Жонглер

В пять часов, в то самое время, когда Лу надо было уходить, чтобы успеть домой и на рождественский спектакль Люси, он вместо этого все еще мерил шагами кабинет – от двери к столу и обратно, от стола к двери и вновь к столу. Еще раз и еще. Дверь была широко распахнута в ожидании стремительного, как из катапульты, вылета Лу и вторжения его прямиком к мистеру Патерсону, которому необходимо было объявить, что его встреча с Брюсом Арчером и их совместное кофепитие состояться никак не могут. Что, как и у мистера Патерсона, у Лу есть определенные семейные обязанности. Именно сегодня вечером, Лоренс, дочери его предстоит изобразить листик. Однако странным образом мысль о предстоящем разговоре вызывала у Лу дрожь в коленках. Каждый раз, оказавшись возле двери, он останавливался и, вместо того чтобы вылететь из нее, разворачивался и, возвратившись к столу, принимался бегать вокруг него.

Элисон с любопытством наблюдала за ним со своего рабочего места, отрываясь от печатания каждый раз, как он подходил к двери, пока стук ее акриловых ноготков по клавишам и вовсе не прекратился.

– Я не могу вам чем-нибудь помочь, Лу?

Только тогда он взглянул на нее, как будто впервые поняв, что она здесь, рядом, и уже довольно давно. Он выпрямился, поправил галстук, кашлянул.

– Э… нет, благодарю, Элисон, – произнес он. Ответ прозвучал суше, чем он рассчитывал. Он боялся, что Элисон решит, будто он не в себе и смахивает на пьяного, изо всех сил пытающегося выглядеть трезвым.

Он опять направился было к столу, но заставил себя остановиться и выглянуть за дверь.

– А вообще, Элисон, эта встреча за кофе…

– Да, с Брюсом Арчером.

– Она и вправду предусматривает только кофе и больше ничего?

– Мистер Патерсон так сказал.

– А он знает, что на встрече буду я?

– Кто? Мистер Патерсон?

– Нет. Брюс Арчер.

– Мистер Патерсон позвонил ему днем, специально, чтобы предупредить, что встретиться с ним не сможет, но что его коллега с радостью согласился его заменить.

– Понятно. Значит, собственно, меня он, может быть, и не ждет?

– Желаете, чтобы я уточнила это и подтвердила ваше присутствие на встрече?

– Э… нет. То есть да! – Он обдумывал окончательный ответ, в то время как рука Элисон в нерешительности зависла над аппаратом. – Нет! – сказал он и скрылся в кабинете. Через несколько секунд он вновь высунул голову в дверь: – Да! Уточни! – И он опять нырнул в кабинет.

Шагая там из угла в угол, он услышал веселый голос Элисон:

– Привет, Гейб!

Лу замер и затем, непонятно почему, ринулся к двери, где, прижавшись к стене спиной, стал слушать через открытую дверь их разговор.

– Привет, Элисон.

– Вы такой нарядный сегодня.

– Спасибо. Мистер Патерсон дал мне несколько поручений на верхних этажах, вот я и решил, что в самый раз будет приодеться.

Лу заглянул в щель между дверных петель и увидел Гейба, причесанного в точности как Лу и с новеньким темным костюмом, чрезвычайно похожим на один из костюмов Лу. Костюм был в целлофановом мешке и перекинут через плечо Гейба.

– А новый костюм – тоже для верхних этажей? – спросила Элисон.

– Ах, это? Ну, это просто я на всякий случай прихватил. Разве угадаешь, когда может пригодиться тот или иной костюм? – ответил Гейб, и ответ его показался Лу весьма загадочным. – Так или иначе, к вам я зашел, чтобы передать вот это. По-моему, это чертежи. Кажется, Лу хотел взглянуть на них.

– Где вы их раздобыли?

– Забрал у архитектора.

– Но он сегодня работает дома, – сказала Элисон, недоуменно заглядывая в конверт из плотной бумаги.

