Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава VIII. Друзья-артисты и друзья-писатели

Читайте также:
  1. CVIII. СЪДИЯТА
  2. LVIII. ГОСПОДИН НОАРТИЕ ДЬО ВИЛФОР
  3. LXVIII. ЛЕТЕН БАЛ
  4. LXXVIII. ПИШАТ НИ ОТ ЯНИНА
  5. LXXXVIII. ОСКЪРБЛЕНИЕТО
  6. VIII. IX. X.
  7. VIII. Translate the following sentences in English.

Медицина — странная страна! Поди определи с первого взгляда, что в ней от науки, что от искусства и что от повседневного рутинного ремесленничества. Да и как может быть иначе, если ее объектом является такой в высшей степени сложный феномен как Человек? А если конкретно — человеческий организм во всей его непредсказуемости и парадоксальности. Никто не может знать, на что способен человек, где лежит предел его физических и умственных возможностей.

Вот почему, по моему мнению, основной, составляющей нашей профессии является все-таки Творчество в союзе с Наукой. Бывает, ни один самый точнейший медицинский прибор не в состоянии соперничать с мгновенным подсознательным прозрением, озаряющим опытного, знающего врача в момент постановки диагноза. А проще говоря, хороший врач — скорее в своем роде художник, человек творчества, чем какой-нибудь до отказа напичканный эрудицией педант от науки.

Но это, повторяю — только мое личное мнение, может быть, спорное, с которым не все согласятся...

В защиту своей позиции еще раз могу привести сколько угодно примеров того, как люди, изначально посвятившие себя искусству врачевания, становились выдающимися представителями так называемых изящных искусств, в том числе литературы. И Чехов, и Булгаков, и Аксенов, и Арканов, и Розенбаум — все они были до своего второго рождения профессиональными врачами. А Григорий Горин и Александр Розенбаум — еще и представителями славного сообщества скоропомощников!

На московской Скорой помощи когда-то работали и знаменитый наш актер и режиссер Александр Калягин и одаренный артист Театра Сатиры Борис Кумаритов...

А многие ли, скажем, знают о том, какое трепетное отношение к Скорой помощи было всю жизнь у прославленного, легендарного Юрия Никулина? И вовсе не потому, как может кое-кто подумать, что наша Скорая спасла ему когда-то жизнь или что-нибудь в этом роде. На самом же деле, Юрий Владимирович так любил Службу 03 потому, что на ней он практически просто вырос!

Всё дело в том, что его мама, Лидия Ивановна Никулина, 36 лет проработала на «Скорой помощи» в качестве диспетчера. Естественно, что маленький Юра то и дело забегал на службу к маме, тем более, что Никулины жили где-то неподалеку, в районе Трубных улиц.

Меня с ним познакомил в свое время наш тогдашний главный врач Николай Михайлович Каверин — к слову, сам по себе человек необычайной творческой одаренности. Надо было видеть, с каким потрясающим режиссерским мастерством он овладевал вниманием аудитории, как виртуозно управлял огромным многоступенчатым механизмом Службы 03. Надеюсь, что кое-чему у него в этом смысле научился и я, будучи одним из его заместителей...

Итак, в один прекрасный день Н. М. Каверин пригласил меня в свой кабинет и представил — со свойственным ему радушием:

— Вот, Юрий Владимирович, знакомьтесь — это мой зам Игорь Семёнович Элькис, еще молодой, но подающий очень большие надежды.

Я, признаюсь, засмущался — ведь передо мной стоял сам Юрий Никулин! Но он, крепко пожав мне руку, сказал всего лишь:

— Очень рад. Надеюсь, мы будем дружить.

Что меня больше всего в нем тогда поразило — это его необыкновенная простота в общении. Ни малейшего налета звёздности, напыщенности и всего того, чем так грешит наша богемная элита...

И, как оказалось, я не ошибся. Юрий Владимирович оказался и в самом деле очень добрым, душевным, отзывчивым человеком.

Будучи отнюдь не богатырского здоровья, он никогда не заводил речи о себе, заботясь только о других. Раздается, бывало, звонок, в трубке — его неповторимый голос:

— Доктор, милый! Это тебя Никулин беспокоит (то, что он называл меня всегда на «ты», чрезвычайно льстило моему самолюбию — при том, что сам я весьма щепетилен в подобных вопросах), — тут, знаешь ли, такое дело, жена Карандаша — глубокая старушка, очень плохо себя чувствует. Нельзя ли куда-нибудь ее устроить, чтобы немножко подлечить?

