|
Читайте также: |
Знал бы он, что провалы в памяти у меня исключительно из-за моего образа жизни.
«Черт, у тебя же девушка теперь есть? После кино вы так и не виделись ни разу».
Телефон позвонил раньше, чем оказался у меня в руках.
-Привет, это Яня. Ты не хочешь ко мне зайти?
Когда ты расстался с женщиной, но был с ней близок – одной фразой можно оживить уже слипшиеся от выделений связи. Только чтобы их опять испачкать?
-Я был у тебя недавно. Ну не у тебя, а на лестничной клет…
-Я знаю. Я видела тебя. Я хочу встретиться.
Ты хочешь встретиться? Ты клеймила меня, ты кукла, ты боишься моей жизни – и я тоже её боюсь.
-Я позвоню.
-Я убью себя.
-Не говори чепухи, тебе не пятнадцать лет. Я не говорю, что я не хочу тебя видеть. Я правда тебе позвоню.
Сухо, никак, у нас были слишком грязные отношения, и в них было слишком много психоделизма – неудивительно, что мы смогли так испачкаться.
Она сама бросила трубку. Новый звонок.
-Привет, чуви, ну что, ты готов сегодня?- сам тембр голоса Паши всегда поднимал мне настроение.- С тобой хочет Бобби поговорить.
У нас есть дьявольский план. Дьявольский хотя бы потому, что обычно за дерьмом ездит Шляпник, но тут мы ждем ответа от барыги повыше уровнем. Курьер уже два раза сдавал билеты на поезд, но должна же у меня тоже быть нормальная жизнь? Третьего раза не будет, сказал Паша, и в ближайшие два дня я должен быть текучим, как река.
Иногда забываешь, что у нас в стране запрещены наркотики и однополые браки. У меня подруга, она лезбиянка, и она регулярно жалуется на свою семейную жизнь. Чувствовать себя свободным рядом со своим отражением, своей живой копией гораздо проще, чем постигать единство и борьбу противоположностей. Но я не пытаюсь ей это объяснить, она знает это не хуже меня. Он устала бороться, и если вы замужем уже 30 лет и несчастны – вы сдались ещё раньше. У кого-то просто есть запасной вариант.
Я застелил кровать, ровно в час раздался звонок в дверь. Марта решила взять все в свои руки. С десяти утра до звонка в дверь я переносил ненужный хлам на балкон. К семи вечера мы с Мартой все не могли оторваться от одеяла, а после недавней перестановки музыку можно было переключать, не вставая с кровати.
«Это влюбленность или она такая красивая?»- анализ возобновлялся с новой силой, когда она в очередной раз уходила в ванну; её запах волновал меня, я всегда просил Марту брать моё полотенце.
Зашумел бонг, я выдохнул плотный дым.
-Знаешь, я никогда не мог по-настоящему доверять девушкам, а с тобой это произошло так быстро, что мне кажется, что ты понимаешь меня даже лучше, чем Рубен.
-Мы вроде не страшные,- она поцеловала меня в щеку,- зачем нас бояться?
-Мы?
-Ну девушки.
-Постоянно нужно объясняться, доказывать что-то, скрывать, что ты куришь, да много что скрывать, и ещё хуже, когда ты и твои друзья занимаются почти что криминалом.
-Ты хвалишь меня за то, что я тоже не без недостатков?
«Да».
-Не совсем…
-Ну скажи мне прямо, что тебе нравится, что я тоже пыхаю. И ещё тебе нравится, что я не строю из себя принцессу.
Я стоял, как вкопанный.
-Поцелуй меня!
Я включил погромче музыку – это был Tricky, и сегодня мне было всё равно, что в далёком 94 он неожиданно порвал с Massive attack.
Марта казалась мне идеалом, только петь не умеет, хотя я ещё не успел проверить. Я гладил её по бедрам, не позволяя себе подняться выше.
Я вижу её как красную и зеленую ленту, она пытается сделать из меня узор, а я вообще не понимаю, зачем вплетаться друг в друга.
