Герой дня

Вставать-вставать! Эти сказанные нараспев слова вторглись в пьяные сновидения Лу, где в который раз прокручивались недавние события: вот он вытирает пот со лба Люси, сует в рот Пуду выпавшую соску, отводит свесившиеся туда пряди волос Люси, прижимает к себе обмякшее тело жены и опять – к Люси – вытереть пот с горячего лба девочки, Пуд снова выплевывает соску. Улыбка Рут, когда он сказал, что любит ее.

Прямо у себя под носом он чувствует запах кофе. Наконец он открывает глаза и вздрагивает в испуге от представшей ему картины, больно ударяя свою и без того больную голову о бетон стены.

Свыкнуться с увиденным ему удается не сразу. Утренние пробуждения проходили у него по-разному, иногда перед его открывшимися глазами возникало нечто отрадное, но чаще – наоборот. Теперь это была кружка кофе у самого носа, но чаще всего Лу просыпался под журчание воды в унитазе – это был как бы сигнал к подъему. Иной раз появления в спальне таинственной особы, спустившей воду в унитазе, приходилось ждать раздражающе долго, и бывало, правда нечасто, что Лу старался поскорее выбраться из постели и спешил убраться из дома, лишая тем самым незнакомку удовольствия сунуться в спальню.

Однако в то утро после первого раздвоения Лу Сафферна пробуждение его в корне отличалось от обычного, потому что перед ним предстал мужчин одного с ним возраста; мужчина этот протягивая ему кружку кофе, и на лице его застыло довольное выражение. Что было, конечно, совершенно невиданно и удивительно. Но удивление, по счастью, умерялось тем, что мужчиной этим был не кто иной, как Гейб, и, как быстро, к своему облегчению, обнаружил Лу, оба они, и он и Гейб, были полностью одеты, и звука спускаемой воды тоже не было слышно. С раскалывающейся головой и привкусом дохлых мышей во рту Лу оглядел помещение, осваиваясь в нем, как осваивается в зале, где ему предстоит выступить, кандидат в президенты во время предвыборного марафона.

Находился он в подвале, на что ясно указывали бетонные стены и расстояние до сочившегося влагой потолка с огромными свисающими с него проводами. Лежать Лу было жестко, хотя под ним и был спальный мешок. Шея затекла, так как спал он в неудобной позе, упираясь головой в бетонную стену. Над ним до самого потолка громоздились металлические полки – тяжелые, серые, холодные и унылые, они напоминали подъемные краны, заслоняющие дублинский небосклон в районах новостроек. Голая лампочка слева не столько давала свет, сколько целила своими слепящими белыми лучами непосредственно в голову Лу, словно из дула пистолета. С мрачной очевидностью явствовало, что находится Лу в подсобке Гейба на подвальном этаже. Стоя над Лу, Гейб протягивал ему дымящийся кофе. Картина знакомая – зеркальное отражение того, что было неделю назад, когда Лу остановился возле Гейба на улице и предложил ему кофе. Только на этот раз зеркало отражало все в искаженном виде, потому что, когда Лу смог оценить расположение фигур, он увидел, что внизу теперь был он, Лу, Гейб же находился над ним и выше.

– Спасибо. – Он взял кружку и обхватил ее холеными пальцами, согревая их на теплом фарфоре. Его пробрала дрожь – ну и холодища же тут!

Первые слова, которые он произнес, вышли хриплыми, а сев, он почувствовал себя так, будто мир с грохотом обрушился ему на голову, а похмелье, длившееся второй день подряд, убеждало, что к преимуществам, которые принес с собой возраст, – а таковых было немало, взять хотя бы нос, который с годами стал не так выделяться на лице, – оно, похмелье, уж никак не принадлежало.

– Между прочим, кто-то пообещал мне электрообогреватель, и я еще не теряю надежды! – осклабился Гейб. – Ладно, не утруждайте себя, как я слышал, синий цвет губ в этом сезоне как раз самый писк моды.

– О, простите, я поручу это Элисон, – пробормотал Лу и отхлебнул черного кофе. Теперь, когда сумбур первых впечатлений улегся и он понял, где находится, он мог расслабиться и даже выпить кофе. Но первый же глоток поставил его лицом к лицу с другой проблемой.

– Какого черта я здесь делаю?

Он уселся получше, изготовившись поймать любую подсказку. Одет он был во вчерашний костюм, теперь измятый, испещренный странными, но весьма красноречивыми пятнами на рубашке и пиджаке. Строго говоря, куда ни кинь взгляд, все вокруг него было грязно и замызгано.

– И чем это воняет?

– Думаю, это от вас. – Гейб улыбнулся. – Я нашел вас ночью на заднем дворе офиса, где вас рвало в мусорный бак.

– О боже! – прошептал Лу и прикрыл лицо руками, но тут же в замешательстве поднял взгляд: – Но я же ночью был дома с Рут и Люси. Им было плохо, а как только они уснули, проснулся Пуд. – Лу устало потер себе виски. – Неужели мне все это приснилось?

– Никоим образом, – весело отвечал Гейб, подливая кипятку себе в кружку с растворимым кофе. – И это все было с вами тоже на самом деле. Суматошная выдалась ночка, не помните?

Лу не сразу ясно припомнились все события прошлой ночи, но натиск воспоминаний о самом главном – таблетке, раздвоении, – вдруг нахлынувших на него, был столь оглушителен, что за ним, как градины после бури или как монетки из прохудившегося кошелька, посыпалось остальное.

– А эта девушка, которую я встретил?.. – Он осекся, желая и одновременно не желая узнать ответ. Какой-то частью сознания он был уверен в своей невиновности, в то время как другой его частью он готов был выволочь все наружу и надавать пощечин себе самому за то, что вновь поставил под удар прочность семейных уз. Его прошиб холодный пот, что добавило новый оттенок в исходившую от его тела сложную смесь запахов.

Гейб, не мешая ему некоторое время покрываться испариной, мелкими глотками попивал кофе – так мышь потихоньку, сладострастно пощипывает вкусный кусочек сыра.

– Вы встретили девушку? – с невинным видом спросил он и удивленно раскрыл глаза.

– Ну… да, хм… в общем, это не так важно, но… Я, разве был один, когда вы меня нашли, а? – Один и тот же вопрос, но выраженный другими словами. И то и другое одновременно.

– Ну конечно, вы были один. Но скучно вам не было – казалось, вы вполне довольны, оставшись наедине с самим собой, но что-то бормоча о девушке, – подколол его Гейб. – Похоже было, что вы ее потеряли, позабыв, где ее искать. Однако в мусорном баке вы ее не нашли, хотя, если порыться в нем и счистить вашу рвоту, возможно, на дне и может оказаться ваша избранница.

