Часть третья – рок 7 страница

Чуть побыстрее, взглядываясь в ее лицо, следя за каждой малейшей реакцией.

Давай... давай же...

Моргнула. Он замер.

— С? Это С, Элисон?

Да, господи ты боже! Конечно! Давай. Двинуть. Подождать. Посмотреть. Двинуть. Подождать. Посмотреть. Двинуть... Опять моргнула. Торн взмок. Стянул пиджак. — О. Да? Ладно, значит, С, О. Хорошо.

Опять сначала... моргнула. Нет, моргнула два раза.

— Что это значит, Элисон — не "Н"?

Да нет же, черт возьми, это не "нет"! Обычно это "нет", но когда с буквами, то означает "повторить". Тебе что, Энн ничего не рассказала?

— Или ты имеешь в виду "две Н"? Да? Верно. С, О, Н, Н... сонная? Ты хочешь спать, Элисон?

Черт, черт, черт.

Два отчетливых хлопка ресницами. Раз, два.

Нет. Не хочу. Ты хоть представляешь, как это тяжело?

Он снова поднял указку. Показал. Остановился. Посмотрел. Показал. Остановился. Посмотрел. Показал. Остановился... моргнула. Без вопросов. А, потом жирная, однозначная Я.

— Все-таки сонная? Прости, Элисон, могу зайти потом...

Она уже моргала довольно отчетливо. Неоднократно. Я что, блин, выгляжу сонной? Серьезно? Давай же, Торн, попробуй разобраться...

У него по лбу потекла струйка пота. Он полностью запутался. Еще одна попытка — и нужно будет позвать кого-нибудь. Опять за указку. И Элисон моргнула. Моргнула снова.

Т. Потом Е... снова Т... еще одна Е...

Слово казалось очевидным.

У Торна в животе взорвался фейерверк. Воспоминание, крошечное словечко пробилось через его мозг и надавило на кнопку, которая поджигает фитиль. У него в животе все перемешалось, в ушах зазвенели раскаты взрыва, а перед глазами заплясали искры — зеленые, золотистые, красные, серебряные. Он сжал ладонь Элисон. Начал шарить по карманам в поисках мелочи для таксофона.

Выскочил из палаты.

— Бишоп? Это Торн...

— Ну что? — утомленно, но капельку испуганно.

— Я знаю, что ты ей сказал. Я знаю, что ты сказал Элисон перед тем, как она отключилась. Что ты им всем говорил.

— О чем это ты?

— Спокойной ночи, сонная тетеря, — то же самое, что ты сказал мне в прошлом году перед моей операцией на грыже.

Язык во рту тяжелеет, голос становится все слабее, а он считает от двадцати в обратном порядке, размышляя, сильно ли будет болеть, когда он очнется — а сверху на него надвигается улыбающееся лицо анестезиолога. И рокот слов...

— Что ты вообще имеешь в виду, Торн? Я тут кое-кого дожидаюсь.

— Ты мне сказал то же самое, Бишоп. "Сонная тетеря".

— Послушай, раз тебе так угодно, то да, я иногда говорю это пациентам, когда они готовы вырубиться, еще я говорю "Рота, подъем", когда они выходят из анестезии. Обычные дурацкие фразочки... Своего рода, суеверие. Да ради бога, я их и детям говорил, когда укладывал их спать. Тебе это поможет, Торн? Серьезно?

— Знаешь, я чуть не упустил тебя. Ты ведь уже почти ускользнул. Я думал, что неправ, но это ведь не так? Теперь-то я чертовски уверен...

— Тебе нужна помощь, Торн. Серьезная профессиональная помощь...

— Это тебе нужна помощь, Джереми. Я иду за тобой. Иду за тобой прямо сейчас.

Господи... Господи... Господи...

Я думала, до него никогда не дойдет.

Я решила, что это может оказаться важным, вы понимаете, поскольку я слышала эти слова, когда очнулась, так же отчетливо, как и тогда, когда он делал все это.