-Мы очень вовремя познакомились – я неопределенное время живу один, мой квартирант пропал куда-то.
-С ним всё хорошо?
-Уверен, что да. Отлично. Деньги он заплатил на месяц вперед.
Я смотрел на Марту, и мне захотелось играть. Ни секунды не медля, я скинул на пол все журналы и счета, которые мешали открыть крышу, и ударил по клавишам.
Ничего не вышло, но я попробовал ещё раз.
«Так, давай сыграем в ре диез. Или в соль диез. Нет, ре бемоль минор. Сука, да расслабься ты, и начинаешь уже играть!».
Я играл грубо, и казалось, пианино вот-вот разнесет вдребезги. Кульминация затянулась, пальцы и никак не могли успокоиться, я боялся забыть все, что сейчас играл, но это не имело значения – звуки стал нежнее, инструмент затих, и на тонком пианиссимо я повторил самую первую мелодию, которая ускользнула по мере увеличения динамики.
-Ты музыкант?
-Нет, давно не играл, но когда-то хотел им стать.
-А я бросила «Чайковского» на втором курсе. Виолончель.
И я до сих пор не слышал от тебя ни ноты?
-Виолончель – не женский инструмент.
-И я тоже так подумала. А потом мы с тобой познакомились в «букмейкер-пабе».
Я включил компьютер, и тут же выбило пробки. Третий раз за последнюю неделю.
«Нужно вызвать электрика. Черт, ключи от шкафа у Шляпника!»
-Алло, есть помощь?
«Работа».
-Да, есть.
-Игорь появился?- Игорь, то есть garry, гари, гашиш.
-Позвони Шляпе.
Сегодня у него больше свободного времени, чем у меня.
-Тебе не надоедает это?
-Это – лучше, чем практически любая работа другая, которую я сейчас могу себе позволить.
-Мик, я же вижу – тебе нужно нечто другое.
«Никому нет дела до семейного очага; от собственной красоты можно ослепнуть, если у тебя толпы обожателей, и быть девушкой гораздо интересней, чем человеком».
Это сказал бы Шляпник. Его здесь нет, но эту мысль сформулировал явно не я.
Диалог о моей профессии начался, так и не закончившись. Темная сторона капитализма – страсти, которые за фасадом запрета стали доступны даже плебеям. Марта решила немного поспать, я оставил синий свет в комнате, и задернул шторы.
Можно пойти менеджером, можно попробовать себя волонтером на ред-булл фесте или альтернативном концерте, можно стать сантехником или уборщиком. И когда мне рассказывали, что все вокруг – всего лишь гиперреальность, то я, знакомый с пост-модернизмом лишь по книжкам какого-нибудь Коупленда, или вообще с пост-модернизмом незнакомый, человек понял все с полуслова. «Современный» человек. Спасибо, Бодрийяр.
Я вышел к магазину, и перед моим носом промчался синий ментовской Жигули.
«Хороший знак»
Черт, рядом с магазином Яна.
Мир все так же похож на консервную банку. Точнее, я сам внутри этой консервной банки, и никто снаружи даже не собирается открыть меня просто потому, что лень сходить на кухню за консервным ножом. Лучшие консервы сейчас в армии, самые лучшие – их сделали ещё до перестройки.
Блядь, это Яна!
-Я решила зайти к тебе.
-Ко мне нельзя. Зачем ты так накрасилась?
Она брюнетка, высокая. У неё высокие скулы. Она никогда в жизни не красила при мне губы, сейчас они горят красным. Балетки, зеленая юбка. Густые тени.
-Чтобы быть красивой.
-Ты и так красивая.
Пауза.
-Вова,- по телу прошли мурашки,- я много о чем подумала
Я тоже подумал
Вова, я хочу сказать
Кать, я в говно, я не смогу сейчас тебя слушать ты сам мне говорил, что я выбивала тебя из любого состояния
Сейчас не тот момент кто она?
Ты о ком?