– Да. Я забрал их у него дома.

– Но Лу лишь пять минут назад звонил насчет них мистеру Патерсону. Как вы смогли доставить их так молниеносно?

– О, не знаю, просто я, понимаете… – Лу увидел, как Гейб пожимает плечами.

– Нет, не понимаю, – засмеялась Элисон. – Но очень хотела бы понять. Будете так работать, не удивлюсь, если мистер Патерсон переведет вас на должность Лу.

Они посмеялись, а злобно ощетинившийся Лу дал себе зарок отомстить Элисон за разговор, которому стал свидетелем.

– Лу у себя?

– Да. А в чем дело?

– Он встретится сегодня с Брюсом Арчером?

– Да. По крайней мере, я так думаю. А что такое?

– Да ничего. Просто интересуюсь. Альфред вечером свободен?

– Тот же вопрос чуть пораньше задал мне Лу. Забавно. Да. Вечером Альфред свободен. Я узнала это через секретаршу. Ее зовут Луиза. Вам она понравится. – Она кокетливо хихикнула.

– Так, так. Дайте сообразить. Значит, Лу знает, что Альфред сможет встретиться с Брюсом, если сам Лу решит не идти на эту встречу?

– Да, я уже сообщила ему это. А почему вы спрашиваете? Что, собственно, происходит? Что все так всполошились из-за сегодняшнего вечера? И Лу как-то странно нервничает по этому поводу!

– Нервничает? Хм…

Ну хватит. Больше выносить это Лу не мог. Он захлопнул дверь своего кабинета, чем, по-видимому, напугал обоих. Потом сел за стол и поднял трубку.

– Да? – отозвалась Элисон.

– Соедините-ка меня с Гарри из экспедиции, а после позвоните Ронану Пирсону и выясните, забирал ли Гейб чертежи у него лично. Причем так, чтобы Гейб ничего не знал.

– Да, конечно. Минуточку, – сказала она заученно, голосом вышколенной секретарши.

Телефон зазвонил, и Лу, вновь поправив галстук и откашлявшись, резко повернулся в своем огромном кожаном кресле лицом к окну. День был холодный, но ясный и свежий. И тихий – ни малейшего ветерка, только люди снуют взад-вперед; свято преданные обрядам новой рождественской религии, они сгибаются под тяжестью покупок среди сияющих первозданным светом неоновых вывесок.

– Алло, – гаркнул в трубку Гарри.

– Гарри, это Лу.

– Чего? – проорал Гарри. Голос его перекрывали механические голоса на заднем плане и какой-то шум, и Лу ничего не оставалось, как говорить погромче.

Он обернулся – проверить, нет ли кого у него за спиной, и только после этого повторил:

– Это Лу, Гарри.

– Какой Лу?

– Сафферн.

– А-а, Лу, привет, чем могу быть полезен? Опять дневную почту на двенадцатый занесли?

– Нет, нет, я все получил, спасибо.

– Хорошо. Этот новенький, что вы мне прислали, прямо гений какой-то, правда?

– Гений?

– Этот Гейб? Конечно! Кто ни звонит мне, отзывы о нем самые что ни на есть положительные.

Настоящее благословение Божье. Скажу вам, что появился он у нас как нельзя кстати, ей-богу. Мы же света белого не видели, из всех рождественских сезонов этот самый ужасный. Все словно с ума посходили и крутятся как бешеные. И это вовсе не потому, что сам я сбавил темп, это уж точно. Хорошего парня вы мне прислали, Лу. Я ваш должник. И какое у вас ко мне сегодня дело?

– Я по поводу Гейба, знаете ли, – с трудом выговорил Лу, преодолевая сердцебиение. – Известно ли вам, что он выполняет у нас и некоторые другие поручения? Не имеющие отношения к работе в экспедиции?