Наверное, это имеет значение, и как только я услышала голос Торна за дверью, сразу подумала, что нужно попробовать ему рассказать, но я и не ожидала, что после этих слов его отсюда будто сдует. Вылетел, будто дерьмо в трубу, как мой старик говаривал. Видимо, был еще на взводе после того, как отдубасил благоверного Энн.

Ага, типа надувной куклы с пульсом. Гребаный любовничек. Надеюсь, Торн загнал ему зубы в самую глотку. Значит, это должен быть врач, который привез меня. Тот анестезиолог, который пару раз приходил сюда с Энн — и есть долбаный Чарли с шампанским. Тот самый, ее друг. Чье фото было у Торна. Он, очевидно, все время подозревал его.

Как можно быть доктором и вытворять такое?

Господи, а я еще думала смолчать. Сегодняшнее дело — самое лучшее из всего, что я когда-либо сделала. Энн может офигенно мной гордиться, я считаю. Блин, я попала в самую струю.

Моргала ради благополучия Англии. Я же сказала, что смогу, ведь так?

Хотя это оказалось так сложно.

Теперь-то я по-настоящему как сонная тетеря...

Дэйв Холланд смотрел фильм, взятый Софи в прокате, не вслушиваясь ни в единое слово. Кусочки холодной лазаньи были раскиданы по тарелке, потому что голода он совсем не чувствовал.

Он думал о Томе Торне.

Его не было на работе, когда Торн вылетел из кабинета на Эдгвар Роуд. Он все еще пытался привести себя в сознание после той ночи, когда было так много выпито, чтобы забыть про родителей Хелен Дойл. Всю ночь прокутили с Торном. Хотя он и был пьян и половину времени проспал, но все же помнил многое из того, что говорил Торн. Лежал там поздней ночью на диване, закрыв глаза, испытывая головокружение, пока Торн рассказывал ему о крови и голосах. И забыть об этом Дэйв Холланд сможет еще не скоро. А вот теперь никто не знает, где Торн, и вернется ли он вообще.

Те, кто был утром и видел, в каком состоянии инспектор зашел в лифт (пошатываясь, как сказал кто-то), были только в восторге обсудить все детали, когда Холланд наконец-то добрался до работы. — Тебя это заинтересует... — саркастически говорили они. Похоже, линия расследования, разрабатываемая инспектором Торном, теперь официально дискредитирована.

И видимо, ему влупили по первое число. Холланд потихоньку приступил к работе. Каждые полчаса, иногда и чаще, он проверял, нет ли сообщений на мобильнике.

Внезапно он заметил, что картинка на телеэкране застыла. На паузе. Он повернулся к Софи и увидел, что она держит в руке пульт и что-то ему рассказывает. А вообще, был для нее смысл идти в видеопрокат? Или готовить ужин? Стараться поговорить с ним?

Он извинился, сказав, что все еще погано себя чувствует, совсем никакой после пьянки с ребятами прошлой ночью. Софи повозмущалась, но втайне не была особо против такого. Она без упреков отпускала его попить с парнями пива. Пока это не успело войти в привычку, и он не забывал, что к чему.

Пока он наконец не решил связаться с этим неудачником Торном.

Энн была раздражена. Она тащила из магазина полную сумку — продукты, чтобы приготовить обед для Джереми, лил проливной дождь, и невозможно было найти на его улице ни единого места для парковки. Наконец, ей удалось втиснуться в какой-то закуток, и она побежала обратно, изо всех сил стараясь не вляпаться в стремительно растущие лужи.

Она удивилась, увидев, что он сидит в машине возле дома.

Постучала по стеклу и засмеялась, когда он подпрыгнул. Стекло "Вольво" опустилось, и она наклонилась к окну. — Чего ты здесь рассиживаешь?

— Просто размышляю. Тебя жду. — Дождь через открытое окно брызгал ему в лицо.

Энн смущенно поморщилась. — В доме чуть-чуть потеплее. — Он промолчал, безучастно глядя вперед, на залитое водой лобовое стекло. Энн поудобнее перехватила ручки пластикового пакета. Он начинал казаться тяжелым. — Зайдем внутрь?