Она сейчас у тебя дома. Мы бы поднялись наверх, если бы её не было.
Я пришел в себя. Блядь, какая же она красивая.
-Извини, я сейчас не могу. Я другой сейчас. Извини, мне надо уйти.
Я забежал к Бобби в паб, там невыносимо воняло подгоревшими гренками, дал ему на всякий случай парочку камней. Сказал, что я готов ехать, и что сегодня на даче устраиваю вечеринку.
-Позвони Леше из дьюти-фри, и уточни по поводу бухла.
-У нас будет самая громкая тусовка за последний год, я вспомнил всех, даже тех уебков из Одинцово, которые заезжали к нам на новый год.
-Да, это было весело, ты тогда чуть не пробил себе голову.
-Ну так я же сразу говорил, что не надо было давать мне в руки молоток и просить починить окно!
-Тебя никто и не просил.
В пабе сегодня плохо работает вытяжка. В глазах словно дробленое стекло – и как бармены этого не чувствуют?
-Угу, но почему ты не остановил меня, когда я в одних подштанниках поднимался по лестнице на чердак?
-Ну, это выглядело как минимум смешно из-за дырки на штанах и отсутствия у тебя трусов.
-И татуировки «Рубен бубен», которую мне набили в тот вечер, когда я был в отключке.
Я разбудил Марту и попросил её подойти и ждать меня у входа в бар. Замечательный день для прогулки, тем более что от дома моего отца, где мы будет проходить вечеринка, можно было спокойно за полчаса дойти до леса. Через пятнадцать минут покой и тишина стали очевидными.
-Я перед выходом вышла покурить на балкон. Когда ты успел его покрасить?
-Вчера утром.
-Фиолетовый – отличный цвет, особенно в связке с зеленым.
-Я мог бы поспорить, но лично мне нравится.
-А кто рисовал узоры?
-Трафареты моего друга. Он, кстати, и Рубену татуировку набивал.
Мы ещё немного обсудили мои малярные успехи, и поцеловались.
Она совсем другая. Я ничего о ней знаю.
-Мне нравится гулять здесь, иногда даже удается заблудиться – но чем старше становишься, тем это сложнее.
-Да, я пыталась сосчитать, сколько улиц мы уже пересекли, но так и не смогла.
-Лучше бы смотрела на природу.
-И на эти дорогие дачи и коттеджи.
-Ты завидуешь?- я усмехнулся.
-Нет, просто странно увидеть вкус к архитектуре у людей, которые переехали сюда из Москвы.
Она смолкла на несколько секунд и спросила:
-А где твой отец?
-Дом – это все, что от него осталось. Моя мать живет с отчимом.
Мы задаем вопросы, мы узнаем новые истории, но где за ними прячется человек? Мы с ней как две капли дождя. Мы – слезы грустного бога, дождь, который в своей жизни видел только асфальт, и я не знаю, когда выйдет солнце, чтобы успеть рассмотреть свою попутчицу.
Я понятия не имею, что у неё в голове – она не была глупой девушкой, ветер не дул ей в промежность, деньги для неё были лишь средством. Но я до сих пор не мог понять, что её интересует, кроме стандартных для эпохи вещей – музыки, наркотиков, походов в «Гараж» и на «Винзавод». Болезнь эпохи, когда интерес к жизни похож на потекшее пятно плохого граффитчика, который сам не знает, что хотел нарисовать. Вероятно, для девушки это не было таким уж страшным. Удивительно, как она смогла научиться играть на виолончели.
-Слушай, а что это за рыжий парень был с тобой пабе? Он недавно заходил ко мне брать кусок.
-Я понятия не имею, кто он. Держись от него подальше. Я не хочу об этом говорить, это была глупость с моей стороны появляться в пабе с ним.
Мы уже вышли к дому. Один этаж, веранда; баня, которую превратили в сарай; огород, который раза в два был больше самого дома. Две старых сосны, которые нам запретили срубить. Мы сели на качели, дым резанул по глазам. Гости придут только через полтора часа. Мне нравилось, что мы долго плутали по дачкам – тут очень красивый закат, и пришли бы мы пораньше, то не заметили бы этой флуоресцентной вспышки, которая озарила небо.