– Да, слышал. И сегодня утром он был в таком приподнятом настроении. Раздобыл себе новый костюм во время перерыва. Не пойму, как он ухитрился это сделать, другие работники у меня в перерыв даже перекурить не успевают. Проворен, ничего не скажешь. По-моему, у нас он долго не задержится, переберется повыше, поближе к вам. Мистеру Патерсону, похоже, он приглянулся. Что ж, я только рад, парень-то хороший.

– Ну… так или иначе, звоню я, чтобы сказать вам вот что. Я вовсе не хочу, чтоб это мешало его работе в экспедиции. – Лу попробовал приблизиться к вопросу с другого бока. – Ведь и вам, полагаю, не придется по вкусу, если он станет отвлекаться, разбрасываться, думать о том, что предстоит ему сделать на других этажах. Согласны? У нас ведь тоже порядочная круговерть, так что недолго и отвлечься.

– Спасибо за внимание, Лу, но все, чем он занят после часа дня, – его личное дело. По правде говоря, мне даже на руку, что для него нашлись и другие занятия. Ведь с моими заданиями он справляется в мгновение ока, и приходится думать, чем его занять до перерыва.

– Ясно. Ладно. Но если он в чем-то провинится, то вы не стесняйтесь поступать с ним как должно. Понимаете, Гарри, я не хочу, чтобы вы считали себя обязанным из-за меня давать ему поблажки. Ясно?

– Понимаю, Лу, понимаю. Но он парень хороший, вам не о чем волноваться.

– Ладно. Спасибо. И будьте настороже, Гарри. Трубка замолкла. Вздохнув, Лу крутанулся в кресле, чтобы положить трубку на рычаг, и, повернувшись, очутился лицом к лицу с Гейбом, стоявшим возле его стола и пристально глядевшим на Лу.

Лу, подскочив, уронил трубку. Слабо вскрикнув «Господи Боже!», он прижал руку к колотившемуся сердцу.

– Это всего лишь я, – сказал Гейб, пронзая Лу своим синим взглядом.

– Вы когда-нибудь слышали, что, входя, надо стучать? Где Элисон? – Наклонившись вбок, он выглянул из-за стола, проверяя местонахождение секретарши. – И давно вы здесь?

– Достаточно давно. – Голос Гейба звучал спокойно, что еще больше разозлило Лу. – Пытались доставить мне неприятности?

– Что? – Сердце у Лу билось как бешеное, он все еще не оправился от шока, а вдобавок его тревожило отсутствие Элисон и близкое присутствие Гейба. Последнее просто выводило его из себя.

– Нет. – Он сглотнул комок в горле и рассердился на себя за неожиданное свое малодушие. – Я звонил Гарри, просто чтобы узнать, доволен ли он вами. Вот и все. – Он понимал, что выглядит оправдывающимся школьником.

– И как он, доволен?

– Как выяснилось, да. Но вы же понимаете мою ответственность перед ним, раз это я вас нашел.

– Меня нашел… – Гейб произнес это с улыбкой, как нечто новое, чего ранее не знал и о чем не догадывался.

– Что вас так забавляет в моих словах?

– Ничего. – По-прежнему улыбаясь, Гейб оглядывал кабинет Лу – руки в карманах, вид снисходительный, без малейших признаков зависти, как, впрочем, и восхищения.

– Сейчас пять часов двадцать две минуты и тридцать три секунды, – сказал Гейб, даже не взглянув на часы. – Тридцать четыре… тридцать пять… тридцать шесть. – Он с улыбкой повернулся к Лу: – Так что вам все ясно.

– Что именно?

Лу надел пиджак и тайком покосился на свои часы – проверить время. Ровно пять двадцать две.

– Вам пора уходить, не так ли?

– А я, по-вашему, что делаю?

Пройдя к столу для совещаний, Гейб взял из вазы три фрукта – два апельсина и яблоко – и внимательным образом оглядел их. – Решения… решения… – пробормотал он, по-прежнему держа фрукты в руках.

– Проголодались? – нервно спросил Лу.

– Нет. – Гейб только рассмеялся. – Вы умеете жонглировать?

