Особенности восприятия в Оптическом театре

В Оптическом театре, как в прообразе школы будущего, мы решаем задачи не только возвращения к целостному свето-звуковому потоку вместо дискретного, но и к сосредоточению, которое вымыто из нашей жизни ниагарским водопадом избы­точной информации. Мы стараемся сосредоточить внимание зрителя на детали. Эту деталь можно преподнести так, что она вместит в себя целый мир. Сквозь конкретный объект должна просвечивать вечность. Если в кино, видео и особенно в компью­терных играх стараются втиснуть в человека максимум инфор­мации в единицу времени, то в Оптическом театре это насилие отсутствует. Композиции выстраиваются таким образом, чтобы деталь, как кусочек голограммы, отражала весь мир. В Опти­ческом театре учитываются не только принципы голографии, но и принципы фрактальности структур микро- и макромиров.

В Оптическом театре вместо угнетающего психику натиска избыточной информации мы применяем продуманную недосказанность, которая мощно пробуждает фантазию. Чрезмерная избыточность информации в современных аудиовизуальных системах приводит буквально к отупению, что напоминает не­сварение при переедании. На нас обрушиваются из разнообраз­ных источников водопады информации, которая нам совершенно не нужна. Но даже та информация, которая могла бы принести пользу, из-за неправильной её подачи приносит человеку вред, о чём и поведал миру актёр и замечательный человек А. В. Бояршинов. Его открытие мы также стараемся сознательно приме­нять в работе Оптического театра. Человек, говорящий со сцены со зрителями, не просто сообщает им какую-то информацию, а излучает себя. Это излучение личности, проекция души на ауди­торию, возможно, и есть самое важное в работе нашего театра как школы нового типа. Если нечего излучать из собственной души, то школьному учителю не помогут ни солнечные, ни муль­тимедийные проекторы.

Очень важным для Оптического театра является ритм пода­чи образов. Он, как правило, неспешный, чтобы дать восприни­мающему время прочувствовать красоту и гармонию того, что он видит, дать ему возможность осознать увиденное и успеть сложить о нём своё мнение. Это очень важный момент, на который тоже, к сожалению, мало обращают внимания в школе... Не нужно больших усилий, чтобы почувствовать огромную разни­цу в формировании мироощущения наших прабабушек и праде­душек и современных детей. У первых основные впечатления о мире приносил сам божественный мир, сама удивительно разно­образная природа. Этот мир воздействовал на мозг самым щадя­щим образом, потому что процесс восприятия мира был естест­венным. Основой мыслительной деятельности была рефлексия. Наши предки общались не только с естественным миром, но и в естественном ритме протекания природных процессов. У них вполне хватало времени спокойно осмыслить всё увиденное и выработать своё отношение к миру.

Современные же дети, особенно вырастающие в городах, вместо непосредственного контакта с природой получают ин­формацию в основном через экраны кино-, видео- и компьютер­ных систем. В их мозг поступает уже не целостный естествен­ный свето-звуковой поток живого мира, а кем-то обработанная, препарированная и разорванная на клочья-фрагменты инфор­мация, часто с реальным миром не имеющая ничего общего. О качестве информационных потоков, которые обрушиваются на незащищённую детскую психику, говорить не приходится. Оно известно всем. Но эта негативная информация ещё и поступает в мозг человека с противоестественным и всё ускоряющимся рит­мом. Наступила эра информационного тоталитаризма.

Психологи бьют тревогу, что современные дети, проводящие много часов у экранов телевизоров и возле мониторов компью­теров, не умеют концентрировать внимание, не могут сосредо­точиться. Но причина здесь очевидна. Тот шквал аудиовизуаль­ных раздражителем, который обрушивается сегодня на детей, и взрослый вынести не в состоянии. Обрывки информации, никак не связанные между собой, исторгаемые из всех электронных СМИ, переполняют ребёнка. В XXI веке рефлексия и фило­софское отношение к миру подменены простым созерцанием (шоу), ведущим к пресыщению и отупению. Именно желание вновь открыть оцифрованному человечку, всё более погружаю­щемуся в чрево техносферы, красоту и удивительную гармонию природы — мира божественного — подвигло меня к созданию Оптического театра. Солнечный инструментарий, придуманный более сорока лет назад, сейчас становится актуальным как ни­когда ранее. И с каждым годом он будет всё необходимее, если мы не хотим потерять наших детей окончательно в лабиринтах виртуальной псевдореальности.

