Часть вторая - игра 6 страница

Торн выбрался из ванны, вытерся и натянул халат. Не глядя на пластиковый пакет на кухне, прошел к стереосистеме и поставил "Печального ангела" Грэма Парсонса. Теперь от выпивки отказаться было сложно.

— Хотя ты можешь, Томми.

— Только не сегодня, ладно?

— Пожалуйста, не сегодня...

Он лег на диван, мысли крутились в его голове, как рой жирных черных мух.

Хотелось позвонить Энн, но он подумал, что она уже в постели. А вот отец, наверное, еще не лег. Или Энн допоздна работает?

Он не мог вспомнить. Интересно, Джеймс рассказал папочке об их разговоре? Скорее всего. Слышала Элисон, о чем он говорил по телефону у нее в палате? Девушка Холланда его недолюбливает, это уж точно. Как нужно постараться, чтобы добыть место в ложе на стадионе Уайт Харт Лэйн?

Сколько бы сейчас исполнилось старшей дочке Калверта?

Двадцать четыре? Двадцать пять?

Вино, конечно, немного спутает мысли, но по крайней мере, ускорит ход событий. Но он остался на диване, а вино — в бутылке. Кто знает, может, завтра? Вдруг будет повод отпраздновать... Сегодня ночью Джереми Бишоп на дежурстве.

Разве можно лечь спать, не позвонив — что он и сделал. Бишоп поднял трубку почти мгновенно. Спокойные интонации быстро сменились на нетерпение и злость, и Торн сбросил вызов, а потом долго лежал, не отпуская телефон и испытывая облегчение. Напряжение мгновенно спало, и его захлестнуло приливом усталости. Он обхватил руками телефон на груди и закрыл глаза.

Он сел в машину и на мгновение замер, собираясь с мыслями. Это был тяжелый день. Произошло такое, с чем нужно было разобраться, и это почти испортило все его планы на вечер. Хотя — все шло как надо.

Лампочка в салоне погасла, и он расслабился, довольный тем, что дома у него все готово и ждет, когда он привезет гостью. Он положил вещи, которые могли ему понадобиться, на пассажирское кресло. Когда придет время, их можно будет легко разместить по карманам. Печально, что приходится отказаться от шампанского, но ведь она могла видеть эту тупую реконструкцию. В любом случае, необходимости в нем не было, но зато был некий стиль. Он никогда не скупился — всегда брал "Теттенже". Хотелось верить, что напоследок они почувствуют хороший вкус — хороший вкус в любом смысле слова. А разговоры, пока он ждал, когда подействует наркотик, в целом были весьма утомительны, зато давали ему понять, кого он обрабатывает. Это было важно. Тридцать минут с Элисон заставили его лучше почувствовать новую жизнь, которую он ей подарил. За те полчаса пьяного бреда он осознал, от какой старой жизни он ее спас. Отныне это стало чем-то вроде лотереи.

Он улыбнулся. У тебя все получится!

Он надеялся, что полиция окажется способна разглядеть чисто практические причины изменений в его методах работы. Он не хотел тратить время впустую. В прошлый раз шампанское, в этот игла, никакой разницы. Торн бы понял. Он, может, больше и не вовлечен в расследование официально, но роли это не играет.

Он повернул ключ зажигания и включил фары. В душе у него царили уверенность и решительность. Когда он возвращался домой, чтобы выполнить все процедуры, то не рассматривал возможность неудачного исхода. Когда последний свет затухал в глазах тех, остальных, такое даже не приходило ему в голову.

Он снял очки и начал протирать линзы, прокручивая в уме задачу — как подготовить новую пациентку. Придется, к сожалению, применить силу, как это было с Торном, но как только он найдет вену, закончится все очень быстро. Ему просто останется удерживать ее несколько минут, а способов это сделать у него немало. Острая игла прекрасно справится. Как только наркотик начнет действовать, она в любом случае не сможет кричать, поэтому проблем у него быть не должно.

Машина тронулась с места, и он на секунду задумался, чем бы ему заняться, когда все кончится. Было так много вариантов исхода этого дела, что ему было интересно представить, как он будет обдумывать все то, чем занимается сейчас. То, чем он вынужден заниматься. Будет так странно — начать все с начала, но он способен с нежностью вспоминать определенные вещи. Например — про Элисон, как, впрочем, и про многие другие свои достижения. Он этим упивался. Ну и, конечно, он наслаждался гармонией от вынесения ему справедливого наказания. Такого подходящего наказания. Он усмехнулся и начал насвистывать мелодию. Кто-то, конечно, пожалеет, что никогда не пробовал вытащить его на оперы Гилберта и Салливана...