— Можешь сначала сесть сюда? Пожалуйста, Энн, мне нужно с тобой о чем-то поговорить. Всего на минутку.

Энн хотелось зайти в дом. Она промокла и замерзла. Хотелось выпить чашку чая, а еще лучше — большой бокал вина, прежде чем приступить к обеду. Но все же он выглядел чем-то расстроенным. Она поспешила к двери со стороны пассажира, залезла внутрь и бросила сумку в ноги.

Там было хорошо и тепло — видимо, обогреватель уже какое-то время работал. Он не смотрел в ее сторону. Ей начало казаться, что что-то всерьез пошло не так.

— Все в порядке? Что-нибудь случилось?

Он не ответил, и она неосознанно начала оглядываться. Где тут, в машине, ответ на то, что происходит? Может, на заднем сиденье, накрыт клетчатыми пледами для пикника? Она посмотрела на него. — Что...?

Интуитивно она понимала, что не получит ответ, и, поворчав, поднялась с кресла, потянулась к заднему сиденью и стянула одеяло.

Тяжело вздохнула.

И даже не почувствовала, как в руку ей впилась игла.

Торн старался сохранять спокойствие. Движение, как это всегда бывает во время дождя, замедлилось, и у него ушло двадцать пять невыносимых минут, чтобы преодолеть полмили от Куин Сквер до моста Ватерлоо. Потом дождь немного ослаб, и "Мондео" пришлось проверять на работоспособность каждую камеру контроля скорости, пока Торн гнал машину сквозь морось на юг, к Баттерси.

Когда он проезжал мимо больницы Святого Томаса, часы на приборной панели показывали восемь сорок пять, а Мерл Хаггард жаловался на свое разочарование в бутылке. Торн подумал про патологоанатома, чьи мастерство, наблюдательность и любопытство несколько месяцев назад вытащили все это дело на поверхность. В этот поздний час, именно в эту самую минуту, он вполне мог работать в одном из этих залитых светом кабинетов, за яркими квадратами окон, мимо которых лежал путь. Наверное, он сейчас устало всматривается в окуляр микроскопа, чувствуя, как растет внутри напряжение из-за того, что он заметил какое-то несоответствие, какую-то любопытную деталь, которая изменит навечно жизни сотен людей. Сложно сказать, что бы Торну хотелось сильнее, встреть он этого человека — поблагодарить от всей души или плюнуть ему в лицо. В чем он был точно уверен — так это в том, что, не будь его, не было бы сейчас и этой поездки навстречу убийце. Он понятия не имел, что в действительности может произойти между ним и Бишопом. Встретятся, да — и что дальше? Он его арестует? Припугнет? Ударит?

Поживем — увидим.

Он слишком поздно ударил по тормозам и чуть не вылетел на Воксхолльский мост под красный свет. Автомобиль немного занесло, и скрип шин привлек внимание вечернего уличного цирка. Эти бродячие артисты странным образом вытесняли мойщиков стекол, в обмен на пару монет и целый поток оскорблений. Один из них, в огромной разноцветной шляпе, беспечно выскочил перед машиной Торна, жонглируя тремя шарами и широко улыбаясь.

Потом жонглер бросил лишь взгляд на его лицо и шустро попятился, роняя по пути шары. Свет, отражаясь в лужах воды и масла, сменился на зеленый, и "Мондео" понесся дальше.

Зеленые огни не отпускали его всю дорогу по Найн Элмс Лэйн и Баттерси Парк Роуд. Торн повернул налево на желтый у паба "Латчмер" и больше не убирал ногу с газа до самого Лавендер Хилл, всего несколько минут спустя оказавшись на тихой улочке Джереми Бишопа.

Он приглушил музыку и сделал несколько глубоких вдохов. Вдоль обеих сторон дороги стояли автомобили, и Торн медленно двинулся мимо них, выискивая место для парковки. Дождь снова усилился, и даже с работающими в ускоренном режиме дворниками ему пришлось наклониться вперед и всматриваться в лобовое стекло.