– А что я сказал? Не в точности, а говорил я что-нибудь о том, что… ну, вы понимаете… черт! Если я что себе позволил, Рут убьет меня! – Глаза его наполнились слезами. – Ну и кретин же я, дубина стоеросовая!

Он раздраженно пнул ящик, стоявший в изножье спального мешка. Из уважения к чувствам Лу Гейб перестал улыбаться.

– Вы ничего себе с ней не позволили.

– Вам-то откуда это знать?

– Знаю.

Лу пристально поглядел на него – опасливо, с любопытством, недоверчиво и одновременно всецело доверяя ему. Гейб был сейчас для него всем – родным отцом и похитителем его души, который нравился ему все больше и больше, единственным человеком на свете, понимавшим его положение – которое сам же и создал. Опасная взаимосвязь.

– Гейб, нам и вправду надо серьезно поговорить об этих таблетках. Я больше не хочу их принимать. – Он вынул из кармана пузырек. – То есть прошлая ночь была, конечно, необыкновенной, во многих смыслах настоящим откровением. – Он устало потер глаза, вспомнив пьяный голос в телефоне. – Я что хочу сказать, меня сейчас тоже два?

– Нет, вы опять воссоединились, – пояснил Гейб. – Ничего себе кувырок, правда?

– Но как же Рут? – продолжал свое Лу. – Она проснется, а меня нет. Она же забеспокоится, заволнуется, куда я делся!

– Она проснется и увидит, что вы уже уехали на работу. Как всегда.

Усвоив сказанное, он немножко успокоился.

– Но это дико, нелепо. Нам надо выяснить, где вы раздобыли эти таблетки.

– Вы правы. Мы это выясним, – серьезно заявил Гейб, забирая у Лу пузырек и засовывая его в карман. – Но не сейчас. Еще не пришло время.

– Что значит «не пришло время»? Чего вы тянете?

– Дело в том, что сейчас уже почти половина девятого и вам надо поспеть на совещание раньше, чем туда вкатится Альфред и пожнет все лавры.

При этих словах кофе был немедленно поставлен на полку между удлинителем и мышеловками, а сам Лу вскочил, тут же позабыв все свои тревоги по поводу странных таблеток, равно как и удивление, откуда Гейб может знать о совещании, назначенном на восемь тридцать.

– Вы правы. Мне лучше поторопиться. Но позже мы еще вернемся к этому разговору.

– Но вы не можете идти в таком виде, – ухмыльнулся Гейб и окинул взглядом помятый и измазанный костюм Лу. – От вас пахнет рвотой. И кошачьей мочой. Поверьте мне, уж в этих-то запахах я разбираюсь.

– Я приведу себя в порядок. – Лу стал снимать пиджак, одновременно глядя на часы. – Быстренько приму душ в офисе и переоденусь в запасной костюм.

– Невозможно. Запасной костюм-то на мне. Лу взглянул на Гейба и тут же вспомнил, как в первый день его работы отдал Гейбу свою одежду. Наверняка Элисон ничем ее не заменила – новенькая, где ж ей догадаться!

– Черт! Черт побери! – Он метался из угла в угол подсобки, кусая свои отполированные ногти – грызя и выплевывая, грызя и выплевывая.

– Не волнуйтесь. Мой лакей свое дело знает и вычистит костюм как надо, – пошутил Гейб, следя за полетом обгрызенных ногтей.

На это Лу не откликнулся, продолжая метаться по тесной каморке.

– Магазины открываются только в девять. Где же, черт возьми, раздобыть мне костюм?

– Спокойствие. Думаю, в моей гардеробной для вас кое-что найдется. – С этими словами Гейб исчез в ближайшем проходе и тут же появился опять с новым костюмом в целлофановом чехле. – Как я и говорил, хороший костюм всегда может пригодиться. Вот, прошу – размер в точности ваш, только подумайте! Как будто на вас сшит. – Он подмигнул Лу. – Бот теперь ваша внешняя красота будет под стать внутренней. – И он протянул Лу костюм.

– Да, конечно. Спасибо, – неуверенно сказал тот, торопливо забирая у Гейба костюм.

В пустом служебном лифте Лу поглядел на себя в зеркало. В нем трудно было узнать человека, еще только полчаса назад валявшегося на полу в подвале. Костюм, который одолжил ему Гейб, несмотря на неизвестную марку, о которой Лу и не слыхивал, сидел на нем как влитой и шел ему так, как ни один костюм до этого. Темно-синие брюки и пиджак отлично гармонировали с голубой рубашкой и синим галстуком. Глаза Лу на фоне этой голубизны посверкивали невинной ясностью и ангельской чистотой.

Дела у Лу Сафферна в этот день складывались отлично. Он вернулся к своему безукоризненно аккуратному и ухоженному внешнему виду, вычищенные Гейбом штиблеты вновь сияли; он шел, как всегда, постукивая каблуками, левая рука была небрежно засунута в карман, в то время как правая свободно болталась у бедра в такт легкой походке, готовая в любую минуту ухватить мобильник или (а может быть, и вдобавок) ответить на рукопожатие. После телефонного разговора с женой и Люси он ощутил себя примерным отцом, и шансы его стать примерным мужем также значительно возросли. Он был в превосходном настроении и весело насвистывал, не прерываясь даже, когда Элисон объявила ему, что на проводе его сестра. Он весело схватил трубку и присел на угол стола Элисон.

– Доброе утро, Марсия, – бодро сказал он.

– Я слышу, у тебя сегодня хорошее настроение, Лу. Ты, конечно, очень занят, так что я постараюсь тебя не задерживать. Хочу только сказать тебе, что получены приглашения на папин день рождения и что текст написан прекрасно, очень мило и изысканно, не совсем в том ключе, в каком предпочла бы я, но очень, очень хорошие приглашения. Правда, несколько человек мне позвонили сказать, что приглашений они еще не получили.

– О, должно быть, на почте задержались, – сказал Лу, – надо будет послать им их заново.

– Но речь идет о завтрашнем дне, Лу.

– Что? – Он нахмурился и, сощурив глаза, взглянул на настенный календарь.

– Да. День рождения-то завтра, – сказала она голосом, в котором чувствовалась легкая паника. – Даже если ты пошлешь приглашения прямо сейчас, они не успеют их получить. Я звоню просто посоветоваться – не слишком ли неприлично будет, если они приедут без приглашений, учитывая, что праздник-то все-таки семейный.

– Не беспокойся. Пошли нам мейлом список гостей, и мы вывесим его на двери. У нас все предусмотрено и все под контролем.

– Я могла бы привезти несколько…

– Все предусмотрено и под контролем, – повторил он уже более твердо.

Он глядел, как в зал заседаний тянутся по коридору его коллеги. Позади всех плелся Альфред в слаксах и блейзере с большими золотыми пуговицами – точно яхтой командовать собрался.