-Посмотри на солнце.
Один из редких моментов, когда можно позволить себе быть сентиментальным. Я обнял её и поцеловал в лоб. Вспышка закончилась, и горизонт поглотил солнце. Марта спросила, где лежит тряпка и пошла на кухню.
Я пошел за ней, поцеловал её в шею. У неё пошли мурашки, вместе с мурашками мои руки начали искать её форму.
-Вов.
-Что?
Я чувствую, как падает едва нарастающее напряжение.
-Вов. Я держала себя в руках, больше не могу я разговариваю во время секса.
Её грудь пахнет как-то иначе, чем она сама.
Возьми меня, пожалуйста
Я молчу
Возьми, да, скажи, почему на кухне так неудоообно я молчу да давай лучше на столе
Я перевернул её на спину да классно классно я никогда так не пробовала классно на столе оказывается не только готовят то есть готовят но не то Пару толчков, вова, ну так не бывает, мне очень стыдно, я даже не сняла юбку толчок Я ТЫ МЫ МЫ ТЫ ТЫ Я Я катарсис.
Такая красивая, спокойная. Лёгкая конвульсия. Ты недостижимое для меня, я с каждым толчком узнаю тебя больше, и это знание проходит сквозь меня, не оставаясь даже каплей на стенках сосуда. Как я не хочу, чтобы её воздух стал гуще, и жизнь превратила эту непостижимость в равнодушие.
После секса я люблю лечь даме на плечо, быть рядом с её грудью, вдыхать уже общий аромат, люблю почувствовать себя меньше и в чьих-то руках. Марта была на голову ниже меня, мы вообще не ложились, и все, что мне оставалось – это вымыть руки. Я ушел наверх, чтобы она этого не видела.
-Завтра ещё будет время убраться. Пойдем на речку.
Мы так и не дошли до неё – неожиданно подъехала машина, и оттуда вышел Рубен. Одновременно завибрировал мобильник.
-Ну что, ты готов ехать?
-Мы же завтра собирались?
Я сел в машину, по позвоночнику пробежал холодок. В машине кроме Рубена сидели двое.
-Помнишь паренька, у которого мы хранили стафф?
-Да,- почему «паренька»?
-Он вообще с катушек съехал. Сказал, что мы ему нахуй не нужны, отдал бабки за всю дурь…
-Откуда у него столько денег?
-Слушай дальше. Отдал бабки за всю дурь и сказал, чтобы шли мы уже сейчас нахуй, что он сам по себе и что дела воротить он будет без нашей помощи.
-Ну так в чем проблема?
-В чем проблема, блядь? А нам что продавать?- Рубен был немного не в себе.
-Ты шутишь?- ещё на его лице была улыбка, которая явно не подходила к тону нашего разговора.
-Нет, не шучу, и сегодня вместо того, чтобы тусить, ты, как и обещал, поедешь в Москву.
-Они уже позвонили?
-Да.
-А Шляпник?
-За Шляпника не беспокойся, он без дел не останется.
-Но я с Мартой.
-Ты не понял? Витя слетел нахуй! И картину свою ебучую забрал. Его вообще нету, от него одна бумажка осталась, и ты сам знаешь, какой у Вити почерк.
Да, он у него отвратительный и незабываемый.
-И с этой бумажкой понятно, что Вити больше не будет.
-Тогда с чего ты взял, что он будет воротить дела без нас?
-А кто ему даст без нас воротить дела?
-Так, я забыл, с чего мы начали.
-Мы ещё до этой Витиной глупости нашли, где взять дерьма, правильно? И ты уже два раза не мог съездить, правильно? Ты едешь сейчас, и за Марту не беспокойся, посмотри, как они уже сцепились языками с моей новой подружкой.