Цветовая гамма, используемая при создании композиций в Оптическом театре соответствует цветовой гамме природной среды, в которой мы выросли. Чистые насыщенные цвета я при­меняю редко, так как и в природе в наших широтах их увидишь нечасто. Это радуга на небе, игра чистейших цветов в капельках росы в лучах утреннего солнца и другие редкие природные явле­ния. Не только работу оптических инструментов, но и компози­ции, создаваемые с их помощью, я стараюсь максимально гармо­низировать с природой. Учиться у неё не зазорно, а единственно правильно.

Обратная связь между творцом и зрителем впервые в экран­ных искусствах осуществлена в Оптическом театре. Такая связь полностью отсутствует в кинематографе. Никакая зрительская реакция, никакая эмоция не в состоянии повлиять на действо, происходящее на экране. Лента будет так же бесстрастно бежать в кинопроекторе, донося до зрителя тысячи раз одно и то же. В кино игру актёров снимают там и тогда, а проецируют здесь и теперь. Связь между актерами и зрителями разорвана. Такова плата за успех у миллионов, за тиражирование. Такова специфи­ка кинематографа. В Оптическом театре, как и в традиционном, игра, то есть создание свето-звуковых композиций и восприятие их зрителями, происходят здесь и теперь, в одном пространстве и в реальном масштабе времени. С этой точки зрения, кино яв­ляется мёртвой (закрытой) структурой, а Оптический театр жи­вой (открытой) структурой.

Эта разница — принципиальна. В Оптическом театре проис­ходит обмен энергиями творца-исполнителя и творца-зрителя. Именно творца, так как в открытой живой структуре Оптическо­го театра происходит настоящее со-творчество, обогащающее обе стороны. На подобное явление обратила внимание Е. И. Ре­рих в одном из своих писем от 1934 года. Она писала, что при живом общении зрительного зала с оратором (актёром) возника­ет настоящий обмен энергиями, будто «шары огненные летают». Кино и радио это живое общение нивелируют, убивают. Что бы она написала сегодня, если бы увидела, что кроме кино и радио на головы людей обрушился гигантский водопад из сотен милли­онов телеприёмников и мониторов компьютеров?

Я сознательно не применяю никаких запоминающих систем, чтобы ткань оптического спектакля-урока была живой, трепет­ной, чуткой к любой реакции воспринимающих его людей. И поэтому же каждый показ свето-звуковых композиций является неповторимым. Обилие управляемых параметров в принципе не позволяет исполнителю точно повторить композицию при оче­редном её воспроизведении. Конечно, если это потребуется для каких-то медицинских экспериментов, можно сделать блоки па­мяти и запомнить все манипуляции светохудожника с инструмен­тами, чтобы воспроизвести их потом абсолютно точно. Сегодня в нашем театре более семидесяти пяти независимых оптических каналов, в каждом из которых светохудожник управляет дистан­ционно тремя-четырьмя параметра. Итого, более двухсот органов управления в распоряжении режиссёра-исполнителя, чтобы с их помощью создавать сложные динамические композиции.