Или:

— Есть тут у нас один коверный, рыжий клоун, старенький уже. Нельзя ли чем-нибудь ему помочь? Может быть, в госпиталь какой-нибудь устроить, подлечить...

Мы со своей стороны, естественно, старались помочь, как могли. И всякий раз я задавал ему один и тот же вопрос:

— Юрий Владимирович, а как вы сами себя чувствуете?

Он, как правило, отшучивался или отнекивался, переводя разговор на что-нибудь другое. А между тем, сам долгие годы страдал от диабета, который чреват очень большими осложнениями — в частности, на сердце. Но об этом он предпочитал не упоминать:

— Ну что ж, если прижмет, к вам первому и обращусь. А к кому же еще?

За всем этим невольно забывалось, что он серьезно болен. Да и как можно было думать о чем-либо подобном, когда он был настоящим человеком-праздником, неистощимым на шутку и розыгрыш, и всю свою жизнь умудрялся превратить в какой-то нескончаемый праздничный карнавал?

И, безусловно, апогеем, вершиной этого удивительного никулинского карнавала жизни стало торжественное празднование его 75-летнего юбилея в Цирке на Цветном бульваре, носящем ныне имя Юрия Никулина. Когда я услышал о том, что готовится что-то совершенно грандиозное и эпохальное, я, конечно же, не мог не позвонить ему с вполне конкретным предположением:

— Юрий Владимирович, вы настолько связаны по жизни с нашей Скорой помощью, что было бы несправедливо, если бы Скорая помощь вас не поздравила публично.

Он отвечает:

— Игорек, милый, конечно же, я тебя приглашу персонально. И на торжественную часть и на банкет в Метрополе.

Я говорю:

— Спасибо большое, но я не об этом. Для нас — большая честь, что ваша мама отработала у нас без малого сорок лет…

К слову, ни один юбилей Службы 03 не проходил без участия Юрия Никулина. Он был у нас и на 50-летнем юбилее Скорой помощи, и на 60-летнем… И всегда произносил практически один и тот же тост:

— Дорогие мои, спасибо вам от всего сердца за вашу работу! Уж я-то как никто знаю, чего это стоит и как это тяжело…

В данном же случае он посоветовал мне следующее:

— Ну, если уж ты хочешь быть на моем юбилее не только в качестве гостя, а задумал выступить в программе, тебе придется обратиться к нашему главному режиссеру Вале Гнеушеву. Наслышан, небось, о нем?

Тут мне пришлось чуть призадуматься, ибо по тем временам Валентин Гнеушев был, может быть, самым большим оригиналом в Москве, о котором ходили самые разноречивые слухи.

Так, говорят, он имел обыкновение со своей неизменной сигарой в зубах скакать верхом на лошади по изумленному Цветному бульвару, приводя в смятение всех его обитателей и случайных прохожих. А если кто-то пытался выражать недовольство, Гнеушев в полном соответствии со своей фамилией обкладывал прохожего таким отборным русским матом, что бедняга уже и не знал, куда бежать!

И вот к этому-то грозному Гнеушеву мне и предстояло обратиться со своими предложениями. Но, так как всё равно деваться некуда, звоню ему, готовый ко всему. И вот что звучит мне в ответ:

— Какая, на х.., Скорая помощь? Тут вся Москва раком стоит, все рвутся поздравить Никулина!

А дальше — нечто уже нечленораздельное, какой-то тигриный рык.

Я говорю:

— Минуточку. А знаете ли вы о том, что мать Никулина 36 лет отработала у нас диспетчером?

Гнеушев тут же прекратил орать:

— И что?

— А то, что у меня есть идея великолепного циркового аттракциона. Представьте себе, что на арене гаснет свет. И тут на нее с сиреной и мигалками влетает машина Скорой помощи! Зрители в шоке — что стряслось? А дальше происходит вот что…

Гнеушев, надо отдать ему должное, мгновенно сменяет гнев на милость:

— А что, в этом что-то есть. Это может стать гэгом! Знаете, приезжайте-ка вы к нам сюда, мы сядем и обсудим все подробно.