Внезапно в пятидесяти метрах перед ним вспыхнули огни, и, ослепившая его большая темная машина вывернула на проезжую часть. Торн было обрадовался, что получил место, но секундой позже понял, что у него проблемы. Машина неслась в его сторону не по той стороне дороги. Загородив одной рукой глаза, зажмуренные в ожидании неизбежного удара, он резко дернул руль вправо, и машина в каких-то считанных сантиметрах пролетела мимо его автомобиля.

Машина, в которой на пассажирском месте сидела Энн Коберн. Торн нажал на тормоз и стал наблюдать в зеркало, как "Вольво" остановился в конце дороги и развернулся налево. Они направлялись на запад.

Он мог и ошибаться, но, похоже, ни Энн, ни Бишоп его не заметили. Оба смотрели прямо вперед. Куда они едут? Ему не хватало места, чтобы быстро развернуться. Он, не раздумывая, переключился на заднюю передачу и нажал на педаль.

Первые несколько минут, неспешно катясь по северной части Клэпхем Коммон, Торн приходил в себя, держась за две или три машины позади "Вольво" и стараясь не потерять из виду его задние огни. Теперь он был уверен, что Бишоп не в курсе, что его преследуют. Хотелось бы, чтобы и дальше так продолжалось, и можно было держать спокойный темп. Чтобы они могли уехать туда, куда собираются. Единственное преследование за всю его гребаную жизнь. Поосторожнее, подумал он. Сохраняй спокойствие.

Спокойствие. Когда это слово всплыло в его голове, машина впереди свернула, открыв вид через заднее стекло "Вольво".

Что-то там было неправильно. Через полсекунды до него дошло. Он больше не видел Энн.

Он был уверен — машина не останавливалась. И несколько минут назад он видел в окне ее голову. Этому было лишь одно объяснение.

Она должна быть без сознания.

Ситуация начала быстро разворачиваться. Между Торном и "Вольво" была еще одна машина. Он попытался обойти ее, но поток автомобилей колыхнулся вправо на Клэпхем Парк Роуд, и перескочив на внутреннюю полосу, он увидел, как "Вольво" ускоряется и уходит. Похоже, Бишоп знал, что он шел сзади.

Торн никогда не был силен в подобных вещах. Он много раз участвовал в преследованиях, но никогда не держал при этом ногу на педали газа. Сохранять скорость в семьдесят пять километров в час, по запруженным движением улицам, в девять часов вечера, еще и в сильный дождь было чертовски жутко.

Зачем Бишопу причинять вред Энн? Сейчас? Торн знал, что должен сообщить об этом. Радиостанции в машине не было.

Его мобильный остался дома. Возникла мысль остановиться у таксофона. Но к тому времени, как группа захватит автомобиль Бишопа, может быть уже слишком поздно. Он должен продолжать преследование. Восемьдесят километров в час по Арк Лейн. Его ослепляли задние фары "Вольво", оглушали гудки других машин. Ни на секунду не сводя глаз с "Вольво", Торн включил кассетник и прибавил громкости. Один музыкальный стиль за другим. Песня сменилась мелодией. Мелодия — пульсирующим ритмом, который, по ощущениям, излучается в окружающее пространство из глубины его же собственного мозга. Этот шум, стук становится все ниже, почти превращается в дзеноподобный гул, и пробивается сквозь его череп, будто саундтрек к видеоигре про автогонки. Сконцентрироваться. Руль дрожит под его пальцами. Машина впереди. Цель. Ускориться под уклон, поближе к огням, кинотеатр впереди, орущие пешеходы, визжащие колеса... слишком крутой поворот на Брикстон Роуд.

Внезапно Торн понял, куда они едут. Брикстон. Северо-западный район. Он помнил этот адрес в своем блокноте. На страничке, озаглавленной "дети". Торн ни разу в жизни не был по этому адресу, да и к чему это было бы?