Каждый оптический инструмент должен быть заряжен сво­им носителем информации, чтобы при регулировании в этом ин­струменте свечения лампы (яркость можно вводить плавно или мгновенно) мы получали на экране тот образ (статический или динамический), который автору требуется в данной компози­ции. Инструменты продуманы так, что их можно быстро, почти мгновенно перезарядить другими носителями информации. Мно­гие оптические инструменты перезаряжаются дистанционно, командой с пульта управления. Принцип такой же, как в слайд-проекторах барабанного типа. В один такой проектор мы мо­жем зарядить 80 слайдов и вызвать любой из них на экран почти мгновенно. Великолепные слайдпроекторы фирмы «SIMDA» позволяют с помощью дистанционного пульта управления найти любой из 80-ти слайдов за 1-2 секунды и выдать его на экран. После нашей доработки эти проекторы становились великолеп­ными солнечными инструментами. Какая невосполнимая поте­ря — банкротство и закрытие этой фирмы!

Инструментарий Оптического театра позволяет светохудожнику (часто он же и исполнитель) в полной мере использовать импровизацию, шлифуя и развивая композицию от исполнения к исполнению, добиваясь более выразительного преподнесения идеи, ради чего она и создавалась. Композиции живут и развива­ются вместе со своим создателем. Это невероятно увлекательно не только для тех, кто эти композиции создаёт, но и для исполни­телей композиций, которые авторами не являются, но которые имеют полное право на собственное прочтение и собственную тончайшую нюансировку при исполнении. Атмосфера творческого подъёма сопровождает всю работу в Оптическом театре. Эта атмосфера сказывается и на тех, кто композиции создает, и на тех, кто их воспринимает.

Вся уникальность такого вида творчества в бесконечных воз­можностях импровизации. Именно это, наряду с красочными композициями и правдивым рассказом, и ценят те, кто полюбил театр и приходит к нам уже не первое десятилетие, чтобы вместе постигать удивительную многоплановость мира.

Психотерапевтический эффект — ещё одна особенность Оптического театра. Благотворно воздействующий целостный свето-звуковой поток, помогает исцелению души, а это и есть целительство. В 1981 году интересные соображения по поводу воздействия солнечного инструментария высказал Андрей Тар­ковский. Он специально пришёл познакомиться с возможностя­ми Оптического театра. После просмотра нескольких свето-звуковых композиций, которые я показал ему тогда, он сказал: «Не знаю, как вы это делаете технически, но я почувствовал, что све­то-звуковой поток в вашем театре помогает зрителю приплыть в пространство собственной души». Увидев в моих глазах не­мой вопрос, он объяснил подробнее: «Современному человеку кажется, что он очень активно что-то создает, куда-то мчится, реализует поставленные перед собой задачи. Но если бы он смог увидеть всё в истинном свете, то понял бы, что вся его суета на­поминает бег белки в колесе. Ей тоже кажется, что она куда-то быстро бежит, но взгляд со стороны показывает, что она, невзи­рая на её суетливые движения, остаётся на месте.

Так и человек, не познав себя, не раскрыв для себя самое глав­ное — свое предназначение, свою миссию и свои истинные воз­можности — уподобляется такой белке. А как же мы познаем себя, если самое важное — встреча с самим собой — в нашей жизни чаще всего не происходит. Кто может утверждать, что он знает себя истинного? Кто может утверждать, что он быва­ет в глубинах своей души, слышит голос Безмолвия, понимает высший смысл жизни? Этого состояния очень сложно достичь даже тем, кто ставит перед собой подобные задачи, кто занима­ется определёнными практиками. Вот почему я с таким удивлением ощутил, что ваш инструментарий и ваши композиции помо­гают встрече с самим собой, помогают попасть в пространство собственной души...»

Средствами Оптического театра, внедрённого в практику школьной жизни, можно было бы не только красочно и ёмко преподносить новые знания, но и попутно нейтрализовать тот негатив, который уже накоплен и который дальше будет ещё в большей степени накапливаться у детей, облучаемых деструктивными потоками электронных СМИ. Это походило бы на дезактивацию после радиоактивного облучения. Чем больше времени ребёнок проводит у телевизора или компьютера, тем сильнее негативное воздействие на его мозг, тем больше он нуж­дается в своеобразной «дезактивации» с помощью солнечного инструментария. Это очень важный и совершенно новый момент в работе с детьми...