– А что именно предусмотрено? Что будет на празднике, Лу? – обеспокоенно спросила Марсия.

– Что будет? – Лу засмеялся. – Ну, хватит пытать меня, Марсия! Пусть это для всех будет сюрпризом.

– Но ты-то знаешь, что будет?

– Знаю ли я? Ты что, беспокоишься, хороший ли я организатор?

– Я беспокоюсь, что ты повторяешь каждый мой вопрос, словно хочешь выиграть время для ответа, – моментально отпарировала она.

– Разумеется, я знаю все, что там будет. Неужели ты думаешь, что я все взвалил на одну Элисон, а сам остался в стороне? – Он засмеялся. – Она ведь с папой даже не знакома, – добавил он, повторяя слова, услышанные дома.

– Да, Лу, важно, чтобы подключился и кто-то из семьи. Эта Элисон очень милая девушка, но ведь она совершенно не знает папу, правда же? Я звонила ей, хотела как-то помочь, но она, кажется, не очень склонна к общению. А мне так хочется доставить удовольствие папе.

– Он и получит удовольствие, Марсия, не сомневаюсь. – В животе у Лу что-то неприятно шевельнулось, подкатывая. – И все мы повеселимся всласть, обещаю. Но знаешь, к началу праздника я не поспею, потому что тут этот корпоратив затесался. Мне придется побыть на нем немного, но потом я обязательно приеду.

– Понимаю, конечно. О господи, Лу, мне хочется доставить папе радость! Чтобы он в кои-то веки расслабился и отдохнул как следует.

– Ну да, – Лу сглотнул, и его слегка передернуло. – Мне тоже этого хочется. Ладно. Мне пора. Надо бежать на совещание. Завтра все увидимся, да?

Он передал трубку Элисон и уже без улыбки спросил:

– Ведь все под контролем, да?

– Что именно?

– Праздник, – твердо сказал он. – Папин день рождения.

– Я все пытаюсь выяснить у вас некоторые вещи, Лу, спросить о том, как…

– Ведь все под контролем? Если нет, ты же мне скажешь, не так ли?

– Разумеется. – Элисон нервно улыбнулась. – Место, которое вы выбрали для проведения, очень… хм… шикарное место, у них там есть специальные устроители юбилеев. Да я уже говорила вам все это и не один раз за эту неделю. А еще я оставляла вам на столе вопросы насчет блюд – тех или иных, и какую музыку выбрать, чтобы вы решили, а когда вы так и не решили ничего, мне пришлось самой принимать реш…

– Ладно, Элисон, на будущее запомни, пожалуйста, когда я спрашиваю, все ли находится под контролем, в ответ мне требуется только «да» или «нет», – сказал Лу вежливо, но твердо. – Потому что времени отвечать на вопросы и записочки у меня, ей-богу, нет, а все, что мне нужно знать, это в состоянии ли ты сделать то или иное или не в состоянии. Если не в состоянии – хорошо, мы как-нибудь все переиначим. Ясно?

Она поспешно кивнула.

– Вот и чудненько! – И хлопнув в ладоши, он соскочил со стола. – Потопаю-ка я на совещание!

– Пожалуйста. – Она вручила ему папку. – И примите мои поздравления по поводу двух вчерашних сделок, все только и говорят о них.

– Правда?

– Да! И даже поговаривают, – она сделала большие глаза, – что вас посадят на место Клиффа.

Эти слова прозвучали музыкой для слуха Лу, но он постарался притушить свое ликование.

– Ну, Элисон, давай не будем торопить события. Ведь все мы желаем Клиффу скорейшего выздоровления.

– Это, конечно, так, но… все-таки… – Она улыбнулась. – Ну, до встречи на завтрашнем корпоративе. Будете?

– Конечно. – Он улыбнулся ей в ответ и, уже направившись в зал заседаний, до конца понял значение ее слов.

Когда Лу вошел в зал заседаний, все двенадцать человек, сидевшие за столом, поднялись и зааплодировали; их широкие, от уха до уха, белозубые улыбки не совсем гармонировали с усталыми, несмотря на утренний час, глазами и частичками перхоти на согбенных, натруженных, остро нуждающихся в хорошем массаже плечах. Это была общая проблема всего его окружения – недосыпание, невозможность оторваться от работы и связанных с ней приборов: ноутбуков, мобильников, электронных записных книжек, всех этих технических игрушек, которые их домашние охотно спустили бы в унитаз. Конечно, коллеги были рады за него – рады радостью автоматической, питавшейся привычным и слишком легким доступом к электронным и механическим средствам связи. Они все делали по привычке, чтобы выжить и остаться на плаву, чтобы платить по закладным, присутствовать на презентациях, соблюдать квоты, ублажать шефа, выезжать пораньше, чтобы не попасть в пробки, возвращаться с работы попозже, когда пробки уже рассосутся. Каждый из присутствовавших в зале из кожи вон лез, пытаясь покончить с делами до Рождества, а в результате список дел в их личных инбоксах разрастался до невиданных размеров. Дела откладывались до окончания каникул, которые наконец-то посвящались семье, праздничным хлопотам и всему, от чего они отмахивались в течение года. Наступало время праздничных сумасбродств.

Первым стал аплодировать сияющий мистер Патерсон, а за ним и все остальные, кроме Альфреда, который встал с опозданием. Когда другие уже поднялись, он только отодвигал стул. Когда все захлопали, он принялся поправлять галстук и тереть золотые пуговицы. Хлопнул в ладоши он только раз, когда аплодисменты уже стихали, и одинокий этот хлопок был похож на звук лопнувшего шарика.

Лу обошел стол, принимая рукопожатия, поцелуи, хлопки по спине и отвечая на них. Когда он добрался до Альфреда, тот уже успел сесть, но протянул Лу вялую потную ладонь.

– А-а, герой дня! – радостно воскликнул мистер Патерсон, тепло пожимая Лу руку и похлопывая его по плечу. Потом он отступил назад и с гордостью оглядел Лу: так мог бы глядеть дед на своего внука в день его первого причастия – с восхищением и гордостью.

– Нам с вами потом надо будет поговорить, – сказал мистер Патерсон, когда еще продолжался общий разговор. – Вы, конечно, знаете, что после Рождества намечаются кадровые перестановки. Это ведь давно уже не секрет. – Говорил он с важностью, подчеркивая свое уважительное отношение к Клиффу.

– Да, – заговорщически кивнул Лу. Втайне ему льстило, что его так доверительно посвящают в тайну, несмотря на то что тайной она уже не являлась.

– Ну, поговорим, да? – решительно сказал мистер Патерсон и сел среди сменившего болтовню общего молчания.

