MUtinam anima esset ibi, ubi est anima Joh. Wicleff (Mansi, XXVII. 756).

"*f/08 поп posaumus secundum tuam conscientiam judicare, etc. (Palacky, Doc. 278). Tschackert (pp. 225, 235) говорит, что Д'Альи пришлось бы отказаться от кардинальского поста, если бы он не критиковал взгляды Гуса. Гус сказал о Жерсоне: О si deus daret tempus scribendi contra mendacia Parisiensis cancellarii (Palacky, Doc. 97). Жерсон заявил даже, что Гус был осужден за свой реализм. См. Schwab, pp. 298, 586.

же тогда низложили папу Иоанна. Сигизмунд ответил, что Бальтазар был насто­ящим папой, но его сместили за тяжкие преступления.

Среди 39 статей были еретические утверждения о том, что церковь есть сооб­щество избранных, что священник должен продолжать проповедовать, даже ес­ли его отлучили от церкви, и что тот, кто живет в смертном грехе, не имеет права властвовать. Гус выразил готовность взять обратно свои слова, если ему докажут их неправоту на основании Писания и здравого смысла, а без доказательств ни от чего отрекаться не станет. Когда Сигизмунд начал протестовать, Гус воззвал к Божьему суду. В конце заседания Д'Альи заявил, что о компромиссе не может быть и речи. Гус должен отречься⁶⁹³.

Когда Гус отвечал на обвинения архиепископа Риги, Ян из Хлума смело под­держал его. Этот поступок напоминает нам о дружеских словах Георга Фрундс- берга, обращенных к Лютеру в Борисе. Гус был благодарен и через день или два написал о том, как приятно было видеть лорда Яна, не постеснявшегося протя­нуть руку несчастному отверженному еретику, узнику в цепях, притче во язы­цех. Обращаясь к собранию после ухода Гуса, Сигизмунд выступил за то, чтобы не принимать повинной от узника, который, если его отпустят, вернется в Боге­мию и снова будет распространять свои заблуждения. «Когда я был ребенком, — сказал он, — эта секта только что возникла, и посмотрите, что с ней стало сегод­ня. Мы должны покончить с учителем, а когда я вернусь из путешествия, мы разберемся с его учеником. Как его зовут?» Ему ответили: «Иероним». «Да, — сказал король, — я имел в виду Иеронима».

Гуса, как свидетельствует он сам, в темнице осаждали посланники, пытавши­еся поймать его в ловушку, и те, кто «предлагал ему корзины» для бегства. Некоторые из выдвинутых против него обвинений объяснялись лжесвидетельст­вом, но большинство обвинений не были ложными, и трудно понять, как мог он ждать, что будет освобожден в результате публичного слушания, если учения Виклифа были официально осуждены. Он был уверен, что ни одно из положе­ний, в которых его обвиняли, не противоречит Евангелию Христа, но на соборах царствовало каноническое право, а не Писание. Как сказал ему некий доктор, даже если собор вынесет постановление, что у него только один глаз, он должен будет повиноваться. Гус же ответил: даже если весь мир будет твердить ему это, он не пойдет против своей совести, и сослался на Елеазара из Маккавейских книг, который не стал признаваться в том, что не было правдой⁶⁹⁴. Но он приво­дил в порядок свои дела. Он написал нежные послания своим соратникам в Богемии и Яну из Хлума. Он призывал богемцев слушать только священников с хорошей репутацией, особенно тех, кто усердно изучает Священное Писание. Мартину он советовал старательно читать Библию, особенно Новый Завет.

15 июня собор принял далеко идущее решение лишить мирян чаши. Гус осу­дил это решение как грех и безумие на том основании, что оно противоречит примеру и заповеди Христа. Хаулику, который отвечал за Вифлеемскую часов­ню, он писал, чтобы тот не лишал мирян чаши⁶⁹⁵. Он был уверен, что собор может ошибаться. Когда-то участники этого собора целовали ноги Иоанну как образцу добродетели и называли его «святейшим», а потом осудили его как «позорного убийцу, содомита, симониста и еретика». Он цитировал распространившуюся у швейцарцев поговорку, что жизни целого поколения не хватит, чтобы очистить Конетанц от грехов, совершенных в этом городе участниками собора.

Тучи над узником сгущались. По приказу собора 24 июня следовало сжечь его произведения, даже написанные на чешском языке, которые, как он почти иро­нично сообщал, члены собора никогда не видели и не могли прочесть. Своих друзей он просил не пугаться этого, ведь книги Иеремии, которые пророк напи- сал по наставлению Господа, тоже были сожжены.

Интерес Гуса к жителям «его славной страны» и университету на Влтаве, а также чувство благодарности к друзьям, поддержавшим его, оставались неиз­менными. Его ждала ужасная смерть, но он вспоминал о страданиях апостолов и мучеников, а особенно об агонии Христа, и верил, что пламя очистит его от грехов. Д'Альи однажды высокомерно заявил Гусу, что он должен подчиниться решению 50 учителей церкви и отказаться от своих взглядов, не задавая вопро­сов. «Вот чудеса! — писал он. — Как будто бы непорочная святая Екатерина отка­залась бы от истины и своей веры в Господа, если бы с ней стали спорить полсотни философов!»⁶⁰⁸ В одном из последних писем, обращенных к его альма-матер в Праге, (Я объявлял, что не отказывается ни от одного из своих положений.

В первый день июля к нему пришли архиепископы Риги и Рагузы и шесть других прелатов, которые еще надеялись добиться от него отречения. Гус пись­менно заявил, что их надежды тщетны⁶⁹⁷. Новая попытка была предпринята 5 июля кардиналами Д'Альи, Дзабареллой, епископом Халлумом Солсберий- ским и другими прелатами. Гус завершил спор, сказав, что скорее он будет со­жжен тысячу раз, чем отречется, ибо его отречение оскорбит тех, кого он учил⁶⁹⁸.

К нему пришла еще одна депутация, его три друга, Ян из Хлума, Венцеслав из Дубы, Лакембок и четыре епископа. Их послал Сигизмунд. Как мирянин, Ян из Хлума не осмелился давать Гусу советы, но просил его, если он уверен в своем деле, не лгать перед Богом, но держаться до последнего, даже под страхом смер- тй. Один из епископов спросил, неужели он считает себя мудрее, чем весь собор. Нет, отвечал он, но он покается, только если его убедят на основании Писания, что он заблуждается. «Упрямый еретик!» — воскликнули епископы. Это было последнее частное собеседование. Теперь ему предстояла долгожданная возмож­ность предстать перед собором, и это был его последний день на земле.

после семи месяцев заключения и горьких разочарований в субботу б июля Гусбыл отведен в собор. Было шесть часов утра, и он ждал за дверью, пока не закончилась месса. Потом его впустили в священное здание, но не для защиты, как он надеялся, когда отправлялся в Конетанц. Он должен был выслушать Приговор, вынесенный ему как церковному изгою и преступнику. Его поставили в середине церкви на специально для этого сооруженное возвышение⁶⁹⁹. Епископ jfoAH произнес проповедь по Рим. 6:6, «чтобы упразднено было тело греховное», уничтожение _еретиков было представлено как угодное Богу дело. Проповедник использовал известные примеры о гниющей плоти, о маленькой искре, из кото­рой может разгореться большой пожар, и о распространяющемся раке. Чем силь­нее яд, тем быстрее должно быть использовано железо для прижигания. В стиле

•"Workman, р. 264. ^тШ., р. 276.

Дата добавления: 2015-09-06