Конечно же, дело не только в «дезактивации». Воздействие новых «солнечных» средств будет многоплановым. Всё заранее предугадать трудно. Важна общая тенденция — наше возвра­щение в мир божественной природы для её реанимации и для спасения наших душ, ибо полный отрыв от Природы грозит нам полным самоуничтожением. Оптический театр (такова его при­рода и специфика) помогает вернуться в мир, сотворенный Бо­гом, учит любви и состраданию к живой природе. Дети увлечён­но создавали бы свето-звуковые композиции, снимая природу и цифровыми аппаратами для дальнейшей обработки изображения и на слайдовую плёнку во все времена года, стараясь удивить одноклассников оригинальными слайд-фильмами и целыми оп­тическими спектаклями. Конечно, параллельно можно было бы снимать и учебные видеофильмы, фиксируя красоту природы цифровыми видеокамерами. Это заставило бы ребят проводить много времени на свежем воздухе, под ливнем солнечных лучей в поисках натуры. А потом они втянулись бы в этот процесс пости­жения живого божественного мира и уже не смогли бы жить без такого контакта с природой, без пристального всматривания во все природные процессы. В своей работе с детьми на протяже­нии тридцати пяти лет я имел возможность убеждаться в этом неоднократно. Солнечный инструментарий может оказаться в XXI веке буквально спасительным для наших детей и для нашей цивилизации в целом...

Замена внешнего движения внутренним — ещё одна осо­бенность Оптического театра Люди уже более века после изоб­ретения кинематографа самозабвенно фиксируют механическое движение во всех его проявлениях. Это напоминает затянувший­ся период инфантилизма. Часто это внешнее, суматошное, броуновское движение уже ничего не дает ни уму, ни сердцу. Но техническое средство само подталкивает к фиксации именно ди­намических процессов. Увлечение внешним движением пришло к своему апогею в клипах. Во многих клипах применяют безумное мелькание эпизодов, часто сжатых до одного или нескольких кадров, что привело к массовому заболеванию, к психическому расстройству огромного числа молодых людей.

Клиповое сознание — это настоящая болезнь. Человек ни на чём не может, не способен сосредоточиться. В Америке, где эти процессы начались раньше, уже не только дети, но и огромное количество взрослых подвержены этому заболеванию. Наши ак­тёры, гастролирующие в США, говорят об особенностях воспри­ятия американской публики. Клиповое сознание не позволяет им спокойно погружаться в разворачивающееся действо, в глубин­ный смысл, ради которого режиссёр создавал данный спектакль. Взрослые люди не могут более трёх секунд (!) сосредоточить­ся на чём-то одном, поэтому они жаждут бесконечных внешних перемен, изменения мизансцен, всяческих трюков. Дома такие люди непрерывно переключают телевизор с канала на канал, которых в Америке намного больше ста. В театре они тоже не способны сидеть и вникать в замысел режиссёра, наслаждаться игрой актёров.

Эта заболевание, к сожалению, проникло уже и во многие наши драматические театры. Актёры во время монологов и диа­логов непрерывно движутся, проделывают замысловатые акро­батические упражнения и, в полном смысле слова, лезут на стен­ку. Помню свои ощущения на одном из спектаклей, когда актёр забрался так высоко по каким-то скобам, что я вообще перестал слушать монолог, опасаясь за его жизнь и в напряжении ожидая, что он вот-вот сорвётся. Эта тенденция подобно инфекционному заболеванию охватывает всё большее количество театров. А ви­ной всему клиповое сознание, которое мы (мы все — и актеры, и зрители) получаем в награду за наше пристрастие к телевизи­онным передачам, шоу, клипам и к компьютеру.