И опять сердце Лу пронзило щемящее чувство неприязни к Гейбу. Он понял, что было ему неприятно в этом парне. Такие вот его вопросы, замечания и комментарии, которые задевали Лу – не так, как должны бы были.

– Вам полезно будет научиться, – продолжал Гейб.

– Чему научиться?

Но, прежде чем Гейб успел ответить, раздался телефонный звонок, и, несмотря на то что обычно Лу предпочитал, чтобы на телефонные звонки отвечала Элисон, он сам тут же бросился к трубке.

Это была Рут.

– Привет, дорогая.

Он сделал знак Гейбу, чтобы тот удалился, но Гейб в ответ лишь стал жонглировать фруктами. Лу отвернулся от него, но ему было неприятно ощущать за спиной его присутствие, и он вновь встал к нему лицом, чтобы видеть его. И стал говорить вполголоса.

– Да, э-э… насчет сегодняшнего вечера, тут у меня возникло кое-какое дело и…

– Даже и не говори об этом, Лу, – сказала Рут. – Для Люси это будет настоящим горем.

– Но, милая, речь идет всего лишь о представлении, на котором я не смогу присутствовать, а Люси этого и не заметит в темноте зала. Ты скажешь ей, что я там был. А с дальнейшим все будет в порядке. Мистер Патерсон попросил меня о встрече с нашим клиентом. Это важный заказ, и встреча мне зачтется, поможет получить место Клиффа, понимаешь?

– Понимаю, понимаю. Ты получишь повышение, и тогда дома мы тебя вообще не увидим.

– Ничего подобного. Просто сейчас мне надо повкалывать месяц-другой, показать, чего я стою.

– Кому это ты должен показывать, чего ты стоишь? Лоренс и без того знает твои возможности, раз уже пять лет как ты трудишься в компании. Впрочем, сейчас мне не до этого. Будешь ты на представлении или нет?

– На представлении? – Закусив губу, Лу поглядел на часы. – Нет, нет, не успею.

Гейб уронил яблоко, и оно покатилось по ковру к столу Лу, в то время как Гейб продолжал жонглировать апельсинами. Лу же испытал детскую радость от его промаха.

– Но к ужину ты будешь? К ужину с твоими родителями и Квентином с Александрой. Мама только что звонила и говорила, как хочется ей повидаться с тобой. Знаешь, ведь ты у них уже месяц как не был.

– Нет, месяца не прошло, ведь я виделся с папой не далее как… – Он мысленно прикинул: да, пожалуй, почти месяц прошел. – Месяц? Как летит время!

Посещения родителей были для Лу тягостной обязанностью, все равно как застилать постель. Потянув с этим неприятным занятием и все время представляя себе неопрятную разобранную постель, он, сделав над собой усилие, застилал постель быстро и кое-как, чтобы поскорее с этим покончить. Но после минутного удовлетворения от сознания, что дело сделано, он вспоминал, что вскоре опять настанет утро, и все придется делать заново. Так и сама мысль о том, что он увидит отца и тот станет жаловаться, как редко сын его навещает, вызывала желание бежать в противоположную сторону. Мысль об этой тяжкой обязанности, к которой он был приговорен, свербила в мозгу и сводила с ума.

И хотя какой-то частью сознания он ощущал свою вину, основным желанием было подольше избежать этих встреч, чтобы не слышать жалких слов упрека. Чтобы выслушивать их, надо находиться в соответствующем настроении и уметь абстрагироваться от всяких чувств, тогда не начнешь отбрехиваться, доказывая, как много ты работал и сколько переговоров провел, лишь бы заткнуть рот отцу. Но сегодня он уж явно не в настроении. Возможно, очутившись дома и опрокинув несколько рюмок, он почувствует себя лучше.

– Может, к ужину я и не поспею, но к десерту уж точно буду. Даю слово!