Он вырулил на своем "Вольво" на Уэст Энд и откинулся в кресле. Так хорошо он уже давно себя не чувствовал.

Он многого достиг, имея на руках лишь мастерство и злость.

Как я и говорила, некоторые дни намного лучше других... Я знаю, какой анекдот мне нужно первым делом рассказать Энн. Жила-была сочная и вкусная молодая Картошка, как-то ночью она шла домой с дискотеки после зажигательной вечеринки со своими друзьями Пастернаком и Фасолью, когда не нее напала безумная Морковь. Морковь сотворила с ней всякие ужасные вещи, и она попала в больницу. У нее была содрана кожура, она почти превратилась в пюре, и единственное, что не пострадало — ее глазки. Глазки на картофеле. На следующий день картошкин друг, высокий и симпатичный Брюква, пришел в больницу и со слезами на глазах спросил у доктора: — У нее есть шансы, Док? — а доктор посмотрел на бедную Картошку, лежащую в постели и сказал: — Мне жаль... боюсь, она на всю жизнь останется овощем.

Бригсток предположил, что у него похмелье. Фраза "Проспись!" не была традиционным ответом на телефонные звонки, когда кто-нибудь сказывался больным, но Торн не стал спорить. Бригсток уже работал с ним раньше, и его предположение было вполне разумным. Терпение у Торна сдало раньше времени, и он вышел задолго до того, как собирался. Торн знал, что времени у него мало. Он и не думал, что ему потребуется много. Хорошая погода внесла поправки в его планы. Он решил добираться от Кентиш Тауна до Тулс Хилла по наземной ветке метро. Такая явная и соблазнительная альтернатива тому, чтобы сидеть в машине до самого Бирмингема, или давиться в пропахшем потом вагоне подземки. Метро его никогда особо не привлекало. Для Торна оно неизбежно означало Северную линию — которую, как это ни странно, выбирало подавляющее большинство людей, задумавших спрыгнуть на рельсы перед поездом. Можно предположить, что этот выбор в миг глубочайшего отчаяния они делали не просто так, а с мыслями об окружающих. Уж если собираешься испортить день попутчикам, то почему бы и не тем, для кого задержки в движении будут особенно значительны?

Для себя Торн уже давно решил, что если ему когда-нибудь приспичит, то он выберет горсть таблеток и бутылку красного вина — чтобы валяться на кровати и уплывать в небытие, как Хэнк Уильямс. Все остальное лишь показуха. Хотя нужно отметить, что некоторым людям очень пойдет пистолет в рот.

Он выглянул в окно — поезд проходил по железнодорожному мосту Блэкфраерс. Если бы к югу от реки существовал другой мир, то этот мост стал бы граничной линией. Юго-запад определенно казался куда благороднее — Клэпхем, Ричмонд, ну и, конечно, Баттерси. На юго-востоке Лондона были хорошие районы, ему нравились Гринвич и Блэкхит, но в целом эта часть города больше напоминала зону военных действий. В Юго-восточном Лондоне не так уж нужны полицейские, там требуются, скорее, миротворцы из Организации Объединенных Наций. И в эту самую минуту где-нибудь в грязной забегаловке Бермондси или Нью-Кросса сидят у барной стойки личности, которые бы заткнули за пояс даже Слободана Милошевича.

Он открыл сумку и снова посмотрел на фотографии.

Будто бы кадры, сделанные скрытой камерой в операции под прикрытием. Бетелла ждет карьерный рост, если он только решится забросить навсегда свои грязные делишки. Бишоп был фотогеничен.

Торн знал об этом, и хотя в компании Бишоп привык носить рассеянную улыбку, лицо его было значительно более строгое, даже суровое.

Торн просмотрел карточки одну за другой. Среди них было фото Джеймса, идущего к дому после стычки с Бетеллом. Он оглядывался через плечо, стараясь выглядеть крутым. Даже представить сложно. Торну вдруг стало интересно, а есть ли у него подружка. Наверное, какая-нибудь неуклюжая девица по имени Шарлотта, которая зовет себя Чарли, носит черное, а по воскресным дням торчит на рынке Камден Лок и глотает таблетки. Он поискал самую лучшую фотографию — ту, где Бишоп смотрел прямо в камеру. Наверное, услышал, как Бетелл укрывается по кустам, или заметил мелькнувшую среди ветвей обесцвеченную шевелюру. Фото нигде не было, и Торн вспомнил, где мог оставить его. Тот телефонный звонок в палате Элисон настолько застал его врасплох, что он забыл, зачем туда явился. Может, какая-нибудь медсестра нашла снимок и выкинула. Жаль. Почти наверняка, его заметила Энн, что означало, что ему предстоит объясняться с ней. К тому времени, конечно, это не будет иметь значение, и она поймет, как он был прав. Кого он обманывает? Правильно это или нет, но его ложь, скорее всего, приведет к тому, что позапрошлая ночь обратится в одноразовое свидание.