И вот что у нас получилось в итоге. Сам Юрий Никулин на протяжении всего праздничного шоу сидел, как известно, наверху на своего рода царском троне. Подарки, цветы и все тому подобное поздравляющие складывала к его ногам, где сидел один из его внуков. А его жена Татьяна Николаевна и сын Максим сидели по бокам. Я это говорю к. тому, что мне в нашем аттракционе предстояло выступить в качестве атлета-бегуна, взбегающего наверх к виновнику торжества...

1988 г. С Джесси

Но перед этим происходит самое эффектное. Как и было задумано, в полной темноте на арену врывается машина Скорой помощи с сиренами и мигалками. Из неё выходит доктор Элькис собственной персоной в элегантном костюме, с огромным букетом роз. А следом за ним из машины выпархивают шесть очаровательных, медсестричек. в сногсшибательных, белых мини-халатиках и с ногами прямо от ушей. Словом, зрелище — закачаешься!.. Все мы выстраиваемся в каре, и в это время звучит голос ведущего (по цирковому — шпрехшталмейстера):

— Дорогой Юрий Владимирович! Вас поздравляет главный врач московской Скорой помощи Игорь Семёнович Элькис, который в свое время тридцать шесть лет отработал на Скорой вместе с вашей мамой Лидией Ивановной Никулиной!

Публика, естественно, аплодирует, звучит туш. И тут я начинаю свой стремительный забег наверх. Чего мне это стоило, лучше и не вспоминать... Причем самым главным для меня в этот момент было сохранить элементарное равновесие. Дело в том, что к трону Никулина была проложена снизу некая лестница-времянка, довольно-таки хлипкая на вид. Это я испытал уже во время репетиций, когда, пробуя взбегать наверх, чуть было пару раз не загремел с ходящих ходуном ступенек. Гнеушеву я заявил уже тогда:

— Ты что со мной делаешь, Валентин? А если я грохнусь с этой твоей лестницы прямо во время представления?

— Так это же и замечательно! — довольно ухмыляется Гнеушев. — Представляешь, какая прелесть? Главный врач Скорой помощи скачет вверх по лестнице с букетом роз... И вдруг как ё....ся на всем скаку! Великолепно! Перелом ноги обеспечен как минимум. Все зри тели орут: Скорую, Скорую! — А чего её звать, когда она вот уже, на месте? Ты, значит, лежишь, из Скорой вылезают фельдшеры, кладут тебя на носилки и уносят под гром аплодисментов. И твоя Скорая под вой сирены вылетает с арены вместе с тобой!

Я говорю:

— Ну, ты и сукин сын. Назло не упаду!

Кстати, с Валей мы после всего этого крепко подружились, он — мужик, что надо.

А у меня тогда прошло все достаточно гладко — и мое эффектное появление в цирке, и поздравление Никулина от лица Службы 03...

Но вот, что касается репетиционных травм, то, как ни странно, на праздновании действительно присутствовал человек, выступавший... со сломанной ногой. И был это ни кто иной, как сам мэр Москвы Юрий Михайлович Лужков! А дело было так.

Оказывается, Лужков должен был во время циркового шоу прыгать из-под купола на парашюте... Но во время репетиции, неудачно приземлившись, сломал себе ногу. И потому практически всё время находился на арене с наложенной на место перелома специальной вакуумной шиной. Но, насколько мне известно, режиссеры представления сумели обыграть и этот факт — а именно, что у Лужкова это была не простая, а... «бриллиантовая» нога! Словом, шуток и розыгрышей было не счесть, все повеселились от души.

Надо сказать, что кроме той машины Скорой помощи, что въезжала на арену, у нас была припасена для Никулина еще и другая точно такая же машина, правда, значительно меньше в размерах. А точнее — сувенирная. Вещь, между прочим, достаточно дорогая, изготовленная умельцами из большого куска горного стекла: своего рода параллелепипед, внутри которого светилось изображение машины Скорой помощи, выгравированное лазером.

И вот, когда в числе шестисот (!) приглашенных на юбилейный банкет гостей мы с моим заместителем Раисой Васильевной Гуляевой приехали в ресторан Метрополь, там мы за праздничным столом и вручили Юрию Владимировичу наш фирменный сувенир.

На что стоявший рядом с юбиляром Юрий Михайлович Лужков отреагировал следующим образом:

— А ну-ка, дайте посмотреть, что они дарят? А, понятно. Кстати, единственный раз, когда Скорая приехала вовремя.