Я не могу сказать, что он врал – он приехал не один, я этого даже не заметил. Учитывая, что Марта не шибко любит новых знакомых, особенно – девушек, было удивительно, что они так быстро нашли общий язык.
-Куда ехать?
-Я подкину на тачке до Москвы. В машине все объясню. В общем, поехали.
Я молча сел в машину и постарался расслабиться. Защипало ноздри. Потом какое-то смазанное воспоминание, картина из раннего детства – леса, дорога, ты часами готов смотреть в боковое стекло автомобиля. За рулем отец. Но сейчас отца нет, дорога займет минут тридцать, и в ушах всё раздается: «Следующая станция – ВДНХ».
Моя миссия была очень простой – красиво и невозмутимо вернуться с дерьмом к северному сердцу столицы, со всеми иностранцами и полицией, где меня должны были ждать на машине. Ехать надо было с «Парка культуры». Моя черная куртка выдает во мне русского.
Я прислушался к стуку шагов в метро; в очередной раз обрадовался, как у нас много красивых девушек.
«Так…завтра у меня собеседование…нет, ебаный в рот, завтра же выходной».
«Так, где здесь переход?».
Станция Парк культуры – переход закрыт, и это продолжается вечность.
«Через Лубянку…Нет, через чистые пруды».
Эти люди смотрят на меня, а я не хочу, чтобы на меня смотрели. Можно отвлечься, рассматривая их в отражении стёкол.
«Блядь, да от меня воняет!»
Вроде самый обычный день; я еду из института, на станции «Парк культуры» до сих пор не работает переход. Слушаю музыку, голова кружится от баса, на первой полосе газеты «Метро» опять новая звезда, которая посетила Москву. Я гладко выбрит. На часах уже десять часов вечера, холестериновые бляшки московского метро уже почти рассосались, и все равно удивительно…удивительно, ОТКУДА ТАК МНОГО НАРОДУ, и КУДА ОНИ БЕГУТ?
Впрочем, это не моё дело
«Чик-чирик. Чик-чирик».
Все ничего, не будь у меня в капюшоне двухсот граммов шишек, отборных шишек, за которые не кинозлодеи, а парень этажом выше может надолго выбыть из игры.
«И когда-то это казалось мне романтикой».
«Не будем называть вещи своими именами, это вредно в таких ситуациях» – меня так учил Шляпник, он много чему хорошему может научить, но иногда его вредно слуша…
«Так, где здесь переход?».
Время тянется безумно медленно. Я переключил на шафл, чтобы не потерять динамику. Хотя я не всегда готов слушать на шафле старые песни, чтобы лишний раз не нервничать, вспоминая, что с ними связанно, но сейчас это то, что нужно.
А вы вспоминаете первые свидания, а вы готовы слушать старые песни?
ЧЕРТ. Я забыл мобильный. Хм, наверно, так будет проще – никто не будет отвлекать.
Когда едешь в метро, и устал читать книжку, устал критиковать окружающих и пялиться на ту красивую брюнетку – я просто смотрю на пол, он начинает немного плыть, резкость увеличивается, я вообще перестаю думать, и после такой индустриальной медитации в голову приходит что-то интересное.
Но не в этот раз.
«Так, по эскалатору наверх».
Когда я пересел на Калужско-рижскую линию, стало спокойней – обилие фриков позволяет по-настоящему слиться в толпе. Самая «неформальная» ветка, и без анархии и фашизма Таганско-Краснопресненской.
«Так, который сейчас час?»
«Не надо сейчас смотреть, это всё равно ничего не ускорит».
У меня даже получалось имитировать сон – я так устал, что правда почти заснул.
Свежий воздух на поверхности был подобен бризу, я впервые за сорок минут глубоко вздохнул, продышал свои лёгкие; я почувствовал легкое головокружение. Машина ждала у гостиницы «Космос», ближе к продуктовому, курить не хотелось.
В это время пробок на нашем направлении нет, кто надо – уже дома, дорога была свободной; от меня нестерпимо воняло коноплей, шишки пахли как пот чемпиона, и с этим ничего нельзя было поделать.
