пришла. Рубен жаловался мне на это.
На следующий день он слышал, как её драли на поле, и Рубен ничего не мог сделать – он был гораздо младше нового избранника.
Это была Марта.
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 40 | Нарушение авторских прав