Но шутки шутками, а сувенир наш, судя по всему, произвел на собравшихся большое впечатление. Тем более, что это были сплошь одни прославленные звезды — Марк Захаров, Иосиф Кобзон, Геннадий Хазанов, Григорий Горин. Всё это — люди, с которыми меня связывали либо знакомство, либо давние дружеские отношения. Но о них — в свое время.

Что же касается самого Юрий Никулин, этот юбилей, к сожалению, оказался в его жизни последним. Диабет дал осложнение на сердце. Ему, естественно, сделали коронарографию, которая показала, что необходима срочная операция. Он был помещен в один из самых, внушительных кардиологических центров страны, где им, не медля, занялись наши лучшие специалисты... Но операция, увы, уже не могла ничего изменить. И великий артист ушел из жизни, если мне не изменяет память, в возрасте семидесяти шести лет. Но воспоминания о нем, конечно же, останутся в моем сердце навсегда...

То же ужасное, одиозное слово «был» приходится теперь мне употреблять, вспоминая и о моем давнем закадычном друге, выдающемся отечественном писателе и драматурге Григории Горине.

Молодой, врач Гриша Горин после окончания мединститута пять лет отработал на 20й подстанции Скорой помощи, в Люблино. Мы с ним дружили и во время совместной работы. Но по-настоящему сдружились уже после того, как он стал знаменитым писателем.

Думаю, кое-какие сюжеты для своих произведений он мог почерпнуть и из своей скоропомощной практики, где порой случаются поистине анекдотические эпизоды. Так, он любил вспоминать, как однажды приехал по вызову в семью одного старого еврея, сын которого был женат на русской девушке. У старичка разболелся живот.

Подхожу я, рассказывает Гриша, начинаю, его ощупывать, пальпировать, и определяю, что ничего страшного нет. В этот момент старик вдруг говорит:

— Скажите, доктор, отчего у меня эта боль в животе?

— Ну, причины могут быть разные, — пожимает плечами Гриша. — Может быть, вам диету надо соблюдать.

— Скажите, а от мацы это может быть? — не отстает больной.

— Да нет, конечно! — удивляется Григорий. — С чего вы взяли? И тут этот старый еврей, мигом забыв о своих болях, чуть ли не с кулаками набрасывается на молодую невестку:

— Вот тебе, стерва! Слышала, что доктор говорит? А ты мне всё — маца, маца, маца!..

Помню, сколько бы Гриша ни рассказывал нам этот анекдот из жизни, мы хохотали до слез.

Помню также и его рассказ о случае с одной юной девицей, занимавшейся мастурбацией, с риском для собственной жизни. А именно, она додумалась втиснуть себе во влагалище… обыкновенную электрическую лампочку — да так, что эта лампочка в итоге лопнула и разорвалась на мелкие осколки! Пришлось вызывать Скорую. Гриша, по его словам, увидев это, поначалу страшно перепугался и не знал, что делать. Но потом отвез не в меру сексуальную девицу в клинику, где и сдал с рук на руки хирургам-гинекологам.

К слову, когда-то в Институте имени Склифософского был даже специальный Музей инородных тел, извлеченных хирургами из человеческого организма. Чего там только не было! По сравнению с некоторыми, мягко выражаясь, фалло-имитаторами в виде бутылок от шампанского та самая лампочка выглядела, право же, не столь уж и страшно…

Но — вернемся к Грише Горину. Всякий раз, когда мы с ним встречались, он с большим теплом вспоминал о годах, отданных Скорой помощи.

А однажды нам даже случилось лететь вместе в Америку. Я вылетал к дочери и зятю в Калифорнию и стоял в очереди на регистрацию, И вижу — в той же очереди стоит и Гриша! Подхожу к нему, здороваемся.

— Ты куда? — спрашиваю.

— Я в Сан-Франциско.

— И я в Сан-Франциско. Вот здорово! Одним и тем же рейсом!

