Глава семьдесят пятая

Ужасно расстроил меня этот сюсюкающий господин и звуком своего голоса,и своими нервами, и своими комическими несчастиями, и открытием мне глаз.Последнее особенно было мне неприятно. В самом деле: где же это я и с кем я?И, наконец, кто же мне ручается, что он сам говорит правду, а не клевещет?Одним словом, я в мужском теле ощущал беспокойное чувство женщины, которойнезваная и непрошенная дружба открывает измены любимого человека и ковыразлучницы. На что мне было знать все это, и какая польза мне из всех этихпредостережений? Лучше всего... в сторону бы как-нибудь от всего этого. Открываюсь Фортунатову: говорю ему, что мне что-то страшнозахандрилось, что я думаю извиниться письмом пред предводителем и уехатьдомой, отказавшись вовсе представлять мою неоконченную записку об устройствесельской медицины. Фортунатов вооружился против этого. - Это, - говорит, - будет стыд и позор, срам и бесчестие; да и отчегоэто тебе вдруг пришла фантазия бежать? - Робость, - шучу, - напала. - Да ты не ухмыляйся; у тебя неравно не был ли как-нибудь наш сюсюка? - Кто это сюсюка? - Почтмейстер. - Ты, - говорю, - отгадал: он был у меня. Фортунатов хлопнул по столурукой и воскликнул: - Экое веретено, экая скотина!.. Такой мерзавец: кто ни приедет новыйчеловек, он всегда ходит, всех смущает. Мстит все нам. Ну, да погоди онсебе: он нынче, говорят, стал ночами по заборам мелом всякие пасквили нагубернатора и на меня сочинять; дай срок, пусть его только на этойобличительной литературе изловят, уж я ему голову сорву. - Он, - говорю, - и без того на тебя плачется и считает тебя коварнымчеловеком. - Коварным? Ладно, пусть считает. Дурак он, и больше ничего: его уж икозлы с политическими целями бьют. - Он это никому, однако, не говорил, - Не знаю, говорил или не говорил,а в сатирических газетах было писано; не читал статью: "Полякующий козел"? - Нет, не читал и не хочу. - Напрасно, - это остроумно написано, да к тому же это и правда: янаверно знаю: это Фуфаевский учил козла биться и спустил его наДергальского. - Извините, пожалуйста, но это не делает всем вам чести, что вы злитечеловека до потери сознания, пока он на всех кошкой стал бросаться. Фортунатов харкнул и плюнул. - Нечего, - говорю, - плевать: он комичен немножко, а все-таки онрусский человек, и пока вы его не дразнили, как собаку, он жил, служил идело делал. А он, видно, врет-врет, да и правду скажет, что в васрусского-то только и есть, что квас да буженина. - Ты, брат, - отвечает мне Фортунатов, - если тебе нравится этисантиментальные рацеи разводить, так разводи их себе разводами с кем хочешь,вон хоть к жене моей ступай, она тебя, кстати, морошкой угостит, - а мне,любезный друг, уж все эти дураки надоели, и русские, и польские, и немецкие.По мне хоть всех бы их в один костер, да подпалить лучинкою, так в ту жепору. Вот не угодно ли получить бумаги ворошок - позаймись, Христа ради, - ис этим подает сверток. - Что это такое? - Губернаторские мысли, как все извлечь из ничего. Разворачиваю и читаю, великолепнейшим каллиграфическим почеркомнадписано: "Секретно. Ряд мыслей о возможности -совмещения мнимонесовместимых начал управления посредством примирения идей". - Ну что это ты мне, Василий Иваныч, за вздор такой приносишь? - А ты обработай, чтоб оно вышло не вздор. - Нет, - опять говорю, - Дергальский, видно, прав, что ты нарочно всемподводишь вот этакий неразрешимый вздор разрешать. Фортунатов повел на меня косо глазами, обошел комнату, и поравнявшись стем местом, где я сидел, вдруг ткнул мне кукиш. - Вот на-ка, - говорит, - тебе с твоим Дергальским! Напрасно я за всехза вас в петлю небось не лезу! Я, брат, с натурою человек был, а не мудрец,и жену любил, а от этого у меня шесть детей приключилось: им кусок хлебанадо. Что вы, черти, в самом деле, на меня претендуете? Я человек глупый, -ну, так и знайте. Я и сам когда-то было прослыл за умного человека, даувидал, что это глупо, что с умом на Руси с голоду издохнешь, и ради детей вдураки пошел, ну и зато воспитал их не так, как у умников воспитывают: мои,себя честным трудом пропитают, и ребят в ретортах приготовлять не станут, ипольского козла не испужаются. Что-нибудь одно: умом хочешь кичиться, - ну,другого не ищи, либо терпи, пусть тебя дурак дураком зовет. А мне плевать навсе: хоть зовуткой зови, только хлебом корми. - Прегадкая, - говорю, - у тебя философия. - Своя, брат, зато: не у немца вычитал; эта по крайности не обманет. - Скажи лучше, не знаком ли ты с генералом Перловым? - С Иваном-то воином? - Да. - Господи помилуй! - Фортунатов перекрестился и нежным, ласковым тономдобавил: - Я обожаю этого человека. - Он как же, по-твоему: умен или глуп? Фортунатов покусал себе ноготь,вздохнул и говорит: - Это ведь у нас только у одних таких людей ценить не умеют. У англичанвон военачальник Магдалу какую-то, из глины смазанную, в Абиссинии взял, даи за ту его золотом обсыпали, так что и внуки еще макушки из золотой кучинаружу не выдернут; а этот ведь в такой ад водил солдат, что другому и неподумать бы их туда вести: а он идет впереди, сам пляшет, на балалайкеиграет, саблю бросит, да веткой с ракиты помахивает: "Эх, говорит, ребята,от аглицких мух хорошо и этим отмахиваться". Душа занимается! Солдатам-топросто и задуматься некогда, - так и умирают, посмеиваясь, за матушку заРусь да за веру!.. Как хочешь, ведь это, брат, талант! Нет, это тебе сюсюкахорошо посоветовал: ты сходи к Перлову, не пожалеешь. - Да как же, - говорю, - я и рад бы пойти, да не могу: надо же, чтобыменя ему кто-нибудь представил,, - Сделай милость, выбрось ты из башки этотвздор: ничего этого у нас не надо: мы люди простые, едим пряники неписаные,а он такой рубака... и притом ему делать нечего, и он очень рад будет предновым человеком начальство поругать. - А это для чего же? - спрашиваю. - Что это - начальство-то ругать? Да это уж, знаешь, такая школа: хорошжемчужок, да не знаешь, куда спрятать; и в короб не лезет и из короба неидет; с подчиненными и с солдатами отец, равному брат, а старшего начальстване переносит, и оно, в свою очередь, тоже его не переваривает. Да он и самне знает, на какой гвоздок себя повесить. Службу ему надо, да чтобы безначальства, а такой еще нет. Одно бы разве: послать его с особою армией вЦентральную Азию разыскать жидов, позабытых в плену Зоровавелем. Это бы емусовсем по шерсти, - так ведь не посылают! Вот он, бедняга, здесь так имается: коров доит, шинок держит, соседских кур на огороде стреляет, да вклуб спать ходит.

Дата добавления: 2015-08-21