Теперь он знал, что даже с ордером на руках не нашел бы ничего в доме в Баттерси. Сейчас они едут к месту работы Бишопа. Это туда он перевез Хелен и Леони. Место, от которого у него есть ключ. Квартира, за которую он помогает выплатить депозит. Где почти наверняка пусто по ночам, если жилец на работе. Что легко проверить телефонным звонком...

Ритм музыки и скорость увеличились, дождь хлестал по ветровому стеклу, ладони Торна на руле действовали исключительно под руководством двух красных огней впереди. Его глаза неотрывно следили за этими огнями, вспыхнувшими, когда "Вольво" неожиданно притормозил, будто зрачки могущественного темного зверя, ревущего, уносящегося от него прочь, и когда "Вольво" нырнул в поток машин, ему не оставалось ничего другого, как последовать за ним.

Боковым зрением он заметил слева красно-голубые мигалки патрульной машины, а еще через километр вторая машина выскочила прямо перед его носом. Чего ему только и не хватало. Парочки долбаных черных крыс, работающих в связке.

Торн остановился и треснул кулаком по рулю, провожая взглядом глаза темного монстра, которые вскоре исчезли в сумраке.

Когда констебль, жирный засранец с рябым лицом и моржовьими усами, наконец, неспешно подошел к пассажирской двери "Мондео", то первым делом увидел плотно прижатый к стеклу полицейский значок. А Торн, опустив руку, первым делом увидел, как констебль самодовольно бросает через плечо своему коллеге в машине — смотри-ка, что тут у нас.

Торн глубоко вдохнул. Становится интересно. Морж неопределенно покрутил пальцем в воздухе. Опустить окно. Торн досчитал до трех и покорно выполнил просьбу.

— Детектив-инспектор Торн. Западная группа по серьезным преступлениям. — Никакой реакции. Торн, конечно, не ожидал, что ему отдадут честь и вежливо отчеканят: — Доброго пути, сэр! — вовсе нет, но и настолько плохого отношения не предполагал.

Извечное противостояние. Униформа против штатского костюма. Кто угодно против автоинспекции.

— Восемьдесят с лишним километров в час, на красный свет, еще и под дождем. Не слишком умное решение, а? — юго-восточный акцент изо всех сил пытался сочиться сарказмом.

— Я преследую подозреваемого, — решительно произнес Торн. Констебль бросил небрежный взгляд на исчезающие вдали машины и улыбнулся, дождь струйкой сбегал по козырьку его фуражки. Торн попытался не терять самообладания. — Я преследую подозреваемого.

— Вы водите как мудак.

Торн вылез из машины, глаза ему затмевала красная пелена. — Это ваше обычное поведение с членами общества?

Снова криво усмехнулся, снова взглянул на напарника в машине.

— Ну вы же не общество?

Торн выпрямился, глядя вперед сквозь пелену дождя, который уже начал протекать ему за шиворот. Он снова вспомнил первую записку убийцы. Представил, как Энн лежит на кожаных сиденьях и не может двинуться. У Бишопа, наверное, играет классическая музыка. Черт, они уже, скорее всего, на месте. Помилуй, твою ж мать, господи...

— Принимали алкоголь, сэр?

— Что? — он начинал выходить из себя.

— Простой вопрос. Вы же, пидарасы, очевидно, считаете, что выше закона.

Торн ухватил его за пиджак, развернул и крепко прижал к капоту, отбросив фуражку в канаву.

Краем глаза Торн видел, как другой патрульный выбрался из машины. Даже не оборачиваясь, он рявкнул сквозь дождь: — Я детектив-инспектор, немедленно вернись в свою гребаную машину.

Напарник Моржа выполнил то, что ему сказали. Торн снова переключился на первого, придвинувшись поближе к нему, нос к носу. Проходящие мимо машины одобрительно сигналили, водителям Брикстона явно доставляло удовольствие видеть, как полицейский получает все ему причитающееся от неправедно обвиняемого автомобилиста. Торн возвысил голос — так, чтобы быть уверенным, что его слова отчетливо прозвучат за шумом дождя, молотящего по пластиковой накидке со светоотражателями. — Послушай меня, подлая жирная задница, я забираю машину и уезжаю, а ты, если хотя бы бровью поведешь, всю следующую неделю будешь мочиться кровью. Это была угроза. А теперь — слушай приказ. Ты следишь за моими словами?