Пристрастие это привело к потере вкуса. Его теряют и ре­жиссёры, и актеры, и зрители. В театрах уродуют классику. «Я так вижу», — спесиво заявляет очередной «гений», представляя зрителям на сценах ведущих театров страны очередное цирковое шоу вместо высокой классики. И народ идёт, смотрит, возмущается, но как-то тихо, с оглядкой. Как страшно отбиться от стада, показаться несовременным, отставшим от моды. Человек про­свещённый смело и спокойно называет всё своими именами. Глядя, как измываются над бессмертными шедеврами «новаторы», такой человек скажет во всеуслышание: «Король-то голый».

В Оптическом театре важно не внешнее движение-суматоха, а внутреннее движение-постижение, не безумный поток обра­зов, а созерцание одного или нескольких образов-символов в разных ипостасях и ситуациях, углублённое их восприятие, раз­мышление над ними, спокойная рефлексия... Часто один удачно найденный образ, одна деталь стимулирует полное развёртыва­ние события или явления в воображении зрителя. Его интуиция оживляет эту деталь, прогнозирует развитие событий. Это за­хватывает, ибо вовлекает зрителя в процесс сотворчества с авто­ром, что и можно назвать внутренним движением.

Но не только наш зрительный анализатор нагружен сегод­ня деструктивными сигналами, выводящими психику из равно­весия. Далеко не лучшим изобретением является и стереозвук, который тоже получил планетарное распространение. Особенно негативное воздействие на мозг человека оказывают столь лю­бимые молодёжью мини-стереосистемы, недаром именуемые в народе «дебильниками». Их носит с собой уже почти каждый ребёнок. Воткнув микроскопические динамики в уши, дети сидят в общественном транспорте или бредут по улицам с видом сом­намбул, ничего кроме любимых исполнителей не слыша, никого вокруг не замечая. Другие под этот вой в ушах ещё самозабвен­но терзают микрокомпьютеры или мобильные телефоны, бес­конечно играя в примитивные отупляющие игры. Ребёнок весь погружён в мини-экранчик, ничего не слышит из-за музыки в его наушниках. Можно только с грустной улыбкой вспоминать, как нас в детстве призывали быть начеку, всегда приходить на помощь старикам, слепым, беспомощным... Десятилетия назад так и было. Сейчас не дозовёшься, не докричишься... Челове­ческая жизнь в системе Тьмы под натиском электронных СМИ, виртуальных игр и отупляющей рекламы максималь­но обессмыслена и абсолютно обесценена.

Многие даже не подозревают, что уже более тридцати лет существует альтернатива стереозвуку. В Оптическом театре я много лёт применял уникальную систему, созданную ленинградским изобретателем Б. В. Гладковым. Разрабатывая и создавая эту звуковоспроизводящую систему, он тоже пошёл от человека и, учтя антропометрические и психологические данные, решил проблему наиболее адекватного воссоздания реальной звуковой среды. Звук, выходя из его системы, полусферой накрывает зри­тельный зал и создает замечательный эффект присутствия. Еди­ный источник звука воспринимается всеми слушателями, где бы они не находились по отношению к этому источнику, совершен­но одинаково, а целостную звуковую ткань мы буквально ощу­щаем «всеми фибрами» души и тела.

Несколько лет поражала своим богатым и естественным зву­ком эта система всех приходящих в Оптический театр. Но в 1997 году во время съёмок телепередачи «Очевидное — невероятное», которые проходили в зале театра, оператор, снимая телекамеру с штатива-«журавля», уронил двухпудовый противовес на эту систему, напоминающую по форме «летающую тарелку». В ней образовалась трещина, которая повлияла на качество звучания, но даже покалеченная она звучит лучше фирменных аудиосис­тем, хотя мы теперь применяем её реже. Очень жаль, потому что наши солнечные проекторы с континуальным световым потоком и акустическая система живого звука Бориса Васильевича в со­четании представляли собой единственный в мире уникальный аудиовизуальный комплекс, который не только не оказывал негативного влияния на мозг, но, наоборот, воздействовал на лю­дей буквально благотворно и целебно.