Чувствуя себя как на крыльях, Лу сел, совершенно не способный включиться в обычные утренние разговоры. Краем глаза он видел, что Альфред, подхватив реплику мистера Патерсона, что-то говорит.

– Ты выглядишь утомленным, Лу, что, праздновал вечером, что ли, допоздна? – спросил его коллега.

– Да нет, просто из-за дочки почти не спал. Рвало ее, и жену тоже рвало, так что всю ночь на ногах провел. – И он улыбнулся, вспомнив, как укрывал Люси одеялом, вспомнив ее закрывавшую пол-лица густую челку.

Альфред громко захохотал, и в комнате раздалось его тяжкое сопение.

– У моего сынишки тоже это было на прошлой неделе, – не обращая внимания на хохот Альфреда, сказал мистер Патерсон. – Видимо, зараза какая-то носится в воздухе.

– Да, похоже, зараза какая-то, – повторил Альфред, косясь на Лу.

От Альфреда исходили волны враждебности, он так и пышел ею, она курилась над ним, как марево над шоссе, проложенном в пустыне. Враждебность сочилась из него, искажая пропорции окружающих предметов, и Лу казалось удивительным, что сидевшие за столом этого вроде не замечали. Лу даже жалко его стало, настолько потерянным и испуганным, видно, он был.

– Не только меня вам следует поздравить, – сказал Лу, – Альфред тоже работал над нью-йоркским контрактом и очень много сделал для него.

– Точно! – Альфред так и просиял. К нему вернулась его обычная уверенность. Он поигрывал галстуком – жест, вызывавший у Лу беспокойство. – И было так приятно, что Лу все-таки присоединился к нам под конец и видел, как я все это провернул.

Сидевшие за столом засмеялись, а Лу ощутил боль – удар перенес его в другое место, когда боль его была такой же острой. Звался он тогда Алоизиусом, было ему восемь, и играл он в футбол с мальчишками. Когда до конца матча и финального свистка судьи оставалось всего несколько минут, он украл у команды эти минуты, потому что один из его товарищей по команде, злившийся на него за то, что Лу забил больше голов, чем он, ударил его ногой в пах, отчего Лу, охнув и переменившись в лице, рухнул на колени и чуть не потерял сознание от тошнотворной боли, которую причинял даже не столько сам удар, сколько факт, что ударил его свой же товарищ и по причине столь низкой. Лу весь в поту катался по траве и прикрывал ладонями промежность, мучаясь нестерпимой досадой, в то время как другие игроки команды толпились вокруг и, глядя на его мучения, подозревали в притворстве.

– Ну, заслугу Альфреда мы уже отметили, – сказал, не поднимая глаз, мистер Патерсон, – но провести две сделки одновременно… Лу, как вам это удалось? Нам всем известна ваша способность всюду успевать, но здесь вы превзошли самого себя в потрясающем умении распределять время и в мастерстве переговорщика.

– Да, умение потрясающее, – согласился Альфред. Сказано это было шутливо, но в тоне его чувствовался яд. – Почти невероятно и, может быть, даже неестественно. Откуда взялась такая скорость, Лу?

Послышались нервные смешки, покашливание, а затем все стихло. Мистер Патерсон разрядил обстановку, начав совещание, но дело было сделано – зерно сомнения брошено. После слов Альфреда в воздухе повисло напряжение. Всеобщий восторг сменился легким недоумением, в голове каждого застрял вопрос, и впредь при каждом упоминании имени Лу или его достижений сознательно или бессознательно сомнение оживало, росло и тянуло из грязной почвы свой безобразный росток.

За все старания в ущерб домашним делам и праздникам, за ранние вставания, торопливое чмоканье Рут в щечку ради долгих и прочувствованных рукопожатий с чужими людьми в офисе он наконец-то получил свое. Аплодисменты и рукопожатия в течение двух минут. А затем – росток сомнения.

– У вас такой довольный вид, – заметил Гейб, кладя пакет на соседний стол.

– Гейб, дружище, я обязан вам таким счастьем! – Вернувшись с совещания, Лу сиял и, кажется, был готов броситься на шею Гейбу. – А нельзя ли мне… – Он понизил голос. – Получить обратно тот пузырек, а? Утром я был просто усталый и раздраженный, не знаю, какая муха меня укусила, ведь я же, разумеется, верю в лекарства на основе трав!

Гейб не отозвался. Он продолжал молча раскладывать по столам все новые пакеты, а Лу следил за ним с выражением надежды на лице – так ожидающая прогулки собака ждет, когда хозяин возьмет в руки поводок.

– Дело в том, что, думаю, мне понадобятся еще такие штучки, и лучше побольше, знаете ли. – И он подмигнул Гейбу.

Гейб как будто смутился.

– Клифф не вернется, – еще тише и пряча волнение, проговорил Лу. – Он совсем с катушек слетел.

– А-а, это тот бедняга, у которого был нервный срыв, – сказал Гейб, не прерывая своего занятия.

– Да! – чуть не взвизгнул от возбуждения Лу. – Только не говорите никому того, что я вам сказал!

– Насчет того, что Клифф не вернется?

– Да, и потом… – Он оглянулся по сторонам. – Есть и еще кое-что. Возможно, новая работа наклевывается, и не просто повышение. Значительная прибавка в жалованье. – Он растянул губы в улыбке. – Мистер Патерсон собирается скоро говорить со мной об этом. – Лу прочистил горло. – Словом, что бы он там ни припас для меня, мне понадобятся эти прелестные травяные штучки, потому что соответствовать моему прежнему рабочему расписанию я больше не могу, иначе мне грозит либо развод, либо гибель.

– А-а, понятно. Вам таблетки нужны. Нет, дать их вам я не могу.

Гейб ушел, толкая свою тележку. А Лу едва поспевал за ним, путаясь у него в ногах, как Джек Рассел, бегущий за почтальоном.

– Ну, бросьте… Я заплачу вам за них, сколько скажете. Сколько вы хотите?

– Ничего я не хочу.

– Понятно. Вы, наверно, для себя их бережете. Тогда скажите, по крайней мере, где вы их берете, где я мог бы их получить?

– Получить их вы не можете. Я их выбросил. Вы были правы: вредная это вещь, на психику действует, и кто знает, какие побочные эффекты может дать такое лекарство. Если принимать его долго, последствия могут оказаться очень серьезными. Не думаю, что таблетки эти предназначены долговременного использования. Может быть, это вообще экспериментальный образец, каким-то образом покинувший стены лаборатории.

– Что вы с ними сделали? – в панике спросил Лу, совершенно пропустив мимо ушей дальнейшие объяснения Гейба. – Куда вы их дели?

– Бросил в мусорный бак.

– Будьте любезны их достать! – сердито вскричал Лу. – Если вы бросили их в бак сегодня утром, сейчас они все еще там. Лезьте в бак и доставайте! И поторопитесь-ка лучше! – Он подтолкнул Гейба в спину.