Морж кивнул. Торн чуть ослабил хватку, но не намного. — Это инструкция, понял? Ты прямо сейчас возвращаешься в свою машину и достаешь рацию. Мне нужно, чтобы ты связался с кем-нибудь с Эдгвар Роуд, по операции "Затрещина". Ты обязан выйти на констебля Дэйва Холланда...

Я в своих снах бегу.

В этом нет ничего драматичного. Я бегу не по какому-то там кукурузному полю, не по прибою, омывающему пляж. Не к кому-то определенному. Нет никого с распростертыми объятьями, жаждущего расцеловать меня. Ни солдата, вернувшегося с войны, ни кинозвезды. Ни Тима. Просто я.

Просто бегу.

Забавно, поскольку я всегда терпеть не могла бегать, всегда старалась уклониться от таких занятий. Тощие ножки, вывернутые коленки.

Всегда была отстойной в любом виде спорта, абсолютно непригодной. Самый предел для меня — пробежка за автобусом, и то если сильно надо, и это выбьет меня из колеи на весь оставшийся день. Но здесь...

Я бегу, ускоряюсь, и это легко.

Я не знаю, во что одета, или что за погода на улице. Ничего из этого мне не важно. Полагаю, мои волосы должен развевать ветер, но если честно, я этого не замечаю. Зато замечаю, как ветер врывается в мой открытый рот и переполняет легкие. Замечаю, как легкие выталкивают воздух обратно.

Я бегу.

Замечаю, как ровно движутся мои ноги, как накачаны руки, как каждый мускул у меня во рту работает в полную силу, и каждый из них чертовски великолепен. Каждая мышца действует в полной гармонии с остальными. Идеально подходит каждому соседнему мускулу. Раздвигает мои губы, поднимает вверх уголки рта, толкает язык к верхним зубам. Заставляет меня улыбаться.

Я убегаю.

Там была узкая зеленая дверь без окошка. Такую легко пропустить между фруктовой лавкой и обувным магазином, на маленькой улочке позади шумной Брикстон Роуд. Торн не видел "Вольво". Может, тут есть другой подъезд. Все-таки, в этом есть какой-то смысл. Задний вход, через который намного легче вытащить трупы. Может так, а может, он полностью во всем ошибался. Может, это просто совпадение, ему только показалось, что они направляются по этому адресу, и в эту минуту, пока Торн торчит под дождем и таращится на узкую зеленую дверь без окна, Бишоп увозит Энн туда, где он никогда не найдет их.

И все это — лишь чтобы причинить ему боль?

Торн прижался ухом к двери и прислушался. Ни звука.

Он был уверен, что Бишоп знает, что за ним следили. Он был наполовину уверен, что дверь окажется открытой. Щель в пятнадцать сантиметров искушала зайти внутрь. Не ловушка, это слишком заурядно.

Скорее, приглашение.

Он надавил рукой на дверь. Заперто. Теперь нужно отойти и дождаться Холланда с подкреплением. Это будет недолго, если поверить, что те идиоты из автоинспекции сделали все, как им приказано. Вернуться в машину и сидеть там, так будет лучше всего.

Он снова приложил к двери голову и на это раз уперся вдобавок плечом. Не резкое движение. Просто давление с усилием, под собственным весом. Дверь легко поддалась, будто он повернул ключ. За ней едва ли было что-то слышно.

Впереди, в свете витрины от магазина напротив Торн мог разглядеть прямой длинный коридор, ведущий к лестнице, скрывающейся в темноте. Похоже, есть еще что-то на верхнем этаже, над овощным магазином. Он аккуратно шагнул внутрь и попытался прикрыть за собой дверь. Выломанный замок не хотел цепляться за паз в косяке, поэтому он просто притворил ее. Потом повернулся и прислушался.