Гейб уронил апельсин, и Лу захотелось испустить победный клич, но вместо этого, едва удержавшись от смеха, он с самым серьезным видом продолжал оправдываться перед Рут, извиняясь буквально за все, кроме вещей, ему совершенно неподвластных. Наконец он повесил трубку и скрестил на груди руки.

– Что вас так веселит? – осведомился Гейб, одной рукой подбрасывая в воздух оставшийся апельсин, другую же не вынимая из кармана.

– Не очень-то вы сильны в жонглировании! – ухмыльнулся Лу.

– Touche^[2]. – Гейб улыбнулся. – А вы наблюдательны. Да, я действительно не очень силен в жонглировании, но ведь, собственно говоря, какое же это жонглирование, если я умышленно бросил два предмета, оставив в руке третий? Не так ли?

Лу хмуро выслушал этот странный довод, после чего, повозившись у стола, надел пальто, собираясь уходить.

– Разумеется, Гейб, никакое это не жонглирование, если вы выбираете… – Он осекся, внезапно пораженный мыслью, что повторяет то, что сказала Рут, как бы по ее подсказке. Он вздрогнул, опять ощутив холодный озноб и повернулся к Гейбу, но тот исчез, лишь апельсин одиноко лежал перед Лу на столе.

– Элисон! – Лу поспешил из кабинета с апельсином в руке. – Что, Гейб проходил сейчас здесь?

Элисон подняла вверх палец в знак того, что ему следует подождать: держа возле уха телефонную трубку, она что-то записывала.

– Элисон! – вновь вмешался он, и она, кивнув, заторопилась, стала писать быстрее, в легкой панике подняла вверх на этот раз уже руку. – Элисон! – резко бросил он и, нажав на рычаг, разъединил ее. – Я не намерен ждать целый день!

Открыв рот, она глядела на него вытаращенными глазами.

– Я поверить не могу, что вы сейчас…

– Да, я это сделал, уж как-нибудь переживешь! Гейб здесь проходил? – спросил он торопливо задыхающимся голосом в такт неровно бьющемуся сердцу.

– Э-э… м-м… – протянула она. Ей трудно было собраться с мыслями. – Минут двадцать назад он подошел к моему столу и…

– Да, да, это мне известно. Секунду тому назад он был у меня у кабинете, а потом испарился. Прямо сейчас. Он здесь проходил?

– Ну, наверное, но…

– Ты его видела?

– Нет. Я говорила по телефону и…

– Господи! – Он грохнул по столу кулаком, и рука немедленно отозвалась болью. Дернувшись, он прижал руку к груди.

– В чем дело, Лу? Успокойтесь! Элисон встала и протянула к нему руку. Лу отпрянул.

– Да, кстати… – Он понизил голос и опять приблизился, низко нависнув над ее столом. – В моей почте не было конвертов, где значилось бы другое имя?

– Как это? – Она сдвинула брови.

– Ну, знаешь… – Он взглянул налево, потом направо и пробормотал, едва шевеля губами: – Алоизиус.

– Алоизиус? – громко переспросила она. Он метнул в нее взгляд.

– Не так громко, – прошипел он.

– Нет. – Теперь она говорила приглушенно. – Ни на одном из конвертов я не видела имени «Алоизиус».

И после паузы, словно ее слуха не сразу достигли произнесенные ею же слова, она улыбнулась, потом фыркнула, а после расхохоталась.

– Да и зачем бы, черт возьми, оказаться на конверте этому… как его… Алой…

Под его взглядом она осеклась, и улыбка исчезла с ее лица.

– О… господи… это ведь… – вдруг взвизгнула она, – прелестное имя!