– Их не достать, Лу. Я открыл пузырек и высыпал таблетки прямо в бак. А если вспомнить, как вас вчера выворачивало, я могу считать себя свободным.

Но Лу схватил его за плечо и потащил к служебному лифту.

– Покажите мне этот бак!

Во дворе Гейб показал Лу бак – большой и грязно-желтый. Лу склонился над ним. Пузырек лежал наверху так близко, что до него можно было дотронуться рукой, а рядом с пузырьком в зеленовато-коричневой жиже виднелись таблетки. Они плавали в этой жиже, и сердце у Лу упало. Он скинул пиджак, бросил его на руки Гейбу. Потом засучил рукава рубашки, готовый погрузить руки в мерзко пахнущую вонючую массу. Помедлив, спросил:

– А если я их не достану, где взять такие же?

– Нигде.

Гейб стоял у задней двери и, скрестив руки, со скучающим видом наблюдал за происходящим.

– Что? – Вскинувшись, Лу повернулся к нему лицом: – Кто их произвел? Я заплачу за новую партию!

Паническая сцена длилась недолго, пока из расспросов Гейба Лу не выяснил, что единственное, что остается ему делать, это попытаться достать те таблетки, что маячили непосредственно перед его носом. Наконец он, преодолев смущение, решил, что окунуться в помойку – это все-таки не смерть.

– Черт… Может, я их как-нибудь отмою. – Сделав шаг поближе к баку, он опять наклонился и сунул голову внутрь. От вони его чуть не вырвало. – Какого черта… – Поборов рвотный позыв, он опять отступил. – Проклятье! – Он пнул ногой бак и пожалел об этом, так как ногу пронзила боль.

– Поглядите-ка, – скучливым тоном произнес Гейб, – похоже, одну таблетку я уронил на землю.

– Что? Где?

Лу моментально позабыл о боли в ступне и вновь кинулся к баку, как кидаются к последнему оставшемуся стулу в игре «Кому не хватит места». Он жадно оглядывал землю возле баков и наконец в щели между плитами заметил какую-то белую крупинку. Наклонившись, он понял, что это таблетка.

– Ага! Вот она!

– Ну да. Я бросал их издали, чтобы не дышать этой вонью, – пояснил Гейб. – Вот с несколькими и промахнулся.

– С несколькими? А со сколькими? Встав на четвереньки, Лу теперь шарил по земле, продолжая поиски.

– Ей-богу, Лу, вам лучше вернуться на работу. У вас был сегодня такой хороший день. Почему: не оставить все как есть? Поняли, в чем тут деле и хватит. Проплыли, пора двигаться дальше.

– Я понял только одно, – пробормотал Лу едва ли не водя носом по земле, – понял, что это штучки меня прославили. Ага, вот еще одна!

Удовольствовавшись двумя таблетками, добытыми без того, чтоб лезть в бак, он завернул в носовой платок и положил в карман, потом встал и отряхнул колени.

– Двух пока будет достаточно, – сказал и вытер платком пот со лба. – Там, под баком, углядел еще две таблеточки, но пусть пока полежат до лучших времен.

Он разогнулся. Брюки его были запачканы коленях, волосы растрепались. Он повернулся, чтобы уйти, и увидел, что наблюдателей прибавилось. Рядом с Гейбом стоял Альфред. Его руки тоже были скрещены, а на губах играла самодовольна улыбка.

– Ты что-то обронил, Лу? Нет, вы только поглядите на него! Вот он, герой дня!

22
Время для…

Ведь ты приедешь, правда, Лу? – спросила Рут, очень стараясь говорить спокойно и не выказывать тревоги. Она металась взад-вперед по спальне босиком, и босые ноги шлепали по паркету, как будто по воде. Длинные волосы были накручены на бигуди, она куталась в полотенце, и непросохшие капли, когда на них падал луч света, посверкивали на ее плечах.

Лежа в кровати, Лу наблюдал за движениями этой женщины, которая вот уже десять лет была его женой, и голова его тоже поворачивалась туда-сюда, как у зрителя теннисного матча. В город им предстояло ехать на разных машинах и в разное время: ему надлежало присутствовать на корпоративе и лишь потом присоединиться к вечеринке в честь дня рождения отца. Домой он заехал лишь ненадолго, только чтобы принять душ и переодеться, не больше чем на двадцать минут, но, вместо того чтобы, как обычно, нетерпеливо начать мерить шагами комнату, ожидая жену, он почему-то предпочел лечь на кровать и следить за ее движениями. Он вдруг понял, что следить и наблюдать гораздо занимательнее, чем, закипая гневом, бегать по комнате. Спустя какое-то время Люси тоже легла рядом с ним, уютно завернувшись в одеяло. Она была после ванны, одета в пижаму и так вкусно пахла клубникой, что хотелось ее проглотить.

– Конечно, приеду, – ответил он и улыбнулся Рут.

– Я в том смысле, что тебе надо было выехать из дома еще полчаса тому назад и в общем-то ты опаздываешь. – Она торопливо шмыгнула мимо него и исчезла в гардеробной. Вместе с ней исчез в гардеробной и конец фразы, а в спальню долетело лишь приглушенное бормотание, в то время как слова повисли на вешалках и остались лежать на полках. Он откинулся на подушки, скрестив руки на затылке, и засмеялся.

– Сыплет словами, как пулемет, – шепнула Люси.

– Точно, – согласился он и, протянув руку, заправил за ухо Люси выбившуюся прядь.

В комнате появилась Рут в нижнем белье.

– Ты чудесно выглядишь, – с улыбкой сказал Лу.

– Папа! – так и прыснула Люси. – Да мама в одних трусиках!

– Ну да, трусики ей очень идут. – Он не сводил глаз с Рут, в то время как Люси каталась по кровати, хохоча над таким странным высказыванием.

Рут обернулась и быстро смерила его взглядом. Лу увидел, что она взволнованно сглотнула: его внимание было ей непривычно, и она забеспокоилась, не свидетельство ли это какой-то вины, а другая часть ее сознания, боясь надеяться, преисполнилась смутных подозрений, не является ли этот всплеск чувств прелюдией к последующему их затуханию. На несколько минут она ретировалась в ванную, а потом опять запрыгала по комнате в одном белье.

Лу и Люси со смехом наблюдали за ее странными телодвижениями.

– Что ты делаешь? – удивился Лу.

– Сушу увлажняющий лосьон! – мгновенно ответила она и засмеялась.

Люси тут же вскочила и тоже стала с визгом прыгать и плясать вместе с матерью, пока не решила, что увлажняющий лосьон высох, и не вернулась назад на кровать к отцу.