Ничего, только лишь звук его дыхания, шум дождя за дверью и гул автомобилей на главной улице. Он попытался нащупать выключатель и нашел кнопку, такую штуку, которую разработали специально для экономии денег. Начал подниматься по ступеням.

Квартира была запущена. По ободранной ковровой дорожке на лестнице были раскиданы рекламные листовки и нераспечатанные письма. Чувствовался запах какой-то еды, похоже, китайское блюдо. Наверху лестницы была кухня. Он нашел выключатель, но тут же вылетела пробка, и свет погас.

Там было убого и неряшливо. Потрескавшееся коричневое виниловое напольное покрытие в жирных пятнах, грязные отсыревшие стены. В раковине, будто какашки, сваленные в кучу использованные пакетики с чаем, струйка кетчупа, застывшая на стенке когда-то белого мусорного ведра. Конечно, лучше заказать фаст-фуд, чем есть что-нибудь, приготовленное здесь.

Торн вышел из комнаты. Полдюжины ступенек на второй этаж. Он видел дверь перед собой и еще две слева. Он медленно стал передвигаться в направлении этих комнат, на каждом шагу останавливаясь и прислушиваясь. Сомнения, охватывавшие его перед входной дверью, уступили место холодной, липкой уверенности, что он здесь не один.

Это конец. Он это чувствовал. Где-то в этом здании есть стена, за которую ему нужно заглянуть. Торн продвигался вверх и вперед, понимая, что с каждым шагом он все ближе к тому месту, где были убиты Хелен Дойл и Леони Холден. Стены в коридоре были голыми и пыльными, клочья обоев отслаивались, будто сухие мертвые листья. Ковер был в грязных пятнах. Казалось, будто он шевелится под ногами.

Не стоило бы никому умирать в таком месте. За первой дверью слева оказалась ванная комната, по размерам не превышающая большой сервант. Торн на несколько секунд просунул за дверь голову. Этого хватило. Никаких безделушек. Только грязная белая сантехника и дурной запах.

Дальше спальня. Может быть, чуть почище, но захламленная и провонявшая застарелым потом. Вдоль каминной полки расставлена обувь. В углу — гладильная доска, рядом с огромным, в полный рост, зеркалом. Кипы журналов, рассыпанных по выцветшим плиткам на полу, развалившаяся кровать, картонные коробки, выстроенные у дальней стены.

Не здесь.

Шагнув обратно на лестничную площадку, он вдруг услышал над собою какой-то шум. Он застыл. Неспешный скрип половицы под ногами.

Под ногами.

Даже если бы Торн и не услышал этот шум, ему оставалось проверить последнюю комнату. Ступив вперед и бросив взгляд направо, он увидел, куда ему нужно идти. Ступени, ведущие на верхний этаж, были вычищены и надраены до блеска. Пролет, вместе с перилами, был старательно укрыт толстым чистым полиэтиленом.

Стерильно.

Торн поднял голову. Ступеньки, метров шесть, по меньшей мере, круто вели вверх, к чердаку или переходу под крышей. Прямо туда. Он видел над собой квадрат света, дыру в полу той комнаты, что была у него над головой. Он быстро все взвесил. Понятное дело, что придется действовать вслепую. Он ничего не увидит, пока не просунет голову в люк.

Других вариантов нет.

— Это всегда оказывается за последней дверью, Томми...

Он уловил, как у него над головой тихонько застонала половица. Секундой позже он услышал слабый женский голос. Энн...

Торн задрал голову и начал взбираться.

Несмотря на то, что на него напали у него же в квартире, и на тот факт, что этот человек убил по меньшей мере шестерых женщин, Торн инстинктивно не рассматривал Бишопа как жестокую личность. Медленно, шаг за шагом взбираясь наверх, к тому, что ожидало его на чердаке, он ни на секунду не задумывался о том, что ему могут причинить физическую боль. У Бишопа было преимущество внезапности и знакомства с окружением, но у Торна и мысли не возникало, что тот будет поджидать, пока его голова, дюйм за дюймом не покажется из дыры в полу, чтобы заехать ему ботинком по зубам или ударить железным прутом.