Не могу не рассказать случай, связанный с Б. В. Гладковым. В один из приездов в Ленинград в 90-е годы (не помню, успели ли его тогда переименовать) я увидел, что в кинотеатре «Свет» идёт документальный фильм «Крыша для гениев». И название кинотеатра, и название фильма показались мне знаменательны­ми. Аннотация к фильму на большой красочной афише, нари­сованной художником этого кинотеатра, притянула к себе как магнит. Фильм рассказывал о непростой жизни гениальных изобретателей в России. В перечне героев, о которых рассказы­вал этот документальный фильм, увидел и фамилию Б. В. Глад­кова. Я буквально ринулся к кассе, спрашивая, остался ли билет на ближайший сеанс. Мне выдали билет, и я пошел в зал, так как до начала фильма оставалось несколько минут. Безлюдное фойе меня не озадачило, подумал, что все зрители уже в зале. Но когда вошел в зал, то замер в недоумении. В зале не было ни одного человека.

Ко мне подошла женщина — работник кинотеатра — и спро­сила от своего имени и от имени киномеханика, не откажусь ли я от просмотра, так как время начинать фильм подошло, а зритель только один. Жалко, мол, гонять понапрасну аппаратуру, Я, ес­тественно, не отказался, сказал, что специально из Москвы при­ехал посмотреть этот фильм. Весь фильм, для меня бесконечно интересный, я так и просмотрел один. В зале больше никто не появился. В этом кинотеатре вход и выход в зал через одни и те же двери. После окончания фильма я снова вышел в фойе, кото­рое больше часа назад было пустым, и еле протолкался сквозь ог­ромную толпу ребятишек, которые с криками штурмовали вход в зал. Выйдя на улицу, я посмотрел на афишу, что же вызвало такой ажиотаж и привлекло стольких школьников. Оказалось, что на следующем сеансе шёл фильм «Черепашки ниндзя»... Вот что интересует ребят, а не изобретатели и их уникальные разра­ботки. Среди толпы 10-12-летних ребят я с удивлением увидел и старшеклассников. Не могу представить себе такого отношения к фильму об открытиях и изобретателях лет двадцать-тридцать назад, хотя я, конечно, не идеализирую то время...

Итак, впервые при создании аудиовизуальных устройств мы сознательно учли особенности человеческого мировосприятия и не забыли о потребностях души. Мир завоёван сегодня дис­кретными аудиовизуальными системами. Они растиражированы в миллиардах экземпляров. Мир «оцифровали», а нас с вами «со­считали»... Стараясь доказать, что рано огульно списывать со счетов аналоговые системы, которые могли бы компенсировать негативное воздействие дискретных АВ-систем, я уже почти сорок лет показываю взрослым и детям свето-звуковые компо­зиции, воспевающие красоту божественного мира, гармонию и лад в природе, пытаясь достучаться до сердец, обратить взоры людей к гибнущей по нашей вине биосфере...

В Оптическом театре мы также учитываем, что все люди по способу восприятия информации делятся на две категории. Одни лучше воспринимают на слух, другим же совершенно необхо­димо визуальное подкрепление услышанной информации, иначе они не смогут в полной мере эту информацию воспринять. Именно поэтому мы создаем аудиовизуальные (слухо-зрительные) композиции, позволяющие красочно, интересно и доступно раскрыть любую тему. В этом случае полностью удовлетворены обе категории, и новая информация не только будет всеми вос­принята, но, сопровождаемая при восприятии положительными эмоциями, запомнится надолго и глубоко.

Для учителей важно знать ещё об одной особенности воспри­ятия информации человеком. При одновременном поступлении в мозг слуховых и зрительных образов, несущих информацию об определённом явлении, происходит не простое суммирование поступающей по двум разным каналам информации, а умноже­ние или даже возведение в степень. Эту особенность воспри­ятия знают, возможно, не все, но она существует, поэтому хо­рошо бы учитывать её в столь важном деле, которым является обучение...

---

Дата добавления: 2015-08-05