Когда я вышел из метро, то чуть сам себя не зашиб дверью.
-Ну как, чувак, ты жив?- кенты искренне улыбались. Так улыбаются тогда, когда уверены в завтрашнем дне.
-Да.
Не важно, сколько у тебя – хватит одного кусочка, чтобы иметь проблемы, даже когда ты интеллигентный на вид парень, и стараешься не думать о плохом. Когда мы вернулись в город, уже надо было отдавать часть дури, на которую нам зарядили деньги.
Нас четверо, и уже не я, а водитель заряжен десяткой, нас ждет мой родственник. На районе «экзи´стенционАльный вакуум», как в песне 2h company. Лучший абстракт хип-хап, кстати, который у нас есть; и их эм си читает быстрее, чем мы думаем – и черные тут не причем, как и их современная рэп-культура. 2h - это настоящая поэзия нашего времени.
-Черт. Надо заехать на заправку.
-Леша уже дважды звонил.
-Он даже не знал, что ты мы приехали в город.
Ночью теплее воздух, кстати. Особенно в мае.
-И спрашивает меня, куда мы, блядь, едем, и почему мы до сих пор не позвонили сами.
Мы все засмеялись, потому что водитель просто выключил телефон, чтобы лишний раз не отвлекаться. Откуда у него был номер Аркадия, осталось для нас секретом.
Порошок уже отошел, в теле появлялась слабость. Как обычно, я пообещал себе, что больше никаких амфетаминов.
На заправке ужинали грачи из двух машин дежурной патрульной службы, и эта ночь обещала быть длинной. Аркадий надел очки и пошел платить за бензин. Мы верим, что он сделает все красиво и сможет не привлечь лишнего внимания. Водитель не спеша открыл крышку бензобака, взял пистолет. Девяносто второй, самый дешевый, от него воняет даже в салоне. Это к лучшему.
-Ну и в итоге никто никуда не захотел, и я один поехал в Дубну к одному своему неплохому знакомому.
-Когда это было?
-Где-то четвертое прошлого года.
-Ты тогда тоже был за рулем.
-У меня тогда не было машины, я гонял на собаках. Электричка, кстати, единственное, что я помню из той поездки.
-Двери были в тамбурах полуоткрыты, и за час сорок, если ты сидел у дверей, можно было отлично замерзнуть?
-Да.
-Это обычная вещь для Савеловского направления.
Нам позвонил родственник, и сказал, чтобы мы были осторожней. Иногда приятно, когда тебе напоминают о банальностях.
Мы припарковались, Шляпник вышел из машины, подошел к дому.
Нет никаких перестрелок, крутых нигеров, честолюбия или невероятной власти. Просто в свое время мы решили, что платить за наркотики – глупо, а стать рок-звездой, чтобы их давали бесплатно – сложно, и ввязались в это все. Своей бывшей девушке я говорил, что я индивидуальный предприниматель, и когда она узнала, что это на самом деле значит, бросила меня.
Через полгода она уже лечилась в клинике – подсела на аптеку. Фенобарбитал, фенотропил, и прочие сложные названия, от которых реально сносит башню и которые можно совершенно спокойно купить на широких российских просторах.
А я в это время носил рубашки и выглядел как хипстер, и улыбался каждой, которая шокировала меня своей красотой. И однажды, когда одна из московских нимф обернулась посмотреть, не обернулся ли я, меня чуть не стошнило от волнения.
Такое неожиданное и бесполезное счастье смущает, ведь мы все равно с ней никогда больше не встретимся.
В машине играет динамит ФМ, у нас отличное настроение. Водитель вернулся назад, пытаясь найти бошки; когда он сел за руль, вспомнил, что они в трусах.
-Ещё не забудь, что у него сорок первая квартира. И да, звони прямо в домофон, никого не разбудишь
За те десять минут, что не было Шляпника, успела подъехать машина патрульно-постовой, службу они вели примерно до трех ночи, сейчас было полвторого, и мы не оказали сопротивления.