Он был почти наверху. Еще пару метров. Чувства реальной физической опасности не было, и все же он был напуган, как никогда раньше. Последние шаги.

Его не волновало, что он почувствует... Он поставил ногу на последнюю ступень и уперся всем телом в дверь.

Его страшило то, что он увидит там. Он просунул голову в щель, навстречу яркому белому свету. Быстро зажмурился, чтобы привыкнуть, потом открыл глаза. Последней мыслью Торна, прежде чем его охватило ледяным холодом и затрясло, было осознание того, что он не зря боялся.

Он подтянулся, будто утопающий, выбрался на борт спасательной шлюпки и недоуменно огляделся.

Белоснежные стены и гладкие, блестящие половицы. Свет ряда настенных ламп отражался в сверкающем металле кювет и тележек с инструментами. Элегантный хромированный смеситель, ведущий к двум белоснежным отполированным резервуарам. С одной стороны обычное черное кресло, единственный на всю комнату предмет мебели. Все остальное — холодное и профессиональное. Необходимое для операций.

Бишоп стоял в самом центре комнаты. Он был занят. Он поднял голову и чуть грустно улыбнулся Торну.

А Торн смотрел на девушку, которая, выпучив глаза, боролась с легким движением пальцев на своей шее, прилагая каждую унцию силы и не получая ни малейшего результата. Препарат, проникший в кровь Рэйчел Хиггинс, делал ее конечности непослушными и бесполезными — такими, какими они останутся навечно, если выполняемая Бишопом процедура окажется успешной.

Откуда-то слева Торн услышал хрип. Он обернулся. Энн неподвижно лежала у стены, глаза ее были широко открыты, а изо рта текла слюна — мидазолам делал свое дело, так что она не могла сделать ничего, кроме как обреченно наблюдать за действиями над своей дочерью.

Торн резко повернул голову обратно, услышав голос. Бишоп ласкал затылок девочки.

— Привет, Том. Решил испортить нам вечеринку?

Торн стоял совершенно неподвижно, не спуская с Бишопа глаз. Он не пытался двигаться или заговорить с ним. Он бы не смог двинуться, если бы даже захотел. Во рту у него пересохло. Голос скатился до шепота.

— Здравствуй, Джеймс.

Сотня труднейших вопросов, сложный узел из мотиваций и психозов, который когда-нибудь предстоит распутать — но всего лишь за несколько секунд, будто бы на пугающе четком экране Торну все великолепно удалось рассмотреть. Краткий момент полной ясности — и он уже абсолютно точно знал, что, почему и зачем. Он видел, как им жестоко управляли, как пользовались им. Как Джеймс Бишоп подталкивал и подстегивал его, используя слабые стороны и играя на сильных. Как он был совершенно прав, и как кошмарно ошибался. Почему умерла Маргарет Бирн, и почему она могла остаться в живых, если бы не он. Как его просто водили за нос.

Обставляли по всем статьям.

Джеймс Бишоп был раздет до пояса. Его живот пересекало полдюжины длинных розовых шрамов, сморщенных и похожих на гигантских червей под его кожей. Ножевые ранения, подумал Торн. Умышленно нанесенные себе самому.

Энн: его это немного выбило из колеи... Ребекка: Джеймс малость слетел с катушек... Но шрамы были не самой замечательной вещью. Его короткая стрижка, казалось, чуть начала седеть. Простейшее объяснение — спрей с красителем.

«Пробовал стать актером. Хоть чем-то себе на жизнь зарабатывать». На нем были точно такие же очки, и даже здесь, в залитой светом комнате, в двух шагах от него, в нем виделся совсем другой человек. А ночью, под светом уличного фонаря, а то и совсем в темноте — никто бы и не усомнился, что видит человека, который лет на десять старше.

Дата добавления: 2015-10-13