– Так почему же ты все еще здесь? – осторожно спросила Рут. – Ты же не хочешь опоздать на корпоратив с мистером Патерсоном.

– Здесь веселее.

– Лу, – засмеялась она, – мне очень приятно, что в кои-то веки, наверно, впервые за десять лет, ты не бежишь и не торопишься, но тебе ведь и вправду пора уезжать. Я помню, что вечером ты обещал приехать, и…

– Я и приеду, – обиженно ответил он.

– Хорошо, только постарайся, чтобы это было не слишком поздно, – продолжала она, мельтеша по комнате. – Большинству гостей за семьдесят, они могут уснуть или уехать домой раньше, чем ты решишь, что вечер только начинается.

Она опять метнулась в гардеробную.

– Я приеду, – заверил он ее, а в основном себя самого.

Он слышал, как она роется в ящиках, устанавливает гладильный пресс. Стукнулась обо что-то, выругалась, уронила какую-то вещь и появилась в спальне уже в черном платье для коктейля.

Обычно он говорил ей, как прекрасно она глядит, механически, почти не глядя. Он считал это своим долгом – говорить то, что она хочет услышать, с тайной мыслью, что это поможет ему поскорее выбраться из дома или улучшит ее настроение в машине, но в этот вечер он просто онемел – потому что она действительно была прекрасна. Словно зная всю жизнь, что небо голубое, он впервые поднял к нему глаза и убедился в этом на деле. Почему же раньше он не удосуживался взглянуть? Он перевернулся на живот и подпер голову руками. Люси немедленно повторила эту позу. И они вдвоем принялись глядеть на это чудо – Рут. Десять лет оно было у него перед глазами, а он лишь бегал по комнате и огрызался.

– И не забудь, – она опять прошмыгнула мимо, на ходу застегивая молнию на спине, – что даришь ты отцу на день рождения морской круиз.

– Я считал, что подарком от нас будет членство в гольф-клубе!

– Но, Лу, он же ненавидит гольф!

– Дедушка ненавидит гольф, – подтвердила Люси.

– А он всегда мечтал побывать на Санта-чии. Помнишь, как Дуглас и Энн выиграли это путешествие? Выигрыш был на упаковке с хлопьями. Сколько было разговоров!

– Не помню, – нахмурился Лу.

– Конкурс устроила компания-производитель. – Она замерла на бегу в гардеробную и удивленно взглянула на него: – Не помнишь?

– Ну, пусть так. И что же?

– То, что папа все время вспоминает эту историю. Рассказывает о том, как Дуглас и Энн приняли участие в конкурсе и выиграли тур на Санта-Лючию… Ну, теперь-то вспомнил? – Она оглядела его, ожидая огонька воспоминания в его глазах.

Лу покачал головой.

– Ну как же ты можешь этого не помнить! – И она опять рванула в гардеробную. – Это ж его любимый рассказ. Он будет в восторге.

– Не будет. Папа ни от чего не приходит в восторг.

Рут скрылась в гардеробной и появилась вновь в одной туфле, другую она держала под мышкой. Она сновала взад-вперед по комнате, пока не очутилась возле туалетного столика.

Люси хихикнула.

Рут надела драгоценности: серьги, браслет – и только после этого вторую туфлю.

Лу с улыбкой глядел, как она потрусила в ванную.

– Да! – громко раздалось оттуда, – когда увидишься с Мэри Уолш, не упоминай имени Патрика. – Она высунулась из ванной. Половина головы у нее была еще в бигуди, половина – в локонах. – Он бросил ее, – печально добавила она.

– Ладно. – Он кивнул, стараясь сохранять серьезность.

Когда голова Рут всунулась обратно в ванную, Лу повернулся к Люси.

– Патрик бросил Мэри Уолш, – сказал он. – Тебе это известно?

Люси энергично качнула головой.

– Это твоих рук дело?

Она опять покачала головой и засмеялась.

– Кто бы мог подумать!

Люси пожала плечами:

– Может быть, сама Мэри могла. Лу засмеялся.

– Может быть, и так.

– О, и еще, пожалуйста, не спрашивай Лору, – продолжала Рут, – не похудела ли она. Ты вечно пристаешь к ней с этим вопросом, а она сердится.

– Разве это такой уж неприличный вопрос? Он сдвинул брови.

Рут засмеялась.

– Милый, последние десять лет она все толстеет и толстеет. Когда ты спрашиваешь ее, не похудела ли она, она считает, что ты издеваешься.

– Толстуха Лора! – шепнул он Люси, и она со смехом повалилась на кровать.

Он посмотрел на часы, глубоко вздохнул и почувствовал, как внутрь заползает какой-то странный трепет.

– Ладно. Мне действительно пора. Увидимся завтра, – сказал он Люси и поцеловал ее в голову.

– Я теперь опять тебя полюбила, папа, – весело прощебетала она.

Лу застыл, поднимаясь с кровати.

– Что ты сказала?

– Сказала, что я теперь опять тебя полюбила. – Она улыбнулась, и он увидел, что у нее нет одного из нижних зубов. – Мы с мамой и Пудом завтра собираемся на каток. Пойдешь с нами?

Все еще под впечатлением от ее признаний и от действия, какое они оказали на него, он смог лишь выговорить:

– Да, конечно. Рут вновь появилась в комнате, внеся с собой аромат духов; завитые локоны прикрывают плечи, лицо накрашено безукоризненно и в меру. Он не мог отвести от нее глаз.

– Мамочка, мамочка! – Люси вскочила и стала прыгать на кровати. – Папа идет с нами на каток!

– Слезь с кровати, Люси. Я не разрешаю на ней прыгать. Слезь, лапочка! Ну, вот так, спасибо. Помнишь, я ведь говорила тебе, как папа занят и что он не может…

– Я пойду на каток, – прервал ее Лу. У Рут отвисла челюсть.

– О-о…

– Ты не против?

– Нет, конечно, просто я… Нет, совершенно не против. Я рада. – И кивнув, она, ошеломленная, пошла куда-то, куда не собиралась идти. Дверь ванной тихо закрылась за ней.

Он выждал пять минут, но потом не вытерпел:

– Рут! – Лу слегка тронул дверь ванной и постучал. – Ты в порядке?

– Да, все прекрасно. – Она откашлялась и с непреднамеренной резкостью добавила: – Мне просто высморкаться надо! – И он услышал громкое сморкание.

– Ладно. Увидимся, – сказал он. Ему хотелось зайти и поцеловать ее на прощание, но он понимал, что она откроет дверь, лишь когда сама захочет.

– Ладно, – отозвалась она, на этот раз не столь резко. – Увидимся на празднике.

Дверь так и не открылась, и он уехал.