-Вы припарковались плохо.
-Да мы сейчас уезжаем, ненадолго заехали.
-Зачем заехали?- лицо у милиционера было ну слишком строгое. Прямо учительница по математике из советских фильмов.
-К родственникам.
Пауза.
«И запах страуса», как сказал бы Паша техник, но он уже сидит, и он талант – и мне кажется, что ему не избежать блатных мотивов, когда он выйдет.
Я высовываю голову, и говорю конкретней.
-К мужу моей сестры. Просто заехать вечером.
Каким, бля, вечером? Уже полвторого. Но взгляд я выдержал, им самим было впадлу морочиться с нами, это чувствовалось – их чутье опоздало на каких-то пять-семь минут.
-Ладно. Удачного вечера,– он не понял всей абсурдности ответа.
Они поднимают стекло, и с другой стороны неожиданно выплывает наш герой, медленно садится за руль – ведь мы уже никуда не спешили.
«Денежный дождь, леденящий депрессивный ливень
Когда он кончится – все станут добрей и счастливей.
Не видно солнца за тучами цвета металлик
И нет неба, лишь ворох бумаги и стена стали».
-У нас нет почвы для клубов, будь это рок-клуб или кантри-бар. И пусть мимо нас не прошел 20 век, но прошел расцвет капитализма, цветок, чьи корни на западе, но мы все равно пытаемся симулировать и копировать их культуру, поливая из лейки то, что растет только вместе с дождем. Вместо улиц у нас подъезды, обшарпанные лестницы и пролеты, заброшенные детские площадки, и это не основа и не фундамент для того, что называют «уличной культурой». Граффити, паркур – это всё, что мы себе позволили. Сделать город краше, научиться в нём двигаться, скользить, не замечая убогости и страха холодных стен, которые после ядерной войны останутся единственными островками человечности.
-Аркаш, ты много нюхал сегодня?- он ещё что-то сказал, его верхняя губа на протяжении всего разговора не двигалась.
-Я не нюхал.
Аркадий, когда дело касается его состояний – редкий пиздабол. Другого слова не подберешь. Его можно поблагодарить, что он не лезет в дела напрямую, у него свой бизнес, и он все равно наш друг – хотя я его больше терплю, чем люблю, но Шляпник и Бобби относятся к нему ровно.
В подъезде зашумел бонг, я выдохнул дым, и я попрощался со своими друзьями.
Я очнулся. Так, я явно не дома. Бледно-розовые стены без обоев, одноместная кровать, на которую мы как-то уместились вдвоем.
Так, а кто – мы? Судя по бутылке Ягермейстера, которая лежит на полу, я вчера ещё и изрядно выпил. Разбросанная вокруг женская одежда подсказала мне, что я в общежитии.
Марта же не могла сама разбросать столько вещей, она чистюля, я это ещё у себя заметил. В комнате ещё три кровати, одна не застелена, на другой лежит…
Черт, опять этот гребанный порошок, я даже пакет не успел выкинуть. Где мой телефон? Голова нестерпимо болит. Черт, нечего даже пыхнуть.
Я почти начал нервничать, но открылась дверь и вошла Марта, пусть и не в халате, но в легинсах и моей рубашки. Вид у неё был что надо.
-Ну что, тусовщик, угадай, где ты?
-Явно не дома.
-Ты теперь звезда города Фрязино.
Она многозначительно посмотрела мне в глаза. Черт, да я ничегошеньки не помню!
-Сегодня хотя бы выходной? Черт, я же был почти дома!
-Ну так ты забыл, что у нас была вечеринка на даче, что ты не мог это пропустить.
-Да мог, я же вроде уехал один,- на мне уже были одеты трусы, ненавижу спать без трусов.
-Вот твои джинсы, они под кроватью.
-А как я оказался во Фрязино?