Как выяснилось, Гриша тогда летел на празднование девяностолетнего юбилея своего отца, живущего в Америке. Но не успели мы с ним сказать и пару фраз, как вдруг по громкой связи объявляют о задержке нашего рейса не более и не менее, как на восемь часов. Что было делать? Отправляемся в буфет. Ну, Горин есть Горин, личность узнаваемая, знаменитая. Сидящие за столиками люди начали с таким энтузиазмом просить Гришу составить им компанию, что он отказывать не стал. И я, естественно, от него ни на шаг… Так что, в итоге время провели мы очень весело, хотя Гриша был человеком практически непьющим (правда, много курил). И потом, уже в салоне лайнера, все двенадцать часов лету с упоением вспоминали минувшие дни…

Надо сказать, мы никогда не забывали о нашем знаменитом сослуживце и всегда приглашали его на свои праздники. Так, помню, Гриша пришел к нам на 80-летний юбилей, подарил мне свою последнюю по времени книгу, но тут же, извинившись, куда-то умчался по срочным делам. Сам же он, в свою очередь, приглашал меня на все свои премьеры и в Ленком, и в Театр Сатиры, и в Дом кино. Помню, с каким нетерпением все мы, его друзья, ждали премьерного спектакля в Ленкоме по его пьесе «Шут Балакирев», до которого Гриша, увы, не дожил.

И с ним же связано одно из самых тяжелых переживаний моей жизни, в котором боль утраты соседствует с чувством некоторой моей вины. Я говорю «некоторой», так как, конечно же, не всё было в моей власти. И все же, все же… Рана в моем сердце не утихает и по сей день.

А происходило следующее. Оказывается, у Горина давно начались нелады с сердечно-сосудистой системой, но сам он об этом никогда никому не говорил, не придавая, очевидно, этому особого значения.

И вот однажды он звонит мне в половине двенадцатого ночи:

— Игорь, извини за беспокойство, но что-то я себя неважно чувствую. Только что приехал из Новгорода, где у меня все это и началось.

Я спрашиваю:

— Что именно?

— Ну точный диагноз я знать не могу, хотя я и сам как-никак врач. Но вещи достаточно неприятные — что-то щемит в области сердца, сильные боли за грудиной… Мне там сразу же сделали кардиограмму по методу Холтера, — ты знаешь, о чем речь — но, правда, ничего серьезного не обнаружили. Я и подумал, это всё — невралгия, ерунда. Но вот приехал, и опять у меня сердце защемило — да так, что просто не вздохнуть!… Уж не стенокардия ли? Как ты считаешь?

Я говорю:

— Ты лучше других понимаешь, что вообще-то впервые возникшая стенокардия уже является абсолютным показателем для срочной госпитализации. Поэтому сделаем так. Я сейчас же пришлю к тебе нашу инфарктную бригаду, а ты лежи и не вставай.

Бригада Скорой помощи мчится на Ленинградский проспект, дом 60, где тогда жил Гриша со своей женой Любой. Тут же делаем Горину ЭКГ. И что же? Снова подтверждается диагноз на основе ЭКГ, сделанной в Новгороде — никаких серьезных отклонений от нормы. Казалось бы, — о чем тревожиться? Но что-то меня изнутри беспокоило, и я, подчиняясь этому подсознательному импульсу, все же начал уговаривать Гришу лечь в больницу:

— Ты же сам знаешь, как врач, что ЭКГ — это еще не последняя инстанция, бывают исключения из правил. Мало ли что?

На что он отвечает:

— С какой стати мне на ночь глядя куда-то ехать? Тем более, что и ЭКГ нормальная, и чувствую я себя сейчас уже намного лучше, болей никаких нет.

И тут я, увы, дрогнул, проявил слабинку:

— Ну ладно, оставайся дома. Но с одним условием — не вставать до утра. И завтра я тебя в любом случае отвезу в Кардиоцентр.

Проходит ночь. А утром мне звонит взволнованная жена Гриши:

— Грише снова стало очень плохо! Что делать?

Я, не медля ни секунды, посылаю к Горину всё ту же врачебную бригаду. И на этот раз ЭКГ дает картину обширнейшего инфаркта миокарда, плюс кардиогенный шок, плюс низкое давление и все в том же духе…

Но наши скоропомощники, надо отдать им должное, не из тех, кто теряет присутствие духа. Они так просто не сдаются. И они сделали всё от них зависящее, чтобы вытащить Гришу из этой, казалось бы, безнадежной ситуации.

Тут же было решено отвезти его в Боткинскую больницу, так как она располагалась буквально через дорогу. Гриша в этот момент уже лежал на носилках, которые вот-вот должны были внести в нашу машину. Вдруг он говорит:

— Ребята, что-то у меня голова кружится…

И тут же умер.