Старик на соседнем кресле делал вид, что читает газету, хотя при любом удобном случае украдкой поглядывал на фотографии на коленях у Торна. Может, думал, что Торн какой-то шпион или грязный папарацци. Может, решил, что это Торн убил их принцессу. В любом случае, он уже начинал надоедать. Торн развернул фотографию и поднял повыше, чтобы старик мог разглядеть ее получше. Тот быстро перевел взгляд в свою газету. Торн наклонился к нему и заговорщически прошептал: — Все в порядке, это доктор.

Старик до конца пути больше не высовывался из-за газеты.

Дом Маргарет Бирн был в пяти минутах ходьбы от станции. Район был ему не слишком хорошо знаком, зато казался на удивление спокойным, как в пригороде, несмотря на то, что Брикстон был в двух минутах езды. Торн дежурил там на улицах в 1981. И никогда больше не чувствовал к себе столько ненависти. Он, как и многие его сослуживцы, утешал себя мыслью о том, что это просто стычки с полицейскими. Предлог к тому, чтобы поджечь роскошную машину и стащить парочку телевизоров. Все, что с тех пор произошло, дало ему понять, что он был неправ. Все изменило убийство чернокожего подростка, Стивена Лоренса.

Торн позвонил в дверь и подождал. Занавески на верандах были задвинуты. Спальня, догадался он. Посмотрел на часы — опоздал на какие-то десять минут. Снова позвонил в дверь. Он осмотрелся, в надежде увидеть, как она торопится к нему через дорогу, потому что просто выскочила купить молока, но разглядел лишь женщину в доме напротив, в лице которой читалось подозрение. Он тоже посмотрел на нее с вызовом. Торн прижался лицом к окну, вглядываясь в щель в зеленых занавесках, но в комнате было темно. Он обернулся и заметил, что женщина в доме через дорогу по-прежнему пялится на него. Ему стало не по себе.

— Успокойся, Томми. Наверное, она просто задремала.

— Господи, только бы...

С правой стороны дома была узкая галерея, заваленная черными мешками для мусора. Торн перебрался через них и стал медленно прокрадываться по проходу. Высокие ворота в конце были заперты. Он перебросил через них сумку и стал подтаскивать один из мусорных мешков, догадываясь, что бдительный разведчик из Соседского Дозора уже наверняка набирает номер полиции.

Он попытался свеситься как можно ниже с обратной стороны забора, но, спрыгнув во дворик, все же ощутимо лязгнул зубами. Садик был скромным и опрятным. На веревке висели постиранные блузки и брюки.

Задняя дверь была выбита.

Он знал, что должен отпереть ворота и вернуться к парадной двери. Ему нужно вызвать подкрепление. Он помнил, что у него в кармане телефон.

Но у него мгновенно перехватило дыхание. Он страха он напрягся и стиснул кулаки, в животе забурлило. Типичная реакция — бей или беги.

Драться или убегать. Другого никогда не будет дано. Торн вдруг почувствовал, как кожа сползла с него на землю, будто старый плащ. Дрожало каждое нервное окончание, сырое и окровавленное, все ощущения болезненно усилились. Ветер завывал в ветвях деревьев. Лицо в далеком окне, приближающееся неумолимое бедствие. Воздух обрел вкус. Как у фольги из олова.

Когда он толкнул дверь, никакого театрального скрипа не последовало. Он шагнул в маленькую кухню. Каждая поверхность безупречно вытерта, на стуле сложено полотенце, свежевымытая посуда аккуратно расставлена на сушилке. Торн еле сдержал желание схватить хлебный нож и замер, пытаясь выровнять дыхание. Слева от него была открыта дверь, через которую был виден вход в гостиную. Он беззвучно проскользил по линолеуму и осмотрел комнату. Там было пусто. Коричневый ковер выглядел новым, но это, похоже, пока был единственный шаг к улучшению условий — вся остальная обстановка казалась потертой и провисшей. Торн проскочил через комнату, сделал глубокий вдох и открыл дверь у другого конца. Он оказался в тускло освещенной прихожей сразу же за входной дверью. Напротив было еще две комнаты. Та, что ближе к выходу, справа, должно быть, спальня, вторая, как он догадался — туалет.