-Кто-то любит сорить деньгами. Посмотри на тумбочку
Я посмотрел. На ней лежала пустая бутылка с интимным маслом, на ковре было огромное пятно розоватого оттенка.
-Скажи, тебе было больно?
-Нет, довольно неплохо, но я все равно не понимаю, зачем для этого нужно было ехать ко мне домой?
-Ну, наверно, чтобы ты меньше волновалась.
-Да меня блядь вообще никто не спрашивал!- я был шокирован такой резкой сменой настроения.
Я встал, попытался обнять. Она сразу отошла назад, не дав себе возможности меня оттолкнуть.
-Мик, я
-Я Вова.
-Вов, так нельзя, я готова все принять, я сама курю, но пожалуйста, никакого порошка.
Мне не дали возможности ответить, в дверь начали стучать.
-Черт! Соседи! Прошу тебя, спрячься куда-нибудь.
У неё очень красивые брови.
-Когда ты успела перекраситься?
-Черт, это похоже на анекдот, но залезай в шкаф – мне нельзя никого приводить в общежитие, это может быть проверяющий.
Перед шкафом я посмотрел в окно – это был второй этаж, я сразу же увидел, как я залезаю туда. Черт, чувствую, я был в восхитительном состоянии. Шкаф меня приятно обрадовал – в нем почти ничего не было, я сел, облокотился на стенку и приоткрыл дверь.
Да что за откровение! Что этот рыжий мудак здесь делает?
-Зачем ты пришел?
-Ты не одна?
-Одна. Зачем ты пришел?
Он потянулся её поцеловать, она стояла как вкопанная, но поцеловала его в губы.
«Сиди здесь. Держи себя в руках».
Я сжал руки в кулаки.
-Что ты себе позволяешь?
-Я пришел проведать тебя. Как там твои новые друзья?
-Никак, я ещё ничего не сделала и не собираюсь.
-Ладно, я вижу ты не в духе. Позвони мне.
Парень из паба. Основатель новой религии. Задрот, который недавно берет у меня куски. ПРОВЕРЕННЫЙ, как сказал Боббик. Мама учила слушать людей до конца и не судить их исключительно по поведению – у меня достаточно сильно прилила кровь к вискам, чтобы отвлечься на сердцебиение. Я открыл дверь шкафа, Марта уже смотрела в мою сторону.
-Можно я потом все расскажу?
-И это ещё ты на меня орешь, что меня никто не спрашивал? Март, что это за херня?
Учись подавлять гнев, не обижайся, когда тебя лишают власти. Мама учила, что женщин нельзя бить, никогда.
-И что ты должна была сделать?
-Мик, я хочу помочь тебе, не более того, ты даже не представляешь, во что ты сам вляпался.
-Представляю. Не трогай меня.
Она подошла поближе и попыталась взять меня за руку. Завибрировал телефон.
-А, ещё за тобой утром обещал заехать Аркадий. Он ничего не знает, не утомляй его.
На первые сутки после амфетамина и огромного количества алкоголя может быть даже очень неплохо. У меня есть примерно 12 часов, чтобы накуриться и опрокинуть абстиненцию. Больше никакого порошка.
Я оделся, вещей, чтобы взять с собой, у меня не было, кроме паспорта и кошелька. Меня не провожали, мы больше ни о чем не говорили – у меня совершенно не было сил и прилив энергии от сложившийся ситуации резко сменился её отливом. Марта ушла сразу же, как я оделся, мы не прощались.
У него были озорной взгляд и мешки под глазами. Узкие джинсы, поло, нелепые солнцезащитные очки.
-Ты вообще охуеешь от того, что в итоге случилось с вашей сиделкой.
-Ты про Витю?
-Да. Он же проебался недавно, верно?
-Ты будто не знаешь этого.
-Знаю. Угадай, что случилось?
Я вопросительно посмотрел ему в глаза
-Ну он же у вас в Питер гонял постоянно? Не только же вашу дрянь хранил, сам банчил химией и прочей херней. Сам был свидетель, я в это время сам сидел в ментовке.
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав