С XVIII века и до наших дней экономическая мысль вращатся вокруг концепции Адама Смита и Карла Лука Моротти

В XIX веке наиболее высокоразвитые страны ощущают на себе либерализаторский импульс мысли Адама Смита (конституционные принципы, политика либерализации экономических прав...). В XX веке своды норм и законов, наоборот, повсеместно воспринимают и метабо-лІ4зируют агрессивные принципы Маркса. Так, создание ассистенциа^іистского государства узаконивает право на агрессию худших в отношении лучших.

На протяжении XVII и XIX веков общественное устройство европейских государств благодаря буржуазии испытывает мощный импульс к экономической и политической либерализации. Силы, долгое время остававшиеся заблокированными в рамках политики абсолютизма и меркантилизма, обретают выражение в конституционных принципах; это период либеральных движений, которые начинаются в 1812 году с принятием Кадисской конституции.

Идеи Адама Смита превращаются в точку отсчета (по крайней мере, идеальную) для экономической политики европейских стран. Начало промышленной революции отмечено верой в прогресс общества, в то, что оно станет богаче и

­ Конец страницы 233 ­

¯ Начало страницы 234 ¯

свободнее. Главным героем на сцене истории вновь оказывается индивид. Абсолютное государство XVIII века отводит место и противоположному пониманию тех же идей — речь идет о минимальном государстве либеральных философов, единственная цель которого заключается в том, чтобы гарантировать соблюдение правил игры. Первое из этих правил — право па собственность: человек сам ответственен за свои действия, за то, что осуществляет. Европа богатеет, но «непорочный» круг, предсказанный Смитом, «невидимая рука» не спешит чудодейственным образом решить проблемы, связанные с индустриализмом. Индустриализм, безработица, низкие зарплаты и кризисы перепроизводства подпитывают фрустрацию огромных масс рабочих, которые объединяются вокруг крупных промышленных центров. И именно в эти массы начинает все более органично проникать новая форма идеологии: марксизм. Он несет собой мощное мировоззрение исторического, или диалектического, материализма. Буржуазии.) начинают сравнивать с колдуном, вызвавшим неподвластные ему самому силы: объединение этих сил, пробуждение их сознания знаменует конец колдуна, конец Kanumализма.

Таким образом, буржуазия создала условия для отхода от абсолютного государства — а тут подоспел и пролетариат с готовым реквиемом капиталу. Так начинается двадцатый век, век так называемого социального государства. Все мы знаем, как проводился в жизнь и чем закончился мар-

­ Конец страницы 234 ­

¯ Начало страницы 235 ¯

ксизм в сноси ярко выраженной форме. Останавливаться па этом нет смысла. Сейчас важнее обратить внимание на то влияние, которое оказала эта идеология на наше общество: сам принцип агрессивности уже метаболизирован нашими сводами законов и норм.

По Марксу, единственным способом свергнуть капитал является насилие: невозможно проникнуть в его, капитала, правовую диалектику, невозможно верить его "метафизическим свободам", его можно только разрушить. В современной Европе такую логику взяло на вооружение профсоюзное движение. По сути, профсоюзы и рождаются из этой логики: их базовые принципы состоят в шантаже и попытке одержать верх за счет численного превосходства.

В рамках профсоюзной идеологии, точно так же, как и в учении Маркса, индивид исчезает, оказывается обобществленным; иначе говоря, неважно, кто ты и чем занимаешься — главное, чтобы ты обладал теми же правами, что и остальные, раз уж твое тело в течение восьми часов пребывает в месте, зовущемся предприятием.

К сожалению, аналогичные механизмы прослеживаются во всех аспектах жизни общества. Вспомним хотя бы школу. В ходе недавних дебатов, посвященных реформе школьного образования, кое-кто предложил ввести коллективный трудовой договор для учителей и ответственных за содержание помещений. То есть приравнять ценность знаний к ценности красивого чисто вымы-

­ Конец страницы 235 ­

¯ Начало страницы 236 ¯

того пола... Воистину еще Маркс утверждал, что культура — всего лишь надстройка!

В фокусе внимания оказывается масса, толпа, а индивид со своей неповторимостью теряется из виду. Казалось бы, профсоюзы действуют в интересах рабочих, но что они делают для человека? Не думаю, что существует хотя бы один самореализовавшийся человек, чья биография была бы связана с профсоюзами (за исключением некоторых лидеров, использующих идеологию как инструмент, в собственных интересах, для того чтобы сесть за стол переговоров между государством и предприятием и продать себя по оптимальной цене). В сущности, этим я хочу сказать, что лишь сам индивид может увеличивать свою ценность, совершая действия, которые реально выводят ее на более высокий уровень, а, продемонстрировав ее, может претендовать на соответствующее вознаграждение. В этом смысле я полностью разделяю концепцию индивидуального эгоизма, сформулированную Адамом Смитом: отношения между людьми, чтобы быть жизненными, должны основываться на взаимном обмене, удовлетворяющем интересы их здорового эгоизма.

­ Конец страницы 236 ­

¯ Начало страницы 237 ¯

Дата добавления: 2015-09-06