Стоит попробовать заглянуть туда. — Миссис Бирн?

Ничего.

Из-за второй двери послышался негромкий приглушенный стук. Похожий на стук в его груди.

— Все интересное всегда за последней дверью, Томми.

— Открой ее...

— Через минуту она зайдет во входную дверь, и ты почувствуешь себя полным кретином...

Торн распахнул дверь.

Вскрикнул и отшатнулся, когда из-за двери ему в ноги неожиданно вылетело что-то шипящее. Он врезался в стену и стал наблюдать, опасаясь, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, за кошкой, которая быстро пронеслась в сторону гостиной. Услышал, как она с грохотом пролезла в отверстие на кухонной двери.

Потом он почуял запах.

Кошачье дерьмо и что-то еще. Что-то знакомое и намного более отвратительное. Острое, металлическое, и настолько крепкое, что можно было попробовать его на вкус. Как будто облизываешь языком дохлый аккумулятор.

Куда уж понятнее...

Смирившись с неизбежностью того, что предстоит увидеть, Торн шагнул в темную комнату и потянулся к выключателю.

Там было еще четыре кошки. Одна сверлила его глазами со шкафа, вторая лениво спрыгнула ему навстречу с высокого полированного туалетного столика. Еще две были на кровати. Свернулись на теле Маргарет Бирн.

Она лежала слева на краю кровати, вытянув руки по бокам и повернув голову к двери. Один глаз был слегка приоткрыт, а еще шире — алая улыбка на ее шее, зияющий разрез под углом к голове.

— Бог ты мой...

Кровь стекала по ключичной кости, заливая всю левую сторону кровати и одеяло, откуда медленно капала на голубой ковер с узорами. Розовая блузка была с одной стороны насквозь красной. В полуметре он того места, где застыл Торн, было еще одно кровавое пятно, уже побуревшее. Брызги разлетелись по всему ковру до самой стены с другой стороны кровати. Он ясно видел, что именно здесь на нее напали, прежде чем оттащили и бросили умирать на кровать. Под неусыпным наблюдением убийцы. Его взгляд зацепился за что-то, сверкнувшее на ковре у дальнего конца кровати. Наверное, серьга. У той стены можно было разглядеть и ожерелье, и кольца, и деревянную шкатулку для драгоценностей.

Маргарет Бирн пыталась спасти вещи, которые были ей дороги. Но того человека, от которого она их прятала, не интересовал грабеж.

У Торна в голове снова начал зудеть голос, призывающий к порядку. Он портит место преступления. Ему нужно уходить. Он пожалел, что не расспросил о ней Холланда, когда была возможность. Теперь вот должен стоять посреди бойни, в коврах и запахах духов, и собирать все по кусочкам. Не так уж сложно разобраться с ней. Сложить впечатление. Кошки, аккуратно расставленные по столу баночки и бутылочки о многом ему говорят. Он для надежности нащупал позади себя стену, оперся на нее и медленно опустился на пол. Маленькая черно-белая кошка обнюхала его, залезла сверху и уткнулась носиком в голень. Торн полез в карман за телефоном, достал его и зажал между коленями.

Ему хотелось недолго побыть с Маргарет наедине, прежде чем он позвонит.

Когда подъехали машины, он сидел на пороге и разглядывал женщину из окна напротив. Кошка так и не захотела оставить его в покое, уютно угнездившись на его коленях. Подошел Холланд, остановился у двери. Через секунду Торн поднял на него голову и криво улыбнулся. Он ожидал, что приедет Тьюэн, и испытал облегчение, что не увидит его. Ему никого не хотелось видеть, разве что Брюэра.

— Продвинулся по службе, Холланд?

Холланд ничего не ответил. Он вспоминал свой разговор с Мэгги Бирн — на этом же месте, накануне, и у него на глаза наворачивались слезы. Торн наблюдал, как криминалисты перегораживают своим оборудованием проход. Пятнадцать минут назад он чувствовал то же, что и Холланд, но теперь его охватило странное спокойствие.

— Он казнил ее, Дэйв. Он вломился к ней в дом и казнил ее.

Холланд посмотрел ему прямо в глаза и ровно произнес, даже не поменявшись в лице.

— Он в это время был занят.

Дата добавления: 2015-10-13