Лу шагал по новому пешеходному мосту Шона О′Кейси, соединяющему две обновленные набережные – Северной Стены и Сэра Джона Роджерсона. Пройдя еще сотню метров, он достиг пункта назначения – паба «Паромщик», единственного на этом участке набережных сохранившего свой первозданный вид. Здесь не подавали ни капучино, ни чиабатту, и потому клиентура была своеобразной. Горстка посетителей, уставших от беготни по магазинам, завернула сюда с проторенных дорог, чтобы передохнуть и протереть посиневшими от холода руками запотевшие очки. Кроме этой горстки усталых покупателей помещение заполняли служащие, молодые и старые, решившие расслабиться после рабочего дня. Табуреты и кресла, висящие над ними пиджаки, столики и стойки, сплошь уставленные пинтами и полупинтами. Сразу же после шести люди спешили покинуть деловой район и устремиться в ближайшее место отдохновения, чтобы припасть к текущему из крана благословенному пивному источнику.

Одним из таких расслабляющихся был Брюс Арчер. Примостившись у барной стойки с «Гиннесом» в руке, он громогласно смеялся над чем-то, сказанным соседом, облаченным в такой же костюм. А рядом с ним вплотную – еще такой же. И еще. Подбитые ватой плечи притиснуты друг к другу. Полосатые брюки, носки в крапинку. Море начищенных ботинок и кейсов со смелыми бизнес-проектами, расчетами, рыночными прогнозами. Никто и не думал заказывать кофе. Как мог и предположить Лу. Однако, хотя он этого и не предполагал, теперь, увидев, как хлопают все друг друга по спине и, услышав громкий гогот, он ничуть не удивился – словно заранее знал, что так и будет.

Брюс обернулся и узнал его.

– Лу! Лу Сафферн! – вскричал он через весь зал с густым бостонским прононсом, заставившим остальных посетителей повернуть головы и уставиться – не на Брюса, а на красивого, холеного их земляка, к которому был обращен этот крик. – Рад тебя видеть!

Соскочив с табурета, он с распростертыми объятиями двинулся навстречу Лу, ухватил его за руку, крепко сжал ее и принялся трясти, одновременно хлопая его по спине.

– Позволь, я тебя познакомлю! Ребята, это Лу из «Проектной компании Патерсона». Мы работали с ним вместе над манхэттенским небоскребом, о котором я вам рассказывал, и однажды вечерком мы с Лу здорово гудели, и с нами приключилась одна потрясающая история; дайте только срок, когда-нибудь я вам расскажу, так не поверите. А это Дерек, Лу, из… – И Лу с головой погрузился в море приветствий, имен, которые он забывал в ту же минуту, и образы его жены и дочери тускнели, отодвигаясь все дальше с каждым новым рукопожатием – преувеличенно крепким или вялым и влажным, с каждым дружеским хлопком по спине он гнал от себя мысль о том, что променял семью вот на это застолье. Гнал от себя воспоминание, как они подняли на смех, когда он заказал чашечку кофе, а вместо этого налили ему пива, а его попытка ограничиться одной пинтой и уйти также не увенчалась успехом. Как и попытка уйти после второй пинты. Равно как и после третьей. Устав от пререканий после каждой новой серии кружек, он не сопротивлялся, когда они заставили его перейти на «Джека Дэниела», и всплесками подросткового веселья, которыми встречали звонки Рут на его мобильник, они убедили не отвечать ей. А потом его и убеждать не пришлось: он был с ними заодно, целиком предавшись веселью. Он поставил телефон на беззвучный сигнал, и мобильник лишь сотрясало от звонков Рут, следовавших один за другим через каждые десять минут. Он преисполнился уверенности, что Рут его поймет, а если не поймет, значит, ей уж совсем отказал здравый смысл.

Он поймал на себе взгляд девушки, сидевшей у стойки неподалеку от него, и на стойке появились еще одно виски и кока-кола. Здравомыслие и рассудительность выдуло из помещения вместе с вышедшими на холод покурить. Первое толкало его вызвать такси; вторая – вернуться домой, к любви и ласке. Кончилось все потасовкой, когда здравомыслие и рассудительность напустились друг на друга с кулаками, а Лу, повернувшись спиной к ним обоим, отдался своим желаниям.

Дата добавления: 2015-08-21