В итоге выяснилось, что причиной смерти стал действительно инфаркт. Вот почему я до конца дней своих буду сожалеть о том, что силой не отвез, его тогда в больницу, несмотря на его нежелание ехать. Конечно, всякое могло бы быть. Возможно, даже это бы не помогло. Но вероятно, на душе у меня не было бы такого давящего чувства вины…

И, чтобы несколько сгладить минорный настрой при воспоминании об этих печальных утратах, не могу не сказать несколько слов об одном человеке — ныне, слава Богу, здравствующем, и не просто здравствующем, а заряжающим всех, кто его знает, неиссякаемым зарядом жизненной энергии и оптимизма. Речь идет о моем старом друге и коллеге, враче и поэте Викторе Романовиче Максимове. Если пытаться охарактеризовать его одним словом, лучше всего, на мой взгляд, к нему подходит определение «блестящий».

Виктор Максимов — блестящий специалист, врач-скоропомощник высочайшей квалификации. Он же — блестящий литератор, поэт, на стихи которого пишут песни такие известные композиторы, как Александр Морозов, Владимир Поляков, а исполняют такие звезды как Эдита Пьеха, Вахтанг Кикабидзе. Он же — блестящий, остроумный собеседник, сыплющий афоризмами и эпиграммами порой несколько даже рискованного свойства...

Когда-то нас вместе с ним назначили заместителями главного врача Скорой помощи, причем это произошло буквально в один и тот же день! Считаю этот факт в известной степени символичным, так как даже после того, как Максимов покинул Службу 03, мы с ним остаемся добрыми друзьями и по сей день. Но, по правде говоря, его острого язычка побаиваются многие. С другой стороны, однажды его хлесткая эпиграмма на тему «Кстати, о пернатых...» (которую я, приличия ради, просто не рискну здесь привести)*, способствовала, как ни странно, образованию... новой счастливой семьи. А именно, благодаря острому словцу Максимова наш с ним шеф, главный врач Скорой помощи Н. М. Каверин обратил свое внимание на некую очаровательную девушку, на которой вскорости и женился.

Но жизнь сложилась так, что Максимов перешел на службу в Управление делами Президента России, где занимается опять-таки вопросами Скорой помощи, И там уже, будучи, видимо, не таким загруженным, как прежде, он начал писать по-настоящему. А недавно, к нашему искреннему восхищению, выпустил свой первый сборник стихов. Вот что говорится в предисловии об его авторе:

У Максимова две любви, две страсти, два призвания — Медицина и Поэзия. Многие годы он был врачом Скорой помощи. Эта работа, требующая подчас предельного напряжения, собранности, и, если хотите, мужества, как нельзя лучше соответствует его натуре. В клинике, с ее размеренным, раз и навсегда установленным распорядком, он бы, кажется, заскучал. На Скорой же все пришлось ему по сердцу — ибо она в чем-то сродни отважной, честной и стойкой службе русского гусара!

И как мне думается, никто лучше него не выразил в стихотворных строках, всю суть Скорой помощи. Свидетельством тому — стихотворение Максимова, являющееся, на мой взгляд, истинным гимном нашей Службы:


Дата добавления: 2015-10-13; просмотров: 111 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ОТ АВТОРА | ГЛАВА I. ИТАК, ВЫ ПОЗВОНИЛИ НА 03 1 страница | ГЛАВА I. ИТАК, ВЫ ПОЗВОНИЛИ НА 03 2 страница | ГЛАВА I. ИТАК, ВЫ ПОЗВОНИЛИ НА 03 3 страница | ГЛАВА I. ИТАК, ВЫ ПОЗВОНИЛИ НА 03 4 страница | ГЛАВА IV. Я ФЕЛЬДШЕР СКОРОЙ ПОМОЩИ. АРМЕЙСКИЙ ЭКСТРЕМАЛ | ГЛАВА V. НЕВЕРОЯТНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯАБИТУРИЕНТА МЕДИНСТИТУТА | ГЛАВА VI. СТУПЕНИ ЖИЗНЕННОЙ КАРЬЕРЫ | ГЛАВА IX. ОЧЕВИДНОЕ-НЕВЕРОЯТНОЕ | ГЛАВА X. АМЕРИКА-РАЗЛУЧНИЦА |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Рассмотреть ситуацию, сложившуюся в Скорой помощи, на заседании Правительства Москвы.| Ноль три

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.02 сек.)