В помещениях «Проектной компании Патерсона» в разной степени разброда толпились сослуживцы Лу Сафферна. Было только семь тридцать вечера, но некоторые уже настроились на праздник. В отличие от Лу, который после работы поехал домой, большинство сотрудников отправились в паб, а затем вернулись в контору, чтобы продолжить начатое. В глаза бросались женщины, совершенно неузнаваемые в платьях, подчеркивающих и обнажающих тело, о существовании которого под деловым костюмом совершенно забывалось, тело, которое у некоторых словно и создано было исключительно для этого костюма. Унылое дневное единодушие было сломлено, в воздухе веяло юностью, желанием покрасоваться и показать, кто ты есть на самом деле. Настало время нарушить все правила и установления, прямо выражать свои чувства, что придавало атмосфере привкус опасности. Почти с каждой притолоки свешивались ветви остролиста. И, едва ступив из лифта, Лу получил два поцелуя от слонявшихся по площадке искательниц приключений.

Пиджаки были сняты, повсюду маячили яркие новомодные галстуки, санта-клаусовские колпаки и рога на головах. У многих женщин, а также некоторых мужчин за ухом были елочные украшения. Все присутствовавшие трудились на полную катушку, а теперь хотели оторваться, тоже по полной.

– Где мистер Патерсон? – спросил Лу у Элисон, которую застал сидящей на коленях у пятого из встреченных Санта-Клаусов. Она взглянула на него осоловелыми и слегка косящими глазами. Узкое красное платье облегало каждую выпуклость и каждый изгиб ее тела. Он с трудом заставил себя отвести от нее взгляд.

– А ты какой подарок хочешь на Рождество, мальчик? – рявкнул кто-то из-под маски.

– Привет, Джеймс! – вежливо поздоровался Лу.

– Новое повышение, вот что он хочет! – крикнул кто-то из толпы, и послышались смешки.

– Не просто повышение, а место Клиффа, – заметил некто с рогами на голове, и присутствующие вновь рассмеялись.

Улыбнувшись, чтоб скрыть досаду и легкое смущение, Лу присоединился к общему веселью, а вскоре, когда беседа перешла на другую тему, он незаметно ретировался. Он вернулся к себе в кабинет, где было тихо и спокойно и глаз не мозолили ни остролист, ни серебряная фольга. Он сел, подперев голову руками и слушая, как горланят в коридоре «Бабку раздавил олень», и стал ждать мистера Патерсона. Внезапно музыка стала громче, потому что дверь кабинета открылась и тут же вновь закрылась, приглушив музыку. Еще не взглянув, он догадался, кто это.

Элисон приближалась к нему со стаканом красного вина в одной руке и виски в другой, ее обтянутые красным шелком бедра слегка покачивались, вторя движению какой-то блестящей висюльки на шее. Икры слегка подрагивали от неверных шагов на высоких платформах, и вино в стакане выплескивалось на большой палец руки.

– Осторожно. – Лу следил за каждым ее движением, не сводя с нее глаз, с уверенностью и в то же время неуверенно.

– Ничего. – Она поставила стакан на стол и соблазнительно сунула в рот палец, слизывая с него капли вина и кокетливо поглядывая на Лу. – Я вам виски принесла, – сказала она и, передав Лу стакан, уселась на край стола. – Ваше здоровье! – И чокнувшись с ним и продолжая пристально глядеть на него, она осушила свой стакан.

Лу кашлянул и, внезапно ощутив некую неловкость, отодвинул подальше свой стул. Но Элисон, неверно поняв его движение, поерзала по столу и очутилась прямо перед ним. Ее грудь оказалась на уровне его глаз, и он, отведя взгляд, устремил его на дверь. Он находился в опасной ситуации и выглядел не очень хорошо. Но чувствовал он себя превосходно.

– Мы так и не закончили начатое. – Она улыбнулась. – А ведь все старались разобрать свои столы до Рождества. – Ее голос был тих и хрипловат. – Я подумала, что могу вам помочь.

И она скинула со стола несколько папок. Папки упали, и на пол посыпались бумаги.

– Вот так! – Она улыбалась, сидя перед ним. Короткое красное платье задралось еще выше на бедрах, обнажив длинные загорелые ноги.

У Лу выступил пот на лбу. Он лихорадочно перебирал в уме варианты. Он мог встать и отправиться на поиски мистера Патерсона. Мог остаться в кабинете с Элисон. Две таблетки, найденные им возле мусорного бака, были при нем – аккуратно завернутые в платок, они находились у него в кармане. Он мог принять таблетку и сделать то и другое одновременно. Установить последовательность: побыть с Элисон и отправиться на день рождения к отцу. Нет, лучше побыть с мистером Патерсоном и отправиться на день рождения. Одновременно.

Расцепив скрещенные ноги, Элисон одной ногой стала подталкивать его кресло поближе к столу. Краешек красного кружева между ее ляжек приветствовал его приближение. Теперь она сидела на самом краю стола, а ее платье было задрано еще выше. Можно принять таблетку и быть с Элисон и с Рут одновременно.

Рут.

Элисон подняла руки и притянула его к себе, обхватив ладонями его голову. Он ощутил на лице прикосновение акриловых ноготков, каждодневный стук которых по клавиатуре так его раздражал. Вот они, на его щеках, на его груди, они ощупывают его всего, бродят по его телу, царапают ткань его костюма, того самого, который должен был обеспечить его внешнюю, под стать внутренней, красоту.

– Я женат, – пробормотал он, когда ее рука скользнула к его промежности.

Он был в панике, и это прозвучало так по-детски – слабое возражение, которое так легко отбросить.

Элисон запрокинула голову и расхохоталась.

– Знаю, – промурлыкала она, а пальцы ее все блуждали по его телу.

– Я не шучу, – решительно сказал он, и она на мгновение замерла, подняв на него взгляд. Он встретил этот взгляд, и секунду они смотрели друг на друга. Уголки губ Элисон чуть-чуть дрогнули в желании сдержать улыбку. И потом, не в силах более терпеть, она разразилась смехом. Длинные русые локоны упали на столешницу и запрыгали по ней, когда, откинувшись назад, она от души хохотала.

– О Лу, – вздохнула она, вытирая выступившие слезы.

– Я не шучу, – повторил он еще строже, уверенно и с достоинством. За эти пять минут мужество в нем значительно укрепилось.

Поняв, что он и не думает ее дразнить, Элисон тоже посерьезнела, и улыбка сошла с ее лица.

– Не шутите? – Она подняла бровь и устремила на него пристальный взгляд. – Это вы ее можете дурачить, Лу, а нас – не получится.

– Нас?

– Да, нас. – Она небрежно махнула рукой, указывая куда-то позади себя. – Всех нас. Кто бы там ни был.

Оттолкнувшись, он отъехал от стола.

– Хотите поименно? Что ж, можно и поименно. Джемма из бухгалтерии. Буфетчица Ребекка. Луиза из спортзала. Трейси, ваша секретарша до меня. Ну а как звали вашу няньку, я так и не выяснила. Продолжать? – Она улыбнулась и, не сводя с него глаз, отхлебнула вина. Ее глаза были влажны и чуть покраснели, словно вино воздействовало непосредственно на ее роговицу, окрашивая ее в красные тона. – Припоминаете?

– Это так. – Лу стало трудно дышать, и он проглотил комок в горле. – Но столько времени прошло… Я не тот, что прежде.

– Няня была всего полгода назад, – усмехнулась Элисон. – Ей-богу, Лу, неужели вы и вправду считаете, что за полгода можно измениться, если это вообще возможно?

Внезапно Лу почувствовал тошноту, его замутило. В страхе он провел по волосам потными ладонями. За что ему это?

– И впредь помните одно, – дерзко продолжала она. – Когда вы станете первым замом, вы сможете выбрать себе любую помощницу, но помните, что преимущество тут за мной. – Хохотнув, она поставила на стол свой стакан с вином и вытянула ногу, вновь подтаскивая к себе его кресло. – Если выберете меня, я стану исполнять все, что только пожелаете.

Она взяла у него из рук стакан и поставила его на стол. Потянув Лу за руку, заставила подняться. Он повиновался – безмолвный, покорный, как тряпичная кукла. Проведя ладонями по его груди, она ухватила его за лацканы, притянула поближе к себе, и, когда их губы уже готовы были сомкнуться в поцелуе, он опомнился и, отклонившись, шепнул ей на ухо:

– Мой брак не шутка, Элисон. Шутка – это ты. А такой женщиной, как моя жена, ты можешь стать разве только в мечтах.

И с этими словами он отвернулся от нее и отошел.

Элисон замерла на краю стола. Только губы ее чуть шевельнулись, и рот изумленно приоткрылся, а потом зашевелилась рука, теребя край юбки.

– Да, – сказал он, глядя, как она поправляет платье. – Прикройся-ка лучше. Приди в себя, а перед уходом собери и положи на стол папки.

Голос его был спокоен, и, сунув руки в карманы, чтобы скрыть дрожь, он вышел из кабинета и очутился в центре караоке, где кривлялся пьяный бухгалтер Алекс, вместе с Мэрайей Кэри исполнявший «Все, что желаю на Рождество». Вокруг Лу вились ленты серпантина, а бородатые мужчины и нетрезвые женщины, едва он появился, накинулись на него с поцелуями и чуть не задушили в объятиях.

– Мне надо пройти, – говорил он, ни к кому не обращаясь и пытаясь протиснуться сквозь толпу к лифтам. Чьи-то руки хватали его, не пускали, вовлекали в танец, кто-то преграждал ему путь, проливая вино на его костюм.

– Мне надо пройти, – повторял он все настойчивее.

У него колотилось сердце, волнами подкатывала тошнота, казалось, кто-то чужой оккупировал его тело и всячески портит ему жизнь, ведя к погибели.

– У отца семидесятилетие, мне надо там быть, – говорил он, проталкиваясь к лифтам. Наконец он добрался до лифтов, нажал кнопку вызова и, не оборачиваясь, понуро стал ждать.

– Лу! – Он услышал, что его зовут, но не обернулся на зов. – Лу! Можно вас на минутку? – Но и тут он не обернулся, продолжая следить за мелькавшими на панели этажами и нетерпеливо дергая ногой от желания поскорее, пока не поздно, укрыться в кабине лифта.

Он почувствовал на плече чью-то руку.

– Лу! Я же звал вас. – Сказано это было вполне дружелюбно.

Он обернулся.

– А-а, мистер Патерсон! Здравствуйте. – Лу понимал, что говорит раздраженно, но единственным его желанием было уехать из офиса. Он обещал это Рут и потому поспешно потянулся к кнопке. – Я немножко тороплюсь, знаете ли, у моего отца юб…

– Я не задержу вас. Обещаю. Честное слово. – Лу ощутил руку мистера Патерсона на своем плече.

– Хорошо. – Закусив губу, Лу повернулся к нему.

– Ну, надеюсь, если вы не против, мы сможем поговорить в моем кабинете, – улыбнулся мистер Патерсон. – Вы хорошо себя чувствуете? А то вид у вас какой-то встрепанный.

– Нет, все в порядке. Просто я тороплюсь очень, – Он позволил начальнику взять его под руку.

– Да, конечно. Вы же всегда торопитесь, – засмеялся мистер Патерсон.

Он провел Лу в свой кабинет, и они уселись друг против друга в старые кресла, обитые коричневой кожей, в уголке кабинета. На лбу Лу сверкали капли пота. Он чувствовал запах своего пота и надеялся только, что мистер Патерсон этого не чует. Он потянулся к стоявшему перед ним стакану с водой, дрожащей рукой поднес его ко рту и стал жадно пить под пристальным взглядом мистера Патерсона.

– Может, хотите чего-нибудь покрепче, Лу?

– Нет, мистер Патерсон. Спасибо.

– Зовите меня Лоренсом, пожалуйста. – Мистер Патерсон покачал головой. – Честное слово, Лу, обращаясь ко мне «мистер», вы заставляете меня чувствовать себя каким-то учителем на кафедре.

– Простите, мистер Пат…

– Ну а я все же выпью. – И встав, мистер Патерсон направился к бару и налил себе из хрустального графина коньяку. – Так вы уверены, что не хотите? – предложил он опять. – «Реми XO»! – И он потряс в воздухе графином, как бы дразня Лу.

– Хорошо, спасибо, я выпью тоже.

Лу улыбнулся, чуть успокоившись. Паническое желание во что бы то ни стало поскорее бежать несколько улеглось.

– Вот и чудесно, – улыбнулся мистер Патерсон. – А теперь, Лу, давайте поговорим с вами о вашем будущем. Каким временем вы располагаете?

Лу сделал глоток дорогого коньяка и, вернувшись в комнату, к действительности, прикрыл часы манжетой, чтобы не отвлекаться. Он приготовился получить повышение, приготовился к тому, что его отменно начищенные ботинки пойдут по стопам Клиффа, но не в направлении лечебного учреждения, в котором тот теперь находился, а к его кабинету наверху, кабинету, откуда открывался такой замечательный вид на Дублин. Дыша всей грудью, Лу отводил взгляд от тикающих на стене часов и старался выкинуть из головы мысль о празднике в честь отца. Дело того стоило. Все его поймут. Да в сутолоке праздника, среди веселья, они и не заметят его отсутствия.

– Любым, какое вам будет угодно мне уделить, – нервно ответил Лу, гоня от себя настойчиво вопивший в его уши голос.

Дата добавления: 2015-08-21